- И который появился невесть откуда с письмом от далекого знакомого сеньора Хайме, нотариуса. Я позволил себе вольность поговорить с ним перед тем, как беспокоить вас, ваше преосвященство, потому что если сеньор Хайме мог оказать этому молодому человеку значительную поддержку, то у меня нет оснований для подозрений.
- Но он не оказывал?
- Нет. Молодой человек вошел, отдал письмо и спросил, можно ли получить какое-нибудь место. Тут секретарь сеньора Хайме напомнил ему, что его сестра спрашивала, нет ли подходящего человека, потому что их управляющий завален работой и нуждается в трудолюбивом молодом помощнике.
- На этой финке дела, видимо, идут хорошо, - заметил епископ. - Нужно не забыть сказать Бернату. Всякий раз, когда мы ищем пожертвований, чтобы накормить или обеспечить жильем больных и бедных епархии, хозяйка поднимает жалобный вопль о страшной бедности.
- Когда я спросил, могло ли письмо быть поддельным, сеньор Хайме чуть подумал и сказал, что тогда не написал этому деловому знакомому, но немедленно напишет. И спросил, не возместит ли ему епархия расходы, если отправит письмо с курьером.
- Письмо можно отправить в нашей сумке, - сказал епископ. - Мы завтра ждем курьера из Барселоны.
- Я передам ему, ваше преосвященство, - с бесстрастным выражением лица сказал сержант. Он уже сказал об этом сеньору Хайме. - Потом, видимо, секретарь сеньора Хайме пошел в финку с этим молодым человеком и представил его хозяйке.
- Как он называет себя? - спросил Беренгер.
- Раймон, ваше преосвященство.
- Раймон, клянусь всеми святыми в раю, - сказал епископ. - Я хочу поговорить с этим молодым человеком. Возьми сколько нужно людей и приведи его.
Но когда сержант с шестью людьми приехал в финку, их птичка улетела.
- Не представляю, где он может быть, - с очень встревоженным видом сказала хозяйка. - Ужинал он здесь, я это знаю. Надеюсь, с ним ничего не случилось. Он не из этих буйных молодых людей, которые привыкли скандалить и драться.
- Где он спит? - спросил сержант.
- У него комната над конторой управляющего, - ответила она, показав на маленькое крыло дома, образующее часть стены двора. - Ему это очень удобно.
Они пошли осмотреть эту комнату и увидели, как она удобна, лестница внутри двора, шедшая из комнаты секретаря, оканчивалась у калитки. Калитка была закрыта, но не заперта, и в спальне наверху никого не было.
Поиск в течение часа при свете фонаря в доме и надворных постройках не принес ничего. Молодого человека словно там и не бывало.
Исаак позвонил в колокол у ворот один раз, негромко; вскоре послышались быстрые, легкие шаги, затем борьба с засовом.
- Ракель? - спросил Исаак. - Где Даниель?
- Ш-ш-ш, папа, - произнесла она, открывая ворота. - Он спит в твоем кабинете.
- На моей кушетке?
- Где же еще? Ой, папа, он так устал с дороги, что постоянно клевал носом. Я сказала, что ему будет удобнее на твоей кушетке, и поскольку он как будто зябнул, укрыла его твоим плащом. Через минуту он заснул и все еще спит. Пойду разбужу его.
- Не беспокой его, дорогая моя. Я посплю в спальне твоей матери. Ракель, и вот что еще. Пошли посидим у фонтана.
Ракель внимательно слушала его негромкую речь, несколько раз кивнула и обратилась к отцу.
- Конечно, папа, - сказала она. - Может, будет и трудновато, но я позабочусь обо всем. Хорошо, что мама так занята с младенцем.
- Не стоит недооценивать проницательный взгляд и острый слух матери, дорогая моя, - сказал Исаак, потрепав ее по колену.
Поутру, едва слуги протерли глаза, Исаак появился у ворот Мордехая. Привратник не мог поверить, что кто-то может быть таким бесчувственным. Казалось невозможным, что человек, часто бывавший почетным гостем дома, явится в такой час и потребует, чтобы его проводили в спальню хозяина. Он долгое время беспомощно смотрел на Исаака, потом пришел к выводу, что просто не может прогнать его. Отвел гостя в комнату, где обычно ждали клиенты, и пошел наверх будить Мордехая.
