* * *
Собака на заднем дворе уже практически закончила свою трапезу и теперь, лежа брюхом на земле, лениво грызла кость. Когда из кухни выскочил раскрасневшийся человек с пистолетом в руках, она лишь подняла на него глаза и продолжила свое занятие.
Впрочем, оказавшись на заднем дворе, этот человек начал совершать какие-то странные поступки, и это заставило собаку вглядеться в него повнимательней.
Первым делом человек ударом ноги опрокинул один из мангалов, да так, что жарящиеся шашлыки свалились прямо в грязь. После этого он схватил мангал и, поставив вертикально, подпер им дверь.
После этого он побежал прямо в сторону собаки.
Первой ее мыслью было, что он пытается позариться на ее кость. Она крепко схватила кость зубами, вскочила на все четыре лапы и угрожающе зарычала. Но человек пробежал мимо, даже не взглянув на нее. В два огромных прыжка он взобрался на мусорную кучу, последний раз оглянулся в сторону двери и, спрыгнув по ту сторону забора, оказался вне зоны видимости.
Теперь внимание собаки привлекла подпертая мангалом дверь. Она сотрясалась под ударами. Кто-то с той стороны явно пытался ее выломать.
Через несколько ударов она увидела этого колото. Точнее их было трое. Все трое были вооружены. У одного из плеча шла кровь. Они повертели головами по сторонам и тоже бросились в ее сторону. Собака заметалась, стараясь не попасться им под ноги.
Первые два раза ей это удалось. Двое проскочили мимо и стали вскарабкиваться по мусорной куче вслед за убежавшим человеком. Третий, тот самый, у которого из плеча шла кровь, налетел прямо на нее. Споткнувшись, он повалился на землю и угодил лицом прямо в объеденный со всех сторон скелет барана.
- Черт! - в его голосе прозвучала ненависть.
Двое других уже перелезали через забор. В их глазах горел огонь охотников, преследующих жертву.
- Быстрее! - крикнул один из них. - Если он уйдет, я лично с тебя шкуру спущу.
Оба скрылись за забором.
Упавший поднялся на ноги, вытирая рукавом лицо, с ненавистью посмотрел на собаку и направил на нее пистолет.
- Не будешь следующий раз под ногами вертеться.
Собака почувствовала, как ей обожгло бок, и в следующий момент у нее стали подкашиваться лапы.
Выстреливший ухмыльнулся, сплюнул и бросился догонять своих.
Собака еще дышала, когда из кухни осторожно высунулась голова Ильхама. Убедившись, что никого нет, он вышел на задний двор. Подойдя к издыхавшему животному, Ильхам присел рядом.
- Тебя-то за что, Джан? - он сочувственно цокнул языком. - Не успел ты убежать? Но ничего, все там будем. Ты хотя бы поел хорошо перед смертью.
Ильхам вздохнул и пошел устанавливать на прежнее место перевернутый мангал.
* * *
Перепрыгивая через покосившиеся заборы, Байков несся мимо маленьких деревянных домиков, таких же старых и бедных, как и их обитатели.
Минут через пятнадцать он понял, что сумел оторваться. Но расслабляться было рано. Привыкшие к партизанской войне боевики могли просто затаиться и идти по его следу, как опытные охотники. Необходимо было удостовериться, что ему действительно удалось сбить их со следа.
Байков нырнул под полуразвалившийся сарай и замер. Спустя три минуты, когда все трое преследователей пробежали мимо, он понял, что поступил правильно.
"Бегите-бегите, - удовлетворенно подумал Кирилл. - А мы еще повоюем".
Он сменил обойму и нащупал в кармане мобильный. Тот был на месте.
Кирилл откинулся на спину и попробовал привести мысли в порядок.
Первым делом надо найти способ передать запись разговора с Тимуром. И чем быстрее, тем лучше. Но появляться на съемной квартире лучше не стоит. Мало ли что. Вдруг его там поджидают.
Оставался один путь. Любым способом добраться до условленного тайника и оставить телефон там. После этого залечь на дно, по крайней мере, на несколько дней. Дальше действовать по обстоятельствам.
Байков выглянул из-под сарая. Вокруг было спокойно.
По его подсчетам до полуразрушенного дома, в котором находился условленный тайник, было около четырех кварталов.
Отряхнув брюки от налипших листьев, Кирилл двинулся в нужном направлении.
* * *
Он так и не понял, как они сумели его выследить. Успокаивало только одно. Телефон с информацией надежно спрятан, и найти его в этих развалинах сумеет только тот, кто знает, где искать.
Кирилл подумал, что все равно лучше бы отвести боевиков подальше от этого места. Он уже собрался бежать, но именно в этот момент пуля попала ему в ногу.
