Я выбрал столик в стороне, у воды, и мы сели. Список вин был интересным, и я заказал кувшин молодого вина из Хатти, достаточно легкого для этого времени дня и для закусок. Слуга вернулся с тарелкой смокв и - невероятная редкость! - миндаля, хлебом и кувшином, на котором были указаны год, место происхождения, сорт и производитель. Я попробовал вино. Бесподобное. Вкус чистый, как звон колокольчика.
- Вы не заказываете египетское вино?
- Нет, Хети. Я уважаю вино из Харги, и кинопольское бывает недурственное. Но для трудяги вроде меня выпить белого хаттского - редкая возможность. Попробуй.
- Я в винах не разбираюсь. Пью египетское пиво.
- Очень здоровый напиток, но мало наслаждения для нёба.
- Вообще-то вино тонкое. Легкое и чистое. Мне нравится.
- Попробуй по-настоящему им насладиться.
- Да, господин. - Он сделал еще один глоток. - Да, приятное.
- Возьми миндаль. Просто восторг.
- О нет, спасибо.
Как заставить этого человека раскрыться? Он смотрел на меня как недоверчивый и не особо умный пес. Я пожалел, что на его месте не сидит Тженри. У того жажда жизни, похоже, посильнее.
- Хети, перед нами стоит невыполнимая задача. Ваш очаровательный начальник раскрыл вам суть дела?
- Нет, господин.
- Что ж, я собираюсь тебе рассказать. И этим рассказом сделаю нас равными в одном и только в одном жизненно важном отношении. Нас обоих ждет одинаковая судьба: если нам не удастся раскрыть эту тайну, мы пострадаем от одинаковых последствий. Ты понимаешь?
Он кивнул.
- Отлично. Вот эта тайна. - Я сделал паузу для пущего эффекта. - Исчезла царица, и моя задача найти ее и вернуть Эхнатону к началу Празднества.
Глаза его округлились, рот открылся.
- Исчезла? Вы хотите сказать…
Давно я не видел такой плохой игры. Он знал. Знали, по-видимому, все, кроме меня.
- Ради богов, прекрати притворяться. Судя по всему, в городе только и говорят о ее отсутствии.
На лице моего помощника отразился спешный поиск выхода из возникшей ситуации, но Хети быстро сообразил, что разоблачен. Он поднял ладони и с короткой искренней улыбкой пожал плечами.
- Отлично. Теперь мы, вероятно, можем начать сначала.
Он посмотрел на меня, явно заинтригованный.
- Что происходит в этом городе?
- А что вас интересует больше всего?
- Политика.
Он пожал плечами:
- Грязная.
- Стало быть, ничего нового во вратах в вечность.
- Что?
- Так, кое-что из сказанного мне Эхнатоном.
Я отхлебнул своего превосходного вина и подвинул к Хети редкостный миндаль. Он неохотно взял одно зернышко.
- Я всего лишь полицейский среднего ранга, - сказал Хети, - поэтому знаю не много. Но раз уж вы спрашиваете, вот что я думаю. - Он придвинулся ближе. - Все приезжающие в этот город стремятся сделать карьеру. Большинство здесь для того, чтобы обеспечить будущее - свое, своей семьи. Они понимают, что могут чего-то добиться, сделавшись частью новой администрации и власти. Это возможность подняться над своим общественным положением. А здесь столько богатства. Оно стекается сюда со всей страны и, насколько мне известно, со всей империи. Один мой друг сказал мне, что личный состав гарнизонов на северо-востоке едва укомплектован, несмотря на то что там сейчас зреют серьезные беспорядки. Люди съехались сюда из самых разных мест, где они не имели возможности заработать себе на жизнь. Подготовка к Празднеству страшно давит на всех, ремесленникам платят в пять раз больше обычного из-за условий и спешки, а подрядчики берут себе определенную долю. Власти привлекли тысячи чужеземных рабочих, но я уверен, что не весь бюджет тратится на еду и оплату труда. Средства тают, казначейство не поспевает за перерасходом, уменьшение средств бьет по остальной стране… По-моему, катастрофа надвигается полным ходом.
