* * *
Он долго убеждал и брандмейстера и полицейских чинов, но добился таки того, что две повозки с насосами поставили по краям Ходынского поля. Вода она завсегда успокаивает.
И пришло утро. Рассвет наступил, как и положено в пятом часу утра, осветив первыми лучами море голов. Тюхтяев занял место наблюдателя неподалеку от входа и упустил начало. Лишь гул пронесся над людским морем - "Навались!"
По окрику заработали насосы, но было поздно - и в сторон от него образовалась небольшая проплешина, когда выжившие сошли с тел задавленных.
А графиня-то ведьма, раз все предсказала.
Он даже увидел ее - каштановые локоны, рассыпавшиеся по плечам, странный наряд - мужской что ли?
Верно, брюки в ее позе очень даже обрисовывают то, что порядочные женщины только мужу и врачу могут показать.
- Ваше высокородие, барыня Вашим именем приказала… - бормотал городовой, потный от ужаса.
Сориентировалась, умничка. Вот только что делает здесь, среди крестьян и разночинцев?
Но вот на горизонте возник граф Татищев и Тюхтяев отправился на доклад.
- … а сама Ксения Александровна сейчас вон там, с трупами возится. - кивнул он на скопище тел.
Граф затейливо выругался и пошел в указанном направлении.
Вскоре тела вывезли, толпу успокоили, да и не было особо желающих расходиться - раз уж кто-то жизнью заплатил за эту кружку, она вдвойне желанна.
Как только ситуация стабилизировалась, Тюхтяев отправился допрашивать самую таинственную участницу происшествия. На стук вышла бледная и донельзя мрачная горничная, которая весьма неохотно пропустила гостя внутрь.
Бряцая саблей на парадном мундире, статский советник устроился в кресле.
- Я должен задать Вам, Ксения Александровна, вопросы по всей форме.
Да уж, преступница из нее не получится - похожая на большую растрепанную птицу, она зябко кутается в тонкий халатик, из-под которого выглядывают пальчики босых ног.
- Хорошо. - смотрит перед собой и вряд ли понимает, насколько непристойно выглядит.
- Извольте одеться. - такими он только шлюх допрашивал, а это совсем лишняя ассоциация.
- Зачем? - она прошлась по комнате и села на подоконник. Теперь в утренних лучах ее силуэт перестал скрывать хоть что-то. Пытается произвести впечатление? Но судя по позе - сломлена и подавлена. Сам напридумывал невесть что. Так и пришлось смотреть в блокнот.
- Как скажете. - он начал допрос. - Как Вы оказались на Ходынском Поле?
- Приехала на одолженной у графа лошади. - украла что ли?
- Во сколько?
- Минут за пять до начала… Около пяти утра. - нормальные женщины в это время спят.
- И что увидели?
- Толпа… Сначала даже не поняла, что вся эта масса - люди… Они молча и до поры неподвижно стояли, лишь иногда переговариваясь. - рассказывала так, словно призраки этих несчастных заполнили комнату и диктуют ей свои воспоминания. - Тихо было. А потом кто-то крикнул, что ларечники поделят подарки между собой. И народ рванул.
- Мужчина или женщина? - этот момент отличался в разных версиях, а этой свидетельнице он все же доверял больше, чем малограмотному сброду.
- Все рванулись.
- Кричал кто? - раздраженно уточнил он.
- Мужчина. Я в стороне стояла, не видела даже откуда крикнули.
- Хорошо, что дальше? - поднял глаза от записей.
- Полиция пыталась их отогнать. Поливали водой. Потом все кончилось. - подняла на него кажущиеся огромными глаза.
- А Вы что сделали?
- Сначала думала уйти, а потом поняла, что могу помочь. Вернулась. Горничную отправила за графом.
- И чем же Вы можете помочь? - сколько же проблем ему всегда доставляли невежественные активисты. Да что говорить, как в 60-е пошли народники, с тех пор и мучается полиция от городских бездельников, возомнивших себя Мессиями.
