* * *
"Ксения Александровна, приезжайте. Д.Кустов."
Кто такой Д. Кустов я поняла не сразу, хотя обратный адрес как бы намекал. Что такого могло случиться, если Фрол с Антуаном (или уже не с ним) были тут не первый месяц, я даже не представляла, но вряд ли Данилка бы так шутил.
Поехала налегке - с одним чемоданом, ридикюлем и Устей. Та стоически воспринимала необходимость путешествий, а после Крита вообще стала более любознательной, и порой я ловила ее за чтением.
Поступила на этот раз красиво, по-барски, взяв извозчика и отправившись к самому респектабельному отелю города - гостинице Зейферта, "России". Чуть улыбнулась, вспомнив, как восхищалась еще пару-тройку лет назад роскошными дамами и господами, выходившими из этих апартаментов. В мои двадцать она уже сгорела и мрачным остовом под маскировочной сеткой вздымалась над центром города.
На встречу с Данилой отправилась незамедлительно, как только разместились. Это был мой четвертый приезд в Саратов, если считать две транспортировки из другого мира, но сейчас я поймала себя на мысли, что совсем отвыкла от него. Когда-то, еще до замужества, это был целый мир, которого мне вполне хватало. А теперь, после всех приключений и войны, все выглядело маленьким, наивным и бесконечно беззащитным перед натиском истории.
Мимо лавки Фрола, где уже поменяли вывеску, я прошла с упавшим сердцем - скучала все-таки по тому наивному и простому периоду.
6
Фабрика купца Калачева облагородила пункт моего прибытия. Теперь там не было заколоченных окон, напротив - стекла сияли в солнечном свете. Ни души не было вокруг, но судя по аккуратно прибранному двору и следах повозок - дело шло на лад.
Я поднялась на крыльцо и потянула тяжелую дверь. Сразу за ней на меня обрушился гомон голосов - швеи пели, переговаривались, туда-сюда носили короба с материалами и готовыми пакетами. Я поймала за руку совсем юную остроглазую девочку с мышиного цвета косой.
- Голубушка, где бы управляющего найти?
- Данилу Петровича-то? Так в конторе он. - и махнула рукой в сторону длинного полутемного коридора.
Я дошла до самого конца, прежде чем обнаружила приоткрытую дверь.
- Данила Петрович, Вы уж и до отчества доросли? - ехидно спросила у быстро возмужавшего владельца стола.
Тот мигом сбросил маску серьезности.
- КсеньЛяксандровна! - взмыл над столешницей. Вытянулся, что твоя оглобля.
Мы обнялись, и я снова почувствовала тоску по тому, что ушло. Как будто здесь прошло мое детство, а яркая взрослая жизнь, пусть и оказавшаяся столь жестокой - отгородила от людей, вытянувших меня в самые безысходные времена.
- Какой ты стал, Данька, красавчик. Настоящий джентльмен.
- Стараюсь. - Он даже чуть покраснел. - Хозяйство-то большое. Вы с Фрол Матвеичем когда все это задумали, я не верил, что выйдет, а вот как обернулось.
Он, безумно гордый собой, показал мне оба этажа, заполненных опрятно одетыми женщинами, короба с готовой продукцией и пару подростков, подписывающих почтовые карточки. Неплохо.
- Как матушка твоя, довольна?
- Да! - расцвел Данила. - теперь не ходит полы мыть, домом занимается.
- Данила, я тебя, конечно, очень рада повидать, можешь и сам ко мне приезжать, если захочется на столицу посмотреть. Но что такого срочного случилось?
Он стукнул себя по лбу.
- Зарапортовался совсем. Вы же просили сообщить, если кто к Вам или Фрол Матвеевичу с Вашим рекомендательным письмом явится.
Что-то душно в комнате.
- Да, конечно.
- На той неделе барыня пришла в лавку. Солидная такая. На Вас похожа. Ей там сказали, что Фрол Матвеич уехал, и я за него.
Я, похоже, белела лицом и синела ногтями.
- Сомлели? - он протянул мне чашку с водой. - В общем, я с ней потолковал, письмо Ваше видел, почерк узнал. Она с дочерью и с вещами, только одеты по-иностранному и почти без денег, вроде.
- Где? - каркнула я.
- Я разумею, - прошептал он мне на ухо, - что у них бумаг нету. Поэтому пока тут поселил. На чердаке. Чтоб не видал никто.
- Данила, я всегда знала, что ты далеко пойдешь с таким умом и предприимчивостью. - проговорила я, чуть опираясь на стол. - Пошли.
На чердак я поднималась по темной лестнице с воодушевляющей пустотой в голове. Если родня меня решила навестить, как я им скажу, что это билет в один конец?