К этому моменту солнце закатилось за реку, за Красную землю.
- И какое все это имеет отношение к ее исчезновению?
Хети затих.
- Не надо загадочности, это раздражает.
- Иногда говорить опасно.
Я ждал.
- Причин две. Одна - выбор времени. Празднество без царицы бессмысленно. Вторая - симпатии людей: ее любят, и ею восхищаются гораздо больше, нежели им. Иногда мне кажется, что все мирятся с новой религией по одной простой причине: люди гораздо больше верят в царицу, чем в поклонение Атону. Даже те, кто не находит для происходящего ни одного доброго слова, вынуждены признать, что Нефертити - необыкновенная личность. Подобной ей никогда не было. Но в этом тоже есть проблема. Некоторые видят в ней угрозу.
Я глотнул вина.
- Кто?
- Люди, которым есть что терять при ее власти, а порой и приобретать в случае ее смерти.
- Исчезновения. Почему ты сказал "смерти"?
Он смутился.
- Простите, исчезновения. Все думают, что ее убили.
- Правило первое: ничего не предполагай. Смотри лишь на то, что есть, и на то, чего нет. И соответственно строй умозаключения. Кто выгадает от этой ситуации - от неопределенности?
- Таких много. Среди новых военных, среди старого жречества Карнака и Гелиополя, в гареме, среди новой бюрократии, даже, - он придвинулся ближе, - в самой царской семье. По-видимому, в ближайшем окружении фараона полно людей, говорящих, что даже царица-мать возмущена ее красотой и влиянием, которые сама она давным-давно утратила.
Мы замолчали и посмотрели во внезапно потемневшее небо. Говорил он толково, и все сказанное им подтвердило мои худшие опасения: я действительно угодил в самый центр тайны, изысканно сложной, как паутина, и способной погубить не только мою жизнь, но и жизнь страны. В желудке у меня вдруг словно шевельнулся темный клубок змей, а внутренний голос сказал, что это невозможно, что я никогда ее не найду, что я могу погибнуть здесь и никогда больше не увидеть Танеферт и детей. Я перевел дыхание и постарался сосредоточиться на стоящей передо мной задаче. "Соберись. Соберись. Используй то, что знаешь. Делай свое дело. Думай. Все хорошенько обмозгуй".
- Не забывай, Хети, тела нет. Убийца желает только причинить боль, наказать и убить. Смерть есть смерть. Это свершившийся факт. У нас же другая ситуация. Исчезновение - гораздо более сложная вещь. С его помощью достигают нестабильности. Тот, кто это сделал, внес страшную неопределенность и беспокойство в устоявшееся равновесие. Для власти хуже этого нет. Она обнаруживает, что сражается с иллюзиями. А все иллюзии обладают очень большой силой.
Мои слова произвели на Хети впечатление.
- И как мы будем действовать?
- Во всем этом есть определенная схема; нам просто нужно научиться читать знаки, соединять улики. Наша отправная точка - исчезновение царицы. Это то, что нам доподлинно известно. Мы не знаем, почему и как. Мы не знаем, где она находится и жива ли. Это необходимо выяснить. И как, по-твоему, нам следует поступить?
Он промычал что-то неопределенное.
- Клянусь богами, мне что, дали в помощники обезьяну?
Он вспыхнул от смущения, но глаза его сверкнули гневом. Отлично. Хоть какая-то реакция.
- Если ты что-то потерял, какой первый вопрос ты себе задашь?
- Где я в последний раз это видел?
- И…
- Поэтому мы должны выяснить последнее место, последнее время, последнего человека. И оттуда проследить ее - назад и вперед. Значит, вы хотите, чтобы я…
- Совершенно верно.
