- Тогда нет. Двое самых маленьких - моего брата отпрыски. Вообще-то у нас их девять, - объяснил он тоном как будто извиняющимся. - Но старшая дочка теперь замужем, а ее сестру и двух братьев мы отдали в школу. Ицкоатль и Мазатль тоже скоро пойдут туда же - если, конечно, я когда-нибудь не сорвусь и не задушу весь выводок собственными руками! Ой, извини…
Он вернулся через пару минут, отобрав у сорванцов кость, растащив в стороны троих дерущихся карапузов, вытащив четвертого из бани и наорав на двух старших - хотя за что досталось последним, я так и не понял.
- Вот хочешь верь, а хочешь нет, а мы опять ждем прибавления!
- Ты, видать, детишек любишь.
- Да какой там любишь! Просто ничего не могу поделать.
- Да слушай его больше! Он обожает их! - К нашему разговору присоединилась молодая женщина, вышедшая из дома с кипой одеял в руках. Она перевела взгляд с меня на Рукастого. - Ну что, познакомишь?
- Меня зовут Яот.
- Яот? А-а… знаю, знаю! Слыхала про ваши приключения на пирамиде. Как нехорошо все вышло для вас! И для того несчастного человека, которому принадлежал раб!
- Да всему городу уже об этом известно, Атотот, - сухо заметил Рукастый. - И все по твоей милости! Это жена моего брата, - объяснил он. - Их половина дома на той стороне двора, но Атотот целыми днями торчит у нас - языками чешут с моей Ситлали.
- Да. А кто поможет твоей жене подготовиться к родам? - Она посмотрела на меня и улыбнулась. - Нам приходится быть терпеливыми с ним, беднягой. Ему ведь сейчас ой как нелегко!
Рукастый болезненно поморщился.
- Если ты ищешь своих двоих, то посмотри в бане. А собаку, если она еще с ними, я хотел бы получить обратно! - И, уже обращаясь ко мне, он прибавил: - Теперь понимаешь, почему я трачу столько денег на колдунов и на их толкования всех этих рождений?
- Э-э… да в общем-то из-за них я и пришел.
- Из-за рождений?
- Нет. Из-за колдунов. Мне бы надо сходить повидаться с одним.
- А-а!.. Так ты хочешь, чтобы я тебе кого посоветовал…
- Нет, я уже знаю одного человека из Койоакана. Только, видишь ли, у меня при себе много денег для него, вот я и подумал, не мог бы ты пойти со мной - на тот случай, если вдруг вляпаюсь в какие неприятности по дороге? Понятное дело, я тебе заплачу.
Здоровяк посмотрел на меня с подозрением:
- Неприятности? Какие еще неприятности?
- Ну… воры, например.
Я понимал, что он задаст этот вопрос, всю ночь соображал, как бы на него ответить, и в итоге решил соврать. Ну разве я мог объяснить Рукастому, чего ожидал увидеть в Койоакане, когда сам этого не знал? А мрачные намеки моего братца могли Рукастого и вовсе отпугнуть. К тому же, заведи я разговор про воинов, про главного министра и про карательные меры, Рукастый затребовал бы тогда еще больше денег.
Он задумчиво поджал губы.
- Койоакан отсюда далековато будет. Целый день уйдет на дорогу туда и обратно. Нет, конечно, я сходил бы с тобой, только…
Я вздохнул:
- Ладно, скажи уж сразу - сколько ты хочешь?
Я понимал - какова бы ни была цена, дело того стоило. Если Лев говорил про Койоакан правду, то там и впрямь могло произойти все, что угодно, а в таком случае мне потребуется в помощь крепкая, надежная рука.
Койоакан располагался на юго-западном побережье озера, в самом конце насыпной дамбы.
Сыновей Рукастого Ицкоатля и Мазатля - Обсидианового Змея и Оленя - мы взяли с собой.
- Неучи оба, все в меня, - заметил их отец. - Оставь их дома, так и вовсе хлопот не оберешься.
