- Сейчас вы все поймете. Тогда, в шестьдесят седьмом, как вы помните, я работала в здании КГБ на площади Дзержинского. Гардеробщицей. Это произошло незадолго до нашей встречи у Турина. - Галя улыбнулась. - Потому-то я и пошла к нему, что боялась, как бы не узнали на работе, ведь я не замужем. Хотя, разумеется, им все было прекрасно известно. Очень глупо получилось. Ну да теперь это не важно.
Мы с вами встретились в конце октября, а в сентябре произошел очень странный случай.
Меркулов внимательно слушал обстоятельный рассказ Крутиковой о пропавшем немце и об оставленном им плаще, который потом взял совершенно другой человек - наш, русский.
Если бы все это рассказывал кто-то другой, Меркулов, скорее всего, засомневался бы - мало ли что может показаться, не так трудно на самом деле принять одного человека за другого, особенно учитывая, что Галя работала в КГБ. Многие из самых простых сотрудников этого ведомства настолько проникаются сознанием собственной значимости, что у них развивается нечто вроде комплекса преследования - повсюду мерещатся тайны, шпионы, вредители. Однако этой женщине Меркулов был склонен доверять, он помнил, что рассказывал о ней Василий Васильевич Сивыч.
- Причем понимаете, Константин Дмитриевич, этого немца, возможно, и не искали. И он не вышел обратно, я очень внимательно смотрела на всех, и не только на тех, кто у меня раздевался. Почему-то мне кажется, что он... он исчез не случайно.
- Так, я вас понял, - кивнул Меркулов.
- И, что интересно, того человека, который ушел в плаще этого немца, я тоже больше не видела. Хотя, как вы знаете, проработала в КГБ около месяца. После истории с Туриным меня уволили.
- Мне до сих пор неловко, что так получилось, - искренне сказал Меркулов.
- Что вы, я думаю, это было к лучшему, - махнула рукой Галя. - Так вот, недавно я увидела его. Сначала сомневалась, а потом его показали крупным планом. Это, безусловно, был он. Тот самый.
- Крупным планом? - удивился Меркулов и предположил: - Вы увидели его в кино.
- Нет, по телевизору. Оказалось, что он занимает довольно крупный пост и вовсе не в КГБ. Мне кажется, он очень опасный человек, поэтому я и решила рассказать обо всем вам, потому что я вам доверяю.
Это был большой комплимент, ведь Галя Крутикова благодаря своей уникальной наблюдательности знала об окружающих ее людях куда больше, чем они могли предположить, и потому у нее было немало оснований не доверять человеческому роду вообще. Меркулов, сыгравший в ее судьбе, казалось бы, не самую положительную роль, относился к немногочисленным исключениям из общего правила - Галя считала его честным человеком.
- И кто же это? - спросил Меркулов, понизив голос.
Галя подошла к нему вплотную и что-то очень тихо прошептала.
- Так, - сказал Меркулов. - Это скверно.
Глава девятнадцатая СОТРУДНИЦА БАНКА "МЕНАТЕП"
1
- Ну что у вас там? - спросил Турецкий вместо приветствия.
Он стоял у приемного покоя больницы, откуда ему со скандалом удалось-таки уйти. Плечо отчаянно болело; натягивая на повязку рубашку, Саша разбередил-таки руку довольно основательно, поэтому куртку пришлось просто накинуть. Грязнов, как они и договорились накануне, приехал за ним на машине.
- Да ты сядь, тогда и поговорим. И вообще - привет.
- Привет, - проворчал Турецкий и с некоторым трудом забрался в машину. - Ну что там насчет Бурмеевой?
- Негусто, - ответил Грязнов, заводя мотор.- Поверишь ли, старик, очень даже негусто. Я сам не ожидал. Мы проверили все ее связи, которые удалось установить - времени-то почти не было. Дома у родителей она не появлялась, более того, они не знали, что она должна выписываться. Потом стали проверять друзей - с большинством из них Бурмеева давно не встречалась. Осталась только школьная подруга Алла Зуева, с которой она продолжала поддерживать отношения. Эта Алла навещала ее и в больнице. Для нее внезапная выписка Бурмеевой также полная неожиданность.
