- Не унывай, Жакоб, Господь милостив. Всё обойдётся, но дурака из себя делать никому не позволю, - повысил голос викарий. - Разыщи-ка лучше ризничего. Я не успел задать ему пару вопросов. Да поспеши. Возможно, нам действительно придётся покинуть эту гостеприимную обитель в самом скором времени.
Жакоб бросился к двери и с силой распахнул её. За дверью кто-то громко вскрикнул, после чего викарий услышал причитания Жакоба.
- Что там такое?
Из-за гобелена, отделявшего зал от спальни, высунулось виноватое лицо Жакоба.
- Я разбил нос камерарию. Не понимаю, как это могло случиться, не так уж сильно я его стукнул, - принялся он оправдываться. - Да и вообще, откуда мне было знать, что он окажется за дверью!
- Всё в порядке, я сам виноват, - заверил его камерарий, входя в комнату. По руке, которой он зажимал разбитый нос, струилась алая кровь. - Я как раз собирался постучать, а тут…
- Жакоб, что же ты стоишь! - воскликнул викарий. - Давай быстрее мокрое полотенце. Экая неприятность, - он сокрушённо покачал головой. - Присаживайтесь, брат Жильбер.
Камерарий вытер нос и руки, поданным ему полотенцем, и смущённо улыбнулся.
- Простите, святой отец, мою неловкость.
- Какие могут быть извинения, дорогой брат Жильбер, - ответил викарий, бросая укоризненный взгляд на Жакоба. - Вы уверены, что всё в порядке?
- Да-да. Не беспокойтесь. Я ведь зачем пожаловал…
- Погодите, - прервал его викарий. - Жакоб, ты, пожалуй, можешь идти. Но не спеши, я, кажется, буду какое-то время занят. Так что вы хотели мне сказать? - спросил Матье де Нель, оборачиваясь к камерарию.
Брат Жильбер замялся.
- Видите ли, святой отец, вчера случилось нечто, серьёзно обеспокоившее меня. Услышав, что вам стало лучше, я решил поговорить с вами. Не знаю, правильно ли я поступаю, открываясь сначала вам, а не отцу-настоятелю, но…
- Так-так, говорите, - подбодрил его викарий.
Камерарий молчал с минуту - разговор давался ему нелегко. Наконец, он собрался с духом и выпалил:
- Из монастырской казны пропали деньги.
- Сколько?
- Тридцать золотых.
Матье де Нель сложил поверх покрывала кончики пальцев.
- Когда?
- Этого я не знаю, - камерарий покачал головой. - Но перед началом визитации я проверял казну - всё было в порядке
- Очень интересно. Скажите, вы случайно не связываете эту пропажу со смертью пономаря?
- Нет, - опешил брат Жильбер. - Такое предположение мне кажется нелепым.
- Да, вы правы, - согласился викарий. - У меня, похоже, наваждение - во всём мерещится связь с недавним убийством.
Матье де Нель какое-то время сидел молча, сосредоточенно уставившись на кончики сложенных пальцев.
- А как вор проник в комнату, где хранится монастырская казна, сломал замок?
- В том-то и дело, что замок цел и невредим, - ответил брат Жильбер, теряя свою обычную сдержанность. - Я бы и не заметил пропажу так быстро, если бы эти деньги не хранились отдельно в ларце, который, кстати, тоже исчез. Они были отложены на покупку нашим аббатством винных складов в Орлеане.
Брови викария сошлись на переносице.
- Гм. Ключ есть только у вас?
- Нет, у господина аббата он тоже имеется, а ещё один хранится в ризнице, - признался камерарий.
- Вот как? Любопытно. А это правда, что пономарь просил у вас новую верёвку для колокола, и вы её выдали? - сменил тему Матье де Нель.
- Правда.
- Вам известно, где она теперь?
Брат Жильбер пожал плечами.
- Не имею представления.
- А то, что нашли старую, вы знаете?
- Слышал, - кивнул камерарий и многозначительно добавил: - Отец-настоятель объявил об этом на вчерашнем капитуле.