- Завтра утром первым делом имя будет на вашем столе.
После паузы я улыбнулся:
- Хети, ты становишься мудрее с каждой каплей этого чудесного вина.
Его гнев немного улегся. Я наполнил его кубок.
- Никто никогда не исчезает так, - продолжал я, - словно снял сандалии и растворился в воздухе. Всегда есть улики. Человеческие существа не могут не оставлять следов. Мы найдем и прочтем эти следы. Мы отыщем ее следы в пыли этого мира, найдем ее и благополучно вернем домой. У нас нет выбора.
Мы попрощались на перекрестке Царской дороги и улицы, ведущей к моему жилью. Хети отдал мне честь и направился в сторону главного управления полиции с уверенной легкостью неопытного выпивохи, для того, без сомнения, чтобы доложить обо всем Маху. Но возможно, я был слишком резок с ним. Он был откровенен со мной больше, чем того требовала строгая необходимость. Доверять ему я не мог, и все же он, можно сказать, мне понравился. И будет полезным провожатым в этом незнакомом мире.
10
Я проснулся рано, как осужденный, от безыскусного пения птицы. Я не мог поверить, что все еще здесь и что обрек себя и свою семью на это безумие. Мне хотелось, чтобы рядом со мной лежала Танеферт. Я хотел услышать, как болтают рядом, в своей комнате, девочки. Но комната была похожа на пустую коробку. С таким же успехом я мог повернуть вспять реку, доставившую меня сюда.
Хети и Тженри пришли вместе. Тженри принес и поставил передо мной завтрак - кувшин пива и корзинку булочек. Хети выглядел довольным собой и осторожно положил ко мне на стол кусок папируса. На нем было написано женское имя: Сенет.
- Кто это?
- Служанка Нефертити. Последняя, кто видел ее, насколько я мог выяснить. Она сообщила о ее исчезновении.
- Хорошо. Идемте.
- Но у нас нет договоренности о встрече.
- Почему нам нужно договариваться о встрече со служанкой царицы?
- Потому что здесь все так делается, это этикет. Она не просто служанка. Ее семья…
- Послушай, Хети, в Фивах я собираюсь и иду. Я сам решаю, с кем, когда, где и как хочу поговорить. Я хожу по улицам, беседую с людьми, которые работают и ведут жизнь, более или менее понятную с одного взгляда; они говорят, прежде чем успевают сочинить надежные показания. Я знаю, как это делается. Знаю, как найти людей, которые мне нужны. Я задаю им вопросы и получаю ответы.
Он встревожился.
- Можно сказать?
- Только очень быстро.
Тженри ухмыльнулся. Хети не обратил на него внимания.
- Столица - очень официальное место. Всегда есть иерархия, которую нужно соблюдать, этикет, процедуры, правила. Рассмотрение даже простейшей просьбы об аудиенции или встрече может занять несколько дней, чтобы все утрясти или обговорить. Люди очень… щепетильны и требуют, чтобы их статус признавали и уважали. Все это очень точно выверено, и если вы что-то поймете неправильно и кого-то огорчите, это очень… затруднит ход дела.
Я не верил своим ушам.
- Хети, ты помнишь, о чем мы говорили вчера вечером? Ты хоть сознаешь, как мало у нас времени? У нас десять - нет, теперь уже девять - дней. В лучшем случае. Если мы будем ждать у этих невидимых дверей, вежливо стучаться и говорить: "Разрешите войти, простите, не уделите ли нам минутку вашего драгоценного времени, разрешите признать ваше высокое положение, простите, позвольте моему помощнику Хети поцеловать вашу досточтимую задницу", - нам не остаться в живых. И кроме того, нам даны полномочия. Эхнатоном.
Я развернул папирус с царскими символами - двумя его именами, обведенными картушами, - и показал им.
На Тженри это произвело впечатление.
