- Ещё чего узнать хотите, святой отец? - сторож лукаво поглядывал из-под косматых прядей.
- А вы готовы ответить правду? - спросил викарий, заранее предполагая ответ.
Дидье поднялся, встряхнул козью шкуру, аккуратно свернул и сунул её подмышку.
- Чего ж и не ответить, коль вы знать хотите.
- Тогда скажите, какого мнения вы были о покойном пономаре?
- Хорошего, святой отец. Прекраснейший был человек и достойный монах.
Викарий молча развернулся и зашагал прочь. Он давно заметил, быстрая ходьба - лучшее средство от раздражения, хотя она и не приличествует монаху.
- Жакоб, переодеться, скорее! - крикнул Матье де Нель, переступив порог, отведённых ему комнат. - Потом справишься у аббата, сможет ли он принять меня.
- Сможет, - заверил Жакоб, доставая чистую рясу. - Он уже дважды присылал узнать, не вернулись ли вы. Видать, ему тоже не терпится свидеться.
- Ну что ж, тем лучше, - викарий бросил на пол одежду. - Вычисти-ка её хорошенько, а лучше выстирай: от неё разит мокрой козой.
- Всё сделаю, святой отец, но раньше расскажу вам обо всём, что мне удалось узнать, и вы поймёте, что я времени зря не терял, - заявил Жакоб.
- Кто посмеет в этом усомниться, - пробормотал Матье де Нель, переодеваясь. - Начинай же, я выслушаю тебя с большим вниманием.
Жакоб покосился на викария. Обидеться или нет? Всем хорош святой отец, что и говорить, но есть у него один недостаток - любит он подсмеиваться над бедным Жакобом. Ну, да ладно, обидеться можно будет и в другой раз.
- Тот рыжий монах, о котором вы хотели узнать, - это брат Гийом, он хранитель амбаров, - принялся выкладывать добытые сведения Жакоб. - Так вот, он сидел недалеко от меня за обедом, поэтому я и смог подметить у него на левой руке глубокую царапину.
Матье де Нель пододвинул кресло ближе к камину, опустился в него и сложил кончики пальцев.
- Вот как? А если учесть неуставную обувь брата Гийома, возникает множество вопросов. И мы их обязательно ему зададим.
- Вы сказали, неуставная обувь, святой отец?
- Да, сегодня утром, когда все толпились у тела пономаря, я заметил, что он был обут не по уставу. Хотелось бы знать, в чём тут причина.
Новость оказалась не столь загадочной, как ожидал Жакоб. Он досадливо поморщился.
- Ну, для этого найдётся не меньше сотни правдоподобных объяснений.
- Но мне не нужна сотня, - возразил викарий. - Мне нужно лишь одно, причём не правдоподобное, а истинное. А, кроме того, утром на его лице вместо ужаса, как то было у других монахов, я увидел разочарование.
- Разочарование? - переспросил Жакоб.
- Вот именно. И мне не терпится узнать, почему смерть пономаря не ужаснула, а разочаровала брата Гийома.
Викарий встал и подошёл к окну, по стеклам текли тонкие струйки снова припустившего дождя.
- Итак, у нас на подозрении пять человек. Во-первых, аббат, во-вторых, брат Юбер, в-третьих, хранитель амбаров, в-четвёртых, сторож Пьер, ну и наконец, ризничий - я заметил во время службы шестого часа на его правой руке порез.
- Если вы спросите меня, святой отец, то я вам отвечу, что брат Гийом, хранитель амбаров, и есть убийца.
Викарий обернулся. Его лицо Жакоб не мог разглядеть - святой отец стоял спиной к окну, - однако по насмешливому тону понял, что викарий с его мнением не согласен.
- Позволь узнать, почему?
- Всё очень просто: он самый подозрительный.
- Это не аргумент, - викарий покачал головой, скрещивая руки на груди. - Но, если следовать твоей логике, то я выбираю ризничего.
- Ризничего? Вот-те раз! - Жакоб не скрывал разочарования.