- Даже так! - Матье де Нель хмыкнул. - Не могли бы вы оказать мне одну услугу, дорогой брат Жильбер?
- Разумеется, - с готовностью откликнулся камерарий.
- Пожалуйста, разыщите эту старую верёвку. Уверен, настоятель велел сохранить её. олько хочу предупредить вас: господину аббату это может очень не понравиться.
Оставшись один, викарий отбросил одеяло и сел на постели - голова закружилась, по ослабевшему телу пробежала дрожь. Похоже, ему придётся последовать совету санитарного брата и провести следующие два дня в постели, набираясь сил.
Звук открывающейся двери заставил Матье де Неля снова юркнуть под одеяло. Ризничий с обычным брюзгливым выражением на бледном лице вошёл в покои викария в сопровождении Жакоба. Тем не менее он почтительно поклонился, прежде чем занять предложенное кресло.
- Счастлив видеть вас в добром здравии, господин викарий.
- Спасибо, брат Антуан, я не задержу вас надолго. Всего лишь хочу спросить, знаком ли вам этот предмет? - викарий подал знак Жакобу и тот положил перед ризничим ключ найденный в тайнике на колокольне.
- Не может быть! - вскрикнул поражённый ризничий. Он взял ключ, повертел в руке, внимательно рассматривая.
- Итак, вы его узнали, - заключил викарий.
- Безусловно. Это ключ от ризницы, но как…
Матье де Нель властным жестом остановил его.
- Тогда объясните, как он мог попасть к пономарю.
Брат Антуан оторопело переводил выпученные глаза с ключа на викария.
- Понятия не имею. Это какие-то дьявольские козни.
- Вы так думаете? А вот мне дело представляется исключительно земным. Ключ я нашёл вместе с бронзовой кадильницей и флягой крепкого вина на колокольне.
Ризничий изменился в лице.
- Подлый вор! Проклятое отродье! Сукин сын! - потеряв контроль над собой, брат Антуан с упоением изрыгал проклятья.
Викарий с интересом наблюдал за бушевавшим ризничим.
Надо же, какой неиссякаемый поток брани. Кто бы мог вообразить, что, упивающийся собственной праведностью, ризничий способен на такую бурю эмоций! Впрочем, всё это в равной степени может быть как праведным гневом, так и хорошо разыгранной сценой.
- Успокойтесь, брат Антуан, - осадил его викарий. - Вор поплатился за своё злодеяние. Теперь нам понятно, каким образом он украл кадильницу и светильник. Светильник, кстати, мы не нашли. Скорее всего, он уже продан или обменян. Но остаётся вопрос: откуда у пономаря ключ от ризницы? Как вы думаете?
- Не знаю, - буркнул брат Антуан, сомкнув губы в тонкую нить.
- Сколько всего существует ключей от ризницы?
Два. Один у господина аббата, другой у меня, - в голосе ризничего зазвучал вызов. - После кражи канделябров в прошлом году мы сменили замок.
- И вы можете показать мне свой? - поинтересовался викарий.
Ризничий раздражённо вскочил, извлёк из складок рясы ключ и бросил его на стол.
- Вот он! Можете убедиться, что я не старый растяпа, теряющий ключи на радость негодяям, вроде пономаря.
- Успокойтесь, брат Антуан, я вовсе не считаю вас растяпой, примирительно ответил викарий, сравнивая оба ключа. - Вы всегда носите его с собой?
Ризничий нервно дёрнул шеей.
- Не только ношу, но и сплю, не снимая с себя. Вы должны понимать - в ризнице хранятся ценности, принадлежащие Святому Аполлинарию, - брат Антуан, произнося имя святого, благоговейно поднял глаза к потолку.
- Ну что ж, запасёмся терпением. Всё тайное в конце концов становится явным, - пробормотал викарий. - А что у вас с ладонью?
- Порезался бритвой, - запальчиво воскликнул ризничий.
Матье де Нель неодобрительно покачал головой.
- Очень неосмотрительно с вашей стороны.
- Если вы узнали всё, что хотели, господин викарий, то позвольте мне удалиться, - дрожащим голосом, промолвил брат Антуан, и, не дожидаясь ответа, вышел.
