- Да, пожалуй.
На столе зазвонил телефон:
- Останкино? Нашли вашу машину. В Князеве Владимирской области. Пока стоит там во дворе отделения милиции. Что? Да как хотите - или сами за ней поезжайте, или подождите, пока сюда пригонят. Хорошо. Документы только не забудьте захватить. - Шура положила трубку и повернулась к Турецкому: - Твой деятель из Останкина. Да, кстати, - спохватилась она, - "Хемингуэя"-то твоего взяли.
- Ну, накладная борода? - поинтересовался Турецкий.
- Фальшивая, - кивнула головой Романова. - Это некто Дегтярь, дважды судимый за мошенничество. Очень похоже, что он же и есть твой таинственный "социолог Игорь". Приметы сходятся.
- Видишь, Шура, все не так плохо, - улыбнулся Турецкий.
- Слушай, Сашок, - оживилась Романова, - мы тут с тобой болтаем о всякой ерунде, а у меня для тебя новости. Установили мы кое-какие очень интересные совпадения. Этот инженер Григорьев, помнишь, в квартире которого труп обнаружили, он, оказывается, работал в фонде с каким-то чудным названием "Содействие демократизации экономики", что ли... По-моему, все эти фонды - липа какая-то, зачем их только разрешили... Прямо какие-то организации для отмывания денег.
- Ты, Шура, все мыслишь по старинке, - усмехнулся Турецкий. - "Зачем их только разрешили?" Да их для того и создали. Ты вспомни, кто фактически у нас всем заправляет? Скронц и Пупок! А чего еще можно ждать, когда у власти "малина"?
- Так вот, Григорьев, значит, в Канаду поехал по линии этого фонда. А Дарья Лукинична Арзамасцева, 1908 года рождения...
- Что, неужели председатель этого фонда?
- Не ерничай, Саша, - оборвала Турецкого Романова, - дело серьезное. Эта Арзамасцева имеет внука, к счастью, с той же фамилией, Арзамасцева Юрия Александровича. Который, между прочим, является заместителем председателя правления этого фонда. Чуешь, чем тут попахивает?
3
Турецкий чуял это даже слишком хорошо. После нападения на Ирину, после всего, что он узнал от этого странного человека с седым ежиком - страшного и одновременно внушающего доверие, - он понял, что игра пошла совсем всерьез.
За себя он не боялся, в конце концов, он сам выбрал хлопотную и опасную профессию следователя. Волновало другое - Турецкий прекрасно понимал, что ставит под удар не только себя, но и Ирину с малышкой. А вот за них было действительно очень страшно. После чудовищного нападения на Ирину (и где - в нескольких метрах от собственного подъезда, рядом с набережной, где не прекращается поток машин!) Саша понял, что ставит семью под удар. Ирину спас случай. Человек, которого подослали, чтобы он тихо и без шума разделался с самим Турецким, вместо этого предупредил его самого и спас его жену. Но кто знает, окончится ли следующая попытка взять Ирину заложницей так же благополучно. А если они решат захватить ребенка? При мысли об этом у Турецкого сжалось сердце.
Выход был один - немедленно отправить Ирину и дочку куда-нибудь. Но куда? К маме? Турецкий поморщился, вспомнив, что за все эти годы его мать, все еще мнившая себя светской, пусть теперь немного обедневшей, но все же дамой, так и не смогла найти общий язык с невесткой. О ее муже, Сашином отчиме, и говорить не приходилось - Ирина его просто не переваривала, как, честно говоря, и сам Турецкий.
Но даже не это соображение было главным - если бы Ирину начали искать, первым делом проверили бы, нет ли ее у свекрови, ведь никаких других родственников в Москве у Ирины не было. Только одна двоюродная тетка, теперь уже совсем старая, бывшая соседка Турецкого по коммунальной квартире.
"А это мысль..." - подумал Саша.
