- Так говорят и мои сыновья, - сказала Марта. - Мне он не нравится, - продолжала она, - как вы наверняка догадались, но, сеньор Исаак, если предполагаете, что он вызвал беспокойства моего мужа, существуют по меньшей мере две причины, делающие это невозможным. Во-первых, они начались, когда Раймон его еще и в глаза не видел, во-вторых, ему нет никакого смысла причинять Раймону вред. Гильем незаконнорожденный. Говорит, что дед или кто он там завещания не оставил, а без завещания он не может претендовать ни на грош из его имущества. Чтобы получать какую-то выгоду с фамильной собственности, если она только существует, он вынужден полагаться на щедрость Раймона. Поэтому очень заботится о благополучии моего мужа, проводит с ним много времени.
- Эта собственность, если она существует, переходит по наследству от отца или матери Раймона? - спросил Исаак.
- Должно быть, от отца, - ответила Марта. - Иначе Гильем не имел бы на нее никакого права. Разве не отец был еретиком? Должно быть, конфисковали его собственность или собственность его семьи.
- Интересно, - сказал Исаак.
Под вечер Раймону как будто стало гораздо лучше.
- Ракель, - сказал Исаак, - думаю, мы вполне можем оставить пациента на превосходное попечение его жены.
- Слава Богу, - сказал Раймон. - Мне неприятно, что все в доме ходят из-за меня на цыпочках. Сеньор Исаак, спасибо за помощь.
- Провожу вас до ворот, - сказал Марта. - Я тоже вам благодарна, но эти эпизоды беспокоят меня.
- Сеньора Марта, - заговорил Исаак, как только они вышли из дома, - отныне наблюдайте за каждым кусочком, который съедает больной. Его нельзя оставлять одного, все, что он ест, всякий раз берите из общего блюда и относите ему сами и только сами, пока он не окрепнет настолько, чтобы есть вместе со всеми.
- Буду оберегать его, как только могу, - сказала Марта. - И пусть небеса призовут месть на голову того, кто причиняет зло моему мужу, я уверена, что не какая-то естественная сила причиняет эти треволнения его душе, и Бог не может желать этого наказания такому хорошему человеку, как мой Раймон.
- Теперь, - сказал Исаак, когда они отъехали от усадьбы, - скажи, дорогая моя, что ты наблюдала на кухне.
- Относительно настоя?
- Нет - обо всем, что заметила.
- Если хочешь. Папа, это не дружная кухня, не такая, как наша, Наоми может быть неуживчивой, но она любит Хасинту с Ионой, с Лией они подруги. В усадьбе кухонной служанки почему-то не было, кухарке помогала горничная, и было ясно, что они недолюбливают друг друга.
- У кухонной служанки заболела мать, - сказал Исаак.
- Кухарка мне понравилась. Она хлопотливая, раздражительная, как Наоми, но хорошая женщина и притом умная. Горничная, Хустина, высокая, привлекательная женщина, но она почти все время мешалась и пристально наблюдала за мной. Не знаю, было ли ей интересно, или она просто ленивая и избегала работы. Или хотела испортить настой.
- Думаешь, она могла пытаться это сделать?
- Если да, у нее талант к обману. Мне она показалась просто неповоротливой, ленивой, причиняющей больше хлопот, чем пользы. На месте сеньоры Марты я бы немедленно избавилась от нее.
4
Юсуф, Наср и их проводники поднялись около шести часов вечера и снова тронулись в путь, они ехали по труднопроходимой местности, пока луна не зашла за гряду холмов.
- Остановимся здесь, - сказал проводник, - и продолжим путь, когда рассветет.
Едва Юсуф сомкнул глаза, наступил рассвет, и они, подбодренные водой и двумя-тремя часами сна, снова пустились в дорогу. Местность становилась все более и более трудной для проезда; двигались они медленно, осторожно. Утреннее солнце пекло так, как накануне в полдень. Потом, когда Юсуф стал поглядывать на бутыли с водой, навьюченные на его кобылу, с мыслью вылить немного - совсем чуть-чуть - этой воды на голову, проводник обернулся и заговорил.
