- Да. Ну по крайней мере ее мать, моя невестка. Брат мой в прошлом году умер. Элспет была у них приемная. Своих детей у них не имелось, так что она для них была свет в окошке, и для нас тоже. Я просто не знаю, как Элис выдержала бы все эти последние месяцы, если бы не она. Элспет ее так подбадривала… - Симмонс, и без того кое-как державшийся на ногах, вдруг совсем поник. - Как я посмотрю Элис в глаза? Ведь это все из-за меня.
Понимая, что утешить его ничем не сможет, Пенроуз промолчал. Потом, осторожно обняв Симмонса за плечи, повел беднягу туда, где лежало тело его любимой племянницы.
ГЛАВА 3
На следующее утро Джозефина проснулась в девять часов, но жизнь на Сент-Мартинс-лейн уже била ключом. Даже в такой ранний час обитатели Уэст-Энда считали себя обязанными развлекаться, тем более что была суббота. Из своего выходившего на юг окна дома номер шестьдесят шесть Джозефина устремила взгляд на другую сторону улицы, к зданию напротив: интересно, когда Элспет сдержит свое обещание и встретит ее у служебного входа? "Новый театр", на сцене которого последнюю неделю давали "Ричарда из Бордо", расположился между пабом "Солсбери" и зданием суда, образуя комплекс, удовлетворяющий главные потребности: в эле, справедливости и игре воображения. Назвать этот театр самым замечательным в Лондоне было бы также нелепо, как объявить какую-то церковь лучшей в городе - все они служат разным вероисповеданиям и каждая по-своему хороша. Но здание театра в любом случае выглядело изумительно - блестящий образец классического стиля с фасадом из портлендского камня, дерзкими украшениями и гигантскими пилястрами, придающими черты благородства и постоянства иллюзорному искусству развлечения публики.
В доме номер шестьдесят шесть на Сент-Мартинс-лейн, где обычно в Лондоне останавливалась Джозефина, она и сейчас собиралась провести несколько дней. Этот дом привлекал ее не только удобством расположения - когда-то он служил мастерской самому Томасу Чиппендейлу, где тот на радость благодарным покупателям мастерил незамысловатую, но удобную мебель. Теперь здесь жили другие мастера, но их продукция тоже славилась простотой и качеством.
Сестры Мотли решительно модернизировали театральные декорации и костюмы и немало способствовали поразительному успеху, сопутствовавшему театрам Уэст-Энда в последние годы. Джозефина без колебаний признавала, что популярностью "Ричарда из Бордо" театр обязан не только ее диалогам и игре актеров, но и таланту театральных дизайнеров Мотли. За последние полтора года между Джозефиной и сестрами завязалась крепкая дружба. Писательница сама удивлялась, как естественно она вписалась в домашний интерьер сестер Мотли, и каждый приезд в дом шестьдесят шесть казался ей теперь возвращением домой.
Мысль о завтраке увлекла ее из спальни в большую центральную студию, войдя в которую, она с улыбкой отметила, что хаос там царил даже больше обычного. Накануне, изнуренная путешествием, Джозефина уснула еще до того, как вернулись хозяйки, и, проспав до утра как убитая, понятия не имела о бурной деятельности, явно продолжавшейся здесь далеко за полночь. На стенах висели искусные эскизы костюмов к новой постановке "Гамлета", которая ожидалась через несколько месяцев, и даже эти первые наброски показывали, что сестры Мотли превзошли самих себя. Рисунки были стилизованы в духе средневековой Дании и отличались экстравагантностью, как нельзя более далекой от современной, изнуренной депрессией повседневности. На полу лежали заготовки для декораций и костюмов: обработанные красителями и металлическими пигментами куски полотна, перемежавшиеся с квадратами толстого фетра, который после основательной обработки хозяйственным мылом и краской уже было не отличить от кожи.