Уговорить Ирину труда не составило. Она испытала такое потрясение в тот вечер, когда четверо боевиков затаскивали ее в машину, когда у нее на глазах неизвестно откуда взявшийся спаситель убил всех этих четверых... Она сама была рада уехать, разумеется, лучше всего было бы взять с собой не только дочку, но и мужа...
- Саша, - говорила она, когда Турецкий сажал их с девочкой в машину,- ты только, пожалуйста, звони. Как можно чаще. Я же места себе не буду находить.
- Ну не каждые же полчаса, - улыбнулся Турецкий.
- А хоть бы и каждые пятнадцать минут. Чтобы я знала, что ты жив.
Ирина расплакалась, а вслед за ней захныкала и дочурка. У Турецкого в горле появился горький ком, но он решительно завел мотор полученной по доверенности у Грязнова машины, и колеса заскользили по мокрому асфальту.
Теперь он остался один.
Глава пятнадцатая ПОЗДНИЙ ГОСТЬ
1
Совершенно секретно
Начальнику МУРа ГУВД
полковнику милиции
А. И. Романовой
СПЕЦДОНЕСЕНИЕ
Как Вам уже ранее сообщалось, в городе Князев Владимирской области нами был задержан за совершение правонарушений гражданин, имевший при себе документы на имя Белова Дмитрия Николаевича, прописанного по адресу: Москва, ул. Совхозная, д.16, кв. 42. На наш запрос 87-е отделение милиции города Москвы ответило, что по указанному адресу данный гражданин не проживает. ГУВД установило, что задержанный является гражданином Дегтярем Олегом Васильевичем, дважды судимым за мошенничество и вымогательство. Дегтярь О. В. был условно освобожден из заключения полтора года назад, по месту прописки в городе Фрязево Московской области не проживал и не работал. В настоящее время он содержится в изоляторе временного содержания Князевского РУВД.
Ждем Вашего постановления об этапировании задержанного в распоряжение МУРа ГУВД.
Начальник Князевского РУВД
подполковник милиции Малинин И. В.
2
Шура снова и снова крутила в руках князевское спецдонесение.
За несколько дней, прошедших с момента исчезновения Бурмеевой из ДПЗ, Романова заметно сдала. Она не только побледнела и похудела - начала отказывать ее, казалось бы, непробиваемая уверенность в себе и своих силах. Она подолгу запиралась у себя в кабинете, а когда принимала сотрудников, они уже не находили в ней обычной энергии и решительности. С Александрой Ивановной что-то творилось.
Романовой было отчего страдать - уже несколько дней она пыталась перешагнуть через собственные принципы и представления о порядочности и организовать провокацию. Самую обычную подлую ловушку, но с единственной целью - найти у себя в доме врага. Это должно быть что-то серьезное и вполне конкретное, чтобы он сразу клюнул и тем самым выдал себя.
При этом проверке придется подвергать всех, даже тех, в ком Романова не сомневалась ни одной секунды, но в том-то и штука, что она не желала сомневаться ни в ком. Однако ведь кто-то вытащил пейджер из закрытого муровского сейфа.
Несколько дней она не предпринимала никаких шагов, отговариваясь тем, что у нее нет случая устроить такую проверку, но этапирование в Москву из Князева Дегтяря может стать как раз таким пробным камнем. Дегтярь нужен людям Скронца - он явно слишком много знает, и, если заговорит, это будет для них весьма неприятно. Скорее всего, они попытаются просто убрать его без лишних хлопот. Но даже такая попытка выдаст их с головой.
Романова рассуждала так: "Я передаю особо доверенным людям (она все еще оттягивала тот момент, когда ей придется назвать их поименно) сообщение об этапировании Дегтяря в Москву. Поскольку на ДПЗ надежды нет после бегства Бурмеевой нет, я сообщаю адрес какой-то явочной квартиры, скорее дома, где будет содержаться Дегтярь. Сообщения будут помечены грифом "Совершенно секретно" и различаться одним - адреса будут разные. Они их получат... а там досмотрим..."