Неужели святой отец и впрямь подозревает этого полоумного: брат Антуан, по словам местных монахов, свихнулся на святом Аполлинарии. Правда, в любом аббатстве положено чтить святого покровителя, но, как говорится, всему есть мера, а вот у ризничего, похоже, её нет.
- Да. С самого первого дня мне кажется, что брат Антуан не в своей тарелке, - продолжал рассуждать викарий. - Он либо чего-то боится, либо…
- Помешанный, - ввернул Жакоб.
Лицо викария изумлённо вытянулось, но прежде чем Жакоб успел что-либо объяснить, в дверь настойчиво постучали. Брат Арман собственной персоной возник на пороге.
- Его высокопреподобие желает поговорить с господином викарием.
- Передайте господину аббату, что я сейчас буду, - в тон ему ответил Матье де Нель.
Фаворит поклонился и вышел. Викарий сделал знак Жакобу, открывшему было рот, и зашептал:
- Тс, помолчи немного. Если не ошибаюсь, аббат сделал брата Армана моей тенью. Я сегодня повсюду натыкаюсь на него. Отцу-настоятелю явно не нравится то, что я хожу по обители и разговариваю с монахами. Почему?
- Потому что он и есть убийца, - с жаром отозвался Жакоб.
Викарий никак не отреагировал на последнюю реплику Жакоба, вместо этого он заметил:
- Завтра состоятся похороны.
- И вы считаете, святой отец, что убийца себя выдаст, - предположил Жакоб. - Точно! Он под каким-нибудь предлогом не придёт на похороны и нам останется только узнать, кого не было, и всё станет ясно.
Викарий остановился в дверях.
- Ты ошибаешься, Жакоб. Он обязательно придёт. Человек, устроивший трюк с подрезанной верёвкой, не столь глуп, дабы подобным образом выдать себя. Но наблюдая, полагаю, мы сможем заметить что-нибудь интересное.
Аббат Симон ценой больших внутренних усилий сохранял самообладание.
Самые невероятные слухи за короткое время успели распространиться по обители, будоража монахов. А виной всему - расследование, начатое викарием, и он, как настоятель, в данной ситуации оказался в щекотливом положении. При других обстоятельствах он с самого начала на корню пресёк бы деятельность самозваного дознавателя - монахи, аббат не сомневался, поддержали бы такое решение. Но, в сложившейся ситуации, невозможно помешать расследованию, не возбудив подозрений визитатора. А это было ни к чему.
Дверь отворилась, и брат Арман доложил о приходе викария.
- Смею надеяться, что обедом вы остались довольны, - проворчал аббат Симон, приглашая викария занять кресло напротив. - Не хочется, знаете ли, чтобы в своём отчёте Его Преосвященству вы упрекнули меня в потакании желаниям чрева.
- Ну, вы зря беспокоитесь, - ответил Матье де Нель, - я не сторонник умерщвления плоти и обед мне показался образцовым: не обилен, но сытен. Как раз то, что необходимо монаху.
Хитёр викарий - ишь как выкрутился. Аббат стиснул посох - нужно было чем-нибудь занять руки, которые могли выдать его внутреннее волнение.
- Я знаю, вы расспрашиваете братию о пономаре. Я не собираюсь вам это запрещать, но считаю себя обязанным высказать свои соображения по этому поводу.
- Буду вам премного благодарен, - поклонился викарий. - В свою очередь хочу заверить, что единственным моим желанием есть установление истины и разоблачение убийцы. Что же касается визитации, то уверяю вас, я не преследую цель отыскать все мыслимые и немыслимые отступления от устава во вверенной вам обители, - викарий обезоруживающе улыбнулся. - Я предпочитаю руководствоваться советом Екклесиаста: "Не будь слишком строг, и не выставляй себя слишком мудрым; зачем тебе губить себя?". Очень мудрые слова, не правда ли? Но, простите, я перебил вас. Вы, кажется, хотели высказать мне свои соображения по поводу смерти пономаря.
