Гнездышко Зинаиды Лукиной даже близко не походило на пряничный домик госпожи Милягиной. Если уставшее сердце полковника хотело оторваться от быта и окунуться в мир любовной романтики, легкости и блеска, это ему предоставили полной чашей. За его счет, разумеется. Хоть номер был казенный и обои не переклеивали, Зинаиде удалось мелкими деталями создать волнующе-соблазнительную атмосферу. Так мог выглядеть салон дорогой парижской содержанки или недешевой петербургской кабинетной. Откуда у скромной учительницы из Ярославля такие навыки - теперь останется загадкой.
Судя по чемоданам, полковник Милягин не жалел денег на наряды. Каждый из них как будто служил укором блеклым и скромным платьям Серафимы Павловны. Зинаида предпочитала яркие, сочные и веселые расцветки светло-голубых и розовых тонов. В этом полковник ее целиком поддерживал. Количество платьев, готовых к поездке, вызывало невольный вопрос: как долго затянулась бы встреча однополчан? Уж месяц, не меньше. Или Зинаиде пришлось бы менять наряды три раза в день.
Беспорядок сборов перемешал мебель. Кресло и стулья с резными спинками стояли в художественном беспорядке. Родион тщательно осмотрел каждый, приподнимая платья с софы, диванчика и кресла. Но свежих отметин или следов не нашлось.
На стене торчал подсвечник на пять рожков. Второй, снятый с крюка, положили на пол. Рядом с ним лежала остроносая туфля. Родион нагнулся к самым половицам. Черный волосок, а за ним и другие извивались змейками. Когда ее вешали, ослабшая прядь могла упасть. Наверняка не убийца оставил их.
Отряхнув колени, Родион занялся личными вещами. В новой жизни Зинаида совсем отказалась от русского языка. Ни в гостиной, ни в спальне не нашлось даже клочка, написанного ее рукой. Зато под кроватью возвышалась стопка учебников и тетрадок. На самой верхней, по чистописанию, было накарябано: "Фэдр Мельягин". Сын полковника представлял непаханое поле для учебы. Редкий ребенок сумеет сделать четыре ошибки в своем имени. Наверно, за эту надпись Зинаиду уволили. Какая мать будет терпеть учительницу, пропустившую три ошибки на титульном листе тетрадки. И вовсе не за то, что отец двоечника бросал страстные взгляды на молоденькую. Конечно же, нет! Как ни стыдно такое подумать. Ну да…
Осмотрев богатый выбор флакончиков и пудр у зеркала, а также клубок цепочек и ожерелий в шкатулке, Ванзаров вернулся к крюку. Было в нем что-то странное, что не давалось сразу. Какая-то неправильная деталь, что дразнила и манила разгадать ее. Он представил, как висело тело. Рядом подсвечник. Свечи новые, но верхушка оплавлена, фитилек обуглен. Их зажигали ненадолго. И аккуратно погасили. Зачем? Даже если утром зажечь свет, на это никто не обратит внимания. С улицы вообще никому дела нет, что там, в окнах "Центральной", творится. У половых и коридорных полно других забот, кроме как следить за светом. Для чего свечи зажгли и погасили? И куда делись обгоревшие спички? Лукина не курила. Папирос или коробков с серными спичками в номере нет.
Родион оглянулся. Лакированный паркет не оставил следов. Между чемоданами был заметен узкий проход, который заканчивался стенкой и крюком. Он прошел по нему до противоположного конца. И еще раз проверил стул.
Неясно только одно: как барышню заставили накачаться хлороформом так, что она не оказала даже слабого сопротивления. Никаких, даже мельчайших, следов борьбы нет. Раннего гостя впустили как своего. Кто же этот близкий друг? Или подруга?
Ответов было много, но каждый из них обладал маленьким недостатком: всего лишь предположение. Никаких доказательств. Ни один из ответов не подсказывал, как избежать следующей жертвы. Ванзаров был твердо уверен, что к этому все идет.