Шура снова тяжело вздохнула и закурила. Не нравилась ей эта операция, ох, не нравилась. Потому что подозревать ей придется только самых близких соратников. Теперь ребром встал вопрос: КТО? Кто получит эти фальшивые спец-донесения? Шура взяла чистый лист бумаги и ручку. Но почему-то не писалось. Она некоторое время сидела, уставившись в белое пространство листа, затем резким движением загасила недокуренную сигарету в пепельнице.
- Ну ты, Шура, прямо как баба какая-то, - проворчала она сквозь зубы, решительно взяла ручку и вывела:
1. Нелюбин
2. Моисеев
3. Сивыч
4. Шведов
Теперь надо было подумать над адресами. Разумеется, у МУРа в Москве было немало конспиративных квартир, где происходили необходимые встречи, время от времени проводился допрос и даже иногда содержались арестованные, но последнее, разумеется, было редким исключением, а не правилом. И теперь Романова думала, какие их них выбрать. Ведь не исключено, что на одну из этих квартир будет совершено нападение. Поэтому она остановилась на поселках, расположенных в черте города. Да, это было, безусловно, оптимальным решением. Даже если прогремит взрыв или начнется перестрелка, по крайней мере не пострадают соседи, что неизбежно произошло бы в многоквартирном доме.
- Александра Ивановна, к вам Нелюбин, - сказала секретарша.
Первым импульсом Романовой было сказать: "Пусть подождет", но затем она перевернула лист обратной стороной и сказала:
- Пусть войдет.
Подполковник милиции Валентин Сергеевич Нелюбин был начальником второго отдела МУРа, одновременно он был кумом - начальником оперчасти и внутренней муровской тюрьмы - ДПЗ. Он занял этот пост после того, как три года назад Романова стала начальником МУРа.
Она сама и рекомендрвала кандидатуру Нелюбина, зная его уже не один год. И теперь ей было даже как-то неловко смотреть ему в глаза. Но кто знает, на что может польститься человек. Заработки сейчас в милиции аховые, а у всех свои трудности.
- Здравствуй, Александра Ивановна, - сказал Нелюбин. - Как жизнь молодая?
- Да ты что, Валентин, - огрызнулась Романова, - сам, что ли, не знаешь, что хуже некуда.
Нелюбин понял, что начальница не расположена шутить, и сказал:
- Я слышал, будут этапировать этого парня из Князева, так вот я как раз и хотел сказать...
- Ты откуда это знаешь? - вдруг рассвирепела Романова.
Нелюбин даже опешил.
- То есть как - откуда? Было же донесение. Я его, правда, не видел, но говорят...
- Нет, ты не выкручивайся, - рявкнула Романова, - ты мне отвечай конкретно - кто, когда и при каких обстоятельствах тебе об этом сказал! Прямо не милиция, а богадельня, все шушукаются, наушничают. Ну как, вспомнил?
- Да я и не забывал, - ответил Нелюбин. - Мне по телефону позвонил Турецкий, сказал, что поймали какого-то Дегтяря и будут его переводить к нам, то есть во внутреннюю тюрьму, и чтобы я, значит, заранее подумал об охране, чтобы не было, как с Бурмеевой, сказал, что сам подумает, кого порекомендовать в охрану.
- Так, - Романова сжала в руках шариковую ручку так, что пластмасса хрустнула, - понятно. Когда был этот разговор?
- Да где-то с час назад, - ответил Нелюбин. - Я-то подумал, просто не понятно, как это случилось с этой Бурмеевой. Может, она из охраны кого окрутила. Баба-то красивая, а вид такой у нее, как бы это сказать, - как у невинной овечки. Будто ее ни за что сцапали. Хотя это вряд ли, у меня все люди проверенные.
- Проверенные, а птичка улетела! - мрачно сказала Романова. - В общем, так, - опередила она Нелюбина, который собирался что-то сказать, - только, Валентин, ты понимаешь, это между нами, мы его поместим на одном из наших объектов, я еще не решила где. Сообщу тебе, но это совершенно секретные сведения. Если я найду нужным сообщить Турецкому или кому бы там ни было, сделаю это сама. Ты понял?
