4
Двух часов, которые ему дал Моисеев, Турецкому хватило на то, чтобы заехать домой и повидаться с Ириной. Он звонил ей пару раз из Князева, но, как всегда, ограничивался лишь самыми общими фразами.
- Господи, Сашка, как я рада, что ты жив, - заплакала Ирина.
- Да что ты, с чего ты взяла, глупенькая моя?
- Знаешь, я уже поняла, чем меньше ты рассказываешь, тем опаснее дело, - ответила Ирина. - А последнее время ты только молчишь. Поэтому я и боюсь.
- Я обязательно расскажу тебе все, только не сейчас, - пообещал Турецкий. - Хорошо?
- Ну вот ваши карточки, узнаете? - Моисеев с улыбкой протянул Турецкому три одинаковые фотографии.- По-моему, стало лучше. Современное оборудование, Саша.
Турецкий взглянул на новые фото. Точнее, это были уже не фото, а лазерные распечатки с компьютера. Они стали, во-первых, в полтора раза крупнее оригинала, отпечатанного сорок лет назад в Князеве, кроме того, были убраны царапины, пятна и прочие дефекты, увеличена резкость, так что предметы и лица оказались значительно четче. И если бы не платья и прически конца пятидесятых, по качеству это изображение можно было бы легко принять за фотографию из современного западного журнала.
- И вот вам мой совет, Саша, - сказал Моисеев. - Возьмите эту фотографию и пойдите с ней в милицию. Нет, не к Романовой. Найдите старого участкового или оперуполномоченного, паспортистку, наконец, которая работала сорок лет назад там, где жили эти ребята.
- Но сорок лет прошло, Семен Семенович!
- Так и что же? Саша, вы хотите сказать, что те, кто работал сорок лет назад, уже лежат в могиле? Тогда и мне, значит, пора, я ведь сорок лет назад уже работал в Коминтерновской райпрокуратуре Москвы. И не первый год. Мне было уже за тридцать. А что вы думаете, сколько мне лет сейчас? Конечно, - продолжал он, - люди эти вышли на пенсию, могли уехать куда-то, но попробовать стоит, очень даже стоит. Если эти мальчики, а особенно вот эти, они уж и не мальчики, - Моисеев указал пальцем на двух других молодых людей, сидевших рядом со Скронцем, Пупотей и девушками, - как-то у них фигурировали, то они, конечно, их вспомнят. Может быть, даже очень и очень интересное. Попомните тогда старого Моисеева.
- Спасибо, Семен Семенович, вы мне подали просто гениальную мысль.
"Тимирязевская академия, - размышлял Турецкий, листая ведомственный справочник. - Это, пожалуй, семьдесят четвертое. Вот: Ивановская, 30".
5
Начальник семьдесят четвертого отделения принял Турецкого сразу. Выслушав его просьбу, он задумался, а потом сказал:
- Я-то здесь по вашим меркам человек новый, меня самого семь лет назад перевели сюда из двадцать первого. Есть тут у нас одна сотрудница, она с молодости здесь, со всеми знакома, и вообще, как при "застое" говорили, "рабочая династия", а память - не надо ни компьютера, ни картотек. - И набрал номер местного телефона:
- Зинаида Дмитриевна, зайдите на минутку.
Он еще не кончил говорить, когда открылась дверь и вошла пожилая секретарша.
- Коллега из прокуратуры интересуется историей сорокалетней давности. Вы, я думаю, скорее сообразите, кто бы мог ему помочь? - попросил начальник.
Выслушав Турецкого, она задумалась на минуту:
- Боюсь, вы немного ошиблись адресом. Формально этот пруд целиком на нашей территории, но тот берег пруда попал к нам более-менее случайно.
- Да, знаете ли! - перебил ее начальник. - Бред какой-то! Когда этот Железнодорожный район учредили?
- В семьдесят седьмом.