Джозефина с удовольствием заметила, что автор этого восхитительного хаоса восседала посреди своего творения - как обычно с телефонной трубкой в руке. Вероника Мотли - или, как ее чаще называли, Ронни - унаследовала от матери красоту, а от отца пренебрежение к условностям. Откинувшись на ярко-синем, выкрашенном самими сестрами шезлонге, укрытая огромной накидкой из медвежьей шкуры, Ронни щебетала в трубку:
- Дорогуша, мы только еще приходим в себя от этого срама. В ту минуту, как они ввели в спектакль обезьяну, мы должны были тут уже сообразить, что вся пьеса от начала и до конца будет одним сплошным фиаско. Еще на генеральной репетиции это животное всех перекусало и перепугало до смерти. Хефзибар вскинула вверх руки в таком ужасе, что ее платье разъехалось по швам и пришлось его зашивать. Она до сих пор не может прийти в себя. А про расходы лучше и не спрашивай - четыре тысячи фунтов вылетели в трубу еще до премьеры. Какой там "Сон" - ночной кошмар, да и только. - Заметив Джозефину, Ронни стала поспешно заканчивать разговор: - Как бы то ни было, дорогуша, мне пора. У нас скоро встреча с Джонни, а ты знаешь его - он немедленно потребует костюм Офелии для сцены смерти, а у нас для бедной девушки еще не приготовлены наряды для жизни. - Пробравшись сквозь груды коленкора и обивочной ткани, она заключила подругу в объятия. - Так приятно тебя видеть. Мы с Летти только на днях говорили, что в этот раз ты слишком надолго застряла в своем холодном и мрачном Инвернессе.
Джозефина улыбнулась и бросила в кофе ложку сахара.
- Я рада, что наконец приехала. Тут по крайней мере мне не надо все время извиняться за свой успех. Англичане намного доброжелательней шотландцев.
- О, в маленьких городах всегда так. Но ведь это тебя не сильно волнует, правда?
- По-честному? Пожалуй, все же немного волнует. Это вечное брюзжание: "дочь бакалейщика слишком о себе возомнила", как будто я не имею права ездить в Лондон, дружить с другими людьми и иметь взгляды, отличные от остальных. Для обывателей главное - работа в поте лица, а сочинительство - дело второстепенное.
- Тогда всех их на плаху. Если они будут тебя донимать, мы с Леттис заявимся в Инвернесс и разберемся с ними.
- Не торопись с обещаниями: я тебе еще не рассказала о женщине, что заведует почтой.
- Кстати, об ужасных женщинах, - засмеялась Ронни. - Чувствую, должна предупредить тебя: Снайп сегодня в мерзостном настроении и не в самой лучшей форме. На аванс, полученный за "Гамлета", мы ей сделали подарок и купили новую газовую плиту, но Снайп с ней еще не разобралась. Так что бог его знает, что нам подадут на завтрак.
Из задней комнатки, которую Мотли переделали в кухню, словно в доказательство сказанного, донеслись проклятия; дверь распахнулась, и на пороге появилась тучная, средних лет женщина, явно уже исчерпавшая ту малую толику терпения, которую отводила себе на каждый день. Тот факт, что она служила в доме, пестрящем яркими красками и образцами переменчивой моды, не отразился на миссис Снайп ни на йоту: на ней было черное шерстяное платье, фартук, шерстяные носки и домашние тапочки - неизменная по всей стране униформа прислуги.
- Если вы рассчитывали на почки, можете об них забыть, - возвестила миссис Снайп громовым голосом и с явным корнуэльским акцентом. - От жара этой печки они все скукожились. Я думаю, вы, мисс Джозефина, хотели рыбу, но у нас ее нету, а есть только яичница с беконом, да и то не знаю, чего на этой штуке от нее останется.
Джозефина, теперь уже близко знакомая с обитателями дома номер шестьдесят шесть, все еще опасалась крутого нрава кухарки ничуть не меньше, чем вначале. Миссис Снайп служила семье Мотли более тридцати лет: сначала в Корнуолле, а теперь в Лондоне, где она помогала по хозяйству сестрам-дизайнерам и их кузену Арчи, которому была безмерно предана.
