Похоже, Кастор нашел друга; рыбак рыбака видит издалека - так и мошенники, подумал Аврелий с некоторым беспокойством. О боги, что сотворят эти двое, если споются!
- Пусть войдет следующий, - приказал он.
… - Итак, Турий, ты считаешь, что был другом Хелидона… Ты первый, кто признает это! - удивился Аврелий.
- Именно так, - подтвердил новый свидетель.
Темноволосый, с бритым лицом, Турий явно чувствовал себя неловко - отвечал не сразу, потирал руки, словно только что обжегся о крапиву, и без конца переминался с ноги на ногу - от подобного танца лопнуло бы терпение и у человека куда более выдержанного, чем Аврелий.
- Другие хотели его смерти, сенатор Аврелий, потому что завидовали, только поэтому. И Галлик, этот кудрявый дамский угодник, который тенью следовал за ним, тоже готов был предать его за гроши… - заявил он, не переставая переминаться.
- Хелидон, однако, помогал ему, - возразил патриций.
- Поначалу нет, - поправил его гладиатор. - Знал бы ты, как часто он насмехался над его крашеными кудрями! Как смеялся, а иногда и высмеивал при всех, спрашивая, почему тот вооружается трезубцем, а не каламистром. Дразнил, подражая его латинскому языку, и однажды в насмешку даже подсунул ему в спальню этот самый каламистр! Но потом, угодничая и льстя, Галлик вошел к нему в доверие. - Турий помолчал, что-то вспоминая. - Я говорил ему: "Хелидон, не гуляй по ночам, отдыхай. Береги форму, а то ведь удар меча - и нет тебя, подумай о своей семье". Но он все равно продолжал шататься по тавернам и лупанариям.
- Ты упомянул о семье? - удивился Аврелий. - Но у Хелидона ведь не было родных. Мне говорили, что в том бою уничтожили всех фракийцев…
- Так утверждал он, - подчеркнул Турий. - Но, когда крепко напивался, становился разговорчивым… И упоминал тогда Форум Галльский, а вовсе не Фракию…
Форум Галльский - в Цизальпинской Галлии, недалеко от Мутины… Что могло связывать фракийского гладиатора с этой римской провинцией?
- Расскажи-ка мне, Турий, все, что знаешь о нем, даже то, что кажется совсем незначительным.
Атлет, казалось, не решался.
- Больше ничего не знаю, сенатор. Кроме того, что люди, якобы дружившие с ним, всегда преследовали свои корыстные цели. Это плохой мир - мир арены. В амфитеатре Статилия Тавра нет места для добрых чувств, - горько вздохнув, заключил он.
- Откровенно говоря, Турий, мне странно видеть среди гладиаторов человека с такой тонкой натурой. Что же вынудило тебя заняться этим ремеслом?
- Меня осудили на смертную казнь, а потом сказали: выбирай - плаха или гладиаторские бои. И вот я тут.
Аврелий кивнул в знак понимания: бедняк, которого бросили в пасть зверям за кражу куска хлеба… Он проникся сочувствием к этому мягкому, вежливому человеку, вынужденному делать свою ужасную работу в угоду римлянам, жаждущим острых ощущений.
- А в чем тебя обвинили? - осторожно поинтересовался Аврелий.
- В отцеубийстве, - спокойно признался ретиарий. - Я убил отца и брата топором, потом разрубил на части и закопал неподалеку от дома, в лесу. Ну а так как торопился, то забыл зарыть голову отца.
- Зачем ты их убил? Что они тебе сделали плохого? - спросил патриций, ужаснувшись.
- Ничего, просто я не мог больше жить вместе с ними, - заявил Турий с улыбкой и направился к двери, оставив потрясенного сенатора в сомнениях: похоже, не дано ему проникнуть в глубины человеческой души.
Вскоре вернулся мрачный Кастор.
- Ну и мошенник этот Галлик! - взъярился он. - Мы сыграли партию в кости и… представляешь, его кости оказались мечеными! Но я сразу это понял, хозяин, и тут же достал другую пару!
- Прискорбный случай, согласен, - с насмешкой заметил сенатор, который уже привык, что у секретаря свое понятие о честности.
Много лет назад в Александрии Аврелий буквально в последний момент спас грека от смертной казни за незаконное присвоение чужого имущества. Тем не менее с тех пор Кастор, похоже, недалеко продвинулся по пути добродетели.
- Ну и что же дальше? Как сыграли?
- Никак! - огрызнулся александриец. - Этот сукин сын заметил, что и мои кости меченые!