Едва за ризничим закрылась дверь, Жакоб подбежал к постели викария.
- Он признался, святой отец! Вы слышали, он признался!
- В чём? - устало спросил викарий.
- В том, что порезал руку бритвой. Правда, у него порезана правая, - разочарованно добавил Жакоб.
Викарий отбросил покрывало, намереваясь встать.
- Он левша, Жакоб, разве ты не заметил? Когда ты положил перед ним ключ, он взял его левой рукой.
Жакоб открыл было рот, но стук в дверь помешал ему.
- Нет, это не аббатство, а какой-то постоялый двор, - проворчал он, направляясь к двери. - Целый день ходят туда-сюда, туда-сюда, никакого покоя…
Войдя, камерарий, без слов протянул викарию верёвку.
Матье де Нель, снова забравшись в постель, стал внимательно её осматривать. Спустя минуту, он небрежно бросил верёвку на пол, и голосом полным удовлетворения сказал:
- Я так и думал.
Камерарий вопросительно посмотрел на Жакоба, но тот лишь пожал плечами.
- Вы считаете, что это не та верёвка? - предположил брат Жильбер.
- Это неуклюжая подделка. Вот, смотрите, - викарий наклонился и поднял верёвку.
Жакоб с камерарием подошли ближе.
- Во-первых, этот конец, якобы истлевший и оборвавшийся сам собой, был в действительности отрезан острым ножом или бритвой, - викарий повертел верёвкой перед лицами слушавших его монахов. - А уже после этого волокна на конце растрепали с таким расчётом, чтобы они произвели впечатление естественного обрыва. Но скажите мне на милость, где вы видели, чтобы волокна разрывались на одном уровне, как в этом случае?
- Правда ваша, святой отец, - восхищённо выдохнул Жакоб. - Если уж что рвётся, то обязательно неровно. Вот я, к примеру, пошёл давеча в конюшню поглядеть как там мой верный Буцефал, и надо же было мне зацепиться за какой-то крюк - порвал рясу вкривь и вкось. Да, святой отец, тут вы правы - конец верёвки был сначала обрезан.
- Твоё согласие, сын мой, я очень ценю, ты избавил меня от долгих споров, - не удержался викарий от того, чтобы не поддеть Жакоба, склонного затевать споры по любому поводу.
- Таким образом, вы пришли к выводу, что эту верёвку подбросили, дабы ввести вас в заблуждение и остановить дознание? - Вступил в разговор камерарий. - Но, простите, что осмеливаюсь вам перечить, однако мне кажется, что искусственно обрезанный конец, как раз указывает на её подлинность.
- Превосходно, брат Жильбер! - похвалил викарий. - Из вас получился бы отличный следователь, вы умеете замечать детали, хотя интерпретируете их неверно, - он повертел верёвку в руках. - Бесспорно, тот, кто пытался фальсифицировать самое важное доказательство, допустил глупый промах. И это я принимаю, как свидетельство в пользу фальсификатора.
- Я так понимаю, вы догадываетесь, кто он? - Осторожно поинтересовался камерарий.
Матье де Нель кивнул.
- Только одному человеку мне пришлось раскрыть детали моих подозрений, иначе его невозможно было убедить. Вот он и попытался их учесть, - викарий указал на конец верёвки.
- Что ж, по крайней мере, один из братии очищен от подозрений, - заключил камерарий.
Матье де Нель резко вскинул голову.
- Вы ошибаетесь, дорогой брат Жильбер. Я всего лишь готов зачесть сей промах в его пользу, не более.
- Однако вы строгий судья - не верите до последнего, - усмехнулся камерарий.
- Моя задача - расследовать. Я не Бог, чтобы судить, - отчеканил викарий.
Брат Жильбер сконфуженно покраснел.
- А что же, во-вторых? - вмешался Жакоб. - Вы, святой отец, сказали, что верёвку с умыслом растрепали, дабы обвести вас вокруг пальца. Это было, во-первых, а во-вторых?