Миссис Снайп опрокинула на стол кучу идеально поджаренных гренков и вернулась на кухню, и тут входная дверь с шумом распахнулась и из передней донесся пронзительный возглас радости:
- Милочка, как здорово, что ты приехала! Мы так тебя ждали! А как прекрасно ты выглядишь!
Джозефина улыбнулась: навстречу ей в комнату впорхнула Леттис, а следом вошел ее многострадальный жених Джордж с четырьмя огромными сумками.
- Ты, конечно, привезла с собой новую таинственную историю? - Леттис обняла Джозефину и одновременно бросила на стул утреннюю газету, тут же похороненную под грудой покупок. - Когда ты здесь, на юге, жизнь намного интересней. Извини, что утром мы не встретили тебя как положено, но сегодня в "Селфриджес" распродажа обуви, и, если туда рано не явишься, не найдешь ни одной штуки.
- А разве туфли больше не продают парами? - Джозефина шутливо и одновременно сочувственно подмигнула Джорджу, наливавшему себе чашку кофе.
- Что ты! Туфли в "Селфриджес" продают на вес, - вмешалась Ронни, которая никогда не лезла за словом в карман. Но ты платишь не столько за обувь, сколько за удовольствие почувствовать себя современной Золушкой, которая сама выбирает себе подарок.
- А принц потом тащит домой обуви на целую труппу, - добродушно вставил Джордж.
Леттис, как обычно, не рассердилась на поддразнивание и уткнулась в свой завтрак. Она намазала гренок с обеих сторон толстым слоем масла, с несвойственным ей самоотречением ограничившись слоем джема только с одной стороны, и весело взглянула на сестру:
- Посмотрим, какая ухмылка появится на твоей физиономии, когда за первую же неделю Лидия износит три пары башмаков. Ты ведь знаешь, как неуклюже она танцует. - И, повернувшись к Джозефине, добавила: - Мы заехали в театр забрать почту. Нам с Ронни по письму, а тебе - весь этот мешок.
Джозефина ахнула и направилась к мешку с почтой, в сторону которого Леттис тыкала гренком.
- У меня сейчас едва хватает времени читать письма, - сказав писательница, рассматривая конверты. - Но я теперь уже могу по почерку на конверте определить, к какой они относятся категории. Первая: доброжелательные и похвальные - на эти я обычно отвечаю; вторая: педантичные и самоуверенные - поучающие, как добиться большей исторической точности; третья: самые неприятные - приглашения, с их помощью я экономлю на угле. А ведь скоро будет спектакль о Марии Стюарт! Господи, помоги мне!
- Набрали уже состав для "Королевы Шотландии"? - спросила Ронни. - Нашли Лидии ее Ботуэлла?
- Нет еще. Мы с Лидией думали, что Льюис Флеминг был бы как раз то, что надо, но на горизонте появился кое-кто другой, и, похоже, Джонни предпочтет именно его. Зовут актера Суинберн, и он имеет большой успех в театре "Уиндхем" - это все, что мне известно. Джонни попросил Флеминга сыграть Ричарда в сегодняшнем дневном спектакле, а потом на встрече с Обри мы все это обсудим. В конце концов, деньги вкладывает именно Обри. Предполагалось, что премьера будет в июне, но теперь, когда Джонни вбил себе в голову, что хочет снять по "Ричарду из Бордо" фильм, бог знает, когда она состоится. Я просто не представляю, как он собирается ставить "Королеву Шотландии", работать над фильмом, да еще и гастролировать. Даже этому метеору не под силу быть в трех местах одновременно.
- На днях он сказал мне, что хочет отвертеться от гастролей, уговорив Обри послать вместо него Флеминга, - сказал Джордж, который, сам будучи актером и самозваным менеджером сестер Мотли, не раз имел дело с Джонни. - Но черта с два ему удастся увильнуть от контракта.
Леттис вздохнула:
- Похоже, Джозефине сегодня предстоит веселенький денек. Стоит этим ребятам собраться вместе, и, кроме взаимных поношений, пустой брани и разговоров о прибыли, от них ничего не услышишь.
