* * *
Мэри родилась в Лондоне в семье известного пивовара. Она оказалась единственным ребенком в семье. Ее мать умерла, когда девочке исполнилось два года. До тринадцати лет она считала, что мать умерла от долгой болезни, связанной с врожденным пороком сердца.
Когда ей исполнилось тринадцать, от одной из теток, постепенно выживавших из ума, Мэри узнала, что причина смерти была в другом.
Выяснилось, что мать - бывшая актриса, вышедшая в тираж, последний год своей жизни провела в закрытой психиатрической лечебнице, куда была помещена после трех неудачных попыток самоубийства.
Четвертая попытка, предпринятая уже в стенах больницы, оказалась успешной и последней.
Отец, которого тринадцатилетняя Мэри обвинила в том, что он скрывал от нее правду, только развел руками.
- А что я должен был тебе сказать? Что твоя мать была истеричка и психопатка? Неужели теперь, когда ты об этом узнала, ты стала счастливей?
Счастливей Мэри действительно не стала, но с тех пор у нее возникло недоверие к отцу и огромное желание поступать ему наперекор.
Впоследствии, когда ей исполнилось двадцать, она поняла, что это было незаслуженно, но к этому времени ее характер уже полностью сформировался.
Отец, не имевший других наследников, со временем собирался передать ей собственное дело.
Когда пришло время университета, он настаивал на экономическом и юридическом факультетах.
Мэри в ответ на это усердно принялась изучать журналистику и социологию.
Отец развел руками и плюнул, надеясь на то, что со временем дочь поумнеет.
Но Мэри умнеть не собиралась.
Она активно сотрудничала в студенческих изданиях левого толка, в которых громила капиталистов, сидящих на шее у народа.
Статьи выходили убедительными и пользовались успехом в соответствующих кругах.
В двадцать один год Мэри сделала аборт.
После этого ее внимание переключилось на народно-освободительную борьбу.
Она принимала участие в демонстрациях в защиту лидера курдских сепаратистов Аджалана, выступала за суверенитет басков и отделение Северной Ирландии.
Потом она заинтересовалась Россией.
Английские газеты пестрели сообщениями об угнетаемом чеченском народе, по телевизору показывали кадры, на которых бородатые мужчины с честными глазами и автоматами в руках говорили о святом праве свободы.
Мэри твердо решила поехать в Россию.
Она проштудировала всю найденную ей литературу, посвященную этой стране, в частности Русско-Кавказским войнам, и стала активно переписываться по Интернету с людьми, называвшими себя "Освободители Кавказа".
Параллельно она стала искать единомышленников.
Однако, к ее большому удивлению, желающих ехать в Россию оказалось немного.
Если быть точнее - никого.
Товарищи по демонстрациям чесали в затылках и говорили, что у них и дома есть, с кем бороться.
Не найдя поддержки там, где она надеялась ее найти, Мэри решилась на самый крайний поступок.
Она решила посоветоваться с отцом.
Вечером Мэри пришла к отцу в библиотеку, где тот, расположившись в кресле, читал "Вторую мировую войну" Уинстона Черчилля, и объяснила свою ситуацию.
- А ты чего хотела? - пожал плечами отец. - Они же только транспаранты малевать умеют да на улицах горланить. А как что-то серьезное сделать надо, они сразу заняты.
- И что делать? - поинтересовалась Мэри.
- Делай то, что тебе нужно. Тебе компания для чего нужна?
- Да мне вообще-то не компания нужна. Мне профессиональный фотограф нужен. Чтобы книгу проиллюстрировать.
- Так и ищи профессионального фотографа, - резонно заметил отец.
- А как по нему понять, профессиональный он или нет?
- Элементарно. Если сразу спросит про деньги, значит профессиональный. А если начнет вешать лапшу о том, как он всю жизнь мечтал поехать в Россию, гони его в шею.
Простота совета изумила Мэри, и на следующий день она дала объявление о поиске профессионального фотографа, готового поехать на Кавказ для работы над документальной книгой.
Через два дня фотограф нашелся.
Он представился Питером и выглядел, как газетный репортер из книг Раймонда Чендлера. Неряшливо одетый и с запахом алкоголя изо рта.
На вопрос, почему он хочет поехать в Россию, Питер ответил, что ему все равно, куда ехать, хоть в Россию, хоть в Никарагуа.
- С вас билеты, оформление и мое содержание. С меня качество.
На вопрос, В каких изданиях он работал, Питер ответил - во всех.
На прощание он стрельнул у Мэри десять фунтов в счет будущего гонорара и оставил свой телефон.
В течение следующей недели Мэри посетила крупное лондонское издательство, где рассказала о своих планах.
Идея пришлась по вкусу.