- Я тебя понял, - сказал Турецкий. - Адрес этой Аллы?
2
Василий Васильевич Сивыч, конечно, как и все остальные люди без исключения, страдал некоторым любопытством, и ему было интересно узнать, что же такое могла рассказать Крутикова Меркулову. Однако у капитана милиции нет времени на пустое любопытство. На следующий же день, стоило только Сивычу прийти на работу, как опять последовал срочный вызов - рвануло на одной из Песчаных улиц, в квартире, хозяин которой большую часть времени жил за границей.
- Больше никому поручить не могли, - ворчал Сивыч, садясь в милицейскую машину,- На мне и так все квартирные разборки, еще и эта.
Он прибыл на место происшествия одним из первых - раньше, чем подоспели оперы, криминалисты и судмедэксперт. Квартира имела вид практически нежилой - густой слой нетронутой пыли, лежавший на новом итальянском мебельном гарнитуре, засохший таракан на дне голубой ванны "джакузи".
И тем не менее - взрыв, и неопознанный труп в коридоре, изуродованный до такой степени, что и без судмедэксперта понятно - опознать практически невозможно, если не будет каких-то дополнительных обстоятельств.
На кухне такое же нежилое запустение. Капитан Сивыч огляделся. Внезапно он заметил сверху на печи СВЧ какой-то небольшой прямоугольный предмет. "Что за штука?" - подумал Сивыч и взял его в руки.
3
У Аллочки Зуевой забилось сердце, когда она услышала в трубке приятный мужской баритон.
- Попросите, пожалуйста, Аллу Зуеву.
- Это я, - радостно прощебетала она.
Но в следующую же минуту от ее радости не осталось и следа, потому что приятный мужчина на другом конце провода сказал:
- С вами говорит старший следователь по особо важным делам Мосгоспрокуратуры Турецкий. Мне необходимо встретиться с вами. Вы свободны сегодня во время обеденного перерыва?
- Сейчас подумаю. - Аллочка была совершенно свободна и прекрасно знала об этом, но ей казалось, что признаваться в этом - все равно что расписаться в собственной никчемности. Правильнее всего было бы покочевряжиться, перенести встречу на завтра или даже на послезавтра, но ей было очень интересно узнать, что могло понадобиться следователю. Кроме того, у него такой красивый голос... И она сказала после непродолжительного раздумья: - У меня есть несколько дел, но они несрочные… Я могу их перенести и встретиться с вами.
- Где вам было бы удобно?
- У меня обед начинается в час. Дубининская улица, это недалеко от Павелецкого вокзала. Отделение банка "Менатеп".
- Хорошо, я жду вас ровно в час у входа в банк.
Аллочка, вздохнув, положила трубку и вернулась на свое рабочее место у банковского окошечка.
Посетителей было немного, и она стала рассматривать свои ногти - предмет ее постоянных забот. К сожалению, лак постоянно портился из-за того, что приходилось работать на компьютере. За свой внешний вид она не волновалась - каждый день она приходила на работу в отделение коммерческого банка так, как будто вечером собиралась идти в театр или ресторан. Косметику она подправляла все время в течение дня, а в обеденный перерыв проводила капитальную проверку- не просто подкрашивала губы, но снова наносила тональный крем, проводила тушью по ресницам, ведь она должна каждую минуту быть в форме. И вовсе не потому, что этого требовал менеджер, - Аллочка искренне надеялась, что в один прекрасный день в банк войдет ОН. Он подойдет к ее окошечку, увидит, как ловко она работает - высчитывает сложные проценты, начисляет дивиденды или проводит другие необходимые операции, и будет покорен. Собственно, ради этого она и сидела в банке, где работа была мало сказать скучная, просто занудная. Положа руку на сердце Аллочка ее ненавидела. Но ее держали здесь три соображения: престиж фирмы, гипотетическая возможность познакомиться с богатым мужчиной и достаточно приличный оклад. На самом деле оклад был мизерным - какие-то семьсот-восемьсот тысяч, этого явно не хватало на наряды, на дорогую косметику, но в другом месте Аллочка не имела бы и этого, ведь у нее не было толком никакой специальности.
