- Скажите ему, что я попала в больницу с переломом ноги и сотрясением мозга и привезите его сюда, пусть убедится. Я хочу быть уверена, что он не наделает глупостей. Валерия Ивановна, умоляю, он - страшный человек. Он не перед чем не остановится.
Страшный человек, не далее как позавчера рассыпавший угрозы: "Только уйди куда-нибудь…" постоял с минуту, пошатываясь, около больничной кровати. С тупым безразличием провел взглядом по забинтованной голове и загипсованной ноге и изрек:
- Что с тобой?
- Машина сбила, - соврала Таня, - сама виновата, не заметила, придется два месяца валяться в больнице.
- Дети с кем будут?
- Может, ты за ними присмотришь?
- Нет, - категорический отказ исключал обсуждение.
Таня вздохнула.
- Пока Никита и Маша у моей дочки, - чуть исказила действительность Валерия Ивановна. - Потом придумаем что-то.
- Что придумывать, - махнул рукой добрый папочка, - в садик, на круглые сутки и все дела.
- Придется, - лицемерно пригорюнилась Татьяна. - Мама в санатории в Крыму. Я в больнице. Садик только и остается.
- Значит, два месяца? - уточнил муж на прощание. И добавил неопределенно, - хорошо.
С тем и расстались, ко взаимному облегчению. Таня закрыла глаза в изнеможении. Подонок, вот подонок…как можно не интересоваться собственными детьми…как земля носит таких ублюдков…
Грузная тетка на кровати справа, строго одернула:
- Не реви. Не стоят они наших слез.
- Я не реву, - прошептала Татьяна. Плакать из-за такого ничтожества, как Генка было стыдно. Даже перед случайными соседками по палате плакать из-за такого ничтожества было стыдно.
Из больницы Рощин привез Таню не в городской дом, а на дачу. Пунцовую от смущения отнес на руках в комнату, уложил на кровать.
- Здесь вы будете жить, - сказал нарочито весело.
Таня кивнула. Она была согласна на все. Все, что сделали для нее Рощины, превосходило любые ожидания.
- Мне закутка хватит, - прошептала едва слышно.
- Ведите себя скромнее. Где Андрюша возьмет вам закуток? Нет у него закутков, одни хоромы. Кстати, прошу любить и жаловать, - в дверях, в сопровождении невысокой симпатичной старушки, возникла Валентина. - Это Алла Аркадьевна, наша домашняя волшебница, опора и надежа. Обычно она опекает одного Андрея, однако в порядке исключения любезно согласилась приглядеть за ребятами.
- Мне так неловко.
- Ни чем ни могу помочь. Боритесь с комплексами, милая, - съязвила Валентина.
- Валя, зачем ты дразнишь Татьяну? - Андрей обернулся к сестре.
- Я дразню? - удивилась та. - Я вообще молчу, как рыба.
- Алла Аркадьевна - мать моего погибшего флотского товарища, - пояснил Рощин, - беженка из Армении. Она живет на даче круглый год и отчаянно скучает. С детьми ей будет веселее.
- В случае чего мы наймет няню или, по совету некоторых, отдадим ребят в детский садик на круглые сутки. И все дела! - снова вмешалась Валентина, которой Таня поведала подробности разговора с Генкой.
- Ни каких нянь. Никаких детских садов! Если потребуется, я помогу Алле Аркадьевне сам. И вообще будем решать проблемы, по мере их поступления.
Валентина многозначительно улыбнулась Тане. Что я вам говорила!
- Завтра я привезу Никиту и Машу, а сегодня отдыхайте, привыкайте к месту, - Рощин заторопился. - Простите, мне пора. Дела.
- Но мне нужен компьютер… - бросила Таня вдогонку.
- Зачем?
- Работать. Печатать текст дальше.
- Глупости. Вы теперь инвалид, Вам положен покой, - сказал Андрей резко. - Отдыхайте, набирайтесь сил, работа от вас никуда не денется.
Таня возразила:
- Мне интересно, как Надин спасет Олю.