С некоторых пор все связанное с Россией вызывало у англичан неподдельный интерес.
С Мэри заключили договор и выплатили небольшой аванс.
Она связалась со своими кавказскими друзьями, и еще через неделю они вместе с Питером вылетели в Россию.
В аэропорту Минеральные Воды их встретил улыбчивый молодой человек, представившийся Вагизом. Он горячо поблагодарил Мэри и Питера за их желание написать правду о страданиях кавказских народов и обещал показать все, как есть.
Всю следующую неделю он возил их пО горным аулам, где Мэри записывала рассказы местных жителей, а Питер этих местных жителей добросовестно фотографировал.
Все было прекрасно до тех пор, пока однажды ночью в дом, где они ночевали, не ворвались вооруженные люди в масках.
Мэри завязали глаза, посадили в машину и увезли в неизвестном направлении.
Позже в лагере она узнала, что улыбчивый "Освободитель Кавказа" Вагиз специализируется на отлове доверчивых иностранок с целью их дальнейшей перепродажи.
Неизвестно, чем закончилось бы для Мэри знакомство с кавказским гостеприимством, если бы буквально через день лагерь бандитов, к которым она попала, не был бы атакован людьми Эмир-хана.
Они вырезали всех местных бойцов, а Мэри забрали с собой, чтобы Эмир-хан сам решил, что с ней делать дальше.
* * *
- Вот так я и оказалась в этой яме, - закончила свой рассказ Мэри. - Это было три месяца назад.
- По-моему, весьма поучительная история, - заметил Кремнев. - И после этого вы всерьез считаете, что этим людям нужна свобода?
Мэри не ответила.
Рассказ и так дался ей с трудом.
Она взяла флягу и выпила почти всю воду.
- А что стало с Питером?
Она протянула фляжку Кремневу, но он отрицательно покачал головой.
- Не знаю. С той ночи я его не видела.
- Очевидно, бандиты решили, что за него больших денег не выручишь.
- Думаешь, его убили?
- Не знаю. Вполне возможно.
Мэри села в угол и обхватила руками колени.
- Ужасно, что из-за меня с ним случилось такое.
- Не вини себя, - посоветовал Кремнев. - Это произошло не из-за тебя. К тому же он профессионал, выберется.
- Все равно.
Кремнев понял, что на Мэри нападает депрессия. А находиться в одной яме с девушкой, у которой депрессия, Кремнев не пожелал бы и врагу.
Надо было срочно переключать тему.
Он поднял голову вверх и шумно потянул носом.
- Вкусно пахнет.
Действительно, по лагерю уже давно разносился ароматный запах вареной баранины.
- Это Фарук суп варит, - откликнулась Мэри.
- Черт, или это свежий воздух, или я голодный, но аромат отменный.
Мэри улыбнулась.
- Суп - это единственное, что он по-настоящему вкусно готовит.
Фарук не заставил себя долго ждать.
Минут через двадцать они услышали его приближающиеся шаги.
Опять открылась решетка, и в яму заглянуло лопоухое, раскрасневшееся от долгого стояния над котлом лицо Фарука.
- Здравствуй, - сказал он со своей неизменной широкой улыбкой. - Сейчас мой суп кушать будешь.
Фарук посмотрел на Кремнева, улыбка сделалась потише.
- И ты тоже будешь.
- Спасибо, Фарук.
- Только он очень горячий.
Стараясь не расплескать, Фарук осторожно опустил по очереди два котелка и забрал утренние.
Порции были королевские.
- Я еще очень большие куски мяса положил, - сказал Фарук. - Чтобы кушать, чтобы сильным быть.
Куски мяса и впрямь были чуть ли не килограммовые.
- Спасибо, Фарук.
Мэри одарила его обворожительной улыбкой. Фарук засопел и торопливо закрыл решетку.
- Я потом еще чай принесу, - пообещал он.
Они принялись за еду.
- Хочешь половину мяса? - спросила Мэри.
- А ты?
- Мне много, я столько не съем. Я же в Англии вообще мяса не ела.
- Гринпис и все такое?
- Да, но здесь все рано ничего другого нет.
- Это правильно. Когда ничего другого нет, и человека съесть можно. Давай мясо, сколько не доешь.
Мэри посмотрела на него с ужасом.
- Как человека?
Кремнев махнул рукой.
- Да, это поговорка такая. Морская. Или у вас в Англии думают, что раз у нас медведи по улицам не ходят, то мы и человечину от баранины отличить не сможем?
Мэри улыбнулась.
- Тогда приятного аппетита.
- Взаимно.
Глава десятая
В течение следующей недели за Кремневым три раза приходили люди Эмир-хана и приказывали выйти из ямы. Каждый раз ему казалось, что его собираются убить.
Но его всего-навсего отводили в санитарную палатку, где накладывали новую повязку.