Толкнула окрашенную белилами дверь и оказалась на пыльном чердаке. Где-то в глубине белели два тюфяка, на которых свернулись женские фигурки, одна из которых тут же вскинулась на звук, а вторая так и осталась неподвижной.
- Мама?
- Ксюша, я уже и надеяться перестала. - вполовину исхудавшая женщина в длинной юбке и широкой черной рубашке бросилась на шею.
Ее черные густые волосы оказались щедро прорежены сединой, чего я точно помнила, раньше не было. У нас в роду женщины седеют только от стрессов. Что с ними произошло?
Я только кивнула в сторону безжизненной коротко стриженой спутницы.
- Беда у нас, Ксюша.
* * *
Люся успела поработать в клинике пластической хирургии, причем не косметической, а такой, настоящей пластики, когда из ничего восстанавливается лицо. Или делается совершенно другое. В свое время она с ума сходила от возможностей трансформации внешности, так что своим делом увлеклась всерьез. И так уж вышло, что не смогла отказаться от заманчивого предложения поработать в частном порядке. Не ведущим хирургом, нет, кто ординатору-второгодке доверит новое лицо делать. Сейчас бы голову свернуть хирургу, который ее на это подписал, но у того давно налажена бесперебойная поставка дров под сковородку.
Изначально намеченное омоложение оказалось на практике полной реконструкцией лица после взрыва детонировавшей раньше времени бомбы, предназначенной пассажирскому самолету. Три месяца, проведенные в незабываемых полутюремных условиях под контролем людей с автоматами, позволили Люсе научиться двум вещам - выхаживанию пациента в походных условиях и медитации, ибо ничем другим страх смерти не заглушался. Когда пациент полностью поверил в успех лечения, хирурга расстреляли тут же, а у Люси началась совершенно немедицинская карьера.
Их взяли на границе с Киргизией и долго делили между государствами. Позже потерпевшая стала обвиняемой и еще несколько раз сменила этот статус в зависимости от политической обстановки, актуального следователя и запросов адвоката. Папу Сережу вызвали к руководству еще в самом начале этой тягомотины, высказали официальное мнение насчет секс-джихада дочери полковника полиции и тот не нашел ничего лучшего, чем пустить пулю в висок из табельного оружия. Бедная мама разрывалась между лечением дочери после этой поездки, арестами и похоронами. Пришлось опустошить заначки, продать и родительскую и мою машины, дачу. Как-то раз, когда Люську выпустили под залог нашей старой квартиры, они ночевали на моей кровати и мама приняла историческое во всех отношениях решение.
- Я нашла твой дорожный список, немного вот расширила - она кивнула на четыре гигантских чемодана.
А я не могла отвести взгляда от совершенно безжизненной Люськи. Той самой егозы, которая планомерно отравляла мне всю сознательную жизнь больше не было. Девушка бессмысленно смотрела в потолок, не обращая на меня особого внимания.
* * *
Мысли носились в голове подобно курице с отрубленной головой. Но самая первая - как перевезти через полстраны женщин без документов.
- Мы тут купили у антикваров кое-что… - мама порылась в одном из чемоданов и достала паспорт на имя крестьянки Смоленской губернии 55 лет. Малость просроченный, ну и ладно.
- А наш взяли?
- Конечно.
Зашибись. Ксения Александровна Нечаева и Ксения Александровна Татищева едут с крестьянкой Когужевой. И ладно, где наша не пропадала.
- Мама, два дня побудешь ее горничной, хорошо?
- Конечно, доченька.
Я кубарем свалилась с лестницы, обняла Данилу и рванула в чес по магазинам. Траурный наряд для дальней родственницы прикупила у той же портнихи, что и обшивала раньше меня, там же справила дорожную шляпку и перчатки. Белье одолжу свое, а то какая-то подозрительно голая родственница у меня.
Маме все-таки решила прикупить одежду уровня экономки, в конце концов мало ли кто кем работает. С траурной повязкой на рукаве обе они олицетворяли скорбь.
Устя невозмутимо выслушала информацию, что в гостинице мы даже не заночуем, а называть наших гостий следует при людях и наедине по-разному. Обожаю эту девочку.
Даниле напоследок я положила в карман жилета пятидесятирублевую ассигнацию и выдала разрешение больше не ждать гостей.
* * *
В поезде пришлось вести себя настолько омерзительно, капризничая по мелочам, начиная с чистоты вентиляционной решетки в купе и заканчивая прической проводника, поминутно стращая всех своим родственником, что железнодорожные служащие наше купе обходили по дальней дуге. Еду Устя принесла из вагона ресторана сама. К середине пути мне попался похожий на старого тюленя начальник поезда, с которым я начала наоборот напропалую кокетничать, чем сбила с толку, так что на моих попутчиц у него времени явно не хватило.
