Гаргантун. Как давно я не был на балу! Как ярко! Когда часто бываешь в подвалах, глаза привыкают к полутьме… Вообще-то волнует проблема свободного времени: охота и рыбалка надоели, за преферансом приходится пить, а печень уже не та, всегда обжираловка, все чего-то просят, да и говорить не с кем. Водные лыжи не разрешает охрана, выставки и театр идейно невыдержаны. Остаётся только работать, не щадя здоровья, по 16… по 24 и больше часов, впрочем, иногда хочется уйти в отставку, но что будет со страной? Кто будет строить социализм?
Рита. Мужчины, мужчины, как вы цепляетесь за власть! Где ваши мужество и сила? Раньше вы убивали друг друга за честь прекрасной дамы, а сейчас… чуть подует ветерок… лёгкая весть о том, что пора в отставку, и уже невроз, а сняли - инфаркт! Где вы, настоящие богатыри? Где вы, настоящие мужчины?!
Гаргантун. Власть - это счастье, моя милая Маргарита, тебе этого не дано понять.
Рита. Я довольствуюсь малым счастьем, дорогой премьер-министр. Купила случайно горошек в банке или удачно сделала аборт - и счастлива!
Гаргантун. Ты знаешь, какое наслаждение орать на министров? Мурашки бегут по телу, сладко сжимается сердце, и кажется, что душа на лёгких крыльях вздымается к Богу. Понимаешь, что твои слова для них, как мёртвому припарки, но орёшь! Или можно развалить экономику, а потом складывать её по частям, как детские кубики… это тоже прекрасно! А ещё хорошо проехать по миру, особенно люблю встречи с оркестром на аэродроме… Люблю работать!..
Палтус. Ты меньше работай, и страна расцветёт! Поменьше указов и бойся энтузиастов, они тянут в болото с такой страстью… Нет ничего страшнее энтузиастов!
Оркестр играет туш. Входит Ветилиго в маске.
Гаргантун. Джок, разрешите представить вам мистера Бублика.
Ветилиго. Мы, кажется, где-то встречались, не на СоЛОвКаХ ли?
Бони(твёрдо) Рад вас видеть в Миндалии, мистер Бублик.
Ветилиго. Совершенно очарован этой страной. Но особенно поражает народ, трудолюбивый, терпеливый народ!
Бони. Вы надолго?
Ветилиго. Пока не знаю. А вы?
В фойе вползает Гумп. Вид его ужасен; форма десантника изодрана в клочья, руки в синяках, на спине раскрытый парашют.
Гумп(слабо). Мистер Бони… сэр!
Бони(подходя). Что с вами? Откуда вы?
Гумп. Срочная шифровка… генерал… радиосвязь прервана противником… подслушивается… парашют запутался в деревьях… я упал…
Бони подаёт ему воды.
Дикая вонь… стадо козлов… важное сообщение… изодрал всю форму… казённое имущество…
Бони. Говорите, говорите же!
Гумп. Всё отлично. Обстановка в стране нормальная. Он просит… я всегда бережно относился к казённому имуществу… очень бережно… (Теряет сознание.)
Метрдотель уволакивает его за сцену.
Бони. Господа, наполним бокалы! (Гаргантуну) Хотите бурбону, сэр?
Гаргантун. Шутите, Джек? Ах, как иногда горит душа… как жаль, что я его запретил! А ведь что может быть лучше стаканчика бурбона со льдом, особенно в минуты международного кризиса?
Бони(хлопнув в ладоши). Метрдотель, бурбон, пожалуйста!
Метрдотель. Извините, сэр, бурбон запрещён!
Бони. То есть как? Ведь мы с вами…
Ветилиго. Порядок есть порядок, мистер Бони!
Бони. Ах, вот в чём дело? Можно вас на минутку, мистер Бублик? (Отводит Ветилиго в сторону. Срывает с него маску.)
Ветилиго. Ах, это ты, Джек? А я тебя сразу не узнал! Какая приятная неожиданность! Послушай, а где та чува, у которой я тебя застукал?
Бони. Не валяйте дурака, Кошкин! Думаете, что нам не известно, что вы работаете в секции "Б" Управления БИС дробь семь КГБ? У полковника Козодоева Бориса Петровича? (Направляет на него зонт.)
Ветилиго. Убери игрушку! Ты просто как Александра Фёдоровна, она тоже мне зонтом в морду тыкала: "Куда ведёте? какое право? протестую!" А я ей: "Уважаемая гражданка царица, точнее, императорша. подчиняйся, говорю, законам и по приговору рабоче-крестьянского трибунала…" (Выбивает ногой зонт.) Ты лучше разуй глаза! (Достаёт расписку) "Я, Джек Бони, обязуюсь и т. д.". Кто обещал нам сотрудничество? Твоя подпись? Узнаёшь? Помнишь, кому давал? Видеофильм показать?