В обеденном зале стоял невероятный гвалт.
Рацион на самом деле оказался вполне приемлемым, и Публий Аврелий имел возможность понаблюдать поближе всех этих людей, готовых идти на смерть.
Обитатели школы, видимо, не испытывали ни малейшего смущения от его присутствия. Какой-то гладиатор, сидевший напротив, ел, не поднимая головы над тарелкой, а его сосед, самнит, втыкал нож в куски баранины так, словно вонзал кинжал в живот противника.
Поднявшись, Аврелий прошел в другой конец зала и опустился рядом с человеком, который ел молча, медленно, сосредоточившись, будто читал молитву, и явно получал удовольствие от каждого проглоченного куска, словно от божественной амброзии.
- Вкусно? - поинтересовался сенатор.
- Необыкновенно. Со вчерашнего дня самая отвратительная бурда кажется мне изысканным нектаром.
- Да уж, досталось тебе вчера, верно, Квадрат?
Жест гладиатора не нуждался в пояснении.
- До сих пор не верится. Мне всегда так не везло… Когда же я увидел Хелидона убитым наповал… - Он опустил глаза в тарелку, все еще не веря тому, что произошло, и в то же время не желая показывать, что у него на душе. - Но это ненадолго, - продолжал он тоном человека, которого накануне осудили на смерть. - Меня снова отправят на арену, и в следующий раз даже сам Квирин, если спустится с неба в своей колеснице, не сможет спасти меня. Однако сейчас я жив. И ем.
- Что же, по-твоему, произошло?
- Ну, наверное, парка потеряла ножницы или Зевс пожелал пошутить надо мной.
- Мне кажется, он пошутил - и весьма дурно - скорее над Хелидоном.
- Да, - согласился Квадрат. - Но я еще с вечера чувствовал, что придется драться с ним. Трудное испытание для самых сильных, что уж говорить обо мне!
- А что, ты разве не победитель? - спросил патриций, удивившись такой скромности.
Квадрат невольно усмехнулся:
- Я - победитель? Посмотри на мозоли на моих руках. Похож я на воина? Я рожден, чтобы трудиться на земле, а не на арене гладиаторов. Да только вынесут меня отсюда вперед ногами…
- Но в таком случае объясни мне, пожалуйста, что ты тут делаешь?
- Думаешь, я сам попросился сюда? - с горечью произнес бедняга. - Меня прислали! Все эта шлюха, моя жена, вместе со своим любовником. Он был женат на очень богатой женщине. Они убили ее и постарались, чтобы все улики указывали на меня.
- Но суд, закон…
- Да, суд! - Квадрат горько усмехнулся. - Когда так легко купить свидетелей… Четверо показали, что видели меня с этой несчастной незадолго до ее убийства. И меня тут же заковали в цепи. Спасибо богам, приговорили сражаться с людьми, а не с животными, не то вышвырнули бы на арену вообще без всякой подготовки!
- Печально, - задумчиво произнес сенатор.
- Такова моя злая судьба. С детства батрачил, и всегда приходилось отдуваться за других. И никто не хотел дружить со мной, потому что я всем приносил несчастье. Потом моя жена забеременела, и только позже я понял, что нужен ей лишь для того, чтобы стать отцом незаконнорожденного ребенка. Его настоящий отец и отправил меня сюда… Теперь оба радуются жизни, а я вот собираюсь на тот свет… - Неожиданно, сам того не заметив, он сжал кулаки. - А знаешь, сенатор, что обо мне говорят тут, в казарме? Что я уже мертв, что от меня воняет, как от трупа!
- Конечно, смерть Хелидона, по сути, спасла тебя! - заключил Аврелий. - Кстати, а где ты находился перед началом сражения? Никто тебя не видел…
Гладиатор не ответил.
- Послушай, Квадрат, я не хочу думать ничего дурного, но посуди сам: не лучше ли ответить на мой вопрос. В конце концов, ты больше всех выиграл от этой смерти… - попытался убедить его сенатор.
- В уборной я был! - взорвался Квадрат. - Обделался от страха! Попробуй проверь, если сумеешь! - воскликнул он, поднимаясь из-за стола.
И затем, покачав головой, ссутулившись, побрел в свою комнату.
5.
За четыре дня до июньских нон
Наутро, ближе к полудню, сенатор Публий Аврелий Стаций лежал в гимнастическом зале на массажном столе, отдавшись в опытные руки прекраснейшей Нефер, египетской рабыни, стоившей ему целое состояние.