В купе я зарывалась лицом в коротко остриженные рыжие прядки и боялась поймать безучастный взгляд. Люська реагировала на внешние раздражители и порой даже отвечала на вопросы, но смотрела словно с того света.
- А ты тут как? - наконец мы отвлеклись от ужасов начала двадцать первого столетия.
- Я? - ох, с чего бы начать, чтоб не так жутко было. - Вернулась накануне Пасхи тогда. За полтора месяца граф такой шорох навел! Фохта обвинил в моем убийстве.
- Да? - мама смогла слегка улыбнуться. - Как у него дела?
Да кто бы знал-то.
- Мам, тут два года прошло с моего возвращения, так что быстро не перескажешь, откровенно говоря. - я даже не знала с чего начать. Родителей же обычно успехи радуют, так что… - Я дом построила. Собственный, в Петербурге. Мы с графом немножко бизнесом занимаемся, так что денег хватает.
- Замечательно! - порадовалась родительница.
- Федю я с прошлого года не видела. - скажу, как есть, что уж там. - Он не очень порадовался моей помолвке, поэтому мы сейчас мало общаемся.
- Ты опять замужем? - изумилась мама.
- Нет. Мой жених… Он очень хороший человек, тебе бы понравился.
- Но? - это "но" слишком явственно звучало.
- Он служил в Министерстве внутренних дел, вместе с графом. Дружили даже. - я с нежностью вспомнила наши встречи летом, когда Тюхтяев отлеживался в моей гостевой после ранения, а граф приехал его искать, и когда я моталась между домом и Моховой после, и все наши фармацевтические аферы. - В день нашей официальной помолвки одна революционерка взорвала его экипаж. Так что я не замужем.
- О, Ксюша. - мама обняла меня. И даже Люська зашевелилась и прижалась теснее.
* * *
Все, решительно все складывалось хуже, чем я могла ожидать. Казалось бы, воссоединение семьи - это то, о чем я мечтала здесь с самого первого дня. И мало того, что цену за это они заплатили адскую, так еще сейчас слишком высока вероятность того, что я лишусь своих близких.
До утра я просидела с бумагами мамы и сестры, и вердикт вынесла за завтраком, когда смирилась с необходимостью посторонней помощи. В который раз жалею, что нет тут гугла нам в помощь, но работать придется с тем, что есть. До чего же тяжко одной-то… В прочих моих начинаниях за спиной всегда были люди: Фрол, Петя, Федя, граф, Михаил Борисович. Я наращивала броню, но разлад с Фохтом, смерть Тюхтяева и запутанность ситуации с моими барышнями сделали невозможной опору на привычные ценности. Или кое-что еще осталось?
Пару часов и целю корзину смятой бумаги спустя удалось сочинить относительно внятное приглашение на чай. Отнести это на Гороховую доверила Устеньке и наказала ждать ответа.
"Почту за честь" - размашистым почерком пересекало лист казенной бумаги. Вот четыре года здесь живу, а все еще восхищаюсь этими манерами. Почтет за честь. Провела пальцем по завиткам почерка. Соскучилась все же. Несколько платьев перебрала, прежде чем выбрала неумеренно декольтированный наряд. Программа-минимум на сегодня - разведать обстановку, а максимум - вернуть его обратно. Так что собираемся как на войну. И таблеточку не забываем принять на всякий случай.
Дорогого гостя я принимала, предварительно отправив родственниц на прогулку в Ботанический сад. Лишние встречи сейчас точно ни к чему.
- Здравствуйте, Федор Андреевич! - я давно его не видела, и сердце почти не екало, разве что самую малость.
- Здравствуйте, Ксения Александровна. - Похудел, чуть осунулся, тени под глазами, новые морщинки у плотно сжатых губ.
Мы оба ели друг друга глазами, но дальше дело не пошло. Устроились в кабинете, за плотно закрытыми дверями.
- Чем могу служить? - полюбопытствовал гость.
- Мне очень нужна Ваша помощь.
Его зрачки на мгновение расширились, чтобы потом сузиться до точек.
- Хорошо, я постараюсь. - очень вежливо и отстраненно. Ну что ж…
- Федор Андреевич… - осторожно тут не подведешь к таким новостям, так что лучше валить сразу в кучу. - Ко мне приехали родственники. Оттуда. И мне нужно их легализовать.
- Анна Степановна? Людмила Сергеевна? Сергей Викторович? - его лицо осветилось целой палитрой эмоций. Да неужели ты всерьез им рад?
- Да. То есть без папы. Там у нас случилось несчастье… - даже думать тошно о том, что им пришлось пережить одним. - Короче говоря, они тут насовсем. И мне нужно как-то это оформить, чтобы ни одна душа не подкопалась.
Он сменил радостное изумление на подозрительный прищур.
- То есть как оформить?