- Не совсем по этому поводу, - ответил аббат, избегая смотреть на викария. - Дело в том, что братия в смятении.
- Вот как? И что же возмутило её дух?
Аббат уловил едва заметную иронию в голосе викария и недовольно засопел. Матье де Нель поспешно добавил:
- Впрочем, я догадываюсь. Их, вероятно, потрясло убийство брата Жана.
- Правильнее было бы сказать, их потрясли ваши инсинуации, - настоятель резко ударил посохом об пол. - Монахи встревожены вашими действиями. Всего лишь полдня расследования посеяли в аббатстве семена недоверия и подозрительности. Почему вы ищете убийцу среди братии? Вот, что беспокоит монахов Святого Аполлинария, господин викарий.
Аббат Симон готов был ещё кое-что добавить, но, взглянув на собеседника, сник, растеряв запал негодования: в карих глазах викария промелькнуло и погасло презрение, уступив место жёсткости.
- Страхи монахов Святого Аполлинария мне ясны, - заявил викарий. - Тем не менее личность покойного вызывает у меня отнюдь не праздный интерес. Например, я слышал, что пономарь был склонен к чревоугодию и пустой болтовне. Насколько правдивы эти слухи?
Настоятель всплеснул руками, посох с глухим стуком упал на ковёр.
- Но, господин викарий, вам ли не знать, что этим порокам подвержено всё наше монашество. Или, по крайней мере, добрая его половина.
- К прискорбию, вы правы, - согласился Матье де Нель и неожиданно добавил. - Я бы желал посмотреть на келью покойного.
- Зачем? - насторожился настоятель.
- Да так, знаете ли, чтоб составить собственное мнение о том, кто в ней ещё недавно проживал. Вы, конечно, понимаете, что монахи, говоря друг о друге, обязательно не преминут добавить к своему рассказу что-нибудь от себя.
- Резонно, - успокоился аббат. - И когда вы желаете посмотреть?
Звон колокола прервал их разговор, возвещая о начале службы.
- Давайте сделаем это после Вечерни, - предложил викарий.
- Во время ужина? - удивился аббат Симон.
- Именно, это избавит нас от свидетелей и неизбежных в таком случае разговоров? Поэтому лучше осмотреть келью усопшего пока братия вкушает пищу в рефектарии.
Аббату ничего не оставалось как согласиться.
Матье де Нель почувствовал удовлетворение, войдя в келью покойного брата Жана: ее еще не успели убрать, поэтому все вещи нетронутыми лежали на своих местах.
- Не всем обителям так повезло, как вашей, господин аббат. В некоторых монахи до сих пор спят в общем дормитории , хотя признаю, таких осталось совсем немного, - сказал викарий, цепко окидывая небольшое пространство.
Нехитрое убранство кельи состояло из маленького стола у окна, табурета, ларя и кровати, над которой висело распятие. Внимание викария сосредоточилось на кровати, покрытой грубым коричневым одеялом.
- Ну, в нашем аббатстве тоже когда-то был общий дормиторий. К счастью, один из моих предшественников выпросил разрешение у епископа сделать отдельные кельи, - пустился в объяснения аббат Симон. читаю, правильно сделал. Правда, потребовалась основательная перестройка братского корпуса, но усилия и затраты того стоили: с тех пор монахи стали меньше друг на друга жаловаться.
- А вот льняные простыни епископ тоже разрешил иметь? - спросил викарий, приподнимая край одеяла.
На лбу отца-настоятеля выступила испарина.
- Видите ли, у меня столько дел, что не всегда есть время проводить инспекции в братских кельях.
- Охотно верю, иначе вы бы обязательно обнаружили вот это, - викарий аккуратно потянул за толстую нить, свисавшую до пола.
Тюфяк в ногах кровати легко распоролся. Матье де Нель запустил руку в его соломенные недра, извлёк оттуда промасленный тряпичный свёрток, осторожно развернул его и понюхал.
- О, да тут отличный кус мяса! Если не ошибаюсь, это баранья нога, совсем свежая и почти нетронутая. Посмотрите!