Он позволил себе хорошо попариться, а потом окунулся в холодный бассейн. И теперь волшебные прикосновения смуглых рук Нефер полностью успокоили его… Мышцы его расслаблялись, зато голова работала прекрасно.
Все началось в казарме, и именно там надо продолжать расследование, особенно среди ретиариев. Но и у противников Хелидона, хоть они и редко виделись с ним, тоже можно узнать кое-что, во всяком случае, у человека, который в силу своей необычности находится в Лудус Магнус на совершенно особом положении…
- Кастор, - обратился он к секретарю, ожидавшему рядом и любовавшемуся прелестями массажистки. - У меня к тебе поручение.
- Я охотно выполнил бы его, хозяин, - ответил вольноотпущенник, потирая лоб, пока Нефер, закончив работу, с поклоном удалялась, - но, к сожалению, у меня сегодня с утра ужасно болит голова…
- Жаль! - ответил Аврелий. - Ну что же, попрошу кого-нибудь другого. Кто из наших слуг самый привлекательный мужчина? Тулл, наверное…
- Тулл? - рассмеялся александриец. - Ты шутишь, что ли? С его-то физиономией вареной рыбы… А что нужно сделать, хозяин? - поинтересовался вольноотпущенник, взяв губку, смоченную ароматическим маслом, которую Нефер оставила на полке. - Питье, которое назначил врач Гиппарх, поистине чудодейственное. Мне уже лучше! Так что ты говорил, хозяин? - продолжал он, энергично растирая спину патриция.
- Мне нужны сведения о людях, с которыми встречался Хелидон, - объяснил Аврелий. - Среди них одна девушка, которая…
- Нисса! - сразу же догадался Кастор.
- Нет, не она, - огорчил его сенатор. - В театр я сам пойду, чтобы познакомиться с ней. Ты же отправишься в казарму.
- Но там нет женщин! - в недоумении воскликнул вольноотпущенник и тут же снова невероятно изумился: - Не хочешь ли ты сказать, что Ардуина, хозяин… Близко не подойду к этому питону и за все золото в мире!
- А за две монеты? - уточнил Аврелий.
- Это что же, рисковать жизнью, идя на встречу с кровожадной амазонкой, за какие-то жалкие сестерции? Недооцениваешь ты меня, хозяин, а ведь у меня тоже есть самолюбие! - возразил Кастор, притворяясь обиженным.
- Твое самолюбие удовлетворилось бы половиной золотого? - повысил ставку Аврелий.
- Договоримся так - один золотой и два конгия фалернского, не считая расходов, - предложил александриец. - Как можно ухаживать за женщиной с пустыми руками? Что скажут люди, если секретарь могущественного Публия Аврелия Стация будет выглядеть как жалкий попрошайка?
- Согласен, - ответил сенатор. - Но помни - Ардуина все-таки гладиатор, а не гетера.
- Вот уж поистине свершится чудо, если вернусь живым! - вздохнул грек, ловко пряча в карман чаевые. - А погибну, так смерть моя будет на твоей совести!
В театре Помпея спектакль имел огромный успех.
По окончании пантомимы публика толпилась у выхода, напевая мотивчики, которые музыканты исполняли на авлах и цитрах. Некоторые задерживались у статуй великих актрис - эти статуи Аттик сам лично выбрал для великого Помпея, когда тот решил подарить римлянам первый постоянный театр, и ныне каждый посетитель театра сравнивал мраморные формы прославленных актрис прошлого с фигуркой очаровательной Ниссы - в пользу актрисы, разумеется.
Далеко ушли те времена, когда появление женщины на сцене вызывало громкий скандал. И хотя ныне актрисы получали огромные деньги, по закону они все еще считались "низкими людьми", как и проститутки. А уж сколько патрициев из старинных родов отдали полученные от предков состояния в ласковые руки актрис мимического театра - не сосчитать!
- Ты уверен, что она согласится принять нас? - волновался Сервилий.
- Конечно, - успокоил его сенатор. - Я отправил ей записку.
- Могу себе представить, сколько таких записок она получает! - вздохнул Сервилий. - В сущности, ей ведь в общем-то ни жарко ни холодно оттого, что ты член курии.
- Не исключено, Тит. Однако мое послание сопровождалось массивным золотым браслетом. Поверь, друг мой, - продолжал Аврелий, - в Риме деньги открывают двери даже во дворец Цезаря. Неужели они не откроют дверь в гримерную какой-то актрисы!
Тит Сервилий в возбуждении следовал за другом, без конца нервно поправляя прядку редких седых волос в тщетной попытке прикрыть начинающуюся лысину.