Прав Аполлон Григорьевич, уж слишком чисто работает убийца. Не оставляет следов. Что тут сделать? Не поднимать же всю полицию. Быть может, воспользоваться именем князя Юнусова? Дескать, требуется всеобщая тревога, иначе убийцу юноши не найти. И под этим прикрытием… И что? Поставить по филеру рядом с каждой любовницей?
Прикинув последствия, Родион отказался от соблазнительного обмана ради высокой цели. Сетью убийцу не поймать. Нужна тонкая наживка.
* * *
Оркестр гремел скрипками, трубы выдували фальшь. В сигаретном тумане никому до этого не было дела. Гости отдавались веселью. Было начало вечера.
Ленивой походкой в зал зашел молодой человек откровенно модного вида. Как будто спрыгнул с картинки журнала. Завитки его волос лежали особо изысканным образом. Лицо выражало ленивую презрительность, а заколка галстука поражала неприличным брильянтом. Перстень с тяжелым камнем и массивная цепочка на жилетке довершали оглушительный вид. Он оглядел ресторан, как осматривают сборище черни, недовольно хмыкнул и поманил официанта. Просить не пришлось. Сам собой возник лучший столик, то есть в первом ряду перед оркестром. На нем - ведерко с шампанским и хрустальный бокал.
Юноша небрежно закинул ногу на ногу и демонстративно швырнул червонец. Официант переломился в поклоне, пожелал приятного вечера и готов был явиться по мановению мизинца.
На юношу посматривали со всех столиков. Откровенно наглый богач в столь юном возрасте привлекал внимание. Его обсуждали и осуждали, завидовали и спрашивали: "Кто такой?" Молодой человек был новым лицом. Из постоянных гостей его никто не знал, но тут же выдумывал разные небылицы. Многие с ним желали познакомиться, но надменный вид и стиснутые губы отбивали желание. Чего доброго, позора не оберешься. Особое желание разгадать загадку мучило барышень. Женщины вообще падки на блеск брильянтов. А от этого юнца блеск исходил нестерпимый. Ему посылали томные, несмелые, откровенные и даже вызывающие улыбки. Его же взгляд небрежно проскакивал мимо. Словно обычными женщинами пресытился. Такой нежный возраст, а устал от жизни.
Между тем богач и прожигатель жизни вынул платок и промокнул лоб. Внимательный взгляд заметил бы, что воздушную материю он сжимает излишне сильно, словно не хочет показать дрожь в пальцах. Но кто бы посмел изучать его пристально или распознал, что вместо лиц он видит размытые пятна? Так действовало нервное возбуждение.
Положив руку на стол, он нашел ей занятие хрустальной ножкой бокала. Другая пряталась в кармане, чтобы впиться всей пятерней в лодыжку.
Он еще раз изучил зал, со всем равнодушием, на какое был сейчас способен, и уставился на оркестр. Там двигались разноцветные тени. Зрение не желало слушаться. Самое тяжелое - непредсказуемое ожидание. Пригубив бокал так, чтобы не хлебнуть шампанского, медленно и глубоко вздохнул, успокаивая нервы. "Надо терпеть и ждать", - сказал он себе. Быть может, сколько еще вечеров предстоит. Все хорошо, все идет как надо. Кажется, впечатление удалось. Осталось дождаться результата.
Оркестр отыграл номер и взял перерыв. Голоса стали громче, смех и звон сменили музыку. Он натужно зевнул. Что-то блеснуло с краю.
Откуда-то возникла дама в платье, отливающем блеском черных брильянтов. Она с интересом разглядывала юнца.
- Мы с вами не знакомы? - спросила она так заманчиво и уверенно, словно иначе и быть не могло.
Николя медленно и цинично осмотрел фигурку, волнующую изгибом упругих форм, которые вдруг разобрал отчетливо:
- Я бы вас запомнил.
Комплимент даме понравился, она улыбнулась таинственно и маняще. А может, показалось в сигаретной дымке.
- Так что же мешает это сделать теперь! - сказала она.