Она уже три года сидела в банке "Менатеп", но принц так и не появлялся. Несколько раз с ней действительно знакомились мужчины, но при ближайшем рассмотрении они оказывались вовсе не такими, кого она ждала. А ей был нужен муж, вроде того, какого подцепила Танька Христофориди.
При воспоминании о Татьяне Аллочка нахмурилась. Они были школьными подругами, и всю жизнь, начиная, кажется, с самого первого класса, Алла Зуева завидовала Тане Христофориди. Та была всегда умнее, удачливее, красивее. А теперь еще и получит наследство мужа. Аллочке хотелось грызть ногти от зависти, но она удержалась от этого. Ведь предстояла встреча с мужчиной, а вдруг он молодой и интересный.
4
Без одной минуты час Турецкий стоял у входа в отделение банка "Менатеп". В две минуты второго из дверей вышла девушка - издали она напоминала картинку из модного журнала или героиню какого-нибудь рекламного ролика. Она сделала несколько шагов и остановилась, оглядываясь вокруг. "Она", - решил Турецкий и пошел навстречу.
- Алла? - спросил он.
- Да, - ответила та и лучезарно улыбнулась.
Следователь ей очень понравился. Он хоть и не был богачом, но зато оказался очень симпатичным, был немного похож даже на одного американского артиста. Правда, в его движениях было что-то странное...
- Александр Турецкий, - представился следователь,- Алла, давайте где-нибудь посидим, поговорим. Здесь есть какое-нибудь подходящее место?
В конце концов пришлось довольствоваться рестораном Павелецкого вокзала. Турецкий заказал кофе и по сто граммов коньяка. Аллочке все это нравилось - это было так похоже на необычное романтическое приключение.
Но как только красивый следователь объяснил, в чем, собственно, дело, ее настроение сразу же испортилось. Его тоже интересовала Танька Христофориди! Опять она!
- Возможно, вы знаете, где она может находиться? Нам очень надо ее найти, - говорил Турецкий, и Аллочка сразу же поняла, что "нам" значило не только милицию и прокуратуру, но и его лично. "Вот и этот в нее втюрился, - уныло подумала Аллочка, и ей стало до ужаса обидно. - Ну почему в нее - все, а в меня никто? Чем я хуже?" Это было так несправедливо, что она чуть не расплакалась.
Турецкий заметил, что настроение, его собеседницы внезапно изменилось, но придал этому совершенно иной смысл.
- Понимаете, ей может угрожать опасность, а вы ведь ее подруга, - продолжал он.
Каково же было Сашино удивление, когда, выслушав его долгие объяснения, девушка вдруг зашмыгала носом и сказала:
- Вы тоже в нее влюбились. Не верьте ей.
- С чего вы взяли? - Турецкий был ошарашен, как будто его внезапно дернуло током.
- Так по вам же видно, - пожала плечами Аллочка. - Когда вы произносите ее имя, у вас глаза меняются. Да вы не переживайте, вы не один такой. Она так на мужчин действует. Я уж знаю. Леонида своего вмиг окрутила. А он ведь не один за ней ходил.
- Но она же замужем, - пробормотал Турецкий, - и у нее охрана...
- Ну да, охрана, - согласилась Аллочка. - Потому она так и тосковала последнее время. Вышла за богатого, думала, будет у нее красивая жизнь, а оказалась почти что как в тюрьме. Хотя она и тут находила себе... - Аллочка замолчала, прикусив губу, явно не желая продолжать.
- Расскажите, - попросил Турецкий; он необдуманно откинулся назад, задев раненой рукой за спинку стула. На секунду на лице его непроизвольно возникла гримаса боли, и он даже застонал.
- Что с вами? - удивленно спросила Аллочка.