На лице Рощина мелькнуло недоумение. Он плохо помнил перипетии романа.
- Но как же вы устроитесь у компьютера?
- Как-нибудь.
Охота пуще неволи. Вечером, примостив загипсованную ногу на специально придвинутое кресло, Таня перелистала рукопись. За неделю разлуки она соскучилась по Надин.
РОМАН
- Ты не ошиблась? - спросил Матвеев, внимательно выслушав рассказ Надин. - Мало ли какие родимые пятна бывают?
- Нет. Когда меня насиловали, он держал меня за руки.
Павел сжал губы.
- Я его убью, - прошептал гневно.
- Ты помнишь, что обещал никогда, ни под каким видом, ни по какому поводу ни вмешиваться в мои партийные дела?! - Надин заставила Павла поклясться в этом перед алтарем, когда оставила партийную работу.
– Помню. Но…
- Никаких но! Любые твои действия могут привести к необратимым последствиям. Мертвый этот подлец принесет нам больше вреда, чем живой. Если Оля сочтет его героем и захочет отомстить, мы окажемся бессильны. Иллюзии нельзя развенчать, в иллюзиях можно только разочароваться. Нет, действовать надо очень осторожно. Без консультации с Прохором Львовичем вообще лучше ничего не предпринимать.
- Ты напишешь ему? - на лице Матвеева разлилось напряжение.
- Нет, съезжу.
- Сама?
- Милый, ты не выносим, - Надин нахмурилась. - Мы с тобой обсуждали этот вопрос. Я не желаю больше оправдываться и убеждать тебя в своей преданности. У меня было достаточно мужчин. Среди них Люборецкий. Что с того?
- Ничего!
- Вот именно ничего! Три года назад ты потребовал, чтобы я дала тебе слово и обещала верность. Я согласилась, исполнила обещание. Я была честна с тобой. Почему сейчас ты не доверяешь мне? С какой стати?
- В моем присутствии он не посмеет приставать к тебе.
- Люборецкий никогда не приставал ко мне. Он - порядочный человек, он - мой друг, к тому же старик! Изволь, ответить честно! Ты полагаешь, я сама начну совращать полковника? - Надин отошла к окну, отодвинула занавесь, устремила задумчивый взгляд на улицу. - У тебя есть основания сомневаться во мне?
- Нет.
- Ты полагаешь меня обманщицей или потаскухой?
- Нет.
- На чем тогда основаны твои подозрения? На моем прошлом?
- Нет, - честно признался Павел. - Дело во мне. Я боюсь надоесть тебе. Боюсь, что тебе мало меня одного. Что ты захочешь новых впечатлений. Когда человек привыкает к разнообразию, ему трудно довольствоваться одним и, возможно, не лучшим партнером.
- Пока я люблю тебя - ты лучший.
- Вот, видишь, - вспылил Павел, - "пока я тебя люблю!" Ты сама допускаешь возможность измены.
- Если понадобится, я пересплю с ротой солдат. Я ни чем, ни кому, ни обязана и ни буду обязана никогда. Я свободна и всегда буду поступать, так как считаю нужным - сказала Надин глухо. - Пока я люблю тебя - я буду тебе верна, раз это для тебя важно. Моя любовь - единственная гарантия твоего спокойствия. Других гарантий нет, и не будет. Я не позволю диктовать условия. Не приму ограничений в своих правах. Наш союз - союз равных. Иначе он ни к чему.
Павел побледнел от гнева:
- Наверное, я поспешил с предложением. Нам не стоит венчаться.
- Наверное, - процедила сквозь зубы Надин.
- Ты свободна в своих поступках. Все мужчины мира в твоем распоряжении, - Матвеев резко развернулся на каблуках и направился к двери:
- Пашка, из всех мужчин мира мне нужен только ты. Поэтому ты набитый дурак и напрасно мучаешь себя. Мне хорошо с тобой. Я счастлива. Я люблю тебя.