- Давай, приятель, веди его наверх, - сказал Мордехай, не любивший, чтобы его будили так рано. - Нам нужно поговорить о многом. Усади его в гостиной, и пусть кто-нибудь принесет нам перекусить.
- Хорошо, сеньор Мордехай, - сказал привратник, расстроенный из-за того, что хозяин не выказал желания немедленно выпроводить врача.
- Входите, Исаак. По реакции привратника я понял, что час ранний.
- Боюсь, что ранний, но мне нужно поговорить с вами до начала дневных дел.
- Колокола уже прозвонили первый час?
- Да, Мордехай. Я не хотел будить вас раньше, разве что у меня бы не было выбора. Но причина того, что я здесь…
- Да, почему вы здесь? Что-то случилось?
- Нет, только прибыл курьер с пачкой писем для вас, и я хотел отдать их.
- И поэтому разбудили меня? Исаак, там наверняка деловые вопросы. Это очень любезно, только не следовало совершать таких усилий.
- Я не был в этом уверен. Письма от вашего друга сеньора Маймо.
- От Маймо? Значит, Даниель вернулся из Мальорки? В таком случае, я сейчас взгляну на них, - добавил он, не дожидаясь ответа. - Много времени не потребуется, чтобы выяснить, связаны ли они с моими запросами.
- Я буду ждать со всем терпением, - сказал Исаак.
Мордехай сломал печать на промасленном шелке пакета, который принес Исаак, и вынул пять писем. Осмотрел их, положил три на стоявший сбоку столик и сломал печать на одном из двух.
- Это от самого Маймо, - сказал он с рассеянным видом и быстро пробежал глазами аккуратные строчки. - Оно связано главным образом не с тем делом, по которому я посылал Даниеля. Возможно, второе письмо более интересное.
Когда он сломал печать на нем, вошла экономка с одним из слуг, несшим большое количество еды и питья. Мордехай сидел молча, пока они расставляли на столе завтрак, состоящий из фруктов, хлеба, хорошего сыра, блюд из риса и чечевицы с ароматными травами и освежающего мятного напитка. Убедился, что его гость доволен, и отослал слуг. Подождал, чтобы массивная дверь в его личную гостиную плотно закрылась.
- Не хочу; чтобы содержание этого письма стало предметом разговора среди слуг, - сказал он. - Оно от Перлы, вдовы Ездры, Написано в четверг, задень до отъезда Даниеля. Теперь, когда мы одни, я прочту его вам.
Дорогой Мордехай.
Это письмо пишет для меня Арнау Г., писец из города Мальорка, записывает все так, как я говорю.
Я много думала в последние несколько дней, с тех пор как твой друг Даниель бен Моссе пришел ко мне задать вопросы от твоего имени. Боюсь, что, хотя не лгала ему, ввела его в заблуждение умолчанием о многих вещах. Прости меня, пожалуйста. Мать всегда старается защитить свое дитя; бабушка всегда хочет оберечь доброе имя внука.
Говоря о моем бедном Рувиме, этом милом мальчике, я создала у Даниеля впечатление, что у него не было друзей, имея в виду, что у него не было друзей в гетто. К великому сожалению для нас всех, это неправда. У него было два друга. Один был христианином, постарше его, общество которого Рувим очень любил; другой был Иосиф, сын моей прачки Сары. Иосиф был умным, бедным, честолюбивым. Мне было ясно, что он считает нас - меня и мою семью - баснословно богатыми и надеется получить от нас немалую выгоду.
Я знала Сару почти всю жизнь. Она была ребенком прачки, та приносила ее в дом в дни стирки, я присматривала за ней, играла с ней, развлекала ее ради удовольствия услышать ее радостный смех. Она была очаровательным ребенком с милой улыбкой, хорошеньким личиком и волосами, похожими на золотую нить, наброшенную ей на голову кудрями. Теперь я поняла, что внешность у детей бывает обманчива.
