- Но тут есть в финке новый парень, - сказала кухарка. - Живет там, думаю, не больше трех-четырех недель. Симпатичный. Ангельская улыбка, золотистые локоны, курчавая темно-рыжая бородка. Он секретарь у управляющего. Сказал, что учился у монахов, но решил, что такая жизнь не по нему, и бросил учебу.
- Вы знакомы с ним? - небрежно спросил сержант.
- Видела его, - ответила кухарка. - Но моя сестра работает там, она его знает. Говорит, очень разговорчивый и приятный. И ловко работает руками. Починил любимое ожерелье моей сестры, которое сломалось. Он из Валенсии. Можете себе представить? Такая даль.
- Не такая уж даль, сеньора, если ты солдат, - сказал сержант, подавшись вперед и доверительно улыбаясь ей. - Мы где только не бываем, но всегда возвращаемся домой, если можем. - Потрепал ее по лежавшей на столе руке. - Больше никого припомнить не можете? - небрежно спросил он. - Потому что если у него золотистые волосы и он из Валенсии, то это никак не наш парень.
- Он ничей парень, - сказала Бланка, - если хотите знать мое мнение. Больше похож на девушку с бородкой, чем на мужчину. Я бы не вышла за него, если б он пришел с мешком золота на спине.
Сержант улыбнулся ей и поднялся на ноги. С большим сожалением посмотрел на еду, остающуюся на столе.
- Где эта финка? - спросил он. - Мы сбережем какое-то время, не заезжая туда.
- Прошу прощенья, сержант, - с жалким видом сказал Габриель, когда их лошади шли к большой дороге. - Я подумал, там кое-что есть.
- Есть, парень, есть, - весело сказал Доминго. - Мы нашли его, это точно. Только сестра кухарки как будто привязана к этой злобной твари и предупредит его, если не будем осторожны. Кто сейчас живет там? - спросил он. - Я слышал, старая семья вымерла, и финку приобрели новые люди.
- Какой-то преуспевающий сеньор с женой, она сестра сеньора Хайме, нотариуса, - ответил Габриель. - Не могу представить, что они замешаны в какое-то преступление. Все о них хорошо отзываются.
- Любопытно, однако, как он устроился работать в такой дом, - сказал сержант. - Может быть, через сеньора Хайме.
- Поедем к финке, арестуем его? - спросил Габриель. Они остановились на дороге, и лошади начали нервничать.
- Сейчас нет, - решительно ответил сержант. - Думаю, вернемся, доложим его преосвященству.
Колокола звонили к вечерне, когда Хасинта, кухонная служанка, мыла тарелки после ужина. На сей раз звон не прервал почти никаких разговоров. Когда он утих, в столовой воцарилось гнетущее молчание. Близнецы ушли спать сразу же после заката; Вениамин спокойно дремал в колыбели. Ракель взглянула на молчаливых родителей и стала было подниматься из-за стола, но передумала. Больше никто не шевельнулся.
- Это были шаги у наших ворот? - неожиданно спросил Исаак.
- Нет, папа, - ответила Ракель. - Думаю, не пойти ли нам узнать, как дела в доме Ромеу.
- Юсуф сообщит, если мы понадобимся, - сказал Исаак. - Предпочитаю ждать здесь. Ракель, почитаешь мне?
Младенец вскрикнул. Юдифь вскинула голову, очнувшись от какого-то сна наяву, и стала ждать. Вскрик раздался снова. На сей раз она поднялась и вышла из комнаты.
- Конечно, папа, - ответила Ракель. - Что тебе почитать?
- У меня в кабинете есть копии различных справочников по травам, - сказал он. - Они должны лежать все вместе. Я стараюсь вспомнить, какие смеси рекомендует каждая из различных школ. Пусть Ибрагим поможет тебе принести их сюда.
- Как хочешь, - сказала Ракель. Ей казалось, что отец уже знает пропорции, свойства, опасности и применение сотен смесей, и ему сейчас не нужно узнавать большего, но все было лучше, чем праздно сидеть в напряженном молчании.