- Немного изучала медицину. Отличить мертвого от живого точно сумею. - парировала самая проблемная из рода Татищевых.
- Неужели? - язвительно уточнил он.
И менее всего ожидал, что она примет вызов.
- Ложитесь. - произнесла бесцветным почти голосом и глядя в пустоту встала.
Он даже не понял, что она имеет в виду, но, когда указывают на ковер, иных трактовок уже не остается. Женщина встала рядом с ним на колени и не стесняясь распахивающегося на груди неглиже, открывающего полупрозрачное белье, начала практическое занятие по любительской медицине. И ладно бы она только говорила. И то, приходилось прилагать некоторые усилия, чтобы смотреть в сторону от той родинки слева. Полбеды было пока она показывала, как проверять зрачки, определять кровоток на руке, под коленом, но потом дошла до бедренной артерии и едва не случился конфуз.
- Вот, чувствуете пульс? - она и его руку на это место положила. Да не только пульс он чувствует. Только это же стыдно-то как. Но Ксения Александровна либо чересчур тактична, либо невинна (что маловероятно при ее биографии), либо, действительно, по-медицински бесстрастно относится к любим физиологическим процессам. Тюхтяева пугали настолько оторванные от мира женщины, но и восхищали, конечно, когда приходилось сталкиваться с ними по долгу службы.
- И все это Вы… - он сдержал порыв завершить беседу и сходить остыть куда-нибудь в ледник.
- Изучала у батюшки моего в имении по журналам. А еще у всех встреченных врачей.
Хорошие же врачи вам, госпожа графиня, попадались. Руки бы им поотрывать. Ну и еще кое-что.
- Чем больше с Вами общаюсь, Ксения Александровна, тем меньше понимаю. - он первый раз за день позволил себе полуулыбку. - Продолжим. Почему Вы вообще туда поехали?
- Я русским языком говорила и Вам и графу о своих дурных предчувствиях. Должна же была узнать, чем все закончится?
- О предчувствиях? - вот этот момент напугал больше всего. С самого приезда она твердила об опасности Ходынки, причем все его сотрудники наоборот, считали эту часть праздника самой простой. И вышло, что одна необученная дилетантка все правильно разгадала, а несколько десятков высокооплачиваемых чиновников проработали зря.
- Михаил Борисович, это простая математика. На прошлой коронации население столицы было в полтора раза меньше. А площадь праздника - та же. У англичан же дети так погибли несколько лет назад.
- Да? Не слышал… - искренне удивился Тюхтяев. - И я Вас попрошу в дальнейшем не распространяться о том, что Вы ранее догадывались об этом несчастье. Да и вообще, лучше рассказывать о любопытстве и героизме…
- Каком героизме, Михаил Борисович? - воскликнула госпожа Татищева. - Вы там были? Вы их видели?
- Был. И видел. - уже спокойнее продолжил он. - И настоял на пожарной команде, хотя и выглядел перестраховщиком. Но все равно…
- Получилось то, что получилось… Я никого не спасла. - с неприсущей ей горечью всхлипнула женщина.
Она не дождалась окончания допроса, даже прощаться не стала - так и пошла за ширму.
- Мы не знаем, сколько людей погибло бы без предупредительных мер. - он и в самом деле не знал.
- А так сколько? - она из-за ширмы.
- Семьсот-восемьсот. Не больше.
Помолчала. Это очень много. Но с учетом количества пришедших - меньше процента.
- И что теперь? - робко спросила у тишины.
- А теперь мы все работаем над тем, чтобы этот инцидент не омрачал торжества. - произнес усталый губернаторский голос.
Ксения прытко выскочила, щеки мокрые от слез, глаза красные. Но с тревогой оглядев губернатора, нырнула вновь за ширму, что-то зашуршало, закапало, звякнуло, и граф Татищев без вопросов выпил содержимое стакана. Видимо, начал доверять, а год назад чуть ли не во всех смертных грехах винил. Губернатор молча сел на обитую бархатом кушетку и прикрыл глаза.