- Я тоже тебя люблю, - не поворачивая головы, уронил Павел, - и очень боюсь потерять.
– Меня нельзя потерять. Мной нельзя владеть. Я не вещь.
- И все же прежде чем ты отправишься к Люборецкому, ты станешь моей женой перед Богом и людьми. Ясно?!
- Но, минуту назад ты не собирался брать меня в жены.
- Я передумал!
В поезд Надин садилась уже мадам Матвеевой. Всю дорогу до N-ка, где жил Люборецкий, она отрабатывала новую подпись на обложке взятой в дорогу "Нивы" и с радостным удивлением повторяла про себя новую фамилию.
- Звучит совсем неплохо: Надин Матвеева. Мне нравится. - Прохор Львович был как обычно весел и подтянут.
- Спасибо, что согласились принять меня.
- Вы же знаете, мой дом для вас всегда открыт.
- Да? А почему же эта фифа не хотела пускать меня на порог?
В прихожей симпатичная горничная взяла у Надин шляпу, улыбнулась натужно и сообщила:
- Прохор Львович занят. Просил подождать.
- Не оставляют меня заботой господа социалисты, - похвасталася Люборецкий. - Не дают покоя, то одной красавицей соблазняют, то другой. Некогда за плотскими утехами и о душе подумать.
- То же мне красавица! - фыркнула Надин. - Кстати, скажите своей пассии, что так вилять задом неприлично и даже опасно. Можно вывихнуть тазобедренные суставы. Ну, да вам видно нравится, старый греховодник?
- Старый, - пожаловался полковник.
За чаем коснулись главного.
- Для начала разберемся в сути проблемы. Вашу племянницу могут втягивать в революционную работу, во-первых, для того, чтобы оказать давление на вас. Во-вторых, не будем исключать, что события носят случайный характер, - выслушав Надин, сказал полковник. - Какой из вариантов вероятнее сказать сложно. Я бы не исключал оба. Сейчас Боевая Организация массово привлекает в свои ряды молодежь и формирует из них отряды смертников, поэтому рекрутеры активно ищут ребят, увлекают их идеей террора, внушают мысль о жертвенном порыве во славу революции. Поэтому, давайте, смотреть правде в глаза. Если Оля очутилась в организации случайно и уже подверглась психологической обработке, то, простите, дело - труба. Вам лучше смириться и молиться Богу. Но если дело не зашло далеко, хорошая эмоциональная встряска, возможно, отвлечет вашу племяннницу от политики. Я бы посоветовал замужество или сцену. И то, и другое может оказаться неплохим противовесом.
- О театре мы не говорили, а замуж выходить она пока не хочет, - вздохнула горько Надин.
- Разве я вас не учил, Надежда Антоновна, не идти на поводу у ситуации, а проявлять инициативу и формировать событийный ряд собственными силами! Реальные женихи для Оли у вас на примете есть? Если да - действуйте без церемоний. Цель оправдывает средства, как говорят, ваши господа эсеры.
- Но нельзя же неволить человека.
- Можно. - Люборецкий небрежным жестом отмахнулся от возражений и морали. - Пока Олю можно спасти, нужно делать все.
- Ну, если не получится со свадьбой? Что тогда?
- Не заставляйте меня повторяться. Перспективы у ситуации отнюдь не радужные.
Надин тяжело вздохнула.
- Хорошо, я поняла.
- Отлично. Тогда переходим ко второй версии. Возможно, Оля - лишь крючок, на который ваши бывшие коллеги пытаются поймать вас. В пользу этой версии говорит появление вашего злейшего врага Арсения.
- Под коллегами вы подразумеваете, конечно, Ярмолюка? - вскинула брови Надин.
Люборецкий многозначительно кашлянул:
- Естественно. Кто еще в партии социал-революционеров знает наперечет ваших обидчиков и заинтересован в вашем возвращении в партию?
- Но у меня с ним договор.
- Ах, оставьте. Какие могут быть договора?! Генрих Францевич - хозяин своего слова. Как дал, так и заберет. К тому ж ему позарез нужны специалисты вашего уровня.