Ракели казалось, что она уже читает несколько часов, хотя она дошла до конца только одного тома, отыскивая и зачитывая материалы о десяти-двенадцати растениях. Наоми зашла, сказала, что хозяйка заснула с младенцем, и спросила, что ей делать.
- Отправь всех в постель, Наоми, - сказала Ракель. - Я сижу с папой и позабочусь о чем угодно, если возникнет нужда. Сама тоже ложись.
Она продолжала читать, думая, когда ее голос настолько охрипнет, что придется прекратить это. Неожиданно ее отец поднял руку.
- Ш-ш-ш, - негромко издал он и повернул голову к двери. - Кто-то подходит к нашим воротам?
- Не думаю, папа, - ответила Ракель. - Продолжать чтение?
- Да, - ответил он. - Прочти мне…
- Папа, теперь я слышу приближающиеся шаги.
- Превосходно, - сказал Исаак. - Наверно, это добрый сержант Доминго, которого я отправил с заданием по нашему делу. Давай спустимся, выясним.
Колокол зазвонил, когда Ракель, следуя за отцом, достигла подножья лестницы.
- Я посмотрю, кто там, - негромко сказала она и, обогнув Исаака, пошла отпирать и открывать ворота.
- Даниель! - воскликнула она, распахнув их.
- Очень рад тебя видеть, - негромко сказал Даниель, войдя внутрь и крепко обняв ее. - Но, насколько я понимаю, существует какая-то веская причина для моего возвращения домой как можно скорее. Что случилось?
- Теперь, когда ты здесь, все в порядке, - сказала Ракель.
- Это не совсем верно, - сказал ее отец. - Я тоже очень рад твоему возвращению, но есть причины, и очень веские, по которым твое присутствие здесь требовалось как можно скорее.
- Значит, я опоздал? - спросил Даниель. - Я ехал быстро, как только мог.
- С кем ты был в дороге? - спросила Ракель.
- Сперва с одним курьером, который вез письма в Перпиньян. Он остановился на ферме с конюшней у самого города, где часто проводит ночи. Я оставил лошадь там и пошел пешком один. Это казалось проще, чем будить всех.
- Я рад, что ты так поступил, - сказал Исаак. - Ты пришел как раз вовремя. Был ты дома, имел возможность умыться и переодеться?
- Нет, сеньор Исаак, и хотя был бы рад смыть дорожную пыль, я не мог заниматься этим, не выслушав вас.
- Превосходно. Найдешь воду и все, что нужно, у меня в кабинете. Ракель, принесешь Даниелю свечу? Мы будем ждать в гостиной.
Когда Даниель вошел, у камина стоял стул, рядом с ним стол. На него Ракель поставила остатки ужина: тарелку сытного бараньего супа, пахнущего травами и пряностями; разнообразное холодное мясо; хлеб и оливки.
- Великолепно, - сказал Даниель. - До этой минуты не сознавал, как проголодался. Так вот, сеньор, - заговорил он, повернувшись к Исааку, - по дороге сюда я догадался, что у вас есть причина узнать как можно скорее, что я выяснил. И хотя у меня в узле есть бумага, где все записано, я почти все хорошо помню.
- Мне действительно срочно нужны эти сведения, - сказал Исаак. - Продолжай, пожалуйста, есть, раз голоден, но в промежутках между глотками скажи, что узнал относительно сына двоюродной сестры Мордехая.
- Самое главное, что я выяснил - сын Фанеты мертв, - сказал без обиняков Даниель. - Как и сама Фанета. Они умерли перед праздниками прошлой осенью. Никакой самозванец не может быть тем Рувимом.
- Умерли? Ты уверен?
- Так сказала сеньора Перла, мать Фанеты и бабушка Рувима, - ответил Даниель. - И даже будь они живы, никто из тех, кто приехал сюда и назвался Рувимом, совершенно на него не похож. Сын Фанеты был худощавым, высоким, смуглым, темноволосым, с зелеными глазами. У него был друг, возможно, Лука, - продолжал он. - Я нашел на рынке мальчишку, который много раз видел их вместе. Этот друг жил далеко, на окраине города, и уехал из Мальорки, по меньшей мере, год назад.