- Его Величеству доложили. Завтра Чета навестит пострадавших, а сегодня появятся там чуть позже…
Праздник все равно прерывать нельзя, так что все правильно, хоть и немного не по-христиански.
- Нужен враг. - прошептала женщина.
- О чем Вы? - уставился советник.
- Если все оставить как есть, пойдут слухи, как с той козой. Если бы найти объяснение, не связанное с праздником…
- Великий Князь не хочет заострять внимание. - отрезал граф и встал. - Нам с Михаилом Борисовичем пора. А ты, если будешь еще что-то предчувствовать - так и говори.
- Так я же… - начала оправдываться юная графиня.
- Прямо говори.
* * *
Прямо посреди парада он поймал на себе пронзительный взгляд. Не обращая внимания на нормы приличий, она рассматривала его лицо.
- Что-то случилось, Ксения Александровна? - так пристально здорового человека не рассматривают. Во всяком случае, в его департаменте.
- Нет-нет. - коснулась его ладони, погладила ее. - Вы устали за этот месяц, хоть раз бы выспались.
Это вот что сейчас было? Первый раз за все время не язвит, не обижается, а видит именно его. Сжала губы, но сдержала какой-то порыв. Интересно, что на этот раз?
- Оставьте, Ксения Александровна, это, право, такие пустяки.
Поцеловал эту нежную руку, не отрываясь от расширившихся глаз. Неужели дожил до такого дня, когда ее что-то смутило? На щеках румянец стал намного ярче коралловых губ, крылья носа чуть пошевелились. Точно, она на это способна! Если бы не отвлекали с разными поручениями, так бы и любовался падением самоуверенности этой кошмарной женщины. Но за суетой отвлекся, а потом она вновь рассматривает достопримечательности.
* * *
- Михаил Борисович, она же неуправляема. Все женщины с придурью, это я тебе как дважды муж скажу, но такого еще не видел. Мне уже столько раз эту историю про козу рассказали, что я скоро сам блеять начну. И это ведь еще ни разу не угадали с разгадкой мстительницы. - граф горестно размахивал сигарой. - Генерал Хрущев второй раз с предложением выходит, так она грозится его подсвечником прибить. И ведь не ровен час слово сдержит. Может тебе ее сосватаем, а? - пошутил он.
Тюхтяев неожиданно для себя напрягся, представив эту женщину в доме Хрущева, рядом с ним, и наверняка только это соображение дернуло за язык:
- Вы полагаете, Ваше Сиятельство, Ксения Александровна может рассмотреть мое предложение? - если это произнести будничным тоном, то не выглядит совсем уж немыслимым.
Татищев рассмеялся и ржал конем с минуту, а потом присмотрелся к товарищу и осекся.
- Ты серьезно, что ли? - задумался о ситуации. - Ее же убить хочется по несколько раз в день.
- Но Вы же не убили пока. - попробовал пошутить Тюхтяев, еще не до конца осознавая, что только что начал.
- Я с ней не живу и не сплю в одной постели. А так придушил бы и любой суд бы меня оправдал.
Тюхтяев молчал.
- Нет, ну так-то мысль хорошая. Породнимся наконец. - Татищев начал просчитывать последствия. - Да и тебе не скучно будет. Она женщина добрая, веселая. Но без царя в голове, конечно. Ты ей и мозги вправишь, да и вообще…
Он достал сигару, закурил, расслабился.
- Это ты хорошо придумал. Только давай-ка сначала я с ней поговорю. А то не ровен час от радости и тебя чем приложит.
* * *
Графиня Татищева уезжала, как и собиралась, на следующий день. И уже когда столичный поезд на сотню верст отъехал от перрона, мужчины вновь встретились в кабинете губернатора.
