- Тогда твое общество на этой дороге будет мне на руку, - сказал Юсуф. - Здешних людей я не знаю.
- Это ясно.
- Я бы хотел купить еды и утолить голод, - продолжал Юсуф. - Но не испытываю желания быть при этом схваченным или убитым. Пока что мои встречи с местными жителями были далеко не самыми приятными.
Молодой человек засмеялся.
- Может, дело в том, что ты говорил по-арабски, и они почему-то сочли, что ты из Гранады. Здесь, если будешь говорить на арабском языке, тебя либо тепло примут, либо прикончат длинным ножом. Откуда ты?
- Это очень долгая история, - ответил Юсуф.
- Отлично, - сказал молодой человек. - Такие лучше всего рассказывать за завтраком. - Запустил в пояс большой и указательный палец, нахмурился. - Кажется, у меня здесь одна-две монетки, на которые можно купить маленький хлебец и немного сыра.
- У меня есть серебряная монета, - сказал Юсуф и полез под камзол. - Вот она. Но больше почти ничего.
- На это мы купим большую ковригу, сыра, вяленого мяса и фруктов, - сказал молодой человек. - Как хорошо, что я тебя встретил. Чуть подальше есть отходящая влево тропинка, ведущая в деревню. Если не ошибаюсь, сегодня рыночный день, и еды будет в изобилии.
- Мне поехать с тобой?
- Учитывая то, что, очевидно, происходило с тобой до сих пор, не советую, - ответил молодой человек. - Возможно, ты по своей натуре привлекаешь напасти.
- До сих пор, - сказал Юсуф, - я умело избегал напастей.
- Положение вещей здесь подчас другое, - туманно ответил молодой человек. - Жди меня здесь.
Однако Юсуф не послушался. Он съехал с дороги, нашел тень и укрытие, откуда была видна тропинка, по которой уехал молодой человек, и стал ждать, не зная, что последует дальше, но готовый ко всему.
Прошли спокойные полчаса, потом Юсуф услышал приближающийся по тропинке топот копыт и увидел своего спутника с корзинкой, казалось, наполненной снедью.
- Эй, - крикнул он, глядя по сторонам. - Ты усомнился во мне?
Несколько смущенный Юсуф выехал.
- Нет, что ты, - сказал он. - Мы с кобылой отдыхали в тени этой рощицы.
- Значит, ты сообразительный, - ответил молодой человек. - Иди сюда, на твою серебряную монету и монетку вдобавок мы устроим настоящий пир.
- Ну, - заговорил Юсуф, - вот тебе моя история. Я потерял отца в этих землях, сам спасся и до сих пор жил на севере. Скопив немного денег, отплыл на судне в Гранаду поискать родных, попал в беду и вынужден был уехать оттуда самым легким путем.
- Чья это лошадь? Или не следует спрашивать?
- Моего родственника, - ответил Юсуф. - Ему будет жалко терять ее, но я выплачу ему ее стоимость. Когда смогу. Но сейчас у меня есть она, кой-какая одежда, меч и немного денег. Мне нужен только кинжал взамен того, что у меня стащили. С ним я буду чувствовать себя увереннее.
- Если у тебя найдется еще одна серебряная монета, - сказал молодой человек, - то у меня найдется еще один кинжал, который прекрасно войдет в твое голенище.
- Превосходно, - сказал Юсуф.
Его бесхитростный спутник достал откуда-то кинжал и положил плашмя на ладони Юсуфа.
- Годится?
Юсуф внимательно осмотрел его, сказал, что да, достал из пояса еще одну серебряную монету и сунул кинжал в голенище.
- Как тебя зовут, - спросил он, - и почему оказался на дороге?
- Скажем, меня зовут Али, - ответил молодой человек. - Я тоже попал в небольшую беду, однако не думаю, что выплачу стоимость мерина владельцу. Он обманом присвоил хороший участок земли, принадлежавший мне, моей матери и младшему брату, и это самое меньшее, что он задолжал мне. Куда держишь путь?
- В Валенсию, чтобы найти судно, которое доставит меня в Барселону.