"Ничего, отстреляемся, - подумал Байков. - Не из таких ситуаций выбирались. Их по-прежнему трое, к тому же один ранен".
Он еще не знал, что в этот момент возле полуразрушенного дома останавливаются две легковые машины и из них выбегают вооруженные автоматами люди в камуфляже.
Он узнал об этом через минуту, когда по нему ударили автоматные очереди.
- Сдавайся, русский, - донеслись до него крики нападавших. - Жить оставим, обещаем.
Байков хорошо знал цену этим обещаниям.
Он поднял руку с пистолетом и прислонил к виску.
В этот момент он не чувствовал страха, одно лишь безмятежное спокойствие.
Страшно ему стало лишь в тот момент, когда он нажал на спуск, а выстрела не последовало.
Глава третья
В половине седьмого утра глава отдела спецопераций СВР полковник Николай Георгиевич Уколов стоял в ванной перед большим зеркалом и брился. На эту процедуру каждое утро полковник тратил не менее двадцати минут. Он терпеть не мог электробритвы, они раздражали его своим назойливым жужжанием, отвлекавшим его от процесса приведения собственного лица в безупречный порядок.
К своему внешнему виду полковник Уколов всегда относился крайне серьезно. Из творчества Пушкина он больше всего любил то двустишие, в котором великий поэт говорил о том, что "быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей". Только в отличие от Александра Сергеевича, полковник Уколов считал, что человека, не думающего "о красе ногтей", никак нельзя назвать "дельным".
Наконец бритье было окончено, и Уколов, внимательно осмотрев отражение своего лица, остался доволен. Побрызгавшись дорогой туалетной водой, он похлопал себя по щекам, тщательно сполоснул под холодной водой опасную бритву, протёр ее полотенцем и убрал в кожаный футляр.
Следующим важным делом был выбор галстука. Сегодня был вторник, и по давно установленному им. самим правилу Уколов должен был надеть синий. Однако иногда в качестве этакого мимолетного каприза он позволял себе отходить от этих правил.
По мысли полковника иногда для всего можно было делать исключения. И стоя перед гардеробом, полковник почувствовал, что сегодняшний день именно такой, когда подобное исключение сделать можно.
Он решил остановиться на зеленом.
Теперь можно было отправляться завтракать.
Завтракать Уколов предпочитал в кафе, располагавшемся неподалеку. Там подавали классический английский завтрак, официантки были одеты с иголочки, и там всегда было спокойно.
Полковник улыбнулся, отчетливо представив, как он станет намазывать поджаренный тост апельсиновым джемом, когда на тумбочке завибрировал мобильный. Бросив взгляд на висевшие на стене антикварные часы, Уколов недовольно поморщился.
Часы показывали пять минут восьмого. Николай Георгиевич специально вставал на пару часов раньше необходимого именно для того, чтобы ничто не мешало ему, не торопясь провести ежедневный утренний ритуал, включающий мытье, бритье, выбор костюма и завтрак. И при этом приехать на работу на полчаса раньше всех остальных.
Мобильный перестал вибрировать так же внезапно, как и начал. На дисплее горела надпись "У вас 1 новое сообщение". Номер отправителя был не определен.
"Поздравляем, вы выиграли в австралийскую лотерею 1 000 000 $".
- Сволочи! - в сердцах полковник выругался вслух.
В последнее время от спамеров всех мастей и окрасок стало некуда деться. Они закидывали подобными сообщениями электронные ящики, пробивались на мобильные номера. Даже мощнейший отдел электронной защиты СВР не мог с ними ничего поделать.
Но чтобы присылать свою туфту в начале восьмого!
Полковник Уколов с отвращением понял, что завтрак испорчен.
Безусловно, настоящего разведчика ничего не может вывести из себя, и Штирлиц вряд ли бы одобрил сейчас Уколова. Но у знаменитого советского киногероя не было мобильного телефона, и он не знал, что такое спам.
Николай Георгиевич решил, что позавтракает на рабочем месте.
Выходя из дома, он подумал, что, наверное, не стоило надевать сегодня зеленый галстук. У него возникло стойкое ощущение, что день не задался.
* * *
Служебная машина тащилась по зимней Москве с черепашьей скоростью. Несмотря на ранний час и мастерство личного водителя Семена Петровича.
Сидя на заднем сиденье, Уколов мрачно разглядывал ползущие вокруг машины, думая о том, сколько же их появилось в городе за последние два года.
Ему прекрасно были известны статистические данные, но каждый раз, когда он попадал в пробку, ему казалось, что эти данные занижены как минимум вдвое.