- Поверь мне, я не хуже их умею ругаться, если, разумеется, в конечном счете это приносят прибыль, - рассмеялась Джозефина. - Кстати, а что ты имела в виду, когда спросила меня о какой-то таинственной истории?
- A-а, вчера вечером на станции случилась какая-то мерзость, беззаботно произнесла Леттис, которая трагедии в жизни не воспринимала с такой остротой, как трагедии на сцене. - Утренние газеты понаписали всякого… Но к чему из-за этого нам портить аппетит? Что я действительно до смерти хочу знать, - она подмигнула Ронни, - как тебе понравилась новая подруга Лидии. Ведь они, конечно же, пришли тебя встречать вместе? Эти двое теперь практически неразлучны - мы ничего подобного раньше не видели. Я считала, пройдет недели три, и Лидия снова начнет поглядывать по сторонам, Ронни думала, что не больше двух; а вот Джордж, благослови его, Господи, полагал, что целых два месяца, но разве мужчины понимают, какими изумительно непостоянными становятся женщины, когда им скучно. Так вот, мы все ошиблись - Лидия, похоже, ни о ком другом и не думает. Мне даже временами кажется, что она счастлива!
Я была с ними совсем недолго, но Лидия действительно выглядела счастливой и, я бы даже сказала, умиротворенной - такой я ее никогда прежде не видела. Ей всегда была свойственна некая встревоженность.
- Ну а как насчет Марты? - Леттис хотела во что бы то ни стало услышать приговор Джозефины.
- Что ж, она очень мила.
- Мила?! И это эпитет писателя?! - возмутилась Ронни. Мы знаем, что она мила - мы это и сами заметили, но мы надеялись услышать от тебя что-нибудь более утонченное. Что, по-твоему, кроется за взглядом ее больших темных глаз?
- Но вы же, конечно, не верите в такую чушь, будто по лицу человека можно определить его характер? Я пользуюсь этим приемом в своих романах, только когда сюжет вдруг застопорится и мне нужно его как-то подтолкнуть. Могу лишь отметить, что Марта оказалась не очень-то разговорчива, а это, если хотите знать мое мнение, уже само по себе хорошо. Но то, что она сказала, было ужасно… мило.
- Кстати говоря, о хороших и молчаливых… Ни свет ни заря позвонил наш любезный кузен удостовериться, что с тобой все в порядке, и сказать, что сегодня утром придет к нам, - сказала Ронни, поняв, что все дальнейшие попытки разузнать что-либо о Марте никуда не приведут. - Голос у него был, между прочим, какой-то странный. Когда же я заметила, что он мог бы потерпеть и увидеться с тобой за обедом, то Арчи прямо-таки взвился. С этими полицейскими просто беда - чувства юмора у них ни на йоту. - И только она закончила фразу, как раздался нетерпеливый стук в дверь. - Думаю, это он.
В комнату действительно вошел с мрачным выражением лица Арчи Пенроуз, который, приходя к сестрам Мотли, обычно оставлял за дверью все мысли о работе и прекрасно вписывался в эксцентричную обстановку их студии.
- Боже мой, Арчи, как ужасно ты сегодня выглядишь! - воскликнула Ронни, всегда напрямик говорившая то, что думала; Леттис же принялась подыскивать слова утешения.
- Миссис Снайп тебе что-нибудь готовит? - Она пододвинула к еще не занятому месту за столом тарелку с гренками, а вернее, то, что от них осталось.
Джозефину, как и сестер, встревожило настроение инспектора, с которым она дружила почти двадцать лет. Джозефина знала его как умного, красивого, веселого и сердечного человека и к тому же занимательного собеседника, в чьем присутствии люди любых профессий и сословий чувствовали себя легко и непринужденно. В то же время Арчи был внимательным и пытливым наблюдателем, умеющим распознавать зреющие в людских умах низменные мотивы, а также ту боль, которая так часто кроется в отношениях между людьми и в которой они так редко решаются признаться.
Пенроуз отмахнулся от предложений поесть, но с благодарностью согласился на чашку кофе, сказав при этом;
- Мне надо поговорить с Джозефиной. - И добавил, покосившись на сестер: - Наедине, если вы не против.