Тит действительно очень волновался - в этот вечер Нисса поистине превзошла себя. В только что закончившемся спектакле никто не мог с ней сравниться: она воспламеняла публику бесстыдными жестами, чувственными и соблазнительными движениями, доводя ее до крайнего возбуждения.
Несколько раз даже казалось, что распаленные зрители вот-вот устремятся на сцену либо представление остановит какой-нибудь слишком усердный судья-моралист, сочтя его чересчур сладострастным.
- Ах, эта сцена Ареса и Афродиты, только Нисса могла так сыграть! Какое мастерство, какая красота, какой темперамент! Думаешь, если бы я пригласил ее… - рискнул заговорить Сервилий.
- Тебе надо бы посоветоваться с Помпонией, - заметил Аврелий, подчеркнуто изображая равнодушие к вызывающе чувственному искусству актрисы.
Тем временем толпа, собравшаяся возле гримерной, постепенно расходилась. Огорченные, что Нисса не приняла их, самые истовые поклонники неохотно удалялись, не преминув послать воздушный поцелуй в сторону столь безжалостно закрытой двери.
Когда зрители разошлись, раб-привратник со слащаво-угодливым видом заговорщика приблизился к Аврелию и Сервилию:
- Нисса ждет вас. Сюда, благородные господа.
- О, Эрос, Потос и Химерос! - воскликнул Сервилий, с трудом сдерживая волнение.
Гримерная оказалась небольшой. Нисса, переодевшись в довольно скромную тунику, сидела у зеркала в окружении служанок, хлопотавших вокруг нее. Прикрыв веки, с томным выражением лица, она ждала, пока закончат массаж, и неторопливо поглаживала мягкий шерстяной комочек, лежавший у нее на коленях.
- Ave, благородный сенатор Стаций! - приветствовала она его легким поклоном головы, чуть приоткрыв живые зеленые глаза.
Тут шкурка, лежавшая у нее на коленях, вдруг ожила, обнаружив любопытную и внимательную мордочку.
- Благодарю тебя за ошейник. Пушку он очень понравился, - небрежно заметила мима, указывая на драгоценность, подаренную Аврелием, которая украшала шею хорька.
Сервилию не терпелось сыграть свою роль, и он энергично подтолкнул друга локтем, чтобы тот представил его.
- Благородный Тит Сервилий, - произнес патриций, но молодая женщина даже не удостоила Тита взглядом.
Имея опыт общения с самыми разными людьми, она сразу же поняла, кто из собеседников главный.
- Не возражаешь, если я продолжу свой туалет? - спросила она Аврелия и, располагаясь поудобнее в кресле, постаралась, чтобы туника как бы случайно обнажила ноги.
- Пожалуйста, пожалуйста, конечно, продолжай, - согласился Сервилий, перехватывая у друга ответ и нервно глотая слюну.
- Хелидон… - заговорил было Аврелий.
- Его смерть оказалась тяжелейшим ударом для меня. Разговор о ней стоит мне танталовых мук! - с театральной экзальтацией воскликнула актриса, поднося руку к виску.
- Во время выступления ты не выглядела такой уж страдалицей, - заметил сенатор, который терпеть не мог притворство комедиантов вне сцены.
- Ошибаешься, благородный Стаций! - недовольным тоном возразила молодая женщина. - Я - актриса, и это моя работа. Она не имеет никакого отношения к моей личной жизни! Представь себе, ведь я должна притворяться перед тысячами зрителей, которые восхищаются мною и пускают слюни от вожделения, - я уж не говорю о том, что происходит с их детородными органами, - а сердце мое при этом обливается кровью из-за потери замечательного друга, незаменимого Хелидона!
- Бедняжка… - сочувственно вздохнул Сервилий, с обожанием глядя на актрису.
Аврелий начал терять терпение. Ясно, что друг не даст ему серьезно поговорить с этой женщиной!
- Тит! - решительно обратился он к нему. - Нисса хочет пить. Сбегай и принеси ей вина.
- Здесь на углу есть таверна, я мигом - туда и обратно!
- Не станешь ведь ты предлагать этой утонченной девушке какое-то дешевое вино? Возьми паланкин и поспеши в термополий на Номентанской дороге.
- Так далеко? На это же уйдет столько времени! - возразил Сервилий, которому очень не хотелось отказываться от участия в беседе.
- Вот именно. Чем раньше отправишься, тем быстрее вернешься, - поставил точку Аврелий. - И вы тоже уйдите отсюда, - приказал он служанкам.