Семен Петрович как будто прочитал мысли начальника.
- Когда только их уберут? - раздался с водительского сиденья его недовольный голос. - Я недавно слышал, что в среднем каждый московский автолюбитель имеет по две машины. И это притом, что количество автовладельцев неуклонно растет. Вы не знаете, Николай Георгиевич, государство какие-нибудь меры принимать будет?
- Конечно, будет, Петрович.
Уколов усмехнулся про себя, представив, как в ближайшие выходные Петрович авторитетно будет рассказывать знакомым, что "из солидного источника ему недавно стало известно о готовящихся мерах".
- А не знаете - когда?
- Скоро, Петрович, скоро, - успокоил его Уколов, - с кризисом разберутся, экономику наладят, а потом за машины примутся.
- То есть нескоро, - мрачно резюмировал Петрович.
- Что же так пессимистично? - усмехнулся Уколов. - Или ты в силы нашего правительства совсем не веришь?
- Ну, если совсем не верить, тогда вообще ничего не останется, - философски изрек Петрович. - Вот только я привык верить тому, что сам своими глазами вижу.
- И что же ты видишь?
- А то же самое, что и все остальные. Жизнь все дорожает и дорожает. Вон пакет молока уже сорок рублей стоит. И с машинами также. Пробки все увеличиваются и увеличиваются. А дороги, как были паршивые, так и остались. Да, чего говорить?
Он махнул рукой и замолчал, и их ежедневный с Уколовым "разговор ни о чем" закончился так же внезапно, как и начался.
* * *
Несмотря на пробку, Уколов появился в собственной приемной на традиционные полчаса раньше официального начала рабочего дня.
Раньше его здесь появлялась только его секретарша Маргарита. За это Уколов ее и ценил.
Красотой Маргарита не блистала, но отличалась потрясающей работоспособностью и умением содержать дела в абсолютном порядке.
- Здравствуйте, Николай Георгиевич, - она посмотрела на Уколова сквозь очки. - Вам что-нибудь принести?
- Сделай мне, пожалуйста, кофе. И может, бутерброд какой-нибудь. Лучше с сыром. А то я не успел сегодня позавтракать.
- Может, вам пирожков подогреть? У меня домашние печеные. Есть с рисом и яйцом, есть с зеленью.
- Отлично, - кивнул головой полковник. - Буду очень признателен. Для меня ничего нет?
- Нет.
- Хорошо, если что, я у себя.
* * *
Пирожки действительно оказались вкусными. Впрочем, как и всегда. Уколов допивал кофе, когда на столе задребезжал телефон. Звонил начальник отдела технической экспертизы.
- Николай Георгиевич, Симакин беспокоит, - голос в телефоне звучал взволнованно. - Не мог бы ты сейчас спуститься к нам?
- А что стряслось?
- Да здесь посылка странная пришла. На твое имя. С просьбой передать лично в руки.
- Хорошо, сейчас подойду.
Уколов доел пирожок, запил остатками кофе и вытер губы салфеткой.
Он подумал, что в жизни так часто бывает. Только у тебя улучшится настроение и мир покажется не таким уж мрачным, как нате - на ваше имя приходит "странная посылка". Да еще и с просьбой передать лично в руки.
Быстрым шагом он вышел из кабинета.
- Рит, если что, я в отделе технической экспертизы.
- Хорошо, Николай Георгиевич.
* * *
Его встретил лично Симакин. Судя по коричневым кругам под глазами и невыглаженной рубашке, накануне он опять выпивал. Два месяца назад от Симакина ушла жена, и он по вечерам стал прикладываться к бутылке. Что, впрочем, не мешало ему быть отличным специалистом в своем деле. Даже на взгляд полковника Уколова, который вообще предвзято относился к неаккуратным людям, а к неаккуратным и выпивающим тем более.
- Ну что тут у вас?
- Проходи, полюбуйся, - Симакин широким жестом показал вглубь лаборатории. - Вот она твоя посылка.
На столе стоял средних размеров фанерный ящик. На его крышке помимо адреса центрального офиса СВР действительно красовалась приписка, сделанная от руки красным маркером, "Полковнику Уколову лично".
- Думаешь, может быть, бомба?
Симакин пожал плечами.
- Черт его знает, все может быть. И бомба тоже. Я уже послал за кинологом. И за саперами, - он сделал паузу. - Чай будешь?
- Да нет, я только что кофе попил.
- А я выпью.
Он налил из чайника большую кружку кипятку, опустил в нее чайный пакетик и начал накладывать сахар. Уколов насчитал целых пять ложек.
- Надо на всякий случай почерк по базе пробить. Вдруг этот даритель у нас числится?
Симакин обиженно поджал губы.