- Значит, наше отделение чуть ли не двадцать лет страдает. Четную сторону начала Большой Академической оставили в Тимирязевском районе, а добираться до нее надо через Железнодорожный. Можно и напрямую, но или через Тимирязевский парк, или вплавь, через пруд. У нас один умник назвал этот кусок Калининградом: знаете теперь, чтобы на поезде попасть в Калининградскую область, надо чуть ли не литовскую визу получать. Жилых домов в этом "Калининграде" почти нет, но стадион "Наука" - наш, пляж - наш. Сплошная головная боль! Моя карьера началась с того, что у одного академика на пляже карманы обчистили, он эту шантрапу заметил, подбежал, схлопотал по морде, а они дорогу перешли и уже в Железнодорожном районе. Мужик дотошный, умудрился через пять минут с лодочной станции до меня дозвониться, всю компанию описал. Я звоню в шестнадцатое, а там идиот какой-то: "К нам сигналов не поступало, свяжитесь с райотделом"...
Турецкий реагировал молча, хотя, конечно, не мог не посочувствовать.
- Ну, извините, что я встрял... Наболело! Всю жизнь из Копена в Гаген через Крыжополь...
- Так вот, - продолжала Зинаида Дмитриевна. - Парк ТСХА и раньше был на нашей территории, но наша сторона - студенты, а вас интересует шпана - из Выселок, из Лихобор, может, из Коптева. Наша семья в Лихоборах живет с пятьдесят восьмого. Я-то, понятно, ребенком была, а покойный отец - он в нашем отделении опером работал - вот он бы вам помог. А так вам скорее в шестнадцатое надо ехать... Вам бы Селедкина найти... Если жив.
- Селедкина?
- Да нет, это мой отец его так звал. Они с отцом дружили и друг друга по отчеству звали. Отца - Петрович, а того - Поликарпыч. А "поли" - значит "много", вот отец и привязался: и за глаза, и в глаза - как только ни звал, то Многорыбин, то Полураков, а чаще всего - Селедкин: тот на закуску всегда копченую селедку брал... Петр Поликарпова Бобрецов. Он в шестнадцатом опером был. Жив ли?.. Борис Иваныч, позвоните в шестнадцатое.
Начальник уже набирал номер:
- Виктор? Угадал. Ну, как там у вас? Да нет, патрульно-постовая на этот раз ни при чем, в "Калининграде" спокойно. Ты такого Петра Поликарпыча не застал? Ну да!.. Иди ты!.. Ну хорошо, сейчас не до анекдотов. Тут у меня Турецкий из Горпрокуратуры; он к тебе за рекомендациями подъедет. Ну, ладно, бывай! - Положив трубку, он обратился к Турецкому: - Александр Борисыч, судя по всему, это как раз тот, кто вам нужен. Но, должен вам доложить, мужик, судя по всему, непростой... Счастливо. Желаю успеха! - И протянул руку. Потом набрал номер по внутреннему: - Прохорчук! Подкиньте товарища из Горпрокуратуры до шестнадцатого. На Плотине тормознитесь, места покажете.
Глава девятая МСТЕРА
1
Князев, конечно, не деревня, но выяснить, есть ли родственники у престарелой учительницы русского языка, учившей чуть ли не полгорода, и где именно они проживают - задача не ахти какая трудная. Даже если спрашивает не местный, а какой-то никому не известный городской бородач, оказавшийся то ли дальним родственником, то ли представителем Института усовершенствования учителей, которое хочет наградить Валентину Андреевну как опытнейшего педагога.
Впоследствии многие соседи, жившие по улице Алексея Фатьянова, в один голос подтвердили, что ходил тут один такой, Лицисыну разыскивал. Ему посоветовали пойти в школу, и "Хемингуэй" появился даже там, видимо уже плюнув на всякую конспирацию.
В школе после уроков кроме нянечки (она же сторожиха и дворничиха) оставалась одна только завуч, незамужняя женщина средних лет, которая часто засиживалась в учительской допоздна - торопиться ей было некуда.
Бородач вежливо осведомился, не может ли она подсказать ему, как найти Валентину Андреевну Лисицыну? - подняла брови завуч. - Она, наверно,
дома. Взяла сегодня больничный. С самого первого урока ушла.
- Больничный? - эхом отозвался "Хемингуэй".