- Поедем сюда, - сказал он и свернул на тропинку, ведшую к ветхому фермерскому дому. Позвал хозяина, из-за дома вышел невысокий, согбенный человек, выглядевший так, будто всю жизнь тяжело трудился. Проводника он приветствовал, как давно потерянного сына, громкими восклицаниями и теплыми объятьями.
Проводник прервал его.
- Друг мой, нам нужны постели и еда до тех пор, пока не станет попрохладнее и можно будет продолжать путь. Сможешь предоставить все это? И воду для лошадей? Этот господин охотно заплатит, сколько запросишь.
Фермер выложил на стол хлеб, сыр, оливки, сушеные фрукты и орехи.
- Если хотите, зарежем ягненка. Я отдал бы его вам, если б мог, только…
- Нет-нет. Ты быстро умрешь от голода, если раздашь все свои продукты, - сказал проводник. - Сможешь позаботиться, чтобы его приготовили к вечеру? Мы поедим, немного возьмем с собой, остальное оставим тебе.
- А если кто-нибудь появится и спросит, кому принадлежат эти великолепные лошади?
- Твоему другу-барышнику, который ведет их - куда тебе угодно - и будет расстроен, если они исчезнут. Думаешь, кто-то может спросить?
- Вчера кто-то заезжал, спрашивал, не видел ли я вас, - ответил фермер. - Меня это очень удивило. Он дал мне вот что, - добавил он, достав серебряную монету из горшка на столе. - И пообещал еще, если что-то сообщу о вас.
- Очень интересно, - сказал проводник. - Мой господин даст больше этой жалкой монеты.
- Меня не так легко купить, - сказал старик. - В наши времена друзья дороже и нужнее денег.
Они спали, пока до них не донесся запах жарящегося ягненка. Съели по куску мяса, завернутому в хлеб, еще оливок и фруктов. Завернули большую часть оставшегося в ткань вместе с хлебом, орехами и оливками. Из рук в руки перешла изрядная сумма денег, и они уехали. Когда скрывались из виду, старик закапывал неожиданное богатство в углу сада.
От дома старика руководство группой взял на себя Ахмед. Он вел ее по сухой, пыльной, продуваемой ветром местности, перемежаемой там и сям плодородными участками. Когда жара стала головокружительной, они неожиданно повернули на юго-восток.
- Там мы должны снова встретить ту речку, - сказал Ахмед. - И я знаю кое-кого надежного.
Они надеялись повторить события вчерашнего дня, найти надежный отдых с водой и кормом для лошадей на долгую, жаркую вторую половину дня, но когда подъехали к небольшому фермерскому домику, Ахмед остановился.
- Что-то очень тихо, - сказал он. - Побудьте здесь.
Ахмед спешился, открыл дверь и вошел в дом. Они ждали. Наконец проводник спешился, обнажил меч и тихо пошел к дому. Обогнул его. Через несколько минут вышел оттуда вместе с Ахмедом.
- Их нет там, - сказал Ахмед. - Все исчезли, и то, что оставалось в доме, переломано.
- Оставаться здесь небезопасно, - сказал проводник. - Нужно ехать дальше.
- Ахмед, кажется, очень расстроен, - сказал Юсуф проводнику.
- Очень. Здесь жили его тетя и дядя. Скорее всего, они убиты вместе с его двоюродными братьями, - угрюмо сказал проводник.
Оттуда они ехали вдоль речки, пока Ахмед не остановил их.
- Начиная отсюда, местность с обеих сторон патрулируется, - сказал он. - Поедем опять на север и пересечем границу там, где не ожидают.
Границу они пересекли при свете почти полной луны. Юсуф никак не мог бы определить этого, если б об этом не сказал Ахмед, видимо, очень хорошо знавший эти края.
- Поэтому оставайтесь здесь и не шумите. Я поеду, найду надежного проводника для господина Юсуфа.
5
Юсуф едва успел проститься с Насром и поблагодарить стражников, которые благополучно проводили его сюда, как был отдан под попечение худощавого, загорелого мудехара, одного из многочисленных мусульман, которые при каждой перемене военной фортуны неожиданно оказывались живущими под властью христиан.