Я опасался брать мальчишек, но желание их отца оказалось сильнее моих возражений.
- Да все будет в порядке, - успокоил меня Рукастый. - Ну сам посуди, что может в дороге случиться? Мне даже деньги у тебя брать как-то неловко. - Он был в хорошем настроении - видимо, радовался возможности удрать ненадолго из дома. Мне хотелось сообщить ему настоящую цель нашего похода, но я воздержался. Мысленно я убеждал себя тем, что он, возможно, прав и в дороге ничего не случится. Я не желал, чтобы он развернулся и пошел обратно, предоставив мне путешествовать в Койоакан в одиночестве.
Чтобы сменить тему разговора, я спросил у него о письме, которое он доставлял по поручению моего хозяина.
- Понятия не имею, что было в этом письме. Говорю тебе, я не умею читать.
- А куда ты его носил?
- В Почтлан - в дом того торговца, Сияющего Света. - Когда я удивленно присвистнул, он немного оторопел и пояснил: - Так надо понимать, это был ответ на письмо, которое я перед этим принес твоему хозяину.
- А кто вручил тебе его?
- Какой-то убогий старый раб. Я спросил его о содержании письма - ну… просто так, из любопытства, - а он ответил, что давно уже распрощался с глазами и ему теперь не до чтения.
Мальчишки с самого начала показали себя неудобными спутниками - угрюмо плетясь за отцом по пятам, они без конца спорили и препирались, кому нести мешок с едой. Они явно жалели, что еще малы для школы, в которой их научили бы держать копье и меч и где они вволю наслушались бы ветеранских рассказов про боевые подвиги. А долгая дорога в обществе папаши и какого-то плюгавого раба, судя по всему, не представлялась им таким уж увлекательным времяпрепровождением.
Они оживились, лишь когда мы вышли за пределы города и взяли путь на юг - потому что только там мы сказали им, с кем надеемся повидаться.
- Ух ты, колдун! И он что же, заколдует нас всех мертвой женской рукой? - полюбопытствовал обрадованный Змей.
- Ну уж нет. Об этом и не мечтай, - ответил я. - Только бездарные колдуны занимаются такими вещами. А этот просто истолкует мой сон, вот и все.
После этого мы шли почти не разговаривая - берегли дыхание для ходьбы. А когда оказались на насыпной дороге, то мальчишки окончательно притихли, ибо тут было на что полюбоваться.
Стоял прекрасный зимний день. Легкий ветерок уже разогнал утренний туман и теперь вздымал рябь на воде, на поверхности которой отражалось солнце и угадывались глубинные тени и очертания. Глядя на них, легко представлялись страшные вещи, находящиеся там внизу, - например, исполинская зубастая рыбина Ауицотль, пожиравшая тела утопленников. Но стоило отвести взгляд в сторону и посмотреть на лодки, как страх пропадал. А лодок здесь было великое множество - и маленьких одноместных, и больших грузовых, и даже плавучих домов, где под навесами круглый год жили люди.
А оглянувшись назад, можно было увидеть и сам город. В такое ясное солнечное утро его яркие величественные храмы и беленые стены домов на фоне заснеженных искрящихся горных вершин не могли не тронуть сердца любого ацтека. Созерцая эту прекрасную картину, я тотчас же забыл об обитателях города - о капризном суровом хозяине, о его злобном задире слуге, об императоре, об отце и братьях, обо всех, кто портил мне жизнь многие годы, даже о Туманном и о его сыне. Отсюда мне был виден только город - величественный и прекрасный, построенный моим народом из ничего всего за какие-нибудь несколько связок лет.
Почти с сожалением я повернулся обратно к дороге. Движение здесь сегодня было небольшое - всего несколько пеших путников. Навстречу нам попался караван с юга. Вереница согбенных носильщиков, обливаясь потом, тащила тяжелые тюки с ценными экзотическими товарами. В другую сторону бодро протопал отряд воинов, коим мы поспешили уступить путь, прижавшись к обочине. Почти все они, судя по грубым плащам и несбритым локонам на затылке, были неопытными в военном деле юнцами, зато вел их настоящий ветеран - "остриженный". Они выдвинулись в дальний путь, на войну - об этом свидетельствовали туго набитые заплечные мешки, поверх которых крепились украшенные перьями щиты и сверкавшие на солнце мечи.