- Да, представьте себе. Значит, что-то серьезное. Мы знаем Валентину Андреевну как очень ответственного человека, она просто так брать бюллетень не станет. Не то что молодежь из педучилища, - завучиха вздохнула. - Старой закалки педагог.
- И что с ней? - Бородачу даже не пришлось разыгрывать беспокойство - эта болезнь учителки ему очень не нравилась.
- Не знаю, но я с ней разговаривала утром. На ней лица не было. - Завуч встала и повернулась к классным журналам, аккуратно расставленным на полке.- Сейчас я посмотрю ее расписание на неделю...
Она еще что-то говорила, но, когда повернулась к посетителю, того уже не было.
2
Младший сержант Прохорчук явно был доволен новой западной машиной и управлял ею с некоторым шиком. Слух, что у шефа "знаменитый Турецкий", уже полчаса будоражил дежурку. Поэтому просьбу "показать места" Прохорчук воспринял творчески, и "экскурсию" начал задолго до Плотины:
- Музей коневодства. Две лошадки бронзовые стояли при входе. В натуральную величину. Стибрили. Цветной металл - сами понимаете, дефицит.
- Нашли?
- Куда там! Зато вот здесь отыгрались: памятник Турскому спасли. Тоже бронза. Видите, - тормознул Прохорчук на повороте, - во-он, за деревьями. Статуй у нас полно - не уследишь. У нас здесь образовали Университет имени Белогорячкина.
- Кого-кого? - с изумлением переспросил Турецкий.
- Ученый такой был: Белогорячкин, цветовод, что ли. Здесь много ученых жило, каждому памятник. Тимирязев. Вильямс. Докучаев. Короче - один аспирант этого университета из Эстонии хотел Турского, э-э-э, подтибрить. И к себе на историческую родину. Спасли. Национальное достояние все-таки: цветной металл. А вот здесь, в манеже, Наполеон жил, то есть не сам, а маршал какой-то его. А вот Плотина, здесь Достоевский проживал. Что вам показать?
"Бред какой-то",- подумал Турецкий и неприязненно оглядел патриота-экскурсовода.
- Да нет, спасибо, поедем в шестнадцатое отделение.
Впрочем, большой пруд слева под осенним дождем выглядел мрачновато, под стать романам Достоевского.
3
Турецкому повезло. Не прошло и десяти минут, как он выяснил, что бывший оперуполномоченный шестнадцатого отделения Бобрецов жив и здоров, прописан буквально на соседней улице.
- Только вы лучше ему сначала позвоните, - посоветовала Турецкому пожилая секретарша. - Он старик интересный, но со странностями. Если вы ему не понравитесь, ни за что разговаривать не станет. Тут к нему с телевидения как-то приезжали, хотели, чтобы он рассказал о старых временах, как тут было на Плотине и тому подобное, так чем-то они ему не угодили, и он работать с ними отказался наотрез. А ведь деньги ему обещали заплатить за консультацию.
- А от вас позвонить можно? - спросил Турецкий.
- Пожалуйста. Сейчас я номер его найду, - секретарша достала видавший виды объемистый блокнот. - Так, Бобрецов... Нет, тут какая-то ошибка - телефон на пятерку. Это же область, а он рядом здесь живет. Ага, вот: 154, это другое дело.
На всякий случай Турецкий записал оба номера. Начал с ближнего. На другом конце отозвался пожилой женский голос:
- Алё!
- Добрый день, - начал Турецкий как можно более ласково, - можно попросить к телефону Петра Поликарповича?
Что вы, он ещё не переехал, раньше праздников не будет.
Поднатужив сообразительность, Турецкий понял, что "праздники" - это "Октябрьская", 7 ноября то есть. А вот на счет переезда...
- Извините ради Бога, я не понял, куда он должен переехать?
- Не куда, а откуда, он же на даче безвылазно. А я, простите, с кем говорю?
- Моя фамилия Турецкий, я работаю в прокуратуре, старший следователь...
- Ну так позвоните ему на дачу.
Турецкий снова набрал номер - на этот раз областной.