- Куда? - спросил Исаак.
- Он был учеником, - ответил Даниель. - И, закончив обучение, покинул город. Домовладелица не имеет понятия, куда он отправился. По ее словам, сказал учителю - который тогда болел, - что вернется. Но не вернулся. Я не мог поговорить с его учителем, потому что она не знала, где он. Скорее всего, умер, - сказал Даниель. - Я не смог его найти.
- Какая профессия была у его учителя?
- Он был столяром.
- Это интересно, - сказал Исаак. - Что еще?
- Так - у этого мальчика был еще один друг, живший в самой неблагополучной части города, неподалеку от сыромятен. Имени его не знаю, но мой маленький осведомитель повел меня туда. Когда я сказал женщине, жившей в этом доме, что мне нужно, на меня набросились соседи - я не получил повреждений, - добавил он, - но это было неприятно. - Взял еще хлеба и мяса и, умолкнув на время, стал есть. - И это было не первым нападением на меня. Казалось, кому-то в городе очень не нравились мои наведения справок.
- А волнений в городе не было? - спросил Исаак. - В это время года…
- Как будто не было, - ответил Даниель, с удовольствием взяв еще хлеба и мяса. - Похоже, они преследовали меня, потому что это был я, не потому что питали недобрые чувства против общины. При первом нападении меня схватили, связали и оставили в чьей-то кухне.
- Схватили и связали? - переспросила Ракель, разрываясь между смехом и страхом. - Даже не верится. А что потом? Как ты убежал?
- Мне помогла маленькая девочка, - ответил Даниель. - Ее зовут Бенвольгуда. Меня связали не очень крепко, а она принесла мне нож. Потом показала дыру в стене, через которую я смог уползти. Думаю, это было не слишком героически. Я очень испачкался и сильно потряс этим сеньора Маймо, очень элегантного сеньора.
- Похоже, у тебя было богатое событиями путешествие, - уклончиво сказал Исаак.
- Оно было очень интересным, - сказал Даниель. - Нам нужно будет когда-нибудь поехать туда, - добавил он, повернулся к Ракели и коснулся ладонью ее руки. - Это красивое место. Но помимо этого я привез пачку писем для сеньора Мордехая. Не знаю, связаны ли они как-то с целью моего путешествия, но, думаю, нужно сейчас пойти, отдать их.
Он с большой неохотой поднялся из-за стола.
- Думаю, это превосходная мысль, - оживленно сказал Исаак. - Ракель, будь добра, проводи Даниеля. Мне нужно вернуться в кабинет. - Он первым пошел по коридору к ведущей во двор лестнице. - Прошу тебя говорить тихо, - добавил он. - Твоя мать спит с младенцем, надеюсь, сможет проспать до утра, если позволит твой братишка.
Исаак обнял дочь, что-то негромко сказал ей на ухо и пошел к своему кабинету.
Ракель взяла Даниеля за руку и повела к скамье у фонтана.
- Давай немного посидим здесь, - негромко сказала она.
- Что сказал твой отец? - негромко спросил Даниель.
- Что нет никакой срочности, вынуждающей тебя так быстро уходить, и что ему нужно о многом подумать перед тем, как ложиться спать. Думаю, имелось в виду, что, если будем сидеть тихо, он нам не помешает.
Даниель взял Ракель за руки и поднес их к губам.
- Твои руки прекрасны в свете фонаря, - заговорил он. - Они такие изящные, сильные, однако, когда лежат неподвижно, похожи на теплый мрамор. Когда ты слушаешь кого-нибудь и откладываешь работу, они лежат на коленях или на столе совершенно спокойно, расслабленно. Ты это знала? Они никогда не двигаются в бессмысленных жестах, как руки других женщин, и сейчас они заставляют меня понять, что беспокоить сеньора Мордехая слишком поздно. Отнесу письма ему завтра утром.
- Ты в самом деле думаешь, что папа это имел в виду, уходя в кабинет? - спросила Ракель с бульканьем радостного смеха в горле.