- Понял, Александра Ивановна.
- Свободен, - сказала Романова.
Когда за Нелюбиным закрылась дверь, Романова уронила голову на стол. Такую слабость она могла позволить только наедине с самой собой. "Турецкий, - повторяла она. - Саша Турецкий. Не может быть. Или Нелюбин нарочно назвал его, чтобы отвести от себя подозрение? Тоже возможно. И тоже очень неприятно".
Шура постаралась взять себя в руки. Теперь пути назад нет, надо готовить ловушку для своих же. По-другому предателя не найти.
Подумав, она вычеркнула на листке фамилию Моисеева и вписала туда - Турецкий.
3
Проводив Ирину, Турецкий как был в одежде прилег на диван и задремал. Собственно, спать он еще не собирался, но усталость брала свое. Он проснулся оттого, что в дверь кто-то отчаянно звонил. Он посмотрел на часы - полдвенадцатого ночи.
- Кого там черт несет! - выругался он.
Звонки не прекращались.
Турецкий вскочил с дивана и, на ходу всовывая ноги в домашние шлепанцы, подошел к двери.
- Кто там? - хриплым со сна голосом спросил он.
- Я, товарищ начальник, - раздался очень знакомый голос, который Турецкий не сразу узнал, - ваш давешний знакомец из Можайска.
Как только дверь открылась, в образовавшуюся щель юркнул Тимофеев и немедленно оказался в прихожей. Затем, плотно закрыв за собой дверь, сказал, злобно ухмыляясь:
- Я все узнал, начальник.
- Проходите, - буркнул Турецкий, еще не совсем проснувшись.
Он повел гостя на кухню, даже не предложив ему раздеться, а сам Тимофеев не догадался снять пальто и заляпанные жирной грязью ботинки, так и пошлепал по коридору, оставляя на чисто вымытом линолиуме грязные следы.
Турецкий машинально включил плиту и поставил чайник
- Чего покрепче не найдется, а? - спросил Тимофеев. - А то я пока ехал, так чуть от холода не околел. Ветрило-то какой, а у меня шубейка на рыбьем меху, - он ухмыльнулся и показал рукой на свое потертое, видавшее виды пальто.
Турецкий наморщил лоб, стараясь сообразить, есть ли в доме спиртное. Была бутылка "Киндзмараули", но ее Ирина припасла на свой день рождения, да и вряд ли красное сухое вино удовлетворило бы гостя.
- Кажется, где-то был спирт, - неуверенно сказал Турецкий.
- Давай, начальник, спиртяшки, - обрадовался Тимофеев и озабоченно спросил: - Он у тебя небось разбавленный? Не надо мне разбавлять, только дай кружку холодненькой водички на запив.
Турецкий нашел в шкафу бутылку от спирта "Рояль", где на дне еще плескалось граммов сто. Вылил их в стакан, налил чашку воды из-под крана и поставил перед Тимофеевым. Тот резко выдохнул и опрокинул спирт в рот, немедленно запил водой и только после этого крякнул и глубоко, с наслаждением вздохнул.
- Хорошо, - наконец сказал он.
- Ну что, Тимофеев, вы ведь ко мне по делу? - спросил окончательно проснувшийся Турецкий.
- Да, начальник, по делу. Нашел-таки я этого подлеца Леху. Как нашел - лучше не спрашивай, это мое дело, и тебе лучше сюда нос не совать. Этот прощелыга теперь такой чистенький стал, начальник фонда какого-то, не хухры-мухры. Что это за фонды за такие, я не понимаю и понимать не хочу. Раньше называли "малина", а теперь глядишь - "фонд". Так вот он в этом самом фонде директором-распорядителем числится. А самое главное, что он теперь и не Леха вовсе, и даже не Алексей, он, вишь ты, Аркадий Сотников. Весь такой упакованный, кожанка да иномарка. Так что я его едва узнал.
- Погодите, Тимофеев,- перебил Попердяку Турецкий, - он что же, по-вашему получается, сменил фамилию?
