Юсуф стоял у ручья, наблюдая. Он не был по натуре или по воспитанию особо стеснительным или ханжески стыдливым, но глядя на Улибе с его руками, шеей и грудью мускулистого борца, почувствовал себя маленьким и неприметным. Однако и в этом случае гордость не позволяла ему просто стоять на берегу, как скромному девственнику, боящемуся обнажиться перед другими. Он торопливо скинул башмаки, плащ, рубашку и рейтузы, свалил их в кучу, ринулся в воду и принялся энергично плескаться. Прежде чем он выбрался на берег и вновь прикрылся рубашкой, Улибе уже высох под горячим солнцем. Он встал и, натянув рубашку, прополоскал свои рейтузы в воде, выжал и повесил на ветку сушиться.
- Советую сделать то же самое, приятель, - сказал он. - Когда настанет пора ехать, скажешь мне спасибо.
К этому времени все остальные обсохли, но тоже оставались полуодетыми.
- Еда, - прорычал сержант, - а потом - сон. Когда посвежеет достаточно, чтобы можно было соображать, отправимся дальше.
- А когда это будет? - спросил Нарсис, смененный с дежурства и только что вышедший из воды.
- Когда я скажу, стражник, - холодно сказал сержант.
Когда они грузили поклажу, короба с провизией были повешены по бокам. Улибе и Доминго перенесли их к приятному местечку возле воды и подняли крышку.
- Они удивительно тяжелые, - заметил Улибе.
- И вот почему, - сказал сержант, доставая две крепко запечатанные глиняные бутыли. - И еще одна.
Две - тоже глиняные - миски, завернутые и обвязанные льняными полотенцами, были вытащены и поставлены рядышком. - А под ними - сушеные фрукты, ветчина и хлеб, посланные поварами Его преосвященства.
- Мы можем оставить это на ужин и на завтрак, - сказал Улибе. - Поскольку у нас нет ни малейшей надежды попасть в Барселону сегодня.
- Согласен, - кивнул сержант. - Эй, бездельники, налетай!
В глиняных бутылях было вино. Сержант вытащил пробку из одной и отправил Нарсиса к ручью, чтобы он поставил в воду охлаждаться вторую. Когда тот вернулся, зрелище на полянке поистине впечатляло. Одно блюдо было наполнено цыплятами и уткой, порезанной на куски и сдобренной густым острым соусом: все по-прежнему сохранило прохладу и свежесть под защитой глины - так, словно она еще этой ночью лежала в глубочайшем подвале дома. На другом блюде были чечевица и рис, приготовленные в мясном бульоне с луком, чесноком и чабрецом. Все с аппетитом накинулись на еду.
Когда все поели и уровень вина в бутыли изрядно понизился, разговоры (если таковые и были) прекратились. Нарсис заснул; некоторое время Доминго и Улибе тихо переговаривались на предмет лошадей, а затем тоже заснули; Мигель и Габриэль стояли на страже: Мигель - возле поклажи, а Габриэль - на краю рощицы, откуда он мог обозревать окрестности. Вокруг было тихо. Жара задушила пение птиц и писк мелких зверьков. Чувствительные натуры, подумал Юсуф, сейчас, должно быть, дома, спят в уюте и прохладе.
Будучи убежденным, что он - единственное бодрствующее живое существо в этой части света, Юсуф неожиданно уловил краем глаза движение. Он вгляделся внимательнее, не поворачивая головы, и увидел густой куст, под которым пряталось что-то коричневое. Оно моргнуло. Итак, нечто темно-коричневое с глазами. И приличных размеров, подумал он, но слишком маленькое для человека. Собака? Лисица? Что-то более угрожающее? Он едва не закричал в смятении. Его меч лежал слишком далеко, несмотря на все добрые советы, полученные этим утром. Используя свое тело как щит от этих наблюдающих глаз он очень медленно вытянул руку и поднял кусочек дерева. Он заметил, что Улибе Климен внимательно смотрит на него. Бейлиф, положив ладонь на рукоятку меча, почти незаметно покачал головой. Юсуф уронил деревяшку.
Из куста выскользнула тонкая белая рука и потянулась к куску хлеба, оставленному одним из стражников на земле. Улибе двигался так же быстро. Он сомкнул свою большую руку вокруг запястья и крепко сжал.