На другом конце трубку долго не брали, а затем раздался мужской голос, совершенно не старческий:
- Бобрецов у телефона.
- Здравствуйте, Петр Поликарпович, вас беспокоят из Мосгорпрокуратуры, старший следователь Турецкий, - отчеканил Саша. - Нам нужна ваша помощь.
- Чем же я могу вам помочь? - раздался в ответ насмешливый голос. - Я уже давно на пенсии.
- Нас интересуют дела давно минувших дней, - ответил Турецкий, найдя, как ему казалось, верный тон. - Вы помните фестиваль пятьдесят седьмого года?
- Что значит помню? - спросил его Бобрецов. - Если вы считаете, что я впал в маразм, тогда нечего ко мне обращаться.
- Нет, простите, это был не вопрос, а утверждение, - нашелся Турецкий. - Вы хорошо помните то лето, а у нас вопросы как раз касаются этого периода.
- Лето пятьдесят седьмого, - задумчиво, даже мечтательно ответил пенсионер, а потом вдруг резко сказал: - Приезжайте. Станция Жаворонки, Кооперативная, шесть. По Белорусской дороге.
- Ну что? - подняла на Турецкого глаза секретарша.
- Сказал "приезжайте".
- Значит, будет с вами говорить. До чего же взбалмошный старик! Я тоже его прекрасно помню, я же в молодости там жила, на Плотине.
Турецкий едва дослушал ее и поспешил к ожидавшему его оперу на пенсии.
4
Известно, что Москва - это не Нью-Йорк, где полиция оснащена по последнему слову техники. В российской столице хоть и появились новые милицейские "мерсы", но их катастрофически не хватает, и случается, на задержание опасного преступника милиционеры едут на трамвае.
Но Владимирская область - это даже не Москва. Тут и "мерседесов"-то по пальцам перечтешь - и все в областном управлении, а местные отделения довольствуются, как и раньше, старенькими "Москвичами" и "Волгами", многие из которых давно уже отжили свой век.
Поэтому появившихся в области бандитов остановить оказалось очень трудно.
Пока князевская милиция поставила в известность Владимир, а оттуда передавали сообщение всем районным постам милиции и ГАИ, прошло некоторое время. Пусть не такое большое, но достаточное, чтобы убийцы оставили позади себя заметный след.
Собственно, сообщались два различных факта, которые сами милиционеры между собой не связывали. Главный - поиски темно-синего "Москвича" за номером "И56-29ВЛ", в котором находились люди, подозревавшиеся в убийстве Афонина. Второй, который рассматривали как задачу второстепенной важности, - поиски подозрительного лица с документами на имя Дмитрия Николаевича Белова, о чем просила Москва. Узнав, что его особой приметой является борода, владимирские милиционеры только руками разводили - нашли что искать. Бороду-то сбрил - и нету. В общем, "Хемингуэя" искали спустя рукава. Но зато неизвестные, убившие ни за что ни про что своего же князевского, вызывали праведный гнев.
Однако еще затемно, раньше, чем супруги Тихомировы обнаружили труп Афонина, и уж тем более задолго до того, как все посты милиции и ГАИ получили сведения о темносинем "Москвиче", он на максимальной скорости ворвался и еще спавший поселок Мстера.
Старшая сестра Валентины Андреевны Наталья Андреевна, как и многие жители этого поселка, работала мастером на местном художественном комбинате. Она еще спала, когда в дверь настойчиво постучали.
Наталья Андреевна спросонья не сразу разобрала, что происходит, ткнула в бок мужа, который спал куда крепче и ничего не слышал.
- Толя, - тревожно зашептала она, - проснись. Слышишь - стучат чего-то.
- Что такое... - открыв глаза, пробормотал муж.
- Слышь, стучат. Поди спроси, чего надо...
Анатолий Иванович неохотно слез с кровати и, пройдя холодные сени, подошел к входной двери, запертой на один накидной крючок.
- Иду, иду! Кого там принесло? - сердито ворчал он и, подойдя к двери, спросил: - Кто там?
- Мы к Наталье Андреевне, - ответил незнакомый мужской голос. - Нам нужна Валентина.