- Судя по слухам, - сказал Али, - тебе туда не проехать. Тебе потребовался бы для охраны эскорт стражников и солдат. Оставайся лучше вдали от моря, пока не выяснишь, что делается. Поехали со мной, - предложил он. - Я еду в Куэнку, там есть люди, которые могут оказать мне помощь. Поехали, оттуда можешь ехать по дороге в Теруэль, она благополучно доведет тебя до Валенсии или даже до Барселоны, - неуверенно добавил он, словно слабо представлял, где этот город может находиться. - Еды на какое-то время нам хватит, и я знаю людей вдоль этой дороги до самого Альбасете.
Несмотря на сильное подозрение, что, возможно, он совершает большую глупость, Юсуф ответил с улыбкой:
- Похоже, это превосходный план.
И действительно, он был превосходным до конца следующего дня, когда они приехали в Альбасете. На дороге было довольно много людей, они могли пристраиваться к различным группам; знакомый Али предоставил им надежное пристанище и много чистой соломы, на которой они спали в сарае. Али был занятным, смелым, и Юсуф все больше и больше убеждался, что проблема его заключается в принадлежности лошади, а не "хорошего участка земли". Были его мать и младший брат вымышленными персонажами для придания пафоса его истории, или нет, Юсуф не мог решить. Это была история того же рода, какие выдумывал он, когда был беспризорным мальчишкой и старался выжить, не попадаясь в руки работорговцам.
Когда они въехали на окраину Альбасете, Али остановился перед ветхим зданием.
- Здесь мы проведем ночь, - сказал он. - Спешивайся, я отведу лошадей в конюшню. Подожди здесь.
Несмотря на опасения при виде того, как его кобыла скрылась за углом здания, Юсуф остался у фасада. Под виноградной беседкой по одну сторону здания стоял длинный стол; за ним сидели восемь или десять мужчин. Вечер оглашали громкие разговоры и еще более громкий смех. Служанки ходили с кувшинами вина между домом и беседкой; некоторые из сидевших мужчин делали вялые попытки схватить их, когда они проходили мимо. Иногда одна из служанок вступала в серьезный разговор с кем-нибудь из гостей; она уходила в дом, и через несколько минут гость следовал за ней.
- Я думал, ты будешь там, утолять жажду, - сказал Али, появясь, по своему обыкновению, внезапно.
- Не люблю я такие места, - сказал Юсуф. - Это больше похоже на бордель, чем на гостиницу.
- Что ж, кое-кто может назвать ее так, - сказал Али. - Хозяйка предпочитает называть гостиницей. И здесь вполне можно получить хороший ужин, довольно чистую и удобную постель. Более того, утром обычно находишь на месте свои вещи, в том числе и лошадь, на которой приехал сюда. Разве что был до того щедрым и сентиментальным, что подарил их одной из девиц.
Тут из парадной двери быстро вышла хозяйка, вытирая руки о передник.
- Мария, - сказал Али, - я приехал и привел с собой друга.
- Мой дорогой, дорогой мальчик, - сказала Мария, прижимая его к пышной груди, словно давно пропавшего сына. Это была крупная, темноглазая женщина с загорелой кожей, обильной плотью, постоянно норовящей вылезти из-под одежды и видом непоколебимо хорошего настроения. - Тебя не было очень долго. И какого милого мальчика ты привел мне.
- Мария, он не для тебя, - сказал с усмешкой Али. - Мы просто ехали вместе, следуя одной дорогой, ради компании и развлечения.
- О как это верно, - сказала она. - Мы все следуем одной дорогой, к добру или ко злу, не так ли? - спросила она и подмигнула. - Но я вижу, - сказала она, покачивая головой, - конец пути у вас будет один и тот же. Бедняжка. Это печальная участь. - Тут она издала взрыв смеха, взяла Юсуфа за голову и крепко, приветственно поцеловала. - Если пойдете во двор, найдете там лучший ужин во всей провинции.
И действительно, в центре дома был относительно спокойный двор. Когда они сели, другие едоки им дружелюбно кивнули. Девочка принесла им две тарелки тушеной баранины с чечевицей, довольно большую ковригу хлеба и кувшин вина. Юсуф почувствовал, что поразительно голоден, и мысленно поаплодировал выбору Али места для остановки. Другие путники постепенно расходились к своим временным постелям, и вскоре Юсуф и Али остались с блюдом фруктов и остатками хлеба.