Аббат придвинулся ближе, чтобы рассмотреть находку.
- Да, вы, кажется, правы. Не понимаю, однако, как вы узнали.
- Это всё мой нос, - ответил викарий, но, заметив недоумение аббата, пояснил: - Видите ли, у меня необыкновенно чувствительный нос. Однажды в Лионе мне встретился итальянский купец, привозящий с Востока масла и духи для дам. Так вот, он самым серьёзным образом уговаривал меня вступить с ним в долю. У меня, уверял он, очень редкое обоняние, позволяющее улавливать самые тонкие и едва различимые запахи.
Аббат Симон недоверчиво уставился на длинный нос викария - может, именно в длине и состоит секрет его редкого обоняния?
- Хм, занятно, - пробормотал настоятель. - Но, право, глупо делать предложение подобного рода лицу духовному.
Из груди викария неожиданно вырвался грустный вздох.
- Видите ли, это случилось в пору моей молодости. Тогда я даже не помышлял об уходе от мирских соблазнов, - затем, устыдившись собственной слабости, он решительно завернул баранью ногу в тряпицу и, повернувшись к аббату, излишне резко сказал: - Вернёмся всё же к нашей находке. Мясо, как вы должны были заметить, свежее. Скорее всего пономарь раздобыл его накануне. Как, по-вашему, это могло произойти?
Аббат пожал круглыми плечами.
- Понятия не имею. Без моего разрешения никто не может покинуть стены обители, а я ему такового, разумеется, не давал.
- Кстати, - оживился викарий, - я слышал, что пономарь частенько ездил в Орлеан. Хотелось бы знать, с какой целью?
- Он искал покупателей на наше вино и зерно, - быстро ответил аббат, отводя глаза.
- Разве это не забота келаря?
- Да, но в отличие от нашего келаря пономарь был прирождённый торговец. Ну, вы понимаете, что я имею ввиду?
- Нет, - искренне ответил викарий.
Настоятель несколько раз моргнул и устало опустился на кровать покойного.
- Как вам объяснить, - аббат хрустнул суставами пальцев. - У него был дар убеждать покупателя, а это целое сокровище в наше время. Он так умел расписать товар, что тот продавался, словно горячий хлеб. В год моего избрания настоятелем, аббатство Святого Аполлинария было в плачевном состоянии. А теперь? Нашими усердными трудами и молитвами обитель не только не захирела, подобно многим, но и стала получать некоторую прибыль. Вот тут-то талант пономаря и пригодился, - по мере того, как рассказ приближался к теме монастырских доходов, аббат Симон всё более приободрялся. - Приведу всего лишь один пример: раньше мы были счастливы, если удавалось продать наше вино по 10 денье. Разве это не чудовищно! Уксус - и тот стоит дороже. Конечно, мы и не думали тягаться с аббатствами Бордо или Парижа, но, согласитесь, и наше не хуже. К счастью, с приходом брата Жана дела у нас разительно пошли в гору. Теперь мы продаём вино по 18, а то и 20 денье. Благодаря пономарю наша обитель в последние годы накопила достаточно денег, чтобы купить новые виноградники и обновить алтарь. Жаль, что брата Жана нет больше с нами, - аббат скорбно прикрыл глаза.
- Но почему вы в таком случае не назначили его келарем? - спросил викарий.
- О, он не был тщеславен и довольствовался своим положением пономаря, - аббат поднялся и тяжёлыми шагами направился к двери.
- Кто же теперь станет сбывать монастырское вино? - продолжал любопытствовать викарий.
- Думаю поручить это брату Арману. Он тоже, как оказалось, не без способностей негоцианта. Пару раз пономарь брал его с собой в Орлеан, как чувствовал бедняга, что нужно подготовить себе замену. Да, - печально вздохнул аббат, - смерть брата Жана - большая потеря для нашей обители.
Викарий, следовавший за настоятелем, в дверях ещё раз окинул внимательным взглядом келью.