- "А, ерунда, бандитская пуля", - машинально отреагировал Турецкий фразой из старого кинофильма; он давно усвоил, что на определенный тип женщин эта цитата в устах следователя действовала как заклинание "сезам, откройся". Аллочка была из них. Александр Борисович изобразил на лице извиняющуюся полуулыбку, потом посерьезнел и нарочито веско добавил: - Сквозное огнестрельное ранение. В прошедший понедельник. Но валяться в больнице до полного выздоровления не имею права, - закончил он тихо, но патетически.
Глава двадцатая СОЦИОЛОГ ИГОРЬ
1
Чуть поколебавшись, Турецкий заказал еще два по сто коньяку и шоколад, судорожно соображая, во сколько ему обойдется эта приятная беседа, если каждый кусок информации придется добывать таким же путем. Однако постепенно, чередуя угощение с комплиментами и гримасами боли - последствием "бандитской пули", - ему удалось выяснить вот что.
Некоторое время назад, недели две-три (Аллочка обещала вспомнить точную дату), в банк пришел довольно интересный мужчина лет тридцати. Его обслуживала Алла, и он пригласил ее в кафе. Они познакомились. Он оказался социологом, изучал жизнь разных слоев общества. Это был очень остроумный, интересный человек, расспрашивал Аллу о ее жизни, о детстве, о подругах. Она рассказала про Таню, он заинтересовался и попросил, чтобы Алла взяла его к ней, когда сама туда отправится, причем не обязательно специально в гости - просто он хочет увидеть, как живут "новые русские". Это ему нужно для научной работы.
Аллочка рассказала о нем Тане, договорилась, что приведет Игоря (так звали мужчину). И ради чего она старалась? Как только Игорь увидел Татьяну, он тут же растаял, глаз с нее не сводил. Это было просто неприлично. Потом они включили музыку и начали танцевать, так он так ее прижимал, что Аллочке было неприятно сидеть с ними в одной комнате.
- Понимаете, она пользовалась случаем, - возбужденно говорила Аллочка. - Она ведь никуда не могла выйти без охраны, значит, ей шуры-муры никак не завести, муж сразу все узнает. Представляете, так жить и знать, что за каждым твоим шагом все время следят. Это же ужас. А Таньке-то тем более, она привыкла, что с ней на улице знакомятся, глазки всем подряд строит. А теперь оказалось - ни-ни. Затоскуешь тут. А тут мужик симпатичный, и, главное - со мной. Если муж чего спросит, скажет, это подруга приходила со своим хахалем. Она его спокойно могла бы и в постель уложить, но все-таки при мне постеснялась.
- Ну и что дальше? - спросил Турецкий.
- Ну и все, - вздохнула Аллочка. - Больше я Игоря не видела. А он был особенный какой-то. И не из таких, как у нас в банке работают - имеют в кармане тысячу баксов и от этого надулись, как жабы. Но и не из голодранцев-бюджетников, которые тебе мороженое купить не могут - дорого. Игорь был - самое то.
Турецкий слушал ее, сжав зубы. Наверно, он тоже был самое то. Во всяком случае, Аллочка время от времени бросала на него весьма нежные взгляды. А он-то думал, что был для Татьяны Бурмеевой чем-то большим, чем "подходящий" молодой человек, с которым можно поразвлечься. Собственно, после гибели мужа она сразу же угодила в больницу, и Турецкий был первым, кто ей встретился, не с доктором же Варвариным ей заводить романы. А он-то считал... Турецкий отогнал эти мысли и прислушался к тому, что продолжала тараторить Аллочка:
- Не знаю, произошло у них что-то или нет. Это было непросто устроить из-за охраны, но я думаю, если Татьяне действительно надо, она как-нибудь сможет исхитриться. В конце концов, охранники же не сидели там на лестнице ночь напролет.
- Наверно, - кивнул Турецкий, - иначе как бы подложили бомбу?