Мария вернулась и села рядом с Али. Он негромко обратился к ней по-арабски, и они какое-то время быстро и тихо разговаривали. Попытки следить за разговором на диалекте, очень отличном от изысканного придворного арабского, оказались непосильными для Юсуфа. Он огляделся и стал думать о других вещах. При взгляде на сидевших бок о бок хозяйку, Марию, и своего нового друга Али, ему пришло в голову, что, возможно, она обращается с ним, как с пропавшим сыном, потому что так оно и есть, и по какой-то причине они не узнают друг друга. Пока он носился с этой мыслью, Али обратился к нему, по-прежнему говоря по-арабски:
- Амири говорит, что тебе лучше всего будет направиться к Теруэлю, но сам город, пожалуй, лучше обогнуть.
- Амири?
- Или Мария, если предпочитаешь. Здесь ей лучше называться Марией.
На другое утро Юсуф проснулся рано. Он был один в комнатке, в которой спали они оба; Али определенно поднялся еще раньше. С мрачной мыслью, что обе лошади тоже могли рано покинуть гостиницу вместе с его новым другом, Юсуф одернул одежду и сбежал вниз. Мария была во дворе, наблюдала за тем, как его подметают, и помогала расставлять завтрак для тех, кто в самом деле провел ночь в ее гостинице.
- Позавтракаешь? - спросила она.
- Нужно сперва взглянуть на свою лошадь, - ответил он, направляясь к конюшне.
- Думаю, найдешь, что за ней хорошо поухаживали, - сказала Мария и вернулась к своим делам.
Возвратился Юсуф из конюшни с несколько застенчивым видом. Кобылка была на месте, вычищенная, с блестящей, мягкой сбруей. Сел, взял хлеба и фруктов.
- Должно быть, у вас очень хорошо обученный помощник конюха, - сказал он, предлагая таким образом мир.
- Пожалуй, - ответила Мария. - Только вот Али, к сожалению, узнал о неожиданном деле и был вынужден на рассвете уехать из города. Он очень жалел, что не смог проститься с тобой. Но тут есть группа торговцев, едущих в сторону Теруэля, они будут рады взять с собой такого симпатичного молодого человека, умеющего владеть мечом. Я не стала говорить им, что ты из Гранады и жил в Каталонии. Сказала, что ты кастилец.
- Далеко до Теруэля? - спросил Юсуф.
- Нет. Четыре-пять дней пути, - бодро ответила она. - Даже меньше, если поедешь вместе с этими господами. Только поспеши, они готовятся к отъезду.
И вот в субботу тринадцатого мая с недоеденным, завернутым в платок завтраком Юсуф выехал в Теруэль. Процессия, четверо стражников, восемь слуг, две телеги, нагруженных товарами и запряженных мулами, и четыре процветающего и подозрительного вида торговца, медленно тащилась в молчании. В первый день Юсуф пытался завязать разговоры с различными людьми в этой группе. Его робкие попытки вызвали многочисленные приподнимания бровей и очень мало слов.
- Откуда ты? - спросил один из стражников. - Явно не из этих мест.
- Нет, сеньор, - промямлил Юсуф. - С границы, - добавил он, ему казалось, что этот ответ можно истолковать как угодно.
- Говор у тебя, как у одного моего знакомого из Наварры, - сказал, немного подумав, стражник.
- Моя мать из Наварры, - сказал Юсуф.
- А отец?
- Он… - Юсуф стал лихорадочно думать. - Из Туделы.
Это был первый город на севере, пришедший ему на ум.
- Тогда все ясно, - сказал стражник и поехал дальше в молчании.
Дорога вилась по равнине милю за милей; они держались вдали от деревень, если и спали на обочине, поднимались с рассветом и ехали одним и тем же мерным шагом до тех пор, пока темнота не сгущалась настолько, что животные не видели, куда идут. Время от времени останавливались напоить животных и на час-другой в самое жаркое время дня поесть и поспать, но если не считать этого, двигались в молчании.