Я очень любила Сару. Оставлять ее было почти так же тяжело, как любимый город и море, когда меня выдали замуж. Вернувшись, я стала наводить о ней справки, думая, не умерла ли она, как и многие, во время чумы. Мне сказали, что нет. Она вышла замуж и через несколько лет убежала в Валенсию с другим мужчиной. Он бросил ее, и она стала уличной женщиной.
Я разузнала, где она, отправила ей деньги на дорогу до Мальорки и подготовила почву - в ограниченном смысле - для ее возвращения в общину. Она вернулась через несколько месяцев с маленьким Иосифом, тогда семилетним. Я, разумеется, помогала ей. Она была для меня как дочь - трудная дочь, но о которой я должна заботиться. Давала ей работу, находила работу для нее у других людей. Старалась не обращать внимания на признаки того, что она время от времени возвращается к старому.
Стараясь и дальше помогать ей, я определила ее сына, Иосифа, в учение, но через два или три года он ушел от своего учителя. С тех пор он вел жизнь дикого животного среди групп мальчишек, которые наводняют город. Однако думаю, что Иосиф все время поддерживал отношения с матерью, многие люди говорили, что видели нашего Рувима, когда ему следовало находиться в школе, бегающим без присмотра у дома Сары неподалеку от моря и в других низких частях города в обществе сына Сары.
Я спросила Рувима об этом. Он признался, что это правда. Сказал, что в школе ему плохо, но он счастлив с Иосифом и друзьями Иосифа. Сказал, что сына Сары взял в ученики - не знаю, каким образом, - специалист по травам и лекарствам, который учит его этим знаниям. Они должны были уехать в Геную, где такие люди ценятся высоко. Травник сулил Иосифу баснословные богатства от новых профессий, которым он учился. Рувим очень завидовал своему другу и хотел обучиться профессии, которая даст возможность преуспеть в жизни.
Однако Иосиф упустил возможность поехать в Геную. Видимо, хотя учение давалось ему легко, он не любил следовать указаниям. Учитель поссорился с ним и взял вместо него другого молодого человека.
Рувим провел все последнее лето с Иосифом. Иногда мы почти не видели его. Фанета и я сходили с ума от беспокойства. К своему громадному облегчению, мы узнали, что Иосиф покинул остров. Радость моя была кратковременной, потому что через три дня после его отъезда Фанета и Рувим безнадежно заболели.
Твой друг Даниель спрашивал, как они умерли, тогда я была не в силах говорить об этом. Скажу тебе. Они умерли в один час после дня сильнейшей жажды мучительных спазмов в ногах и руках, онемения в кистях рук и ступнях. Наш врач заподозрил что ядовитый гриб случайно попал в яичницу с грибами, которую они ели, но уверен в этом не был. В конце концов он назвал это инфекционным воспалением кишечника и не сказал ничего больше. Я не знаю, так ли это.
Теперь, когда Рувим мертв, я никак не могу ничего узнать о его друзьях. После этого я разговаривала с Сарой о ее сыне и знаю только, что она беспокоится, как бы он не встал на опасный путь. Но она сказала несколько вещей, которые навели меня на мысль, что она как-то поддерживает с ним отношения.
Прошу, если тебе не нужно это знание, забудь его навсегда. Мне было бы очень неприятно выдавать ее и мои секреты безо всякой цели.
- Он мертв, - сказал Мордехай. - Они оба лгали. Никто из них никак не мог быть сыном Фанеты.
- Если сеньора Перла не лжет, чтобы каким-то образом защитить мальчика, - сказал Исаак, - утверждая, что он умер.
- Я не могу в это поверить, - сказал Мордехай. - Она слишком прямая и честная женщина, чтобы пойти на такую ложь. - Положил письмо на стол и рассеянно уставился в окно. - В остальной части письма содержатся личные сообщения, - добавил он наконец, но голос его прозвучал слегка неуверенно. - А дальше следует странный постскриптум.
- Какой? - спросил Исаак.