Бони. Значит… значит… вот, значит, что…
Ветилиго. Придётся работать на нас, старче. Будем вместе строить общий дом. Ты, я и Маша. (Поёт.) "У самовара я и моя Маша". Это будет новый светлый дом. В нём не будет окон, но зато мы услышим пение птиц… мы увидим всё. небо в алмазах.
Бони. Не хочу пения птиц, хочу к Бриджит!
Ветилиго. Заткнись, дура! Бриджит получит твои фотографии в постели с Машей. (Бросает пачку фотографий на диван.) Какая тебе больше нравится? Выбирай! Мне - эта! (Дико хохочет.)
Бони. Но, Иван Иванович…
Ветилиго. Считаю до трёх…
Бони. Но я же безыдейный, я даже рабфака не кончил!
Ветилиго. Нам шибко грамотные не нужны. Раз!
Бони. Не хочу!
Ветилиго. Два!
Бони. Я пожалуюсь в ООН! Согласен, только отдайте бурбон!
Ветилиго. Цезарь! Бурбон! (Звучит музыка.)
Метрдотель приносит бурбон-виски. Бони наливает в бокал Гаргантуну, незаметно бросает туда яд из перстня, передаёт.
Бони. За дружбу между народами! За мир!
Все чокаются. Гаргантун и Палтус чокаются, смотрят друг другу в глаза, меняются бокалами, снова чокаются, смотрят в глаза, собираются пить. Бони плечом выбивает у Палтуса бокал.
Извините, Аристид!
Бони наливает в пустой бокал виски, снова бросает яд, поворачивается к Гаргантуну с расчётом на обмен бокалами после чоканья. Но Гаргантун не меняется и спокойно пьёт из своего.
Ветилиго. Что вы не дринкаете, Джек? Не в кайф?
Бони. На брудершафт, Авель!
Появляется Бриджит.
Бриджит?! (Роняет бокал.)
Бриджит. Смертельно рада вас видеть, леди и джентльмены! Перестраиваетесь? (Бьёт Бони по лицу)
Ветилиго. Как приятно вас видеть, мадам!
Бриджит. Мне тоже, сэр. (Бьёт его по лицу.)
Рита(неожиданно вульгарно). Ах ты, дрянь как ты смеешь?! Ты своего бей! Ты что? (Наступает на Бриджит.) Ты чо?!
Бриджит. В какую компанию вы попали, сэр?
Бони(загораживая Бриджит от Риты). Бриджит, милая, я всё тебе объясню, я так рад, что ты приехала… Я так рад,
Палтус(громко). Господа, когда меня назначат премьер министром?
Ветилиго(Гаргантуну). Что вы молчите? Это же заговор! Надо действовать! Цезарь!
Гаргантун. Надоело! Ну вас всех к чёрту!
Палтус(ещё назойливее). Господа, когда меня назначат премьер-министром?
Бони. Может быть, зайдём?
Палтус. Куда?
Бони. Туда.
Палтус. Не имею желания, друг мой, не расположен, не настроен!
Бони. Давайте зайдём, это полезно для здоровья!
Палтус. Спасибо за заботу, благодарю покорно, в другой раз.
Бони(утягивая его). Знаете, как хорошо себя почувствуете потом?
Палтус (сопротивляясь). Знаю, но не хочу. Не могу, дорогой мой. Знаю, что хорошо, но не могу!
Бони. Ну, составьте компанию, прошу вас! (Тянет,) Где же чувство локтя, где же дух коллективизма? Ну! Пи-пи!
Палтус. Но я не хочу, не хочу! Не хочу пи-пи!
Бони. Я вас очень прошу… от имени всего народа… (Утягивает Палтуса за сцену.)
Ветилиго. Это заговор, неужели вы не видите?!
Гаргантун(в истерике). Надоело! Не могу больше так жить! Прощай, мама, хотя тебя уже нет, твой сын умер как герой! (Ударяет себя кинжалом в грудь, падает.)
Путаясь в спущенных штанах, вбегает Палтус, за ним - Бони.
Палтус. Не могу! (Падает в обморок.)
Входит Генерал.
Бони. Господин генерал, прошу доложить президенту…
Генерал обнимает Бони и защёлкивает на его руках наручники.
Ветилиго. Здравия желаю, товарищ Кошкин!
Рите. С возвращеньицем, Иван Иванович!
Генерал. Ты, Машенька, налей мне чайку. В тот серебряный подстаканник с именной надписью… Что ж, операция прошла успешно, товарищи! Поздравляю!
Вбегает Кукс.
Кукс. Обедать! Обедать! Кончайте, друзья!
Гаргантун. А у них в Америке тоже обедают в час?