- Ну, тем более, - сказала Аллочка. - Значит, они могли и его пропустить. - Она замолчала, и ее нарисованная мордашка вдруг приняла совсем не подходящее к легкомысленной одежде и светлым веселым локонам выражение полного отчаяния. - Вот вы следователь, Саша, - сказала она, подняв на него глаза, полные слез, - вы, значит, в людях понимаете. Ну что во мне не так? Почему в меня никто не влюбляется? А в нее - все. Отчего так, а?
- Следователи этим как раз не занимаются, - ответил Турецкий. - А что, неужели так никто и не влюблялся?
- Нет, - покачала головой Аллочка, - вернее, есть один. Он хороший парень, и мне нравится, но бедный.
- Голодранец-бюджетник? - улыбнулся Турецкий.
Аллочка кивнула.
- Так и я ведь тоже. Знаете, сколько получает старший следователь Мосгорпрокуратуры? Триста тысяч в месяц. Не разбежишься.
- Мой, кажется, еще меньше. Но он подрабатывает, хочет летом в шабашники податься, строить что-то.
- Значит, все прекрасно. А вы хотите, как Таня- в клетку? Вам же очень повезло, что Леонид Бурмеев выбрал не вас. Вы бы вот тоже сейчас скрывались.
- Вы так думаете? - Аллочка улыбнулась сквозь слезы. - Может быть, вы и правы.
- Последний вопрос, - сказал Турецкий. - Вы этого Игоря больше не видели?
- Никогда.
- Но вспомните его, если увидите?
- Конечно.
- Тогда, может быть, заедете после работы на Петровку, и мы с вашей помощью сделаем фоторобот?
- Вы думаете, Игорь... - Аллочка в страхе прижала ладонь к губам и, округлив глаза, посмотрела на Турецкого.
- Я ничего не думаю, - ответил тот. - Просто случайный посторонний человек, который появился у Бурмеевых незадолго до того взрыва. Это же всегда подозрительно.
- Никогда бы не подумала, - покачала головой Аллочка. - А впрочем... было в нем что-то такое странное, я же вам говорю, он был не такой, как все. Вот и Танька на него клюнула.
"Она и на меня клюнула", - мрачно подумал Турецкий, но вслух этого не сказал.
- Одного не могу понять, - сказал он, - вы так о ней говорите, как будто она ваш враг. А ведь вы дружите с первого класса. Что это - женская дружба?
- Вы, мужчины, все упрощаете, - ответила Аллочка. - Я ей завидовала всю жизнь. А зависть - это же и преклонение, и любовь, и ненависть. Если бы я ею не восхищалась, разве стала бы завидовать? Вот и получается - все чувства вместе, в одном клубке. И она меня притягивала всегда - все у нее получалось ярко, необычно. Вот и все.
"Вот и все, - думал Турецкий, когда, попрощавшись с Аллой Зуевой, спускался вниз по эскалатору. - Кончилась сказка. А может быть, это и к лучшему"
2
Меркулов, пожалуй, и не придал бы сообщению Гали Крутиковой такого большого значения, если бы не один разговор, который произошел этим летом.
В ресторане "Дубровник" отмечалось шестидесятилетие Георгия Романовича Соболева, полковника КГБ в отставке, а когда-то приятеля Кости Меркулова по аспирантуре.
Они в то время были очень дружны, но затем их пути разошлись, и, только выйдя на пенсию, Гера Соболев снова начал собирать старых друзей - по всему видать, на службе он почти не обзавелся новыми.
Говорились тосты, угощение было неплохое, и к концу юбилея кое-кто даже набрался. Меркулов пил мало - здоровье не позволяет, да и с возрастом его как-то перестали воодушевлять обильные возлияния. Пока другие пели, танцевали и вообще радовались жизни, он подсел к юбиляру.
Стали вспоминать старые времена, затем переключились на современные, поругали правительство, посетовали на разгул преступности, на низкую раскрываемость преступлений.
- Но ведь, Гера, и раньше такое бывало, вспомни,- сказал Меркулов.
- Бывало, Костя, что греха таить, - кивнул юбиляр. - Я до сих пор один случай забыть не могу, хотя было это... сейчас какой год у нас, девяносто четвертый? Ну значит... Двадцать семь лет назад.