Следствие по Ходынскому событию продвигалось ни шатко, ни валко, и грозило разными неприятными последствиями, не взирая на то, что в остальном коронация прошла безукоризненно. Не потеряли ни одного иноземного гостя, да и собственная знать без претензий осталась. А как Кремль засиял иллюминацией! Но кроме пряников, обещают кнуты, и этот дамоклов меч уже изрядно напрягал.
После отчета о происшествиях Тюхтяев закрыл папку и замер в ожидании поручений, на которые граф бывал особенно щедр в начале дня.
- Ты, Михаил Борисович, чего красавицу-то нашу проводить не пришел? - ехидно произнес шеф перекладывая бумаги на столе.
- Не уверен, что понял, Николай Владимирович.
- Ксения Александровна скоро уже к берегам Невы домчится. А ты все тут сидишь. - откровенно же потешается.
- То есть Вы полагаете, что она согласна стать моей супругой? - что-то слишком быстро и неестественно.
- Ну, как ты скор! Ты поухаживай, они это любят. - московский губернатор достал из закромов рябиновую настойку, разлил по рюмкам, махнул свою. - На той неделе кое-какие бумаги надо министру на доклад. Ты и отвезешь. Заодно и навестишь зазнобу свою.
* * *
Тюхтяев вертел в руках ее записку.
"Буду рада встретиться с Вами".
Отличная московская идея совершенно утратила свой блеск в городе рек и камня. Больше двадцати лет минуло с прошлого сватовства и целенаправленных ухаживаний, пылкость юности благополучно утрачена и забыта, впечатление о безголовости современных женщин вообще и одной в частности подтверждалось многолетними наблюдениями, но отступать поздно, тем более неизвестно, о чем они там с графом договорились.
Цветочки купил, в гражданское нарядился и прикрылся броней иронии. Так оно и привычнее, а с ней вряд ли можно иначе. Домик в Климовом переулке - тоже вот странный выбор для места жительства, есть в Санкт-Петербурге уголки, куда как более подходящие для графской вдовы - действительно странный. Нет помпезных украшений, кариатид, разноцветных орнаментов, привычных глазу москвича, да и вообще странное - наполовину резная каменная шкатулка, наполовину барак. Простовато, да еще листья эти, окна огромные, балкончик где-то в поднебесных высях, в общем, дикость какая-то.
Из недр резного холла, щедро усыпанного теми же трилистниками во всех удобных и неудобных местах, выплыла хозяйка в чем-то светло-узорчатом.
- Рада приветствовать Вас в своем доме, Михаил Борисович! - со строго дозированной иронией проговорила она. Определенно, в объятья падать не намерена.
- Теперь я лично могу поздравить Вас с новосельем. - не менее любезно ответил он, но приглашения внутрь не дождался, так и двинулись на прогулку.
Кучер хаотично пересекал улицы, мосты, а Тюхтяев пытался блистать остроумием, комментируя здания и памятники. Все же барышня проживала тут довольно замкнуто, ну если не считать историю с посланцами. И что, он хочет их переплюнуть - те, небось, павлиньи хвосты распускали не чета его. Вот и смотрит она с подозрением, даже не пытаясь уже поддерживать вежливую болтовню ни о чем.
- Михаил Борисович, а что именно Вы хотите мне показать? - уставилась она на него после очередной попытки сделать экскурсию поинтереснее.
- Хотелось бы развлечь Вас, Ксения Александровна. - несколько беспомощно все это звучит.
- Ах, как это мило. - ехидно заулыбалась она, явно планируя новую каверзу. - Может тогда в Кунсткамеру?
Молодая женщина своими ногами идет в музей? Но слово дамы - закон, так и отправились на Адмиралтейскую набережную.
Ксения Александровна уверенно проходила сквозь двери - значит не впервые сюда добралась (и вновь вспоминаем три жалких книжонки в татищевском доме). Тогда откуда этот совершенно мальчишечий задор?
- Так с ботаники или зоологии начнем?