Мы вышли, стояло раннее утро, и Хети показал мне древнюю колесницу, которую раздобыл для моих передвижений.
- Простите, господин, но нашлась только такая.
- Вот тебе и честь и положение, - заметил я.
Мы тронулись. Тженри следовал за нами на другой колеснице, даже большей развалюхе, чем наша. Воздух и свежесть света еще хранили легкие следы ночной прохлады. Щебетание тысяч птиц, уже слепящая яркость зданий, то, как первый свет пробуждается в каждой малости - среди травинок, на листьях, бегущей воде, - помогли восстановить в душе уверенность в том, что в конечном счете мне, возможно, удастся раскрыть тайну и вернуться к своей семье.
По широкой Царской дороге Хети быстро вывез нас из центральной части города и далее, к горному отрогу, который вскоре перешел в красивую дорожку, извивавшуюся вдоль реки под вереницей взрослых пальм.
- Эти деревья уже росли здесь, когда стали строить город? - спросил я.
- Нет, господин. Их привезли на барже и посадили согласно плану.
Я покачал головой, изумляясь странным вещам нашего времени: совершенно взрослые деревья сажают в пустыне.
- А Сенет… расскажи мне о ней.
- Она служанка царицы.
- Еще что?
- Она доверенное лицо царицы.
- Это редкость?
- Не знаю. Думаю, да.
- А это личное жилище царицы?
- Да. Ей нравится менее церемонная обстановка, чем в Доме фараона. Здесь она воспитывает своих детей. Резиденция довольно необычная.
Мы миновали овощные плантации с искрящимися ирригационными каналами и недавно насаженные фруктовые сады. Солнце, теперь уже поднявшееся над восточными горами, немедленно дохнуло жаром нам в лицо. Длинные тени укорачивались. Тысячи безымянных рабочих обрабатывали черную землю, чтобы обеспечить город продовольствием, направляли поток воды по каналам, которые тянулись вдоль полей. Другие тысячи рабочих и ремесленников трудились на новых стройках, их кожа и волосы были постоянно выбелены пылью, удары рабочего барабана звучали у них в ушах с размеренностью стука их сердец.
Наконец мы прибыли к воротам Дворца царицы. К моему удивлению, это оказался стоявший за высокой кирпичной оградой простой, хотя и очень большой дом - не дворец, в смысле колоннад и высоких стен, украшенных иероглифами и статуями, но сооружение изящных, соотносимых с человеческим ростом размеров и архитектуры. Длинные скаты низких крыш располагались на разных уровнях, между ними были значительные зазоры для циркуляции воздуха, доступа света и постоянно перемещающейся тени.
Я велел Тженри подождать снаружи. Он выказал недовольство, и я объяснил:
- Не хочу давить на девушку присутствием сотрудников полиции. Она слишком напугается, чтобы заговорить.
Пожав плечами, он кивнул и подыскал себе место в тени.
Вход охранялся, но когда мы с Хети, приблизившись, продемонстрировали документ, стража освободила дорогу и мы вошли во двор, выложенный алебастром. От фонтана в центре двора - без устали пульсирующей шапки чистой воды - живительная влага растекалась во все стороны по узким неглубоким желобкам. Игра света на воде вызывала чувство наслаждения. Впервые за время пребывания в городе я почти расслабился. И немедленно отреагировал, снова собравшись: рефлекс охотника. Нет ничего опаснее расслабления.
В дом нас ввела девушка в одежде из белого льна, как и все девушки, возникавшие и исчезавшие, пока мы шли через комнаты и дворики. Каждая комната перетекала в следующую так, чтобы дать прочувствовать разнообразие и взаимодействие внутренних и внешних пространств, кирпича и дерева, света и тени, создавая в высшей степени необычное ощущение счастливого сосуществования двух миров - жилища и природы. Длинные скаты крыш выполняли роль навесов над террасами, и я не мог понять, каким образом рождается впечатление, будто вся эта конструкция плывет в воздухе. Я заметил разбросанные повсюду детские игрушки, листы папируса и принадлежности для рисования, коллекции красивых безделушек на столах и составленные в тенистых уголках разнообразные растения.