- Это еще зачем? - недовольно спросил Анатолий Иванович.
- Открывай, говорят, - ответили снаружи.
Этот тон так не понравился Анатолию Ивановичу, что он в двух словах высказал все, что думает о незваных пришельцах, и повернулся, чтобы снова лечь. Он не сделал и двух шагов, как дверь сзади распахнулась - крючок, закрывавший ее, вырвался "с мясом". В сенях с грохотом попадали ведра, и старик вдруг почувствовал, что его сзади сдавили чьи-то сильные руки.
Он захрипел, стараясь вырваться, но хватка была железной.
Двое других обошли Анатолия Ивановича и, бесцеремонно топая тяжелыми ботинками, прошли в избу.
- Это что такое! - строго сказала Наталья Андреевна, поспешно застегивая халат. - Хулиганье!
- Нам нужна ваша сестра, - не обращая внимания на ее высказывание, процедил один из вошедших.
- Валентина? - шепотом переспросила женщина одновременно удивленно и испуганно.
Парень кивнул.
- Ну так она ж дома, наверно. Ее здесь нет и давно не навеща...
Наталья Андреевна не договорила, потому что один из боевиков подошел к ней, грубо схватил за руку и заломил ее за спину. Женщина застонала от боли.
- Быстро говори, где сеструха, а то хуже будет, - спокойно сказал тот, который был у них, видимо, главным.
- Не знаю я, - чуть не плакала женщина.
Державший ее поднял руку еще выше - боль стала нестерпимой.
- Ну что ж, начнем с хозяина, где он там?
Старика ввели. Зрелище было довольно жалким. Круглолицый, плотный детина держал его за шкирку. Напуганный старик был в одном нижнем белье и переминался босыми ногами в грязной луже, постепенно растекавшейся с ботинок его "опекуна".
- Ну что, старый, и ты ничего не знаешь? - спросил главный. Тот же, что держал старика, неожиданно ударил его свободной рукой под ребра справа, не утратив при этом простодушно-глуповатой ухмылки.
Старик только ойкнул, а жена заголосила:
- Батюшки мои! Да что ж вы, изверги, делаете! Ведь не знаем мы ничего! Не была здесь Валентина, с самого лета не была!
Главный, которому, видимо, надоели ее причитания, толкнул пожилую женщину в грудь, и она упала, свалив по дороге этажерку. Муж дернулся было, чтобы помочь ей, - боевик выпустил старика, и тот поспешно наклонился к жене, но в этот миг получил сзади такой удар по ребрам, что сам растянулся рядом с супругой.
- Кеша, присмотри за старьем, - приказал старший "добродушному", - а мы пойдем поглядим.
Двое вышли, погремели в сенях ведрами, потом с улицы послышались их голоса, а в оконном стекле отразились отсветы карманного фонарика.
Зарычал Полкан, здоровый серый дворняга, которого на ночь спускали с цепи. Кто-то из боевиков грязно выругался, послышался удар, и пес жалобно заскулил, а потом замолк.
Так ничего и не найдя ни в сарае, ни в бане, боевики, злобно матерясь, вернулись к избу и потребовали у Анатолия Ивановича, чтобы он объяснил им, как короче всего попасть в Удолы. Эта деревня шла в их списке номером вторым. Старик, охая и не поднимаясь на ноги, объяснил:
- Ну дак вам, чтобы покороче, на шоссе-то не надо ехать. Вы вот сейчас как до колокольни доедете - и направо.
Как из Мстеры-то выедете, скоро развилка, так вправо опять примите и все прямо, прямо. Чулково проедете, потом сразу Глинищи, на выезде налево повернете, а там уже и Удолы недалеко. Дорога-то, правда, не ахти, но километров, чай, на десять короче, чем по шоссе.
В этот момент на занимавшей полкомнаты русской печи послышался какой-то шорох.
- Ага! - победно вскрикнул старший, кинулся к печи и рванул занавеску.
Прямо перед его лицом оказался большущий, грозно шипевший кот Тришка: спина выгнулась, шерсть стояла дыбом, хвост бешено колотился из стороны в сторону, глаза горели.