- Я очень благодарен, что ты готов сопровождать меня по этой территории, - сказал Юсуф по-арабски. - Меня зовут Юсуф ибн Хасан…
- Если не хочешь, чтобы тебя сразу же арестовали, - сказал его новый проводник с валенсийским акцентом, - немедленно переходи на испанский.
- А тут есть патрули? - спросил Юсуф.
- Их немного, но здешние наверняка знают, как звучит арабский язык. Куда мне нужно отвести тебя?
- В Валенсию.
- Это невозможно, - сказал проводник.
- Почему? - спросил Юсуф. - Я путешествую законно, с документами, хотя у меня и были причины пересечь границу незаметно. У меня есть друзья в Валенсии, - добавил он. - Представительные друзья.
- Я рад этому, - сказал мудехар. - Но проблема в другом. Нужно добраться до города. Если не сможешь, от твоих документов никакого проку не будет.
- А что может помешать нам? - спросил Юсуф с любопытством.
- Тут много трудностей, друг, - ответил проводник. - И для кастильца или валенсийца одет ты странно. Если отправишься прямо на восток и кастильцы не арестуют нас, арестуют валенсийцы. Может, у тебя есть бумаги, на которые кто-то захочет взглянуть, но у меня их нет. - Поднял руку, чтобы предупредить возможные возражения Юсуфа. - Скорее всего, нас схватят бандиты, они сейчас: бедствуют, и им плевать на того или другого короля. Или эмира. Времена здесь тяжелые.
- Тогда как мне добраться домой?
- Где твой дом?
- В Жироне, - ответил Юсуф. - Или в Барселоне. У меня и там есть друзья.
Проводник взглянул на него, потом огляделся по сторонам, словно оценивая окружающие опасности.
- Поведу тебя на север, к Альбасете, - сказал он. - Там найду человека, который поведет тебя на восток к Гандии или еще куда-то на этом побережье. Оттуда можно добраться лодкой до Валенсии или на судне до Барселоны. Откуда едешь?
- Из Гранады.
- Сумасшедший, - сказал мудехар. - Не знаю, что ты делаешь здесь. Нужно было отплыть из Альмерии. Кто мог тебе посоветовать отправляться этим путем в такое время?
На второй вечер яркая луна высоко в небе казалась жаркой, тяжелой. Кобыла Юсуфа была раздраженной, непохожей на себя, а мудехар был еще менее общительным, чем раньше. До сих пор ни одна из грозящих опасностей не возникла, и они довольно быстро ехали по неплохой дороге. Возможно, с западных гор надвигается буря, подумал Юсуф, потому что в воздухе что-то ощущается.
Ехавший впереди мудехар натянул поводья и поднял руку, давая Юсуфу знак остановиться. Юсуф нервозно направил кобылу к обочине, под деревья. Проводник прислушался и тронулся вперед. Внезапно повернул лошадь обратно и крикнул по-арабски: "Беги!". Юсуф мельком увидел толпу всадников вокруг мудехара и пришпорил кобылу. Она поскакала вниз по склону.
Потом Юсуф обнаружил, что лежит на боку в чем-то влажном. Ему было очень холодно, боль ощущалась повсюду от головы до ног. Не понимая причины этого, он осторожно пошевелил одной рукой, потом ногой. Они были затекшими, но в движении боль ощущалась лишь немного сильнее, чем в неподвижности. Перевернулся на спину и не почувствовал никаких скверных последствий, лишь усилился стук в голове. Сел, ощупал руку и в ужасе огляделся. Он был под открытым небом, один, сидел в русле ручья, по которому текла струйка воды. Одежда его исчезла. Он был совершенно голым.
Потом начала возвращаться память. Он ехал верхом; на мудехара напали. Он пытался бежать, видимо, безуспешно. Странно, что он все еще жив.
А где несчастная маленькая кобылка, которая столько везла его и в конце концов попала в руки таких людей? Его голого плеча коснулось что-то теплое, влажное. Он, вскрикнув, подскочил, за его спиной заржала лошадь.