Юсуф не представлял, что это за места. Они ехали от равнин к холмам, от холмов к горам и долинам. Пересекли множество сухих русел и несколько речек, настолько глубоких, что их едва удавалось переезжать вброд. О своем продвижении говорили друг с другом вполголоса, краткими фразами, упоминали названия городов и деревушек, о которых он никогда не слышал, земель, принадлежавших владельцам, имена которых были известны ему из нечаянно услышанных в епископском дворце или при королевском дворе разговоров между дворянами, готовящими какой-то дипломатический маневр, или солдатами, говорящими о прежних сражениях и новых походах.
На третий день Юсуф услышал, что они значительно приблизились к Теруэлю. Было жарко, остановились они только под вечер. Дорога некоторое время была вьющейся, труднопроезжей; лошади и мулы заметно ослабли, люди выглядели недовольно.
- Остановимся здесь, - негромко сказал один из торговцев.
Они въехали в рощу на холме у реки, там было прохладнее, чем на склонах, по которым поднимались. Юсуф поехал к реке отдельно от остальных, намереваясь, если получится, вымыться и дать кобыле напиться вволю. Нашел место, где они оба могли спуститься к воде, расседлал кобылу, снял пропитанную потом одежду и погрузился в поток. Замечательно освеженный вышел, надел старую сухую рубашку и растер кобылу пучком сухой травы.
- Побудь здесь, старушка, - негромко сказал он ей. - Я пойду вздремнуть поддеревья.
Босой и почти раздетый Юсуф бесшумно поднялся по склону и растянулся на ложе из опавшей хвои. Только стал засыпать, когда разговор, слишком тихий, чтобы легко его слышать, но слишком близкий, чтобы не обращать внимания, разбудил его. Он сонно поднял голову и посмотрел в сторону голосов. Никого не увидел, но звук долетал до него словно с другой стороны маленького гамака.
- Через Теруэль не поедем, - сказал один человек. - Придется снова свернуть на юг.
- Они будут недовольны.
- Они получат больше, чем условлено. Будут довольны.
- А что с мальчишкой?
- Пока что он нам не потребовался, - сказал второй. - Не понимаю, зачем ты захотел его взять.
- Нам недостает двух бойцов, - сказал первый.
- Это было бы хорошо, будь он на нашей стороне. Но я сомневаюсь в этом. Если его мать из Наварры, то я из далекого Китая. Я знаю, откуда он, как бы мальчишка ни старался это скрыть.
- Откуда?
- Из Валенсии. Нюхом чую. Как только пересечем границу, он свяжется со своими людьми, и это будет конец нашей миссии.
- Ты уверен?
- Уверен. Прислушивался к каждому его слову и все больше убеждался с каждым часом.
- Тогда оставим его позади.
- Хорошо. Сейчас?
- Нет. Когда остановимся на ночь. У меня есть снотворное, которое можно добавить ему в вино. Он проснется только завтра к полудню.
Юсуф бесшумно пополз к реке. Взял свой узел, седло, уздечку, пощелкал кобыле языком и пошел вверх по течению к недалекому изгибу. Кобыла спокойно пошла за ним. За поворотом речки оказался превосходный брод. Они переправятся здесь, пока другие отдыхают. Но сперва ему нужно было кое-что сделать.
Юсуф надел камзол, пристегнул меч и пошел по берегу к тому броду, где дорога и речка пересекались. Там стояли рядом две телеги. Он неторопливо подошел к ним.
- Где ты был? - спросил сонный стражник.
- Купался в реке, - ответил Юсуф. - Но тут жарко. Я думал, может, под телегами будет попрохладней.
- Ты спятил, - сказал стражник. - На твоем месте я бы спал под деревом, но должен оставаться здесь. Приказ.
С этими словами он сел и заснул. Его мерное дыхание перешло в легкое похрапывание; он повернул голову, прислонил ее к борту телеги и погрузился в глубокий сон.
Неторопливо подошел второй стражник. Открыл было рот, и Юсуф торопливо пробормотал:
- Тише, он спит.
- Как он заснул на посту? - негромко спросил второй.