Николя подвинул соседний стул, даже не привстав. Как настоящий хамоватый барин. Дама не обиделась, а скользнула на самый краешек. Так чтобы изгиб полуоткрытой спины выгодно смотрелся. Из дыма соткался официант с другим бокалом, горкой пирожных и вазой невесть откуда взявшихся фруктов. Как видно, держали для особых гостей. Коля не думал заказывать столько. Он благосклонно кивнул, дескать, угадано верно, и наградил усердие другим червонцем.
Дама подняла бокал:
- За что выпьем, прекрасный незнакомец?
- За вас, прекрасная незнакомка, - ответил Коля, отгоняя мысль о пирожных. Не время сейчас для пирожных, не едят миллионщики пирожных, разве только с золотым песком.
Она опускала глаза, следя над краем бокала. Коля помнил, чего нельзя делать, но вынужден был пропустить большой глоток.
- Откуда вы, кто вы? - спросила дама, положив обнаженную руку в опасной близости от его пятерни.
- Из Иркутска, приехал осмотреть столицу, - сказал Коля, стаскивая пальцы со стола. - Николя Гривцов… А вы?
- Зовите меня Искра.
Действительно, в зрачках ее словно искорка блеснула. Такая, что…
Коля медленно и лениво перевел дух.
- Чем занимаетесь в Иркутске, Николя?
- Скука, тоска. Негде весело время провести…
- У вас собственное дело? - Она повела плечами.
Миллион солнечных иголок вонзились ему в глаза, жар открытого лифа обдал щеки.
- Не то чтобы дело… - Коля оторвался от горячего зрелища, сохранив присутствие духа. - Так, бездельничаю, жду наследства… Надеюсь хоть в столице тысчонок десять просадить. У нас, поверьте, совершенно негде…
Искра наивно и чисто улыбнулась:
- Как это скучно ждать наследства, наверное. Есть ради чего тратить самые лучшие годы юности?
- Не так чтобы очень… Ну, рудники золотые в Манчжурии, заводики всякие, пароход на Ангаре, леса там разные кедровые, еще кое-какие угольные шахты, так - всего понемножку. Скукота…
- Деньги не должны мешать радоваться жизни.
- Что поделать, никуда не денешься, надо нести эту ношу. - Коля изобразил тяжкий вздох хронически богатого человека. Хорошо его матушка не видит.
- Вам надо познать счастье, - сказала Искра и протянула ладонь: - Дайте мне руку…
Коля подчинился. Она повернула его кисть к свету, что-то изучая на коже. При этом невольно сжала тонкими пальчиками его ладонь. Гривцов ощутил удар тока, словно его засунули в розетку.
- Никогда не видела таких удивительных линий, - сказала она в задумчивости. - Знаете, что вам суждено?
Коля в общих чертах представлял свою карьеру до чина тайного советника.
- Вам суждена безумная страстная любовь, которая перевернет всю вашу жизнь… - пояснили ему. - Я уже завидую этой счастливице!
Надо что-то делать, буквально спасаться из западни! Коля убрал руку и наполнил бокалы:
- Быть может, я нашел ее.
Искра посмотрела сквозь шампанское, как сквозь волшебное стекло:
- У вас в Сибири все такие горячие?
- Мы умеем оценить редкий брильянт с первого взгляда.
- Вот как? - Она звякнула о край Колиного бокала и сделала большой глоток. - Что ж, все в руках судьбы… У меня появилась идея. Хотите, покажу столицу такой, какой никогда не увидите?
- К вашим услугам.
- Тогда встретимся завтрашним вечером здесь.
- Как прикажете. Может, за вами заехать?
- Увидимся здесь…
- Но почему? Я взял выезд, поедем в любое место.
- Начнем здесь. Считайте это моим маленьким капризом.
- Ну, извольте… Хотя тут не очень-то…
- Дайте мне слово, что завтра встретимся здесь!
"Слово сыщика!" - чуть не ляпнул Коля, но вовремя исправил "сыщика" на "джентльмена".
- Ждите меня с нетерпением, мой славный Николя. - Искра поднялась, молниеносно коснулась его рта разгоряченно-мягкими губками и пропала в толчее. От нее остался след манящих искорок. Да и те растаяли в душной атмосфере.