Рита. У них это называется ленч, второй завтрак. Жалко, что не успели дорепетировать… продолжим после обеда!
Все снимают парики, костюмы.
Кто-нибудь купаться со мною пойдёт?
Ветилиго. Если переводчик "Интуриста'' приказывает купаться… (Встаёт.)
Палтус. Ах, как здесь хорошо, как хорошо! Как у нас в Калифорнии! Первый раз я в международном кемпинге… но теперь каждый год буду ездить. Какая речка! Какой пейзаж! Ну просто Калифорния!
Рита. А самодеятельность какая! Всё-таки я за неё отвечаю! Так кто же купаться? Билл, Алекс, Ванечка… ну, пошли! Поликарп Петрович, а вы?
Генерал. Мы с Джорджем не пойдём, мы - старые, правда, Джордж?
Бони. Не согласен категорически!
Все. кроме Генерала и Бони, уходят.
Генерал. Хорошо всё-таки на пенсии… Вот уж не думал, что с американцами в самодеятельности придётся играть.
Бони. А где вы раньше работали. Поликарп Петрович?
Генерал(таинственно). Там… А вы?
Бони. Тоже там
Генерал(оживляясь) Неужели? Значит, коллеги? Позвольте. позвольте, а вы в Москве раньше были?
Бони. А как же! Работал! Славные были времена!
Генерал. Послушайте, послушайте, а это не вас выставили из Союза в шестьдесят пятом?
Бони(радостно). Было дело… Хотя, честно говоря, вы тут немного передёрнули карты…
Генерал(тоже радостно). И мы не без грехе, Джордж! Но всё равно криминал был; в подъезд вы заходили и тайник там изымали!
Бони. Извините, Поликарп Петрович, в подъезд я заходил по другому делу.
Генерал. Так уж я и поверю, что американец и по другому делу!
Бони. Мне, извините, трусы нужно было поправить…
Генерал(грозя пальцем). Ах, Джордж, Джордж! И всё-таки славные были времена… Вы когда-нибудь лилипуток любили, Джордж?
Бони. Не приходилось. Правда, однажды в штате Вайоминг - там была резервация индейцев… но это не то!
Генерал. А у меня роман был! И какой! Чуть с работы не уволили! Мы тогда при Сталине по ночам работали… работали много. И вот однажды по оперативному делу приехал я ночью в цирк, а она там, дрессировщица значит, слона кормила, забыла вечером покормить, ночью приехала… Так оно и началось… И уж потом сразу после допросов - прямо к ней! И жена ничего не подозревала - ведь работали мы ночью!
Бони. Вы и в Нью-Йорке, наверное, ночью работали!
Генерал. Об этом не будем… Да, славные были времена! Сейчас тоже неплохо… вот перестройка, контакты, туризм, мы - к вам, вы - к нам, самодеятельность опять же… мир и дружба! Сейчас прошлое многие чёрной краской мажут, а зря! Были, конечно, в жизни отдельные недостатки, но жили мы хорошо и, главное, работали добросовестно. А работы было много… очень много было работы.
ЗАНАВЕС.
Вместо послесловия
Беседу ведут автор Михаил Любимов и член редколлегии бюллетеня "Совершенно секретно" Евгений Додолев.
Додолев. Михаил Петрович, вы написали антистереотипный фарс о международном шпионаже - тема необычная, требующая специальных познаний. Естествен интерес к личности автора.
Любимов. В 1958 году я закончил Институт международных отношений, тогда он ещё был вполне демократичен. Сразу же после окончания поехал на работу в наше посольство в Финляндии.
Д. Вы уже работали в разведке?
Л. Нет ещё… Четыре года работал в Англии в качестве второго секретаря посольства, в 1965 году вернулся в СССР и в 1967 году был направлен в Данию (кроме английского, у меня шведский, позволяющий читать и объясняться по-датски). Из Дании вернулся в 1969 году и снова был направлен туда в 1976 году. Уже как советник посольства.
Д. Что вас привлекало в разведке?
Л. Конечно, романтизм, который сейчас кажется смешным. И главное - свобода.
Д. Какую свободу вы имеете в виду? Разве вы не подчинялись правилам поведения советских граждан за границей?
Л. Эти правила никак не вязались с работой… Я говорю о свободе общения с иностранцами, о широких контактах, посещениях различных собраний и конференций, увеселительных мест и частных сборищ. Свобода духовного выбора. Можно было читать Кестлера или Солженицына - естественно, для того, чтобы "знать идеологического противника". Смотреть любые фильмы и спектакли. Тогда, как и большинство моих сверстников, переживших смерть Сталина и XX съезд, я верил во множество догм… в общество без рынка и без денег, в эффективность реформ Хрущёва - всё-таки мы учились по старым канонам. Русские всегда страдали утопизмом, это ещё Гоголь подметил.