- А во-вторых, Жакоб, она грязная почти по всей длине, видишь?
- Да, так оно и есть, - подтвердил Жакоб, внимательно рассмотрев, протянутую святым отцом верёвку.
- Разумеется, - подхватил викарий, - ибо, как мы выяснили, это не та, что была в руках у мёртвого пономаря. Настоящая же верёвка была грязной только в одном месте: в том, за которое пономарь брался по несколько раз в день. Я на это обратил внимание, когда осматривал бренные останки брата Жана на паперти. Вот вам, братья, и второе доказательство фальсификации.
- Итак, дознание продолжается? - камерарий выглядел взволнованным.
- Непременно, - заверил его Матье де Нель.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Жакоб решительно заслонил собой дверь.
- И не думайте, святой отец, и не надейтесь, я вас всё равно не выпущу. Вчера только пришли в себя, а сегодня уже на капитул собрались. Нет, нет и нет! Полежите ещё пару дней в тепле. А я сбегаю к брату-прекантору, попрошу для вас каких-нибудь старых грамот - глядишь, вы ещё чего-то интересного в них найдёте. Аббат только рад будет вашему отсутствию - вы у него, как кость в горле со своим дознанием, - для пущей наглядности Жакоб тут же показал, где именно засела у аббата пресловутая кость. - Так что лежите, отдыхайте, набирайтесь сил. Да и выглядите вы неважно - лицо бледное, щёки запали, только глаза блестят, но, как говорится, нездоровым блеском. И побриться вам следует.
Матье де Нель провёл ладонью по отросшей щетине и сдался.
- Ну, хорошо, уговорил, останусь в постели до полудня. Однако больному необходим лекарь…
- После утренней службы я приведу сюда санитарного брата, - с готовностью пообещал Жакоб.
- Ну уж нет, к санитарному брату я отправлюсь сам после обеда, - тоном, не терпящим возражений, заявил викарий.
- Ладно, - неохотно уступил Жакоб, - коль вам себя не жаль, отправляйтесь. Но, если опять свалитесь в бреду, на меня не рассчитывайте.
- Разве я бредил? - недоверчиво поинтересовался Матье де Нель.
- Да так, совсем немного - ответил Жакоб, отступая к двери.
Викарий сделал попытку встать.
- Ну, прохвост, я тебе задам!
- А вот подобные выражения не приличествуют вашему сану, - ехидно заметил Жакоб, скрываясь за дверью.
Матье де Нель потянулся к креслу за зеркалом, где его должно быть оставил Жакоб, е упускавший случая поглазеть на себя. Правда, после того, как викарий однажды посмеялся над его маленькой слабостью, Жакоб старался делать это тайком.
Дорогое зеркало в серебряной оправе, украшенное рубинами разной величины, де Нель купил много лет назад в подарок, но из-за внезапного ареста и последующего заточения в железной клетке - знаменитом изобретении короля Людовика XI - он так и не смог преподнести зеркало даме, которой оно предназначалось, и о которой он запретил себе думать в тот момент, когда тяжелые монастырские ворота захлопнулись у него за спиной, резко и беспощадно разделив его жизнь надвое.
С минуту Матье де Нель придирчиво рассматривал свое отражение в зеркале, прежде чем неохотно признать правоту Жакоба. Он действительно выглядел не лучшим образом: небритое лицо осунулось, тёмные круги под глазами делали взгляд хмурым и неприветливым, а ведь когда-то…
Когда-то он пользовался немалым успехом у самых обворожительных дам французского королевства. В то время он был богат и полон честолюбивых планов на будущее, поскольку сам король Франции благоволил ему. Монаршая милость объяснялась просто: Людовик XI, известный своей склонностью обидно посмеяться над недостатками ближних, заметил и приблизил к себе де Неля за его неосторожную привычку едко отзываться о других придворных.
Спустя несколько лет острый язык едва не стоил королевскому любимцу жизни. Буквально в последний момент Людовик XI заменил смертную казнь на пострижение в монахи благодаря заступничеству епископа Орлеанского.