Сгоняя легкое одурение, Коля потер виски.
Испытание потребовало значительно большего. Буквально мобилизации всех его сил. На такое он, признаться, не рассчитывал. Но обратно не повернуть. Главное сделано: рыбка заглотила наживку. Вот оно! Осталось подсечь. Лишь бы денег у Лебедева хватило. А не хватит - так он свои добавит. Ради такого дела ничего не жалко. Только бы не оплошать завтра, не испортить игру. Интересно, сколько его на веревочке будут водить? Хорошо бы дня два, не больше. Терпение ведь не железное, и так чуть было не проговорился.
Поразмыслив, Коля все же нашел, что держался молодцом и потому заслуживает маленькое поощрение. Наплевав на статус миллионера, он принялся за пирожные. В конце концов, наследник золотых рудников и не такое может себе позволить. Не пропадать же добру!
В трактире Горюнова, за два квартала отсюда, Аполлон Григорьевич терпеливо сносил загул ремесленников, сам же пил чай и трескал леденцы. Подмога держалась трезвой.
* * *
4-й Казанский участок встречал утро в напряженной тишине. Не было привычной болтовни за чашкой чая, пристав не распекал городовых, даже участковый доктор Синельников не показывался из медицинской. Чиновники Редер и Матько боялись нос поднять от бумаг. А коллежский секретарь Кручинский всей головой нырнул в давно закрытое дело. Только шорох перьев да осторожный скрип сапог нарушали священную тишину. Такого старания участок не видел никогда. Хуже, чем перед приемом высокого начальства. Каждый так усердно старался заниматься хоть каким-то делом, чтобы не смотреть в дальний угол. И все равно, как назло подмывало. Нет-нет, да и покосятся: как там этот, недавно как покойный…
А этот словно не замечал, какой порядок воцарился в присутственном месте. Сидя за своим столом, оказавшимся вдруг таким уютным, если не сказать родным, Родион занимался делом, которое ненавидел от души, но поручить его было некому. Он писал запросы. Коллежскому секретарю Ванзарову требовалось получить сведения у паспортного стола: когда и где пребывали в столице барышни Кербель, Саблина и Лукина.
Закончив трудное дело и перемазав пальцы чернилами, Родион с ненавистью посмотрел на чистые бланки. Так отвык он от священной волокиты русского чиновничества. Как просто: спросил - получил ответ. Нет, надо, чтоб официальным образом, по почте или с курьером, да еще под грифом участка, да еще с печатью… О, какой ад! И всего-то надо узнать: не было ли в последнее время снято со счетов нескольких господ внезапно крупной суммы. Все они на службе государства, ныне или в отставке, и жалованья с пенсией хранились в соответствующем банке. Все на виду, так сказать.
Закончить столь интересное занятие было не суждено. В участок свежим ветром ворвался Лебедев, который грыз леденцы с веселым треском. Аполлон Григорьевич водрузил желтый чемоданчик прямо на бланки и озорно подмигнул:
- Как успехи, Орфей вы наш сыскной?
- Ищем, - кротко ответил Родион, безжалостно втыкая ручку в чернильницу.
- Ну конечно! Вы же у нас сыщик. Хоть и не любите это слово. Ищите, ищите…
- Удалось выполнить мою просьбу?
- Это какую? - спросил Лебедев, аппетитно хрустнув леденцом. - Ах да, страхи вздорных барышень… Нет, коллега, не успел, столько дел, руки пока не дошли. Но вы не переживайте, это не понадобится.
- Гривцов добился поразительных успехов?
- Что-то вроде того. Осталось совсем недолго, день или два.
Ванзаров вытащил из-под сундучка безнадежно смятый лист и тщательно расправил.
- Втравили романтического мальчишку в авантюру? - спросил он.
- Как могли такое подумать! Чтобы я?.. Чтобы втравил?.. Это вообще не мое дело, вы сыском занимаетесь. А мы так, тут ковырнем, там надрежем.
- Аполлон Григорьевич, прошу отнестись серьезно. Не вздумайте сделать из Гривцова наживку. Это плохо кончится.