- Не сомневаюсь, - ответил Даниель. - Он тоже из плоти и крови.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Нельзя сомневаться, что без глаз человек может видеть.
Исаак прочел вечерние молитвы и приготовился к ночи. Однако, вместо того чтобы искать кушетку, набросил на плечи большую шаль для тепла и уютно уселся в массивное кресло.
Все его познания и интуиция говорили ему, что, если ничего не предпринять, завтра невиновного будут судить за убийство, приговорят и выдадут городским властям, чтобы на другое утро повесить. Сведения Даниеля кое-что объясняли и были интересны во многих отношениях, но Луку они не спасут.
Он убеждал себя, что его уверенность в невиновности Луки должна откуда-то исходить. И поэтому где-то, даже без знания, кто настоящий убийца, должно быть какое-то знание, какая-то нить логических доводов, которые могут убедить епископский суд в невиновности Луки. Или эта вера пришла просто от самонадеянности и сочувствия Ромеу и Рехине? Верил ли он, что, поскольку сказал, что Лука невиновен, это должно быть правдой, так как он это он и поэтому прав? Исаак содрогнулся. Только сумасшедший или богоподобное существо могут так думать, а он надеялся - нет, знал - что не является ни тем, ни другим.
Исаак уставился в бездонную темноту и прислушался к голосам, сохранившимся в его сознании. "Он провел два дня, готовя лекарство, основанное на том, что видел, как готовил его учитель". Это был мягкий голос Рехины. "Он рассказывал мне о травах, которые находил в окрестностях Генуи". Это был голос Юсуфа. "Лука рассказывал мне о своей жизни на Мальорке и о проведенном на Сардинии времени". Это был голос Ромеу. Не Генуя, а Сардиния. Зачем лгать о том, где он бывал? Или он побывал в обоих местах? С какой стати путешествующему столяру собирать травы в Генуе - или на Сардинии? И с кем?
Не успел он найти какой-то разумной причины, как послышался стук в дверь, такой тихий, словно по ней провели веточкой с листьями.
- Да? - негромко произнес он.
- Господин, вы не спите?
- Входи.
- Томас проснулся и чувствует себя лучше, - сказал Юсуф. - Глаза выглядят нормально, и он вспоминает кое-что.
- Тогда нужно немедленно идти. Только на сей раз пойдем через ворота.
- Откуда вы знаете, что я не проходил через них?
- Потому что не слышал, чтобы к тебе обращался кто-то, когда ты входил, не слышал, как ты будил Ибрагима, не слышал скрипа ворот, который может разбудить мертвого, когда ты входишь подобающим образом.
- Потому я и не вошел так, господин, - сказал мальчик тоном оскорбленной невинности. - Не хотел ни беспокоить тех, кто во дворе, ни будить весь дом. Но теперь пойду, открою их как можно тише.
- Не как можно тише, Юсуф, но лишь с достаточным шумом, чтобы привлечь внимание Ракели.
Исаак взял легкий плащ, набросил на плечи и последовал за мальчиком во двор.
- Папа? - негромко произнесла Ракель.
- Ты еще здесь, дорогая моя? - спросил Исаак. - Мне нужно идти в дом Ромеу. Даниель с тобой?
- Да, сеньор Исаак, - ответил он.
- Тогда попрошу тебя об одолжении. Можешь посидеть с Ракелью, пока я не вернусь? Если холодно, можешь взять теплый плащ в моем кабинете. Закроешь за нами ворота, и, когда я вернусь, никого не придется беспокоить.
Мальчик лежал в постели, глаза его были широко открыты, в руке он держал кусок хлеба. Рядом с ним на табурете стояла пустая тарелка со следами супа.
- Сеньор врач, - сказал он, - я теперь могу вспомнить многое.
- Превосходно, - сказал Исаак. - Я рад. Как твоя голова?
- Временами побаливает, - ответил мальчик, - временами совсем ее не чувствую.
- Почему бы не показать, как много можешь вспомнить, рассказав о себе? - спросил Исаак. Мне интересно, как ты оказался в Жироне. По твоим словам, ты из Фигереса?