- Может, разбудишь его перед концом смены, а потом поспишь сам? - предложил Юсуф. - У меня при себе меч. Я буду присматривать за ним и разбужу его, если что.
- Ладно, - сказал стражник. - Сам тоже не засни.
- Я купался в речке, вода холодная, напрочь разогнала сон, - прошептал Юсуф.
И остался один.
Юсуф развязал веревки, удерживающие брезент, прикрывающий товары в телеге, и осторожно приподнял его. Почти сразу же опустил, снова завязал веревки и тихо пошел к своей кобыле и вещам.
- Пошли, голубушка, - сказал он, - поедем дальше сами.
2
Понедельник, 1 июня
Ночь была холодной. Небо было безоблачным, но ветер дул прямо с гор и был настолько студеным, что Исаак решил завтракать в доме. Когда июньское солнце начало согревать двор, дом ожил. Юдифь взяла вышивание и вышла наружу. Тут появилась Ракель, взъерошенная и раздраженная.
- Откуда ты? - спросила ее мать. - У тебя такой вид, будто тебе помешали во время уборки дома.
- Из дома, мама, - ответила она. - Показывала рабочим, что делать. Если не осматривать каждый день, не будешь знать, что будет сделано или насколько плохо. - Отряхнула платье, одернула его, потом привела волосы в какой-то порядок. - Там очень ветрено. Я буду рада, когда сделают калитку, чтобы не ходить вокруг из одного дома в другой.
- Скажи, пусть сделают сейчас, - посоветовала Юдифь.
- Мама, ни в коем случае, - сказала Ракель. - Это они сделают в последнюю очередь. Тебе же не хочется, чтобы рабочие могли входить и выходить в любое время, так ведь?
- Если они сделают это быстро и вставят хороший замок, никакой проблемы не будет, - сказала Юдифь.
Хасинта принесла им питья и закусок, и они спорили об относительных достоинствах легкого доступа и уединенности, пока скверное настроение у Ракели почти не прошло.
- Возможно, ты права, мама, - сказала она. - Я поговорю с Даниелем и с бригадиром.
Тут их прервал настойчивый звон колокола у ворот.
- Я открою, - сказала Ракель. - Ибрагим, похоже, снова исчез.
- Ибрагим на рынке, - угрюмо сказала Юдифь. - Надеюсь, он понял, что нужно купить.
Однако все мелкие домашние заботы были забыты за новостью, которую пытался передать мальчик у ворот.
- Мне нужен сеньор Исаак, - сказал он. - Меня послали позвать сеньора Исаака к моему хозяину.
- Какому хозяину? - твердо спросила Ракель. - К кому должен идти сеньор Исаак?
- К сеньору Раймону, - ответил мальчик. - Я ехал быстро, как только мог, но хозяйка сказала, что вам нужно спешить.
- Папа, - позвала Ракель. - Тебя вызывают к сеньору Раймону.
- Слышу, дорогая моя. Дай мне немного поговорить с мальчиком.
- Папа, мне поехать с тобой?
- Ты можешь понадобиться, - сказал ее отец, отвел мальчика в сторону и серьезно заговорил с ним.
- Хасинта! - позвала Ракель.
- Иду сеньора, - сказала девочка, сбегая по лестнице из кухни.
- Беги, скажи моему мужу, что сеньор Раймон очень болен, что я должна ехать к нему с папой и, возможно, не вернусь к обеду, - сказала она и побежала в отцовский кабинет помочь собрать корзинку.
Они ехали быстро, как только могли, но перед домом их встретил не слуга, даже не Гильем, а жена Раймона. Марта стояла в воротах, дожидаясь их появления.
- Мой Раймон мертв, - сказала она, в голосе ее не слышалось никаких чувств. - Сеньор Исаак, говорят, вы обладаете более ясным и острым зрением, чем те, кто видит глазами. Поэтому посмотрите и скажите мне, кто повинен в его смерти. Я должна знать.
- Повинен, сеньора?
- Он умер не обычной смертью, - сказала Марта холодным, ясным голосом. - Я знаю так же, как то, что солнце жаркое, а дождь мокрый.