Первые месяцы заточения в монастыре были самыми трудными: за строптивый нрав он часто попадал в карцер, куда его отправлял строгий аббат, получив надлежащие указания. Но через год король Людовик умер, и дядя забрал его к себе в Орлеан. Благо епископский дворец располагал большой библиотекой, где Матье на время забывал о чёрной рясе монаха бенедиктинца и нелепой тонзуре.
***
Монастырская больница располагалась на внешнем дворе сразу за гостиницей и пристроенной к ней часовней. Далее следовал огород - гордость санитарного брата - и фруктовый сад, за которым начиналось кладбище.
Был час дневной работы. По внешнему двору сновали крестьяне, нанимаемые аббатством на сезонные работы - сбор винограда и подготовка виноградников к зиме поручалась именно им. Монахи трудились исключительно в давильне и винном погребе - производство вина своего рода таинство, тут вилланам не место.
Викарий шёл не торопясь, поглядывая по сторонам и отмечая любопытно-настороженные взгляды, встречавшихся ему монахов. Если принять во внимание скорость распространения слухов в аббатстве Святого Аполлинария, то любопытство братии имело объяснение: наверняка весть о продолжении расследования уже успела облететь весь монастырь.
Матье де Нель заметил на крыльце больницы санитарного брата. Вот кому соблюдение устава даётся нелегко. Такой говорун, как брат Жиль, должен тяготиться предписанием не любить многословия.
Но сегодня санитарный брат превзошёл самого себя, едва не заговорив викария, осматривавшего больницу. Матье де Нель стоически терпел словоизлияния брата Жиля, ожидая момента, когда можно будет повернуть разговор на интересовавший его предмет. Ждать пришлось долго. Наконец, санитарный брат остановился, переводя дыхание, и викарий поспешил воспользоваться образовавшейся паузой.
- Ну что ж, недурно, - подвёл итог Матье де Нель, идя по проходу между кроватями. - Чисто и всё на своих местах. Вашу больницу, брат Жиль, можно считать образцовой. Так я и напишу в отчёте Его Преосвященству. А что больных сейчас нет?
- Таких, чтоб тут оставить, слава Богу, нет. Больше всё по мелочи: то насморк подхватят, то палец поранит кто-нибудь из братии, то у камерария снова носом кровь пойдёт. В общем, я сейчас, можно сказать, на покое, но времени зря не теряю: делаю из трав настои, мази…
- А я вот заметил, что по крайней мере, у четверых монахов, не считая молодого сторожа, поранены руки, - оборвал разглагольствования брата Жиля викарий. - Порезы могут быть очень опасными, не так ли?
- Это у кого же? Стойте, дайте-ка я сам вспомню… Ну, во-первых, отец настоятель, - стал загибать пальцы санитарный брат. - Вы о нём уже спрашивали. Впрочем, у господина аббата не порез был, а гнойный нарыв… Далее брат Юбер. У него ничего серьёзного, так пустячная царапина. Да он ко мне и не с раной прибегал. У него, не поверите, живот прихватило, а отчего - не понятно. Но у меня на этот случай всегда под рукой славная микстура есть. Если случится вам пострадать от поноса, только известите, и брат Жиль вас в два счёта вылечит.
- Кхм, кхм, благодарю, - откашлялся Матье де Нель.
Но санитарный брат не заметил ни деликатного покашливания викария, ни готового лопнуть от смеха Жакоба, и с упоением продолжал:
- Правда, брат Юбер в тот день до того настрадался, что пренебрёг моими рекомендациями, и выпил двойную дозу. И что же вы думаете? Утром снова прибежал, но теперь просил какого-нибудь слабительного, - брат Жиль заговорщицки зашептал. - Я хотел было ему и слабительного двойную порцию дать, да куда-то склянка запропастилась.
- А что послужило причиной его первого визита к вам? - поинтересовался викарий.
- Разве я не сказал? Живот у него здорово прихватило, хоть келью в отхожее место переноси.
Санитарный брат готов был уже рассмеяться, но викарий лишил его такой возможности.
- Меня больше интересует, что могло спровоцировать, столь сильное расстройство желудка?