- Нет, сеньор, - заговорил Томас. - Я отправился туда, потому что мне сказали, что мой дядя, брат отца, уехал туда во время чумы. Но я не смог найти ни его, ни кого-то, кто о нем слышал, только один человек сказал, что он немного пожил там, а потом уехал в Жирону. Вот я и пришел сюда.
- А ты откуда?
- Из Сант-Фелиу, - ответил он. - Мы жили у моря. Во время одного из набегов моя мать, видимо, погибла, но я спрятался, и меня никто не видел. Какие-то люди ехали в Фигерес и взяли меня с собой. И вот что я вспомнил, сеньор.
- Что же?
- Его голос. Он говорил совсем как моя мать, когда напивалась и злилась на меня: И слова были те же самые, что у матери. Меня даже тоска взяла по родным местам.
Речь его замедлилась, голос стал сонным.
- Почему его голос напомнил тебе о матери? - спросил Исаак.
- Они из одного места, так ведь? - сказал Томас, зевая.
- Из какого? - спросил Исаак.
- Из Мальорки, само собой, - ответил Томас и заснул.
- Значит, у парнишки никого нет, - послышался низкий голос за спиной Ромеу.
- Да, Ромеу, видимо, никого, - сказал Исаак.
- Ты же это знал, - сказала Рехина, сидевшая на скамеечке у изножья кровати. - Иначе чего же он спал в той развалюхе у реки?
- Он мог убежать, - сказал Ромеу. - А если так, кто-то мог прийти за ним. Парнишка, похоже, хороший. Умный, сообразительный.
- Откуда ты знаешь? - спросила Рехина.
- Он еще жив, - сухо ответил Ромеу. - Вот откуда.
- Мне нужно вернуться домой, - сказал Исаак. - Я еще надеюсь поговорить с человеком, у которого могут быть полезные сведения. Если Томас проснется до моего возвращения, спросите, была ли у парня в плаще корзинка. Если да, то какой формы. Доброй ночи.
- Сержант, капитан знает, где ты был? - холодно спросил Беренгер. - И чем занимался?
- Нет, ваше преосвященство, у капитана были дела в другом месте, и я не мог сообщить ему, - ответил сержант, лицо его ничего не выражало. - Я назначил лучшего из моих людей заменить меня на час-другой, пока меня нет, и поехал выяснить, есть ли правда в тех слухах, которые до меня дошли.
- И выяснил?
- Мы узнали кое-что интересное, ваше преосвященство. Какой-то молодой человек, лет, наверно, семнадцати, принят на должность секретаря управляющего большим поместьем к западу от дороги на Фигерес, милях в двух от города. Его взяли по рекомендации сеньора Хайме, нотариуса, которому он передал письмо от какого-то знакомого из Барселоны.
- Похоже, рекомендация слабая, - сказал епископ.
- Конечно. Но уверен, ваше преосвященство помнит, что многим людям сейчас трудно найти в помощники грамотных, умных, работящих молодых людей. Они рады взять любого, кто называет себя сведущим и выглядит довольно честным.
- Я знаю это, сержант.
- Я разговаривал с кухаркой на ферме рядом с этой финкой, - продолжал Доминго. - Спросил ее, как спрашивал всех этим вечером, есть ли поблизости какие-то новоселы. Она сказала об одном парне, который учился у монахов, приятном, разговорчивом, который приехал из Валенсии.
- И ты побеспокоил меня из-за этого? - спросил епископ.
- Нет, ваше преосвященство. Она еще сказала, если я верно помню ее слова, что он "симпатичный, с ангельской улыбкой, золотистыми волосами, ловко работает руками, починил любимое ожерелье моей сестры, которое сломалось". Это напомнило мне о человеке с ангельским лицом, который украл золотые мараведи из кошелька одного человека и заменил их медными монетами, этого никто не видел, кроме остроглазого и подозрительного хозяина таверны.
- "Ангельского вида молодой человек с именем, похожим на Рафаэль", - сказал Беренгер с быстро подавленной улыбкой. - Интересно, как зовут этого.