- Боевой вид, ничего не скажешь! - заметил вслух Рукастый, вместе с сыновьями продолжая глазеть вслед воинам. Оба паренька даже рты пооткрывали от изумления. - Вот с добычей-то вернутся! Эх, жаль, староват я для этого дела, а то бы присоединился! С копьем-то управлялся - ого-го!.. Да и сейчас еще могу. Видел бы ты…
- Верю, - сухо перебил его я. - В свое время вдоволь насмотрелся на плоды их трудов, можешь не сомневаться. - Я глядел на облако пыли, поднятой ногами бравых молодцев. Когда-то и я был таким, как они, мечтал о "цветистом пути смерти" в бою или на жертвенном камне. А потом, как и все молодые жрецы, попал на войну и узнал по-настоящему все ее ужасы. Там я видел поверженного вражеского воина, беспомощно корчащегося у моих ног; раненого, в недоверчивом изумлении разглядывавшего собственную отрубленную руку; и опытного бойца, чье тело было втоптано в грязь вместе с почерневшими от крови перьями боевого шлема. Но больше всего мне запомнилось царившее там смятение - когда хриплых криков полководца никто не слышал, а жизнь, казалось, застыла, словно на страшной картине, и один только Тескатлипока знал, кто победил в битве и какой смысл имеет такая победа.
Война, подумал я, годится лишь для юнцов, у которых нет времени поразмыслить о будущем, да для стариков, уже успевших забыть свое прошлое. Остальным же надо просто жить и взрослеть.
Глава 2
Судя по описаниям старого раба, деревушка, в которой проживал Сипактли, находилась совсем близко от Койоакана. Обогнув город, мы двинулись вверх по невысокому холму, чьи склоны сплошь занимали поля. Среди этих угодий то и дело встречались крытые тростником хижины из земляного кирпича.
- Там люди живут! - со знанием дела заметил Олень.
- Нет, не живут! - возразил ему брат. - Для жилья они маловаты. Наверное, их строят огородники-горожане, чтобы укрываться от зноя во время полевых работ.
- Вы что, первый день, как на свет родились? - рявкнул на них отец. - Во-первых, говорите потише! Люди здесь живут, так что имейте к ним уважение. - И, уже обращаясь ко мне, он прибавил: - Что-то не слишком здесь жизнь кипит.
Я огляделся по сторонам, потом сказал:
- Да, я вообще никого не вижу. А может, просто работы нет в такое время года?
- Работа есть всегда, - уверил меня мой спутник. - Знал бы ты, что такое работать в поле! Посмотри-ка вон туда. Видишь зимние тыквы? Их никто еще не собрал. А ведь они потеряют урожай, если не почешутся!
Пузатые овощи и впрямь сиротливо лежали, будто всеми забытые, на подстилках из собственной ботвы. Прямо за этими тыквами я заметил невысокий холмик, который поначалу принял за обычный пригорок, пока не разглядел торчащее из него перо и почерневшие, осыпавшиеся остатки земляных кирпичей на его поверхности.
Хоть солнце и пригревало мне спину, я вдруг почувствовал озноб.
- Что это здесь произошло? - спросил я вслух, медленно выговаривая слова.
Мой спутник озадаченно насупился, разглядывая пепелище.
- Может, тут как раз жил огородник, вырастивший эти тыквы? Что, если кто-то опрокинул очаг, а Старый Бог обиделся и сжег весь дом?
Я нервно рассмеялся:
- Надеюсь, здесь жил не Сипактли.
- Я тоже на это надеюсь, учитывая, сколько мы сегодня отмахали. Надо бы походить, посмотреть вокруг. Может, встретим кого, кто скажет, где обитает этот колдун. - Он повернулся к сыновьям, но те его не замечали, занятые перепалкой.