Конвоиры с автоматами наперевес терпеливо ждали у входа, после чего отводили его обратно в яму. Для Кремнева это превратилось в ритуал.
Но после четвертого раза все изменилось.
Выйдя с очередной перевязки, Кремнев увидел только одного конвоира. И то вместо того, чтобы держать его на прицеле, тот сидел на камне и неторопливо покуривал.
На Кремнева он даже не посмотрел.
От неожиданности Егор растерялся.
- Что делать?
Боевик лениво поднял на него глаза.
- Что хочешь, то и делай.
- То есть как?
- Таков приказ Эмир-хана. Теперь в яме ты будешь только ночевать. В остальное время можешь гулять, где хочешь, - он ухмыльнулся. - Можешь даже попробовать сбежать.
Кремнев сглотнул.
- Передай спасибо Эмир-хану.
- Передам, передам.
Кремневу зверски захотелось курить.
- Дай закурить.
- Конечно.
Боевик достал из кармана пачку и протянул Кремневу.
- Бери всю, у меня еще есть. Зажигалка есть?
- Нет.
Из кармана появилась зажигалка.
- Тоже бери.
- Спасибо.
Кремнев прикурил и жадно затянулся.
Несколько секунд он, закрыв глаза, наслаждался знакомым ощущением.
"Нет, курить я все-таки бросать не стану, - подумал Кремнев. - И черт с ним, что вредно".
Взглянув на конвоира, Кремнев понял, что тот не нацелен на дальнейшую беседу. С закрытыми глазами тот сидел, подняв лицо вверх к зимнему солнцу.
Первым делом Кремнев решил осмотреться. Минуту подумав, он понял, что вначале надо предупредить Мэри об изменении его охранительного режима. Если он пойдет осматриваться, то на это может уйти весь день, и что тогда ей останется думать? Что его расстреляли?
С его стороны это было бы просто свинством.
Неторопливым шагом Кремнев направился к яме. По дороге он осматривал лагерь, даже не пытаясь скрывать своего интереса.
Он бы скорее вызвал подозрения, если бы стал делать вид, что происходящее вокруг его совершенно не волнует.
Лагерь располагался на территории, примерно равной территории футбольного поля, и был прекрасно вписан в местный горный ландшафт.
Покрытые маскировочной сеткой палатки так удачно сочетались с горными выступами, что с первого взгляда их трудно было заметить, даже находясь рядом.
Практически у каждой палатки сидело несколько боевиков, занимавшихся самыми разнообразными делами - кто-то играл в нарды, кто-то в электронные игры, кто-то читал, а кто-то, как его недавний конвоир, просто курил, глядя в небо.
Проходя мимо них, Кремнев не встретился ни с одним взглядом, но как только они остались позади, Кремнев спиной почувствовал, что несколько десятков пар глаз пристально за ним наблюдают.
"Пора привыкать, - сказал сам себе Кремнев. - Теперь ты даже поссать не встанешь, чтобы за тобой кто-то не смотрел".
Он дошел и заглянул вниз.
- Мэри.
Она подняла голову. Увидев Кремнева, да еще и без охраны, она резко вскочила на ноги.
- Что, уже бежим? - шепотом спросила она.
- Да нет, ты что.
- А почему ты тогда без охраны?
- Для меня самого это неожиданно, - признался Кремнев. - Эмир-хан сказал, что я теперь могу возвращаться в яму только на ночевку.
- А я?
- Про тебя ничего не говорили.
- Помнишь, ты обещал, что один не уйдешь? - опять зашептала она.
Кремнев почувствовал досаду.
Вот так всегда: захочешь сделать что-нибудь хорошее для другого человека и притом бескорыстно, а тебя тут же начинают грузить.
- Да не собираюсь я пока никуда убегать, - сказал Кремнев. - Но ты же понимаешь, что мне надо как минимум осмотреться. Поэтому сиди тихо.
- Ладно, - она уселась на землю.
- Не скучай.
Мэри не ответила.
Лагерь был окружен горами, и во все стороны от него разбегались несколько узких тропок.
Кремнев решил обследовать их все.
Вскоре он убедился, что самому это сделать невозможно. Тропки петляли, раздваивались, и Кремнев понял, что если пойдет дальше, то элементарно заблудится.
Одна вообще вывела его к ущелью, по дну которого бежала узкая речка.
Пришлось возвращаться обратно в лагерь.
В лагере к этому времени начало пахнуть едой. У Кремнева возникла мысль, пойти поздороваться с Фаруком. В конце концов, за исключением Эмир-хана и Мэри, он был здесь единственным, кого Кремнев знал.
Он бы с большим удовольствием попробовал поговорить с Эмир-ханом, но тот не показывался, а возвращаться в яму пока не хотелось.