- Как ты оказалась здесь? - спросил Юсуф.
Но объяснения у нее не было.
Что было - так это аккуратно закрепленные позади седла его узел и его меч. А в узле была одежда, в которой он приехал в Гранаду. Он вылез из русла и оделся. Поскольку посоветоваться было больше не с кем, он посмотрел кобыле в глаза.
- Нам следует подождать до утра, как думаешь?
Она заржала, словно выражая согласие.
Юсуф снял с нее седло и уздечку, чтобы ей было удобно пастись, закутался в свой старый плащ и полез в узел за одной из своих новых книг, чтобы взглянуть на нее в лунном свете. Под руку ему попалась та, что дал аль-Хитаб. Коран, священная книга. Юсуф очень медленно сел и принялся читать первую страницу.
Глава девятая
ПЯТЫЙ СОН
Маленький мальчик играет во дворе материнского дома. Когда поднимает взгляд от игры, видит очертания отцовских сапог и рейтуз. Отшатывается назад. Это движение совершенно непроизвольно, он знает, что не может избежать этого человека.
Он уже понимает, что отец живет где-то в другом месте, и он нежеланный в этом доме. Поэтому мальчик редко видит его и всякий раз без удовольствия.
Хотя мать никогда не говорит о нем, мальчик думает, что она ненавидит и боится отца так же, как он. Этот человек берет его за руку и сажает на большую лошадь с широкой спиной. Садится позади него, и они уезжают. Этот человек говорит, что они едут к графу. Они очень долго ждут в пустом фойе, потом появляется какой-то господин, улыбается и подмигивает ему, потом говорит, что граф даст им аудиенцию.
Граф сидит за столом, он только что пообедал. Возле него сидят три человека, все увлеченно разговаривают. В обоих концах большого зала ярко горят огни, три больших окна за длинным столом освещают эту сцену. Граф рослый человек, одет в темно-красный, отороченный мехом камзол. При виде отца мальчика он выражает удивление. "Я не посылал за тобой, - говорит он. - Почему ты нарушаешь мой отдых?".
"Господин граф, была у вашей светлости возможность рассмотреть мое прошение? Мальчик быстро растет и скоро станет достаточно большим, чтобы на него воздействовало окружение. Времени остается мало".
Граф хмурится и постукивает костяшками пальцев по резному подлокотнику кресла. "Подойди".
Мальчика с силой дергают за руку вперед.
"Оставь ребенка, - говорит граф. - В зале его повелителя жестокое обращение с ним недопустимо".
Господин, который привел их, ведет мальчика к камину, там какая-то женщина дает ему выпить чашку чего-то теплого, сладкого, роняет каплю ему на руку и приглашает сесть на подушку. Фруктовый напиток чуть-чуть отдает вином. В зале за камином темно, мальчик с любопытством вглядывается туда. Подскакивает с подушки при виде высокого, худощавого человека в темной, простой одежде под грубым темно-зеленым плащом с желтоватым отливом, какие носят пастухи. Высокий человек поворачивает голову, мальчик указывает на него и спрашивает у господина: "Это дядя Пере. Он иногда останавливался в нашем доме. Почему он здесь?".
Дядя Пере прикладывает палец к губам, улыбается, и мальчик умолкает. Господин тоже улыбается и говорит: "У многих есть всевозможные дела с графом. Но зачастую эти дела тайные, и мы не говорим о них, если не знаем, что это разрешено".
Когда они выходят из большого зала в замке, мальчик спрашивает отца, почему дядя Пере был у графа, отец сильно встряхивает его и говорит, чтобы он перестал лгать, что дядю Пере и всю еретическую нечисть вроде него близко не подпустят к графу. Затем ведет его в тот дом, где живет. На другой день сажает на мула, и они едут к дому мальчика.
Спящий знает, что это конец сна, и трясет головой, пытаясь проснуться, пытаясь не допустить его продолжения. На сей раз ничего не получается.