- Ну-ка, выходи, - спокойным тоном произнес он, не ослабляя хватки.
- Никто не сделает тебе ничего плохого. - Владелец руки не шевельнулся и не издал ни звука. - Если не выйдешь, мне придется тебя вытащить. - По-прежнему ни звука.
- Что ж, как хочешь. - Улибе резко дернул и выволок из куста маленького тощего мальчишку с длинными, нечесаными волосами в грубой коричневой тунике, слишком большой по размеру. По грязному лицу катились слезы. - Ты голоден? - спокойно спросил Улибе, по-прежнему крепко сжимая тонкое запястье.
Мальчишка уставился на него огромными темными глазами.
- Глупый вопрос, - продолжал Улибе тем же тихим голосом. - Конечно, голоден. Разве растущие пареньки вроде тебя не вечно голодные? Так вот, ты окажешь великую честь нам и нашим мулам, если съешь что-нибудь из этого. То, что мы не съели, нам приходится нести с собой, а наши мулы уже перегружены. - С этими словами он взял с блюда ломоть хлеба и положил на него кусок цыпленка.
Потом подцепил второй ломоть хлеба, зачерпнул чечевицы и риса и положил его рядом с первым.
- Ну что? - усмехнулся он. - Если я тебя отпущу, ты останешься и поешь?
Мальчишка упорно молчал.
- Клянусь Господом Всемогущим и всем остальным, что тебе ничего не грозит. Мы посланцы епископа Жироны, а епископ не позволяет своим людям обижать детей. Ты останешься достаточно надолго, чтобы поесть?
Мальчик кивнул.
- Скажи это вслух. Ты можешь говорить?
- Я останусь. - Голос был хриплым и неуверенным, словно мальчик долгое время не открывал рта, но Улибе принял этот ответ и отпустил запястье. Мальчик схватил кусок цыпленка и начал судорожно есть.
- Парнишка и впрямь проголодался, - сказал сержант. - Но тут очень важно не давать ему много за один раз, Улибе. Вот, парень, - сказал он, - глотни вина и пережди, пока не освободится место для хлеба, иначе тебе будет плохо.
Тот взял бутыль, предложенную сержантом, и сделал маленький глоток. Потом сел и уставился на остатки еды.
- Мы направляемся из Жироны в Барселону, чтобы доставить этого маленького бездельника на корабль, - спокойным тоном сказал сержант, указывая на Юсуфа.
Мальчишка начал подниматься на ноги.
- Нет, нет, - успокоил его сержант. - Не волнуйся, парень. Это не пленник. Это воспитанник его величества, присоединившийся к нему на несколько месяцев в качестве пажа в его поместье. Разве это не так, Юсуф?
- Да, мой господин, - отозвался тот, пытаясь вложить искренность в каждое слово. - Клянусь, я направляюсь туда по собственному желанию. И здесь на этой лужайке - не знаю, видна ли она отсюда - моя кобыла. Она будет ждать меня в конюшне в Барселоне, и на обратном пути в Жирону я снова буду ехать на ней.
- Это правда? - прошептал мальчик, обращаясь к Улибе.
- Правда, и ничего, кроме правды, - кивнул тот. - Клянусь моей бессмертной душой, если это не так. Мы просто невинные путешественники. И теперь, думаю, ты сможешь подкрепиться еще получше.
Наступило долгое молчание, лишь время от времени нарушаемое похрапыванием и бурчанием Нарсиса, который по-прежнему мирно спал, пока мальчик разделывался с цыплятами, рисом и хлебом.
- Премного вам благодарен, сеньоры, - сказал он торжественно, что выглядело несколько чудно. - Я был очень голоден.
- Мы к вашим услугам, - пристально посмотрел на него Улибе. - Меня зовут Улибе, а это - сержант Его преосвященства, известный как Доминго, мальчика зовут Юсуф, тот, что храпит на земле, - это Нарсис, и там есть еще парочка бесполезных болванов, Мигель и Габриэль. Один из них стоит на страже. Он явно тебя не заметил.
- Я был по другую сторону ручья, - сказал мальчик. - Перешел его вброд, надеясь попросить у вас кусочек хлеба, но когда увидел, что вас так много…
- На этот счет мы не волновались, - сказал сержант. - Теперь, когда ты знаешь, кто мы такие, могу спросить твое имя?