- Просто. - ну не притворяйся, что ты тупее, чем выглядишь со стороны. - Им нужны документы. На одном паспорте Ксении Нечаевой два раза мы выехать не сможем.
Он искоса рассматривал меня. Можно подумать, сам святой. Да я бы обратилась туда же, где добывала паспорта для Красноперовых, но одно дело прислуга, которой мы уже поменяли их вполне легально, еще покуда за мной Тюхтяев ухаживал - стоило только погрустить демонстративно, и без особых вопросов ребята стали добропорядочными жителями Санкт-Петербурга, и совсем другое - те, кого я планирую превратить в собственных родственников не только биологически, но и юридически.
- Подделка документов здесь куда более серьезный проступок, Ксения Александровна… - слегка высокомерно и чересчур нравоучительно начал он.
- Да и там за него по голове не гладят, но я ради Вас рисковала. - неспортивный прием, и он покраснел. Скажем так, стал пунцовым от ушей до кончика носа, а губы, напротив, побелели.
- Ну хорошо, сделаем мы им документы. Какие-нибудь. Но как Вы объясните их внезапное обретение? Абсолютно все знают, что Вы сирота. Да и более подробный интерес к Вашему прошлому тоже не очень хорошая идея. - я верю, что это разумные доводы, но сейчас мне другое нужно, и уж точно, не так высокомерно изложенное.
- Не хорошая идея?! Так я с удовольствием и Ваши выслушаю. - огрызнулась я, чем окончательно все испортила.
- Вы до сих пор не понимаете, что уже не в Вашем времени находитесь! - он приложил кулаком поручень кресла. - Здесь совсем иные критерии порядочности и законопослушания.
- Ах, теперь я еще и не порядочная, по Вашему? - да что он вообще себе позволяет?!
Дальнейший наш разговор протекал бурно, с обоюдными упреками, местами на повышенных тонах и предсказуемо закончился едва пойманной ладонью, уже готовой исправить симметрию окраса его скул.
- Прекратите истерику! - рявкнул он.
- Не смейте так со мной разговаривать! - прошипела я в ответ, немного побарахталась, добившись лишь того, что обе мои руки оказались в его железной хватке.
Мы оба тяжело дышали, смотря в глаза друг другу несколько очень длинных секунд. Его, стальные и холодные, с расширенными зрачками, обычно остужали любую мою вспышку. А если не помогает гипноз, то есть другие варианты.
На этот раз он даже не раздевал меня. Юбок все-таки слишком много, но их пышность позволяет без затруднений задирать повыше. Особенно если очень, очень хочется. Придерживая мои запястья над головой, другой рукой расстегнул свою одежду и обрушился с неизвестной доселе яростью. Без прелюдий, ласк, нежностей. Даже без поцелуев. Холодный и какой-то дикий взгляд порой заставлял сомневаться в его психическом здоровье, а он вколачивал меня в обивку дивана все сильнее и сильнее. Больно это, если самой не хочется.
Мне наша прошлая близость как-то иначе запомнилась. Не было в нем этого, и я упивалась нежностью и ласками, а сейчас что? В какой-то момент скрестила ноги на его спине, прямо поверх сюртука и чудом высвобожденной рукой провела по шее. На эту нечаянную ласку он отреагировал совсем непредсказуемо, перевернув меня на живот, срывая с себя верхнюю одежду, и задирая многострадальные юбки выше головы, продолжил это звериное дело в пугающем молчании. От пальцев на спине точно останутся синяки, да что там синяки - оставалась бы вообще эта спина живой. Кто ты, человек, и что сделал с моим Фохтом?
Очень некстати вспомнились слова врачей о возможных осложнениях после операции. Еще огорчила мысль о том, что придут мои барышни домой, тут мой отодранный и придушенный труп, этот тоже небось не выдержит позора, застрелится, а они у меня совсем непристроенные, и деньги Фролу и Наташеньке завещаны все еще…
Потом стало просто больно и страшно, потому что я не знала уже своего партнера, и потянулись неприятные минуты, покуда все не закончилось, и он не рухнул рядом.
Кожу саднило так, что кажется сомкнуть ноги невозможно. Чулки порваны на коленях в лоскуты, платье тоже… не очень хорошо перенесло произошедшее. Это игры в маньяка что ли, а меня не предупредили?
Я попыталась присесть и встряхнуться.
- Вот это что сейчас было? - спросила у спины своего любовника. А голос-то предательски подрагивает. Вместо ответа он свернулся калачиком. Одно слово - псих.
- Простите меня. - внезапно глухо раздалось из-под Фохта. - Я потерял над собой контроль…
Хорошее определение. Да это же почти изнасилование было, и если бы я в какой-то момент захотела прекратить, не факт, что была бы услышана.
- После того как мы… Вы… Я не могу иначе.