- Я же говорил тебе, что это дома! - орал Олень на брата. - Только ты ведь тупой и не отличишь дома от енотовой норки.
Змей пнул брата по ляжке и благоразумно отбежал в сторону. Глядя, как он улепетывает, я не мог сдержать улыбки. Он был младше и, как я подозревал, сообразительнее братца, за что и заслужил мою симпатию. Он напомнил мне меня в детстве.
- Ума не приложу, что делать с этими балбесами, - проворчал Рукастый. - Скорей бы уж хоть одного отдать в школу!
- Да ну их, пусть играют, - сказал я. - Давай сами кого-нибудь разыщем.
- Ладно, давай. Эй вы, двое! - крикнул он детям. - Мы поднимемся на холм, а вы тут присматривайте за мешком, иначе все останемся голодными!
Пока мы поднимались по склону к ближайшему жилью, я все время оглядывался через плечо - словно ожидал чьего-то преследования, - но кроме двух мальчишек, резвившихся на поле, я не увидел никого.
Дом представлял собою жалкую постройку из крошащихся земляных кирпичей с плесневелой тростниковой кровлей и с замызганной циновкой в дверях, без конца хлопавшей на ветру по той причине, что никто не удосужился закрепить ее снизу. Со всех сторон лачуга была завалена мусором - битой глиняной посудой, маисовой шелухой, обсидиановой стружкой, обглоданными костями и крошевом из перьев индейки. Перед лачугой сидела на корточках старуха; ее прокаленное в полях лицо, превратившееся в кожаную маску, казалось непроницаемым.
- Сипактли? Что-то не слыхала о таком.
Рукастый перевел на меня недоуменный взгляд, и я поспешил отвернуться, боясь выдать мучившее меня дурное предчувствие.
- Ты должна его знать, - настаивал мой приятель. - Он колдун, живет где-то здесь.
- Нет здесь никаких колдунов, - отрезала старуха. - И отродясь не было. Вы ошиблись деревней. Шли бы лучше восвояси.
Озадаченный таким откровенно враждебным приемом, Рукастый попятился.
- Что здесь происходит, Яот?!
Я тревожно оглянулся на пепелище у подножия холма. Неужели мне показалось, или его правда кто-то потревожил? Вместо торчавшего из земли пера я теперь увидел огромное черное облако, полностью заслонившее собой груду руин. Внутри у меня все похолодело, когда я вдруг сообразил, что и мальчишек тоже не вижу.
Я снова повернулся к старухе:
- Кто жил в том доме?
Лицо ее оставалось неподвижным, и только в глазах мелькнуло что-то в ответ на мой вопрос. Старуха моргнула - всего один раз.
Мне показалось, она молчала целую вечность, прежде чем медленно, спокойно, но очень отчетливо произнесла:
- Не помню.
Мы с Рукастым переглянулись. Мы открыли рты одновременно, но так и не успели ничего сказать, потому что услышали снизу от подножия холма резкий, пронзительный крик:
- Отец!..
Глава 3
Рукастый примчался туда первым, так как сломя голову несся по полю, пока я все пытался определить, откуда же раздался этот детский крик.
К тому времени, когда я догнал его, все трое уже стояли посреди пепелища. Мальчишки были живы и здоровы, разве что с ног до головы покрыты серым пеплом. Змей улыбался, а его старший брат выглядел хмурым. Отец располагался между ними, теперь уже не перепуганный, а с видом судьи, пытающегося разобрать неразрешимый спор.
- Я нашел ее! - заявил Змей.
- Ага! А как бы ты ее нашел, если бы я не толкнул тебя в эту кучу? - возразил ему обиженный брат. Сейчас они были похожи на двух воинов-новобранцев, спорящих над телом своего первого пленника и пытающихся договориться, кому достанется главная награда - само тело и правое бедро.
- А что они нашли? - поинтересовался я.