Нас попросили подождать в комнате с двумя длинными скамьями. Затем туда вошла молодая женщина и представилась. Я полагаю, что девушки ее положения должны обладать всего лишь соответствующей средней красотой, более всего отвечающей тем требованиям, которые хозяйки сами предъявляют к подобным вещам. Но вошедшая оказалась стройной, элегантной и утонченной. Голова ее была покрыта шарфом. Девушка мне сразу же понравилась. В ней были теплота и искренность, и мне, я почувствовал, не хотелось их обмануть. И ее любовь к госпоже была очевидной. Как и нервозность во время беседы.
Я достал свой дневник, чтобы она поняла - я собираюсь записывать все ее слова. Часто этот жест оказывает полезное устрашающее воздействие во время бесед. Девушка села, сложив на коленях руки в тонких желтых перчатках, и стала ждать вопросов.
- Вы знаете, зачем мы здесь?
- Да. И хочу помочь.
- Вы должны рассказать мне обо всем, что вам кажется важным, а также о том, что таковым не кажется.
- Я постараюсь.
- Тогда давайте начнем. Вы сообщили об исчезновении царицы?
Она кивнула.
- Когда я пришла ее одеть, госпожи в комнате не было. И постель была не смята.
- Расскажите мне о ваших отношениях с царицей.
- Я ее горничная. Зовут меня Сенет. Она выбрала меня еще юной девушкой, чтобы я жила с ней. Следила за одеждой, помогала с одеванием. Присматривала за детьми. Приносила ей требуемые вещи. Выслушивала ее.
- Значит, она с вами разговаривала? На личные темы?
- Иногда. Но у меня плохая память.
Она бросила быстрый взгляд на Хети, и я ее понял. Ей не подобает, да и опасно нарушать доверие царицы в его присутствии.
- Давайте вернемся к дням, предшествовавшим ее исчезновению. Вы можете это сделать? Расскажите мне все.
- Моя госпожа всегда счастлива. Каждый день. Но в последнее время я стала замечать, ее как будто что-то тревожило. Ее занимала какая-то мысль.
- Она царица. Разумеется, ее занимают разные мысли.
Вмешательство Хети явилось неожиданностью для нас обоих. Более того, даже он, похоже, удивился тому, что заговорил.
- От беседы будет больше пользы, если я проведу ее, не прерываясь, - сказал я Хети.
- Да, господин.
Но я почувствовал - по его телу пробежала волна напряжения, он словно прижал уши, как пес.
- Есть у вас какие-нибудь соображения, что ее тревожило? - продолжал я, снова обращаясь к Сенет.
- У Сетепенра, самой младшей принцессы, режутся зубки, и она плохо спит. Я знаю, это необычно, но госпожа сама нянчит своих детей.
Сенет устремила на меня взгляд, который я не смог до конца истолковать. Она действительно считает, что у царицы не может быть других забот? Или просто не хочет даже и начинать разговор о том, что бы это могло быть?
- Она любит детей?
- Очень. В них ее жизнь.
- Значит, она не оставила бы их одних надолго?
- Нет-нет. Ей невыносимо было оставлять их. Они не могут понять, что происходит…
Впервые взгляд девушки выдал глубину ее чувств, на глазах у нее выступили слезы.
- А теперь, пожалуйста, вернитесь мысленно к тому моменту, когда вы в последний раз видели царицу.
- Это было семь ночей назад. Детей уложили спать. Тогда она вышла и села на террасе, обращенной к реке и заходящему солнцу. Она часто так делает. Я увидела ее сидящей в раздумьях.
- Откуда вы знали, что она пребывает в раздумьях?