- Конечно, господин, - ответил мальчик после краткого испуганного молчания. - Меня зовут Жиль.
- И ты путешествуешь по этой местности с разрешения своего хозяина? - полюбопытствовал сержант и добавил: - Бежать бесполезно! - когда Улибе вновь схватил за запястье вскочившего в панике мальчика. - Мы не занимаемся отловом беглецов, разве только по приходу Его преосвященства.
- Его преосвященства? - с любопытством спросил Улибе. - Никогда не подумал бы, что ему было бы интересно посылать своих людей с подобной целью.
- При мне такого и не случалось, - улыбнулся сержант. - И я, конечно, не стал бы принимать приказы ни от кого другого, в том числе и от твоего хозяина, парень. Но зачем пускаться в бегство? Ты должен понимать, что теперь ты превратился в цель для всяких воришек и злоумышленников. Да и работорговцев заодно.
- Потому-то я и пустился в бега, - пояснил мальчик, переводя взгляд то с сержанта на Улибе Климена, то обратно. - Кухарка тайком рассказала мне, что слышала, как моя хозяйка обсуждала с работорговцем, сколько она за меня получит.
- Зачем ей это понадобилось? - полюбопытствовал сержант, пристально глядя на мальчика. - Разве ты раб, которого запросто можно продать?
- Нет, - замотал головой тот, - ничуть не бывало. Но порой я очень неуклюжий, - добавил он, глядя себе под ноги, - и ломаю разные вещи. В последний раз, когда я кое-что сломал, моя хозяйка так разозлилась, что избила меня и на целые сутки заперла в кладовке.
- Но это же не причина продавать паренька в рабство, - удивился Доминго.
- Что верно, то верно, - кивнул Улибе. - Подумаем вот о чем. Если она его продаст, то избавится от него и в то же время заработает денег. Если при этом она найдет кухонного мальчишку потолковее, вопрос будет решен раз и навсегда.
- Если бы все рассуждали так же, то вряд ли кто-то из поварят избежал бы продажи в рабство, - заметил сержант.
- Но как она собиралась объяснить твоей семье, что ты куда-то пропал? Это было бы весьма затруднительно, - сказал Улибе.
- У меня нет семьи, господин. Она собиралась сказать… братьям… братьям в сиротском доме, что я умер.
К этому времени Нарсис проснулся и с большим интересом прислушивался к рассказу беглеца.
- Но это невозможно, - вмешался он в разговор. - Даже если у тебя нет семьи, продать мальчика-христианина невозможно.
- Это чистая правда, - сказал Улибе, - но корабли, отплывающие из Барселоны, везут много христианских детей, чтобы потом продать их по, высоким ценам на иностранных рынках. Деньги без задержек переходят из рук в руки, попутный ветер - и мальчик или девочка уже не корабле, идущем вдоль побережья, причем быстрее, чем они сообразят, что происходят. Если капитана корабля допросить, - а такое случается не так уж часто - он может сказать, что мальчик - это араб, захваченный в бою. Кому до него какое дело?
- Зато парню дело есть, - возразил стражник. - Все, что ему требуется, это сообщить все первому попавшемуся чиновнику христианского происхождения.
- Ага. Только потом он узнает, что если попытается это сделать, ему отрежут язык, - сказал Улибе. - Ты живешь слишком далеко от моря, мой добрый Нарсис. Кстати, приятель, ты умеешь читать и писать? - Он повернулся к мальчику.
- Д-да, - с колебанием сказал мальчик, - немного.
- Предлагаю тебе научиться как следует, - усмехнулся Улибе. - В том, что ты умеешь писать, есть свои плюсы. Потому что раз ты можешь что-то написать, не имеет смысла отрезать тебе язык, а свои обвинения ты сможешь изложить на бумаге в письменном виде. Раб без языка может работать, а без рук - нет, и деньги, уплаченные за него работорговцем, уйдут впустую. Это с практической точки зрения… Стало быть, ты сбежал. Умный парнишка. В подобных обстоятельствах я бы тоже, наверное, задал стрекача.
- Полагаю, таковыми обстоятельства и были, - произнес сержант. - Откуда именно ты сбежал?