- Не по-моему, а по правде. Сменил-таки, гад! Потому его и найти оказалось нелегко. И на рожу изменился, и по имени.
- Да как... - начал было Турецкий, но Тимофеев засмеялся, показывая желтые зубы:
- Кликуха, начальник, кликуха-то она самого переживет. Ты хоть себе пластическую операцию сделай, хоть глаза разрежь и китайцем прикинься, а кликуха-то твоя при тебе так и останется. Вот и Леха, как был Алай, так им и остался. Его так прозвали за то, что в эвакуации на алайском базаре шмотьем торговал.
- А вдруг ошибка?
- Нету ошибки, начальник, - серьезно сказал Тимофеев. - Он это. Клянусь. Я его потом поближе разглядел, рожа-то его, хоть он и зубы вставил себе фарфоровые, хоть и отъелся, все равно - он это.
- Ну и где же он живет? - спросил Турецкий.
- Про то не ведаю. Это мне узнать не удалось. Так вам же в ментовской все это расскажут.
Тимофеев опять хитро подмигнул Турецкому. Он все так и сидел на табуретке - в пальто, в грязных ботинках, курил вонючую сигарету без фильтра, которую налепил на губу, и она подпрыгивала у него в углу рта, когда он говорил. Турецкому вдруг стало противно и захотелось, чтобы этот тип немедленно ушел. Хорошо хоть Ирины нет. Ему совсем бы не хотелось, чтобы жена любовалась на такого гостя.
- Ну что ж, спасибо за помощь, - рассеянно сказал Турецкий, думая, как бы скорее спровадить Попердяку. - Попробуем разыскать вашего, как вы говорите, Аркадия Сотникова. Так он служит в фирме?
- В фонде, начальник, в фонде, да чем ты слушаешь! Фонд с заковыристым таким названием. Я полчаса учил, прежде чем выучил: "Фонд демократизации экономики". Во как!
- Что? - переспросил Турецкий.
- "Демократизации экономики", - повторил Тимофеев, довольный произведенным эффектом. - А больше выпить ничего нет, а, начальник?
- Нету, - покачал головой Турецкий. - А что вы еще знаете про этот фонд, Тимофеев?
- Ничегошеньки, - осклабился Тимофеев, - но могу быть уверен - если уж там заправляет Леха или как его теперь - Арка-адий, - то ничего хорошего там не происходит. Так-то.
- Ну спасибо за помощь... - начал Турецкий.
- Но обещай, начальник, когда возьмешь его, в глаза посмотри и скажи: "Помнишь Попердяку"? Сделаешь, а, начальник?
- Сделаю, - ответил Турецкий.
Понимая, что непрошеный гость уходить не собирается, а так и будет раскачиваться на табурете посреди кухни, пока не окажется, что на метро он уже не успевает, Турецкий решился на крайность:
- Слушай, Тимофеев, может, дойдешь со мной до ларька, есть тут у нас рядом, круглые сутки работает, мне сигарет купить надо. Там и водка кристалловская бывает по четыре.
- Давай, коли не шутишь.
Тимофеев, наконец, поднялся. Они вместе с Турецким вышли в прихожую, и Саша, чертыхаясь и матерясь про себя, сунул ноги в ботинки и надел куртку. Проще всего было распить с Тимофеевым бутылку где-нибудь на улице или в подъезде, сославшись на то, что жена все равно выгонит, а потом спокойно идти домой досыпать. Да нет, какое уж там досыпать, надо срочно дозвониться до Дроздова, до Романовой, до Меркулова и пытаться сейчас, а не завтра утром узнать все, что только можно, про таинственный фонд "Демократизация экономики", где, по словам Тимофеева, заправляет такой лихой исполнительный директор.
4
До своей развалюхи в Можайске Тимофеев не дошел каких-то метров сто. Утром его нашли у забора с проломленной головой. Дело как открыли, так и закрыли - нелюдимый сторож молокозавода никого не интересовал, и его смерть прошла незамеченной.