- Написанный совершенно другим почерком - аккуратным, но не почерком профессионального писца. Он краткий. Давай прочту. "Я попросила моего друга, учителя Рувима, докончить для меня это письмо. Когда писец записал мои слова и перечел их мне, то сказал с отсутствием сдержанности, тревожным у человека его профессии, что накануне написал письмо для женщины, которую я, видимо, знаю. Оно тоже было адресовано в Жирону, и жаль, что их нельзя было отправить в одном пакете, потому что тогда мы обе сэкономили бы много денег. Боюсь, что он говорил о Саре и что письмо было адресовано Иосифу. Берегись его, Мордехай. Боюсь, он может быть опасен".
- Вы подозреваете, что тот молодой человек, который первым представился вам, был сын Сары? - спросил Исаак. - Он мог узнать подробности жизни вашей семьи от Рувима и от матери.
- Этого не может быть, - заговорил Мордехай. - Молодой человек, который приходил ко мне, не мог быть сыном прачки, судя по всему, уличной шлюхи, хотя Перла все еще жалеет ее. Он как будто хорошо воспитан, почти образован. И вот что еще - если он сын Сары, то не имеет никакого отношения к ядовитым микстурам.
- Почему?
- Потому что его тело было обнаружено примерно через неделю после того, как он исчез из Сант-Фелиу.
- Но вы уже говорили, что сомневаетесь, что это было его тело, - сказал Исаак. - Во время штормов тонут многие, а неделя в море может вызвать много изменений в человеческой плоти.
- Исаак, Исаак, вы можете быть жестоким, когда противопоставляете свой ясный разум моему. Я по-прежнему утверждаю - мы знаем слишком мало, чтобы судить.
- Вполне возможно, - сказал Исаак.
- Можете прислать ко мне юного Даниеля, как только он позавтракает? Я хочу услышать, что он узнал, из его собственных уст и поблагодарить его за труды. В день своей свадьбы он не пожалеет, что оказал мне такие услуги, - сказал Мордехай. - Он замечательный молодой человек. Завидую вашему будущему зятю, Исаак. Только не говорите этого моим дочерям.
- Я бы с удовольствием прислал Даниеля, - сказал Исаак, - но он еще не приехал. Если он вез эти письма, то, видимо, отправил их с курьером, как только судно вошло в порт, а сам собирается вернуться без спешки. Или же они прибыли в четверг на быстроходной галере.
- Исаак, мне трудно поверить, что Даниель отправит письма вперед, чтобы иметь возможность ехать без спешки. А если это так, я не уверен, что завидую вашему будущему зятю. Сеньора Ракель, должно быть, чувствует себя совершенно заброшенной, если радости дороги для него значат больше, чем ее прелестные улыбки.
- По крайней мере, она знает, что Даниель благополучно высадился на сушу и вскоре будет здесь, - сказал Исаак. - Прошу прощения, Мордехай, я должен вернуться домой.
- Исаак, боюсь, что письмо сеньоры Перлы принесло мне больше пользы, чем вам. Жаль, в нем нет ничего такого, что помогло бы юному Луке.
- Возможно, и есть, - сказал Исаак. - Посмотрим. Мордехай, могу я попросить вас о большом одолжении?
- Конечно, - ответил его друг. - О каком?
- Можете скрывать весть о том, что сын Фанеты мертв? Пока не приедет Даниель и не объяснит, что именно происходило на острове.
- Если хотите, - ответил Мордехай. - Не знаю, что это даст, но буду скрывать.
- Это облегчит мне душу, - сказал Исаак.
Исаак быстро шел к дому по улицам гетто в тишине раннего утра. Кое-где рано поднявшиеся домохозяйки и служанки суетливо занимались делами, но большинство жителей города только начинало просыпаться.
Врач значительно замедлил шаг, когда подошел к склону ведущему к его воротам, чтобы дать себе время разобраться в том, что только что услышал.
- Если они оба умерли одновременно, - подумал он негромко вслух, - то отчего? От болезни, которая разом поразила обоих в одном доме и не затронула сеньору Перлу? Возможно.
- Сеньор Исаак, - послышался знакомый голос. - Нет нужды разговаривать с самим собой. Его преосвященство будет очень рад поговорить с вами.