- Обижаешь, Николай Георгиевич, - он принялся яростно размешивать сахар. - Уже проверил. Не числится. Да ты присаживайся.
Уколов уселся в кресло. Симакин шумно отхлебнул чай из своей гигантской кружки и блаженно закрыл глаза.
- Все-таки сладкий чай утром это самое лучшее.
- Мне сегодня утром опять на телефон сообщение пришло по поводу выигрыша в австралийской лотерее, - Уколов шуткой попытался стряхнуть с себя напряжение, которое вызывал в нем стоящий на столе ящик. - Может, это и есть приз?
- Не уверен, - откликнулся Симакин. - Я, конечно, согласен с тем, что в жизни может быть всякое, но с одной важной оговоркой. При всей справедливости вышесказанного необходимо помнить, что некоторых вещей в жизни не может быть никогда. Это называется реалистичное отношение к миру. Да ты и сам это прекрасно знаешь.
В этот момент раздался стук в дверь, и в лабораторию вошел кинолог Виктор Авдеев. На коротком поводке он вел свою любимицу - служебную овчарку Дарью.
- Привет, Сереж, - поприветствовал кинолог Симакина. - Здравствуйте, Николай Георгиевич.
- А вы оперативно, - одобрительно сказал Уколов. - Ну что, приступим или дождемся саперов?
- Да чего их дожидаться? - Авдеев пожал плечами. - Если внутри бомба, Дашка почувствует. Вот тогда надо будет ждать саперов, и лучше за дверью.
- Тогда приступим, - решил Уколов.
Когда Авдеев и Дарья двинулись по направлению к ящику, тишина в лаборатории стала такой, что Уколов услышал, как громко стучит его собственное сердце. Даже Симакин оторвался от своего чая и напряженно наблюдал за происходящим.
Авдеев остановился с овчаркой в трех метрах от ящика и что-то сказал ей на ухо на каком-то своем, одним им понятном, языке.
Дарья подошла к ящику и замерла на мгновение. Даже непосвященному было заметно, как напряглись под шерстью собачьи мышцы.
- Бомба? - громким шепотом поинтересовался Симакин.
Авдеев отрицательно покачал головой.
- Если бы была бомба, она бы залаяла.
- Тогда что?
Авдеев ласково погладил Дарью по холке.
- Что там, Дашка?
Овчарка отступила на шаг и грозно зарычала.
- Что там? - теперь вопрос повторил Уколов.
- Сейчас узнаем, - Авдеев успокаивающе погладил собаку. - Сереж, дай что-нибудь открыть ящик. Плоскогубцы там или нож.
- Ты уверен? Может, все-таки саперов дождемся?
- Не учи меня делать мою работу, - неожиданно резко огрызнулся Авдеев.
Симакин с сомнением посмотрел на Уколова. Полковник почувствовал, как у него вспотела шея. Овчарка продолжала рычать. Полковник вытер шею платком.
- Давайте откроем эту чертову коробку, - решил он.
Симакин принес плоскогубцы и нож, и они вдвоем с Авдеевым принялись аккуратно вскрывать ящик.
Рычанье собаки перешло в надрывистый лай.
- Вроде все, - Симакин отложил плоскогубцы и медленно начал снимать крышку.
Напряжение в лаборатории достигло высшей точки.
Следующие минуты прошли для Уколова, как в замедленной съемке. Он отчетливо видел, как отшатнулся Симакин. Как побледнел Авдеев.
Уколов сделал несколько шагов вперед и заглянул внутрь ящика. Авдеев оказался прав, внутри не было никакой взрывчатки. Со дна ящика на Уколова смотрела отрезанная человеческая голова.
Это была голова специального агента Кирилла Байкова.
Глава четвертая
Генерал Рокотов сидел за столом своего кабинета в самом мрачном расположении духа. Сейчас его лицо казалось еще более морщинистым, а костлявый череп еще более лысым.
Шторы в кабинете были плотно задернуты, не пропуская ни уличного света, ни уличного шума. Единственным шумом, который раздавался в кабинете, был мерный гул вентилятора.
Внезапно тишину прорезал новый звук, пронзительный и дребезжащий, он заставил Рокотова поморщиться. Он с отвращением посмотрел на наручные часы и отключил будильник.
Опять пришло время пить таблетки.
В последнее время Рокотов был вынужден принимать их регулярно. На этом настаивал личный врач.
Впрочем, Рокотов и сам чувствовал, насколько он сдал в последнее время. Разумеется, он все еще мог дать фору многим другим, но это был уже не прежний генерал Рокотов, который мог не спать по нескольку дней кряду, не прибегая к помощи каких-то там таблеток.