Рукастый молча протянул мне какой-то предмет, уместившийся у меня в ладони. Он оказался на удивление легким и обгоревшим дочерна, но я мгновенно и безошибочно определил, что это была нижняя челюсть человека.
- Теперь понятно, почему тыквы до сих пор лежат на грядке, - заметил я.
- Может, нам поискать другие останки? - предложил Змей.
Отец его пребывал в нерешительности, зато братец уже ворошил груды обгорелых обломков, надеясь откопать себе что-нибудь на память. Мгновение спустя он издал победоносный вопль, радостно вытащив из черной кучи новый обугленный предмет. На этот раз ключицу.
- Слушай, Рукастый…
- Понимаю, мне тоже все не нравится. Но разве их теперь остановишь?
- Но почему никто не собрал кости? - удивлялся я. Мне казалось странным, что родня сгоревшего человека не похоронила его останки. При виде этих небрежно брошенных костей мне сделалось не по себе. Воин, погибший или взятый в плен в бою, еще мог ожидать, что его скалящийся голый череп в память боевой доблести выставят напоказ в доме пленников цомпантли, но человек, погибший нелепой смертью от домашнего пожара, заслуживал более сердобольного отношения.
Если только это действительно была нелепая смерть от несчастного случая.
- Судя по всему, пожар произошел довольно давно, - продолжал я. - Неужели сюда никто не приходил с тех пор?
- Может, и нет. Может, у погибшего не было родни.
- Или его близкие просто побоялись раскопать останки.
Но мой собеседник, похоже, совсем не слушал меня. С легким раздражением и в то же время с гордостью он наблюдал за перепалкой мальчишек, пустившихся теперь в спор о том, кто быстрее и больше наберет человеческих костей.
- Нет, ты посмотри на этих оболтусов! Вот если б они на грядках так работали, мы бы точно никогда не голодали!
Тучи пепла и черной сажи клубились вокруг нас, пока Олень и Змей копошились на пожарище. Все свои находки они скидывали в отдельные кучки. Мне стало любопытно, как они собираются определять победителя - по количеству костей или по весу.
Я подошел к кучке Змея и картинно водрузил поверх нее челюсть. Уже распрямившись, я еще раз посмотрел на кучку - что-то в ней показалось мне не так. Я снова нагнулся и вытащил оттуда кость.
- Змей! - позвал я мальчика.
Тот подошел, задрав ко мне умненькое личико.
- Как думаешь, что это?
- Похоже на бедренную кость, - ответил он с серьезным видом.
- И где ты нашел ее?
Он размышлял над этим вопросом с озадаченным видом садовника, которому поручили выбрать лучшее место для посадки георгинов.
- Вон там, - сказал он наконец.
Из-под пепла проглядывали былые очертания дома. Указанное мальчиком место находилось за его пределами. Судя по осколкам битой посуды и всякому хламу, там, по-видимому, была мусорная куча.
Когда я пошел туда посмотреть, Рукастый догнал меня.
- Что случилось?
- А вот посмотри. - Я протянул ему найденную Змеем кость, а сам опустился на колени и принялся разгребать пепел.
- Она, кажись, не так обгорела, как другие.
- Вот именно, - согласился я. Пальцы мои наткнулись на какой-то твердый шероховатый предмет. - И эта тоже, - прибавил я, вытаскивая новую находку и поднимаясь.
- Эй вы! Так нечестно! - возмущенно завопил Олень. - Ее должен был найти я!
- Заткнись! - прикрикнул на него отец.
- А ведь это еще одна челюсть, - задумчиво заметил Змей. - Только почему она намного меньше, чем та, которую нашел я?
- Потому что она принадлежала ребенку, - сказал я. - Как и вот эта бедренная кость, находящаяся сейчас в руках у твоего отца. Интересно посмотреть, что вы там с братом насобирали. Давай-ка поглядим сначала, что имеется у тебя.
Мы принялись разбирать кости, складывая из них скелеты. Это занятие приводило мальчишек в восторг даже больше, чем предыдущее соревнование, поэтому уже очень скоро перед нами лежали три неполных скелета.