Но взгляды медленно менялись, особенно после 1968 года. Я вообще считаю, что настоящее политическое образование мне дали работа и "продажная английская пресса", которую я регулярно стараюсь читать до сих пор.
Д. Вы долго работали в разведке?
Л. До 80-го года. После этого занялся журналистикой, написал несколько пьес. Защитил кандидатскую…
Д. Повлияли ли на разведку застойные годы?
Л. Несомненно. Хотя мне не нравится термин "застойные". В моём понимании застой - это прежде всего загнивание политического руководства, насильственно сохраняющего изжившую себя систему. Разве трудящийся человек виноват, что по числу комбайнов и тракторов мы опередили США, а на селе их не хватает? Разведчик - такой же труженик, только он добывает информацию, а не уголь или газ. Обидно, конечно, что наши лидеры в то время мало прислушивались к мнению разведчиков и агентов.
Д. Вы употребили слово "агент"…
Л. У нас в печати это слово носит почему-то сугубо негативный характер. Это идёт от сталинщины… Помните "агентов буржуазных разведок"? А ведь в своё время с гордостью писали об агентах "Искры", об агентах ЦК. У разведки были, конечно, успехи, но её не назовёшь единственным оазисом в пустыне застоя, как некоторые пытаются представить. Бюрократизм, формализм, гигантомании, погоня за внешними показателями, рост бумажного вала - эти пороки любого министерства полностью относятся и к разведке.
Д. А как сочетается разведка с перестройкой в международных отношениях?
Л. Разведка небольшая и эффективная организация нам нужна. Надо поднять её роль в государстве, поставить под строгий контроль Верховного Совета, ознакомить народ хотя бы с теми аспектами её деятельности, которые широко известны на Западе ведь о деятельности нашей разведки существует целая литература… Нужно выделить разведку из КГБ, внутри которого целый конгломерат с самыми различными функциями. Во всех цивилизованных странах разведка существует отдельно. Кстати, это затрудняет попытки оправдать нарушения законов и прав человека внутри страны некими "внешними интересами". Что общего имеет разведка со следственными органами? Или даже с контрразведкой? Истории с "психушками", процессы над Синявским или Якиром, другие нарушения прав человека наносили сокрушительные удары по разведке, ибо от нас отшатывались люди, симпатизирующие СССР и социализму.
Разведка нужна, она является печальной необходимостью, пока существует опасность агрессии, прикрываемой идеологическими или религиозными доктринами. История непредсказуема и, как писал Герцен, напоминает автобиографию сумасшедшего. Однако, пока существует шпионаж и шпиономания, взаимного доверия и перестройки в международных отношениях быть не может. Кто нас пустит в европейский дом, в международное сообщество? Да и мы тоже не лыком шиты. Надеюсь, доживём и до более тесного сотрудничества ЦРУ и КГБ, увидим совместные исследования и оценки ситуаций в некоторых горячих точках мира. Это должно решать политическое руководство обеих стран, сами разведки, пожалуй, объективно заинтересованы в тайной войне. По мере укрепления политического доверия желательно, на мой взгляд, отказаться и от вербовочной работы, и от сбора компрометирующих данных, от дезинформации - пока этим, увы, занимаются все разведывательные службы. Иными словами, избавить разведку от всего того, что дурно пахнет, т. е. от шпионажа. Мои бывшие коллеги скорее всего решат, что я спятил или впал в маразм, но движение от конфронтации к сотрудничеству предполагает - я убеждён - новую роль разведывательных служб.
Д. Почему вы написали фарс? Неужели работа в разведке настолько забавна?
Л. Тимофеев-Ресовский (Зубр) говорил: "Наука - баба весёлая и не любит, когда к ней подходят с паучьей серьёзностью". Это относится и к политике, и к дипломатии, и к разведке. Один мой бывший коллега, слушая пьесу, заснул, другой сказал, что я написал чёрт знает что, третий прочитал три раза и заявил, что ничего не понял. У нас в стране работа разведки мистифицирована, принято восторженно писать о "героях невидимого фронта". Я - против культа разведки. Интересно, что многие писатели, служившие или связанные с разведкой, хорошо чувствовали трагикомическую сторону профессии. С. Моэм создал в этом ключе серию рассказов, К. Маккензи написал "Вода в мозгу", Г. Грин "Наш человек в Гаване".
Д. Давно вы начали писать?
Л. Давно, но больше урывками. В 1984 году Московский областной драматический театр поставил мой политический детектив "Убийство на экспорт", посвящённый, естественно, американской разведке. Правда, американский организатор убийства был недостаточно отрицательным, что вызывало озабоченность в Министерстве культуры. Впоследствии по пьесе был поставлен радиоспектакль.