- Что вы имеете в виду? - вспыхнула Надин.
- Большая борьба требует больших денег.
- Но они ведь грабят банки. Неужели этого мало?
- Сколько вы привезли из США летом 1903?
Оставив террор, Надин перешла в зарубежный отдел ЦК и занялась пополнением партийной казны. Она моталась по свету, ублажала толстосумов, убеждала их жертвовать деньги в пользу партии. И пользовалась бешеной популярностью. Мысль, что за красивой внешностью и изысканными манерами, скрывается звериная сущность убийцы, террористки, участвующей не в одной акции, невероятно возбуждала мужчин. В 1903 году американские клиенты Надин: два нефтяных магната, воротила игрового бизнеса, богатый наследник и профессор за удовольствие поразвлечься с "русской революционеркой" в совокупности подарили эсерам два миллионов долларов.
- Я не желаю касаться этой темы, - Надин гневно посмотрела на Люборецкого. Полковник знал, как неприятно и больно вспоминать о том времени.
Из того вояжа по Штатам она вернулась измученная донельзя. Увидев черные тени под глазами и дрожащие пальцы, Ярмолюк приказал сразу же ехать в отпуск. Вместо Ниццы и Баден-Бадена, Надин отправилась к Матвеевым и там объяснилась наконец-то с Павлом. Когда месяц блаженства закончился, стало ясно: финансовыми вопросами она заниматься больше не будет. Магнаты, воротилы и богатенькие профессора; секс ради денег и идей, гастроли по чужим постелям, отныне, присно и во веки веков в прошлом.
Следующие полгода Надин потратила на то, чтобы добиться от Генриха права распоряжаться собой и собственной жизнью. Полгода Надин отказывалась от поездок, симулировала разные хвори, ругалась, искала выход. Дело решилось, когда два члена ЦК, которых Надин убедила в перспективности своего нового "долгоиграющего" проекта, "дожали" главного кадровика эсеровской партии. Ярмолюку, скрепя сердце, пришлось отступиться и дать добро на легализацию Надин. При этом он чуть не сдох от злости. Надин же едва не умерла от счастья. Она была свободна! Правда, существовала опасность, что Павел когда-нибудь узнает, чем она занималась в последние годы и при каких обстоятельствах покинула партию. Но думать об этом не хотелось. Когда-нибудь, когда все успокоится, надеялась Надин, она откроет истину, объяснит Павлу, что в некоторых организациях вход стоит рубль, а выход - три, поэтому она еще дешево отделалась. Впрочем, отделалась ли?
- Наденька, не злитесь. Вы же знаете, как я к вам хорошо отношусь.
- Знаю.
- Послушайте совет умного человека, поезжайте в Швейцарию, встретьтесь с Ярмолюком, расставьте точки над "i", - полковник грустно улыбнулся.
Надин в волнении прошлась по комнате.
- Через месяц мы как раз туда собираемся по делам мужа.
- Отлично.
- Но что я скажу этому ублюдку? Не трогай мою девочку! Не смей приставать ко мне! Да?!
- Нет. Не трогай мою девочку! Не смей приставать ко мне! Иначе я опубликую дневники Люборецкого!
Надин отмахнулась:
- Он знает, что я никогда не решусь это сделать. Для меня честь партии - священное понятие.
Прохор Львович ухмыльнулся:
- Ох, ну и любите же вы обманывать саму себя. Если понадобится, если допечет, вы разнесете эсеровский муравейник в пух и прах. Без сожаления, пальцами, как букашек, передавите своих бывших коллег по борьбе. Ваши сомнения говорят об одном. Пока еще не допекло! Пока вы еще надеетесь, что все обойдется и вы собственными силами выведете Олю из игры. В противном случае, я эсерам не завидую. Надежда Ковальчук умеет наказывать своих обидчиков.
- Но я стала иной. Я теперь Надин Матвеева и не хочу воевать с Ярмолюком и его сворой. Я их, честно говоря, теперь боюсь.