- О, не обращай на нас внимания: мы здесь всего лишь жильцы, - недовольно пробормотала Ронни, на что Леттис с силой ткнула ее в плечо, потом попросила Джорджа собрать купленные туфли и обернулась к инспектору:
- Все в порядке, Арчи, нам все равно пора уходить. Лидии к полудню нужно кое-что подправить в наряде, поскольку Анна Богемская набирает вес. У некоторых, когда доходит до еды, никакой самодисциплины.
Тут появилась миссис Снайп и, не обращая никакого внимания на протесты Пенроуза, поставила перед ним полную тарелку идеально поджаренных почек и что-то напоминающее филе лосося. Пока сестры Мотли крутились вокруг, подбирая пальто, шарфы и всякую всячину, необходимую для работы, Джозефина повернулась к Арчи и, вопросительно посмотрев на него, тихо спросила:
- Что случилось?
- Потерпи чуть-чуть, - сказал он, выжидая, когда сестры уйдут.
Джозефина снова принялась просматривать почту, но взгляд ее то и дело устремлялся к Арчи. Она видела, как он, погруженный в свои мысли, машинально поглаживает ручку кофейной чашки, и этот жест на мгновение перенес ее в лето 1919 года, когда они впервые познакомились. В тот день выражение его лица тоже было сосредоточенно-грустным, точь-в-точь как сейчас. К тому времени Джека Макензи, ее любимого человека и одновременно ближайшего друга Арчи, уже три года как не было в живых, и Пенроуз наконец-то приехал в Шотландию, чтобы навестить ее. Джозефина до сих пор помнила, с какой болью Арчи рассказывал ей, как посреди этой бессмысленной бойни - в борьбе за какие-то жалкие несколько футов грязи - Джек Макензи, рядовой Второго полка, отозвался на отчаянный зов человека. Некий офицер, почти двое суток пролежавший неподвижно возле немецких окопов - помогать которому, по мнению британцев, было уже бесполезно, - вдруг вопреки всем законам природы пришел в себя и криком взмолился о помощи. Следуя приобретенному во время учебы инстинкту - учебы не военной, а медицинской, - Джек вылез из окопа и направился к раненому бойцу. Вооруженный только носовым платком, которым он размахивал в ту сторону, где окопались враги, Джек, целый и невредимый, добрался до несчастного офицера, перевязал ему раны, напоил водой и заверил, что под прикрытием темноты за ним придут с носилками и заберут его к своим. Выполнив свою миссию, Джек двинулся назад, но не успел пройти и дюжины шагов, как в спину ему выстрелил немецкий снайпер.
Арчи сказал, что умер он мгновенно, но ведь так всегда говорят близким; откуда ей знать, правда ли это. Может быть, именно потому Арчи три года избегал с ней встречи, что не хотел говорить всей правды, - и в конечном счете так ее и не сказал. Сегодня, вспоминая о том времени и своих отношениях с Джеком, она с трудом верила, что когда-то была способна на такую любовь.
Пенроуз после гибели Джека и множества сходных трагедий на войне решил, что больше не вернется к выбранной им когда-то профессии - какой из тебя врач, если ты не веришь в то, что можешь предотвратить очередную нелепую смерть? Но, как и прежде, ранила сердце Арчи ее неразборчивость - именно поэтому он и выбрал свою новую профессию. И сейчас его неспособность справиться с присущей миру жестокостью не давала инспектору думать ни о чем другом.
- Мы будем в театре весь день, - объявила Леттис, рассеянно доедая последний гренок, - а обед в ресторане заказан на полседьмого, так что не опаздывайте.
- И может быть, к тому времени у вас поднимется настроение, - напоследок пробурчала Ронни; тут же входная дверь с шумом захлопнулась, и все стихло.
Джозефина с облегчением вздохнула, когда сестры наконец ушли и дали им возможность спокойно поговорить.
- Я очень их люблю, но иногда хочется побыть в тишине. Ты ведь пришел не для того, чтобы просто повидаться со мной?