- Не могу вам сказать, сеньоры, - вновь с панической ноткой в голове отозвался мальчуган. - Я точно не знал, где располагался этот дом.
- Но тебя же растили братья в сиротском приюте?
- Так оно и было, - кивнул тот. - Мои родители умерли, а потом братья, присматривавшие за мной, поместили меня в эту семью на место кухонного работника.
- Почему же, дружок, вместо этого они не попробовали научить тебя чему-нибудь - торговать, например? - спросил Улибе.
- У братьев было слишком мало денег для того, чтобы отдавать всех в ученики, и что у них было… - Он замолчал, подыскивая подходящее слово. - Они тратили на тех, кто проявлял способности к какой-нибудь профессии, - покраснев, пробормотал он.
- Что ж, думаю, они ошиблись, - сказал Улибе. - Ты кажешься мне достаточно разумным малым. Ты наверняка очень быстр - почти столь же, сколь и я, а людей с такими быстрыми руками, как у меня, поверь, немного. И тебе еще очень повезло, что я сейчас пребываю в добром расположении духа, - улыбнулся он. - А то я продемонстрировал бы тебе, что такое ловкий карманник.
- Полагаю, Улибе, у вас для этого слишком мягкое сердце, - заметил сержант.
- Я бы не был столь в этом уверен, - усмехнулся Улибе и вновь повернулся к Жилю. - Куда ты держишь путь теперь?
- На западе и на севере есть другие королевства, - ответил Жиль. - Я думал пробраться туда.
- Действительно, таковые там имеются, - кивнул Улибе, - но раз ты туда идешь, не забывай, что некоторые из них - наши враги. Едва ты откроешь рот, чтобы сказать хоть слово, там сразу поймут, откуда ты явился. Да я и сам тебя насквозь вижу, а вот если бы ты не говорил вообще, то и не догадался бы.
- Это серьезно? - спросил Нарсис.
- Да нет, я просто его подкалываю, - хохотнул Улибе. - Конечно, я точно не знаю, разве что он каталонец, что он откуда-то из наших краев, только и всего. Но в других королевствах говорят на чудных наречиях. Возможно, ты их и понять не сможешь. Тебе следует об этом поразмыслить.
Жиль откинул волосы со лба и недовольно посмотрел на Улибе.
- Сеньор, я знаю об иностранцах очень много, - заявил он. - И понимаю большинство из них. То, что я умею читать и писать всего чуть-чуть, еще не означает, что я полный невежда.
- Прими мои извинения, - усмехнулся Улибе.
- Он смышленый парень, - сказал сержант. - И совсем не похож на простого поваренка.
- Я свободен? Могу уйти? - быстро спросил мальчик, взглянув на Улибе.
- Разумеется! - заверил его тот. - Неужели ты считал себя моим пленником? Мне просто было любопытно, кому принадлежит такая маленькая быстрая ладошка. И убедиться, что… Минутку, - остановил его Улибе, заметив, что паренек уже вскочил на ноги.
Достав одно из льняных полотенец, в которое была завернута еда, он вновь завязал его и протянул Жилю.
- Прими с почтением, - сказал он, - это тебе на дорогу.
- В таком случае искренне благодарен вам, господа, за подкрепление сил, - произнес тот. - Вы спасли меня от голода, и я безмерно вам обязан. Теперь же мне нужно продолжать собственный путь. - Он вышел из-за куста, оказавшись выше ростом, чем ожидалось.
- Неважно, куда ты решил держать путь, - ответил ему Улибе. - Но у меня к тебе предложение. Мы направляемся в Барселону, мы уже говорили об этом. И я предлагаю тебе составить нам компанию. А в городе я найду место, где ты будешь в безопасности.
- Я не могу вернуться в Барселону, - дрожащим голосом сказал Жиль и неожиданно рванул к дороге.
- Почему вы пригласили его поехать с нами? - спросил сержант. - Мне просто интересно.
- Как ни странно, но я начинаю вскипать, когда представляю, как его возьмут в плен или убьют по дороге.
- Судя по всему, что-нибудь одно из этого с ним и случится, - флегматично буркнул сержант.