- Как Вам будет угодно. - за ней интереснее наблюдать, чем подчинять собственным планам.
И вот она вихрем носится между чучел и скелетов, демонстрируя удивительную информированность о привычках и особенностях разнообразных обитателей планеты.
- Откуда же у Вас столько познаний, Ксения Александровна? - это он прервал повествование о способности дикобраза молниеностно подбегать к противнику, поражать его иглами и убегать, оставляя их в теле врага.
- Да в детстве обчиталась Дарелла, а он очень живо все описывал. - не глядя бросила она.
- Ни разу не слышал о таком. - напряг память статский советник.
Его спутница замерла и после небольшой заминки прояснила.
- Это английский автор, его в Российской Империи не переводили.
- И Вы так полюбили зоологию по английским книгам? - изумился Тюхтяев и решил поискать такое и для себя.
- Да, я и английский-то по ним больше изучила. - Она огляделась и нашла новую цель. - Рептилии, здесь же где-то точно были рептилии.
И двинулись изучать недолюбливаемых Тюхтяевым гадов. Он с детства змей и лягушек не то чтобы не любил - брезговал. А эта ухоженная барышня готова с ними целоваться, если бы кто дал.
Тут появилась у Тюхтяева одна мыслишка, невозможная совершенно.
- А с трудами господина Брема Вы знакомы?
- Да! - на него обратилось сияющее от восторга лицо. - Николай Владимирович весной прислал мне полное собрание сочинений. Я несколько дней спала через раз, пока все изучила.
Понятно.
- Это же не он, верно? - она немного покраснела. - Да и где ему по книжным лавкам бегать…
- Я уже восполнил все пробелы. - искреннее смущение похоже на молодое вино.
- То есть Вы тоже интересуетесь природой? И когда только успеваете? - она даже руками всплеснула, разволновалась.
Признаться честно, сложно вспомнить когда он просто так мог полистать что-то не связанное с отчетами, но сам факт возможности радовал.
- А как Вы, Михаил Борисович, относитесь к теории господина Дарвина о происхождении видов?
Поначалу решил, что ослышался. Ну, возможно, где-то что-то слышала, но разбираться в таком? Кощунственно.
- А Вы знакомы с этой теорией?
- А как же? - она вдруг осеклась и снова забралась в скорлупу благовоспитанной барышни. - Очень интересная и разумно аргументированная теория. Мне только кажется несколько сомнительной в самом начале - все же изначально искра жизни откуда-то должна была взяться.
- И Вам было интересно читать об этом?
- Конечно. Если маленькие, поздно появившиеся теплокровные животные бодро и неумолимо вытеснили больших динозавров, то любой человек может рассчитывать на успех, если хорошо потрудится.
Самое нестандартное умозаключение, которое Тюхтяев слышал об этой скандальной книге.
- Но как же Ветхий Завет? - он лукаво улыбнулся. Попадется в ловушку цензуры или нет?
- В Ветхом Завете изложено почти то же самое, на мой взгляд. Просто позднейшие толкования и переводы исказили сроки. Если Господь сначала сотворил свет, потом земли и моря - то вот Вам геологическая история планеты. Ну, насчет одного дня только сомнения - так и нет указаний, что этот день длился двадцать четыре часа. Потом создались растения и животные - и оказались предоставлены сами себе, благополучно конкурируя и вытесняя слабейших. Позже всех появился человек и все испортил. - буркнула графиня. - Так что господин Дарвин зря так отринул божественное участие в развитии мира.
Тюхтяев тяжело сглотнул. Рядом с ним чудовище, которое сочетает в себе наивность, невежество в житейских вопросах и страннейшие академические познания. И вряд ли стоит графу допускать контакты Ксении Александровны с Константином Петровичем Победоносцевым - она не смолчит, а тот не спустит такого даже родственнице московского градоначальника.
Что-то видимо, отразилось во взгляде, так что графиня быстро сменила тон беседы.
- Ботанику посмотрим?
- Хорошо.