Кремнев пошел на запах еды и вскоре оказался в небольшой пещере.
В глубине пещеры горел костер, над которым висел большой котел. Рядом с котлом суетился Фарук.
Судя по запаху, он готовил свою традиционную кашу с тушенкой.
- Привет, Фарук.
Фарук сосредоточенно посмотрел на Кремнева, будто пытаясь вспомнить, кто это такой. Потом кивнул.
- Здравствуй.
Как Кремнев и ожидал, той широкой улыбки, с которой Фарук приветствовал Мэри, не последовало.
Но идти все равно было некуда.
Кремнев задал единственный вопрос, который пришел ему в голову.
- Обед готовишь?
Это было равносильно тому, что спросить, а мы в горах, да?
- Готовлю обед, - ответил Фарук.
Разговор явно не клеился.
Кремнев внимательней пригляделся к пещере и поразился.
Выяснилось, что он оказался на самой настоящей кухне. Правда, в ее постапокалиптическом варианте.
На стенах был тщательно разложен весь кухонный инвентарь. И все содержалось в таком идеальном порядке, который мог дать фору многим городским домохозяйкам, не говоря уж о городских холостяках.
Отдельно лежали столовые принадлежности, за ними выстроился ряд кастрюль всех возможных размеров и расцветок. Дальше шли сковородки, дуршлаги, половники. Отдельно висел ряд ножей.
Кроме этого, стены украшала целая галерея вырванных из журналов страниц с изображением самых разнообразных блюд с рецептами их приготовления.
От селедки под шубой до праздничного торта-мороженое.
Кремнев созерцал это великолепие, открыв рот, как если бы наткнулся на неизвестные науке образцы наскальной живописи.
Если учесть, что все свои блюда Фарук готовил в одном котле и блюд этих было всего четыре, наличие подобной "кухни" было поистине удивительно.
Справившись с первым шоком, Кремнев вернулся к Фаруку.
- Это ты все собрал? - он обвел рукой стены.
Фарук насупился.
- Я собрал, да.
- Здорово!
Фарук недоверчиво посмотрел на Кремнева.
- Почему смеяться надо?
За девять месяцев, проведенных в лагере, Фарук и его коллекция служили объектом постоянных насмешек. Хотя практически с каждого задания боевики притаскивали что-то, чем можно было эту коллекцию дополнить.
- Да я не смеюсь. Правда здорово. Настоящая кухня, как по телевизору.
На лицо Фарука против его желания начала наползать широкая улыбка.
- А у меня еще вот чего есть.
Он полез куда-то вниз и вытащил оттуда миксер.
- С ним можно много вкусных вещей делать, - тоном специалиста сообщил Фарук. - Только включать его здесь некуда.
- Да, без электричества не заработает, - подтвердил Кремнев. - А то бы приготовил гоголь-моголь.
- Нет, гоголь-моголь не получится, - серьезно возразил Фарук. - Для гоголь-моголь яйца нужны, а здесь яиц нет.
- А если кур завести?
Фарук вздохнул, в его глазах появилась грусть.
- У моей мамы дома куры были. Шестнадцать штук. И петух один. Я омлет любил есть. Разный. С зеленью, с колбасой.
- А почему из дома ушел?
- Взорвали дом. Родители погибли, мать, отец. А брат воевал. Пришел, забрал меня с собой, чтобы я не пропал.
- А брат где, тоже здесь в отряде?
- Раньше был, да. А потом тоже убили один раз.
Кремнев не нашелся, что ответить на такую откровенность.
К счастью, на помощь пришел сам Фарук.
- Хочешь кашу попробовать?
- Ага.
Фарук протянул большую ложку.
- Пробуй.
Кремнев зачерпнул из котла и принялся дуть.
Фарук выжидающе смотрел на него, слегка кивая головой. Сейчас выражение его лица ничем не отличалось от лица шеф-повара какого-нибудь элитного ресторана, который для самого почетного клиента приготовил самое изысканное блюдо и теперь стоит возле столика и ждет реакции.
Кремнев попробовал и одобрительно закивал головой.
- Отлично, Фарук, отлично. Только я бы еще чуть-чуть соли добавил.
- Соли в блюдо не надо много добавлять, - назидательно сказал Фарук. - Каждый пусть себе в тарелку потом отдельно солит, сколько ему нравится.
- Слушай, откуда ты все это знаешь? - удивился Кремнев.
Если честно, то до этого разговора он искренне полагал, что Фарук вообще не умеет читать.
- Я раньше много книг читал про то, как кушать готовить надо. Поваром в ресторане хотел стать. Брат говорил, в городе большой ресторан есть.
- Так, может, еще станешь.
Фарук кивнул.
- Да, когда война закончится.