- Похоже, он не очень-то умеет за себя постоять, - встревоженно сказал Юсуф. - С его стороны было глупо подходить к нам так близко. Ведь мы могли оказаться кем угодно. А когда он попробовал убежать, было уже слишком поздно.
- Он умирал с голоду, - сказал Улибе. - А голодный олень готов кормиться из твой правой руки, когда ты в левой держишь нож.
Едва они вновь устроились на отдых, их прервал чей-то пронзительный вопль.
- Это тот самый парень, - сказал Улибе, вскакивая на ноги и, размахивая мечом, с удивительной скоростью вприпрыжку понесся в сторону дороги. С выражением покорности на лице сержант поднялся и последовал за ним.
Жиль находился на макушке холма, повернутого боком к Жироне. Двое мужчин, лошади которых паслись на обочине дороги, держали его крепкой хваткой.
- Вы меня весьма обяжете, господа, если отпустите нашего конюха, - заявил Улибе. Его меч молнией сверкнул на солнце, и один из нападавших попятился. - Жиль, ты болван, - сказал он, - возвращайся к лошадям. И вы, господин, тоже отпустите его.
- Я бы предложил то же самое, - зевнул сержант, рисуя наконечником меча в дорожной пыли какой-то замысловатый узор. Даже в простых рубашках, без доспехов, эта пара выглядела довольно свирепо.
- Мы не знали, что он ваш, сеньор, - сказал второй нападавший. - Мы думали - он беглый раб.
- Жиль? Разумеется, нет. Скорее всего заметил что-нибудь интересное, когда мы проезжали мимо недавно. Разве не так, парень?
- Да, господин, - кивнул тот. - Большого белого коня в поле, но его уже и след простыл.
- Романтическое создание, - усмехнулся Улибе. - Ты перегрелся под открытым солнцем. Жалею вам доброго дня, господа, - кивнул он и, слегка придерживая Жиля за плечо, повел его в сторону лагеря.
- Понятия не имею, сколько еще сирот или несчастных беглецов появится на этой дороге, но я хочу спать, - проворчал сержант. - Нарсис, - пробормотал он, пихая ногой охранника, - смени Габриэля.
- Как только он увидел, что охранник уже на ногах, он вытянулся на земле, сунул под голову свой мешок и мгновенно заснул.
- Мне хочется спать ничуть не меньше, - сказал Улибе, устраивая поудобнее свой мешок возле большого дерева на некотором расстоянии. - Однако, приятель, пойди-ка сюда на минутку, мне надо с тобой потолковать.
Жиль, наполовину с подозрением, наполовину с любопытством подошел к нему и сел рядышком с ним, натянув рубаху до пят, а подбородок положив на колени.
- Я могу понять, почему тебе не хочется возвращаться в Барселону, - сказал Улибе.
- Я не говорил, что направляюсь из Барселоны…
- Тихо. Ты родился и вырос в этом городе, и положение твое было малость повыше, чем кухонный поваренок. Это же слышно по твоему голосу. Но если ты не хочешь об этом говорить, мы не будем. Ты знаешь об этом лучше, чем я. И предполагаю, что возвращаться тебе туда небезопасно. Тебе, опять-таки, это известно лучше, чем мне.
- Да, сеньор, - пробормотал молодой человек.
- Меня зовут Улибе Климен, - сказал он. - Безо всяких "сеньоров". И что во мне самое главное - помимо того факта, что я хочу тебе помочь - то, что у меня есть друг, которому я могу доверить всю свою жизнь.
- Кто? - нервно спросил Жиль.
- Многие зовут ее тетушкой Мундиной, - ответил Улибе. - И она примет тебя у себя на какое-то время. Она живет в Санта-Марии, мы будем проезжать мимо ее дома по пути. Думаю, ей пригодится в хозяйстве пара полезных рук. А уж кормить тебя она будет отменно.
- Но я должен попасть в Жирону! - возбужденно воскликнул Жиль. - Это единственное место, где я… - Он замолчал, и из глаз его потекли слезы.
- Брось, парень, в рыданиях нет никакого толку. Если ты должен попасть в Жирону, мы заедем к тетушке Мундине за тобой на обратном пути. Мы за тобой вернемся, клянусь тебе. Епископу вряд ли захочется терять четырех стражников, их лошадей и грузовых мулов.