- Сейчас, сержант Доминго? - спросил Исаак, повернувшись в сторону голоса.
- В эту самую минуту, - ответил сержант. - Извините, что не пришел вчера вечером поговорить с вами, но я обнаружил нечто столь искушающее, что тут же пошел с этим к его преосвященству.
- Можете сказать что, пока мы идем к дворцу?
- Если обещаете слушать, как его преосвященство пересказывает это, так, будто до этого не слышали ни слова.
- Друг, это самое малое, что я могу для вас сделать. Если позволите мне сказать несколько слов дочери, я поспешу во дворец изо всех сил.
- Я подожду здесь, - сказал сержант.
Исаак быстро прошел по двору, негромко постучал в дверь кабинета и вошел.
- Ракель? - прошептал он. - Ты еще здесь?
- О, папа, - послышался нетвердый голос. - Я уснула, сидя на полу возле кушетки. Совсем, как деревянная.
Когда она с трудом поднималась на ноги, послышался шелест ткани.
- Даниель все еще тут?
- Извини, папа, да. Ничего не произошло, - добавила она поспешно. - Он так крепко спал, что я не могла…
- Не трать слов на оправдания. Пусть тайно остается здесь до моего возвращения. Непременно накорми его завтраком, если я задержусь дольше, чем предполагаю, но пусть никто - совершенно никто, ни мама, ни сеньора Дольса - не знает, что он вернулся. Ради себя и ради него, дорогая моя, сделай, как я прошу. А теперь мне надо идти.
- Жаль, что узнал это все не вчера, - сказал Исаак, когда сержант закончил рассказ.
- Почему? - спросил Доминго.
- Потому что где-то в этом, даже если вы не можете найти Раймона и арестовать, есть свидетельство, которое могло способствовать освобождению Луки. Сейчас я не верю, что это возможно.
- Возможно, если его преосвященство тоже поверит, что он не виновен, - сказал сержант. - Суд не соберется на заседание, пока его преосвященство не будет готов, а у судей есть какой-то способ предугадывать мнения его преосвященства, а потом решать, что это действительно верное мнение. Совсем как у судей его величества. Хорошо, что они оба в целом просто люди, - сказал Доминго в неожиданном порыве искренности.
- Пожалуй, вы правы, - сказал Исаак. - Вы меня несколько приободрили.
- Я не уверен, что это всерьез связано с виной или невиновностью юного Луки, - сказал епископ, кратко изложив события предыдущей ночи, - но, кажется, касается их.
- У меня есть еще одна причина считать, что человек, которого мы ищем, - этот самый Раймон, ваше преосвященство, - неторопливо сказал Исаак. - И что он из Мальорки.
- Да? И вы скажете нам эту причину?
- Скажу, ваше преосвященство. Ребенок, который подвергся нападению у моста, прошлым вечером ненадолго пришел в чувство и вспомнил кое-что о предполагаемом посыльном. Сказал, что человек, с которым столкнулся под мостом, говорил совсем, как его мать, и употреблял те же самые выражения - насколько я понимаю, ваше преосвященство, он имел в виду грубые или богохульные - что и она, когда сердилась на него, и вспомнил, что почувствовал тоску по родным местам. Мать его была из Мальорки. Кроме того, описал толстый плащ с капюшоном и длинную, узкую корзину с ремнем, свисавшую с плеча, на которую обратили внимание другие, когда были доставлены яды. Все по отдельности не много значит, согласен, - сказал Исаак, пока никто не смог возразить, - но, взятое вместе, наводит на размышления.
- Но где этот парень? Откуда он внезапно узнал, что нужно уходить? - спросил епископ.
- Подозреваю, это моя вина, ваше преосвященство, - заговорил сержант. - С фермы я отправился прямиком к нотариусу и задал сеньору Хайме несколько вопросов. Он вызвал своего помощника, тот ответил на мои вопросы и ушел. Помощник мог отправиться в постель или совершить приятную вечернюю прогулку к финке, сообщить своему другу, что о нем наводили справки.
- Откуда ты знаешь, что они друзья? - спросил Беренгер.