Лебедев с досады выплюнул леденец, не заботясь о приличиях:
- С чего взяли?
- Это можно прочесть по вашим глазам, - ответил Родион.
- Ничего вы там читать не можете… И вообще я же сказал: все будет хорошо. Надо подождать.
- Повторю: копать в деле князя Юнусова - бесполезно. Там все кристально ясно.
- Не надо мне повторять, я еще не выжил из ума.
- Куда делся ваш перстень, позвольте узнать?
Криминалист выдержал удар с блеском, только закусил свежей конфеткой:
- Это, как его… Отдал ювелиру камень отшлифовать.
- А часы сегодня дома забыли? - спросил Родион.
- При чем тут часы? Ну, сломались, отдал в починку, через три дня вернут…
- Позвольте узнать: ваша заколка для галстука с брильянтом случайно не попала к антиквару?
- О, как замучил! Цела и невредима. Что мне ее, на службу надевать?!
- Не хочу вас обидеть…
- И так уже обидели, дальше некуда!
- …но не стоит играть жизнью почти еще ребенка.
- Никем я не играю! - крикнул Лебедев так, что чиновники пуще зарылись в бумаги. - Была бы охота грех на душу брать.
- Крайне признателен. Я вам верю… Надо опросить как можно больше ваших друзей. Кто еще, кроме господина Пигварского, может быть в этом списке?
- Всех не сосчитать… - Аполлон Григорьевич принялся загибать пальцы, бормоча под нос. - Человек пятнадцать наберется, не меньше.
- Вот и займитесь. Если, конечно, нет более важных дел.
Ванзарову погрозили пальцем:
- О, какая ехидна! Жулик, и есть жулик. Вот чего добились за вчерашний день без моей неоценимой помощи?
- Узнал возможного убийцу, - сказал Родион.
От неожиданности Лебедев перестал жевать:
- Вот даже как. И кто же это?
- Фамилию назвать не могу. Зато понимаю, кто им не мог быть.
- Ах, это… - Лебедев расцвел благодушной улыбкой. - Игры логики. Что ж, результат, можно сказать, приблизительный. А можно и нулевой.
- Какой есть. Могу попросить о помощи?
Родиону распахнули широчайшие объятия:
- Давно бы так! Сколько угодно! Просите чего хотите.
- Где располагается салон Монфлери?
- Располагается в конце Гагаринской улицы, но соваться туда бесполезно.
- Просто хотел подстричься, освежиться, так сказать…
- Знаем мы вас, освежительных! - Лебедев погрозил все тем же мощным пальцем. - Разнюхать что-то хотите. Но ничего не выйдет. Без моей помощи, конечно.
- Салон глубоко секретный?
- Нет, даже вывеска имеется. Но зайдете с улицы, вами и заниматься не станут. Вернее, назовут цену в пятьдесят или сто рублей.
- Это неразумно дорого для стрижки.
- Не то слово. Лично мне она обходится в червонец.
- Но это просто грабеж! - оскорбился чиновник полиции.
- Такую цену могут предложить только постоянным клиентам. Или новым, которых приводит постоянный клиент. Все строго. Ну так как, пригодится вам еще старик Лебедев?
Родиону было ужасно жалко десяти рублей. С тех пор как вернулся издалека, жалованье ему выплатить не успели, а своих денег оставалось в обрез.
Аполлон Григорьевич широким жестом хлопнул по плечу:
- Ладно, угощаю на первый раз. В два часа и без опозданий. Месье Монфлери не терпит опозданий.
- Парадный мундир надевать? - скромно спросил Родион.
- И шпагу пристегните. Все-таки в священный храм куаферного искусства приглашены.
- Если не заржавела - обязательно пристегну…
- Как же мне вас не хватало, дорогой вы мой! - вскричал Аполлон Григорьевич, но от бурного выражения чувств удержался. Только спросил: - Как собираетесь убить время?
- Буду искать убийцу. Других развлечений нет.
- Молодец! А мне можно с вами?
- Был бы рад, но боюсь, что дама может испугаться такого количества блестящих мужчин из полиции.