- Ну что ж, здесь, пожалуй, всё. Мясо я возьму с собой. Необходимо установить, каким путём оно попало в стены аббатства.
Спускаясь по лестнице, викарий, указывая на повязку, спросил:
- Что это у вас с пальцем, господин аббат?
- Нарыв, - ответил отец-настоятель, подняв палец вверх, и неся его, как свечу, - неприятная вещь, скажу я вам. Сначала думал, что сам пройдёт. Но вчера санитарный брат уговорил меня вскрыть его и наложил какую-то мазь. Обещал, что за неделю всё заживёт.
- Будьте осторожны. В Ножанском приорстве так один монах чуть не умер.
- Как, от простого нарыва?! - аббат Симон даже остановился.
- Ну да, - подтвердил викарий. - Началось с пальца, правда, на ноге, а потом всё его тело покрылось гнойными нарывами. Едва выкарабкался.
- Что вы говорите! - воскликнул аббат с ужасом, уставившись на свой перст.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Утром следующего дня на кладбище, расположенном сразу за фруктовым садом монастыря, собралась вся обитель. Место вечного успокоения обильно заросло травой - то, что было прахом и в прах возвратилось, в уходе не нуждается. Впрочем, подобное нерадение по достоинству можно было оценить только в непогоду: по крайней мере, ноги не утопали в раскисшей земле.
Матье де Нель исподволь наблюдал за монахами, но аббат, ризничий, хранитель амбаров, брат Юбер и даже сторож Пьер, словом, все подозреваемые, имели скорбный вид, как и полагается на похоронах.
В тот момент, когда бренные останки брата Жана были опущены в землю, с неба сорвались первые холодные капли дождя. Аббат Симон первым бросил в могилу три лопаты земли, его примеру последовали остальные монахи. Подгоняемые усиливающимся с каждой минутой дождем, они старались как можно быстрее закопать могилу, захватывая ольшие комья мокрой земли.
Наконец могила была засыпана, братия, возглавляемая аббатом, под пение псалмов двинулась к выходу, правда, чуть быстрее чем того требовали обстоятельства.
- У меня до сих пор не было случая выразить вам свою благодарность, брат Юбер, - тихо проронил викарий, поравнявшись с братом Юбером. - Вы содержите бритвы в превосходном состоянии. Не в каждом аббатстве так тщательно за этим следят. Поверите ли, в прошлую мою визитацию по причине тупой бритвы Жакоб немилосердно изодрал мне кожу головы, выбривая тонзуру.
- О-о-о! - посочувствовал хранитель бритв.
- Да-да-да, это было просто ужасно. Что делать! Нерадивые монахи ещё не перевелись.
- И не переведутся, - неожиданно с чувством добавил брат Юбер.
- Вы имеете в виду кого-то конкретно? - осторожно поинтересовался викарий.
Брат Юбер, сболтнув лишнее, втянул голову в плечи.
- Продолжайте, брат Юбер, - настаивал викарий. - Вы ведь понимаете, что с моей стороны это не праздное любопытство. Долг визитатора - знать, что происходит в аббатстве, не так ли?
Хранитель бритв не долго терзался выбором - сказать о наболевшем или промолчать.
- Эх, будь, по-вашему. Вообще-то, тут такого можно порассказать. Взять, хотя бы, брата Армана. Редкая удача застать его в скриптории . Зато уж вы точно не ошибётесь, если поищите его в настоятельских апартаментах.
- Должен вам признаться, я это успел заметить.
- Ага! - в голосе брата Юбер прозвучало удовлетворение.
Викарий понимающе хмыкнул. Ну что ж, всё ясно - хранитель бритв на дух не переносит любимца отца-настоятеля и воспользовался случаем насолить ему. Порой за высокими стенами аббатств кипят нешуточные страсти.
- И всё-таки усердный труд монаха всегда вознаграждается, - викарий вернул разговор в прежнее русло. - Но, как вижу, с вашей стороны такое усердие требует немалого самопожертвования, - он указал глазами на порезанную руку собеседника.