Отец оставляет его одного во дворе и входит в дом. Тут же возвращается с узлом, в котором одежда мальчика. Снова сажает его на мула, едет с ним к реке, где она делает излучину, там можно войти в воду по камешкам и песку и резвиться. Но у реки никто не резвится. Там стоит толпа. Она молчалива. Какой-то человек говорит, но мальчик не понимает его. Он не видит, на что все смотрят, но внезапно раздается громкий рев огня. Он слышит, как вопит женщина. Это голос его матери. Он спрыгивает с мула, чтобы бежать к ней, его хватают и увозят в длинные, темные, продуваемые ветром горные ущелья.
1
Как только рассвело, Юсуф отправился искать воду. Пройдя немного вверх по руслу, обнаружил небольшое озерцо, окруженное слегка болотистой землей с пятнами зеленой травы. Не луг с пышной растительностью, но этого было достаточно, чтобы лошадь на какое-то время заинтересовалась. Он оставил кобылу там и осторожно пошел к дороге выяснить, что произошло.
Все было ясно. Труп мудехара валялся у обочины. Лошадь его исчезла, плащ, кошелек и узел тоже. От гнева и чувства вины к глазам Юсуфа подступили слезы.
- Прости, что довел тебя до этого, - сказал он безжизненному телу. - Если бы не я, ты не оказался бы на этой дороге.
Пока Юсуф ломал голову, что пристойнее, попытаться похоронить его или оставить на виду, чтобы родные - если кто-то из них еще жив - могли узнать, о его участи, топот копыт вдали не оставил ему выбора. Он бросился в кусты и, создавая как можно меньше шума, пополз обратно к кобыле.
Юсуф был голодным, усталым, обескураженным. У него было много серебряных монет в кожаном кошельке, лежавшем в узле, и зашитые в пояс золотые монеты, но какую пользу могли они принести? На этой странной, враждебной территории ему вряд ли представится возможность истратить их. Вернуться в Гранаду он не мог; езда в одиночестве по этой дороге теперь казалась ему сущим безумием. Если там были фермеры или пастухи, у которых можно купить или взять бесплатно немного хлеба, он пока их не видел. Огляделся в отчаянии, ища совета у земли или неба, какое направление выбрать.
Потом, подумав, что положение дел вряд ли может быть хуже, решил продолжать тот путь, который начал с мудехаром.
Когда солнце поднялось настолько, что стало иссушать сухую, затвердевшую землю еще больше, мимо проехало группами по двое или трое несколько приличного вида путников. Юсуф отряхнул с камзола пыль и грязь, сел ка кобылу и поехал к дороге.
Остро сознавая возможность опасности, Юсуф предоставил кобыле самой выбирать путь и оглядывал окружающий ландшафт. Он представлял собой главным образом холмы с рыже-коричневой и золотистой в эту засуху землей с сухой растительностью. Однако там и сям он видел фермы с террасированной землей, нетронутые спорадическими войнами в этих местах, но, несмотря на жажду и голод, не испытывал соблазна подъехать к одной из этих деревушек. Каждый силуэт, каждое легкое движение над головой заставляли его предельно настораживаться; каждый куст, дерево или большой камень, казалось, могли служить укрытием для врага.
Кобыла, отнюдь не зараженная его настроением, явно пришла от однообразия и жары в полубессознательное состояние. В конце концов споткнулась на особенно неровном участке дороги, зашаталась, выправилась и попыталась свернуть на обочину.
Юсуф выбранил ее бойко и бегло на понятном ей языке.
- Привет, друг, - произнес кто-то за его спиной, очень спокойно, тоже по-арабски. - Я был бы поосторожнее, проезжая по этим местам.
Юсуф обернулся и увидел, что следом за ним едет молодой человек на гнедом мерине.
- Здесь никогда не знаешь, кто тебя слышит, - добавил он. - По-испански говоришь?
- Говорю, - лаконично ответил Юсуф. Ему надоели расспросы на тему о языке.
- Превосходно, - сказал молодой человек, тут же перейдя на испанский. - Куда держишь путь? И как оказался на этой дороге? Если нам в одну сторону, можно ехать вместе.
- Откуда ты? - спросил Юсуф.
- Из деревни неподалеку, - ответил тот успокаивающе.