- Но бояться глупо. Страх лишает человека инициативы и обрекает на поражение. Да и не верю я вам. Вы - воительница по природе. Вы сильная и отважная женщина, вы проницательны и знаете противника. Я не сомневаюсь: вы победите, иначе, зачем бы я тратил на вас свое сердце? - В хитром прищуре Любрецкого светилась насмешка.
ЖИЗНЬ
Началась странная жизнь. Тихая спокойная безмятежная. То ли благодаря особому вниманию Рощина и Аллы Аркадьевны, то ли в угоду ниспосланному умилительному настроению, все вокруг воспринималось сквозь туманную пелену отстраненности. Тане казалось будто дача, лето, уютный налаженный быт, все происходит не с ней или не происходит вовсе. Что она очутилась во сне, сказке, в другом измерении. В реальности, в ее реальности не могли существовать элитный коттеджный поселок, цветущий сад, беззаботность. Рощин в Танином измерении не мог существовать особо.
Повиснув на костылях, приподняв больную ногу, толстую, белую, будто слоновью, Таня ковыляла по комнатам. выбиралась в сад, смотрела часами в голубое безбрежное небо, слушала пение птиц, поражалась тому, что творится. Все и все толкали ее и Рощину друг к другу.
- Вы сильно сглупите, если упустите Андрея, - науськивала ее на брата Валентина. - Он нерешителен, как все мужчины и привык к одиночеству. Возьмите инициативу в свои руки. Не медлите.
Валерия Ивановна тоже оставляла заботой, звонила каждый день, убеждала:
- Видишь, Полина и тебе помогла. Все устроилось лучшим образом. Пока твоя нога заживет, вы привыкните друг к другу, дай бог, полюбите. Там и до свадьбы недалеко.
Алла Аркадьевна обрабатывала Андрея:
- Какое счастье, что у нас в доме появились малыши, правда, Андрюша? услышала как-то Таня чужой разговор.
- Ну…не знаю.
- Ладно тебе, будто я не вижу. Тебя к ним словно магнитом тянет.
- Есть такая буква. Смешно, но когда они меня обнимают, у меня в груди словно шевелится что-то живое и теплое.
- Инстинкт, Андрюша, непреодолимый инстинкт. Но я тебе другое скажу. Зачать ребенка - полдела. Вырастить - вот задача.
- На что вы намекаете? - почти искренне удивился Андрей.
- Маше и Никите не повезло с отцом. Тебе не повезло с детьми. Выводы, делай сам. Таня - очень славная женщина. Мне кажется, ты бы мог ее полюбить.
- Ее не знаю, а ребят - я точно люблю. И они меня. Я чувствую.
Таня вздохнула. В отношении детей Рощин был прав. В уюте чужого дома дочка и сын забыли не только о недавних горестях, но и о матери. В маленьких сердцах царил новый кумир. Дядя Андрей.
В первое же утро едва Андрей вышел на крыльцо, Маша прибежала и встала напротив. Под долгим пронзительным взглядом Рощин смущенно кашлянул и начал светскую беседу.
- Нравится тебе здесь?
- Да.
- И мне нравится, - тема себя исчерпала.
Неловкое молчание продлилось недолго. Маша, вздохнув тяжко, будто по обязанности, сообщила:
– Хоцу на руки.
Осмотрев с достигнутых высот сад, она прижалась белобрысой головенкой к груди и выдвинула новое требование:
- Хоцу казку.
- Машенька, дядя Андрей занят, - Таня, нечаянно оказавшаяся рядом, попыталась спасти положение.
- Я свободен. Я с удовольствием, - возразил писатель.
История повторилась вечером. Следующим утром. Следующим вечером. Через три дня сказки на крыльце стали традицией.
Никита день или два дичился Андрея, потом, не устояв перед соблазном, спросил:
- Можно я машине посижу?
- Конечно. Хочешь, я дам тебе порулить, когда поедем в супермаркет?
- А когда мы поедем?
- Прямо сейчас.