- Вечером накануне боя некоторые поклонники приходят сюда попировать с ними, - уточнил Сервилий. - Я сам принимал участие в таком "открытом ужине" атлетов.
Сенатор знал, что гладиаторов, обычно сидевших на строгой диете, накануне боя кормили до отвала: им подавали обильный ужин, который для многих оказывался последним.
- Помню, в тот вечер эфиопы даже не прикоснулись к еде… словно чувствовали, бедняги, что их ожидает! - сочувственно вздохнул Сервилий.
- А, те! - пренебрежительно заметил Ауфидий. - Мне с самого начала было ясно, разумеется, что им ни за что не выжить. Как борцы они вызывали только жалость. С другой стороны, они оказались хороши в схватке с британками. Это было великолепное зрелище, такое редко увидишь. Не знаю, понятно ли я объяснил…
- Превосходно, - оборвал его патриций.
- Очень жаль, что ты не смог присутствовать при этом, - медоточивым тоном проговорил ланиста. - Бой прошел с огромным успехом!
- Жаль, что актеры не могут повторить его, - сухо заметил Аврелий. - Ты говоришь, Хелидон присутствовал на ужине?
- Конечно, и ел с большим аппетитом, чего нельзя сказать о его противнике, Квадрате. Полное ничтожество, которому, конечно, недолго осталось жить. Такое везение дважды не повторяется. Как подумаю, что этот бездарь Квадрат еще жив, а Хелидон, лучший из моих атлетов, лежит в мертвецкой… Найди убийцу, сенатор, и я сам перережу ему глотку, сам, своими руками! - Он театральным жестом поднял ладони к небу. - Знал бы ты, сколько я потерял, поставив на Хелидона!
- Досадно, - холодно прервал его патриций.
Ауфидий, привыкший общаться с сильными мира сего, тотчас прекратил разговор о своих бедах и провел посетителей на песчаный участок, где размещались устройства для тренировок гладиаторов.
- Это шесты, которые помогают развивать реакцию, - объяснил ланиста, - в нижней части, как видишь, на шесте крепятся вращающиеся палки. Борец должен постараться поразить мишень, перепрыгивая через них. Когда обучающийся уже достаточно натренирован, палки заменяются остро отточенными мечами… - Он самодовольно усмехнулся, словно припомнил какую-то детскую игру. - Одно неловкое движение - и человек остается без ноги. Как видишь, люди в моей школе - не просто мясо для бойни, пригодное только для убийства. Я выпускаю на арену хорошо подготовленных атлетов, способных показать яркое представление, в котором жизнь - не говоря уже о тугом кошельке, разумеется, - награда лучшим, а смерть - просчитанный риск… Конечно, - поспешил он уточнить, - я всегда готов к немалым потерям: попадаются разные хвастуны, люди, вообще ни на что не способные, от которых следует избавляться сразу же, тем более что в желающих стать гладиаторами недостатка нет. Помимо крестьян и военнопленных, за воротами моей школы стоит длинная очередь жаждущих попасть сюда. Однако отбор происходит очень жестко, самые слабые не выдерживают даже тренировок - погибают. А вот Хелидон… - мечтательно протянул он. - Вот уж кто действительно был рожден гладиатором! И хоть он не мог поспорить с коротким кинжалом, какой обычно используют фракийцы, сразу было видно - у него характер победителя!
- Да, - произнес Публий Аврелий. - Мы нередко забываем, что эти представления были придуманы для чествования побед Рима над вражескими армиями. Побежденным народам следовало сражаться с помощью традиционного для их родины оружия, используя, например, вогнутый щит самнитов…
- Или боевую колесницу-двуколку, что получила распространение после завоевания Галлии, - вмешался Сервилий.
- Теперь, между прочим, стали интереснее морские сражения. Говорят, будто Клавдий Цезарь хочет устроить гигантскую битву на Фуцинском озере, прежде чем осушить его! И она затмит знаменитое морское сражение Августа… - с гордостью сообщил ланиста.
Аврелий, далекий от того, чтобы разделять его восторги, с недоумением осмотрелся:
- Одно мне непонятно. Почему здесь, где тренируются лучшие в мире борцы, во всяком случае по твоим словам, я нигде не вижу оружия?
Ланиста с удивлением посмотрел на него: неужели сенатор сам не понимает?
- У гладиаторов нет свободного доступа к оружию, благородный Стаций. Они такие буйные и возбужденные, что при малейшей размолвке или ссоре тотчас поубивают друг друга с оружием в руках.
- Вместо того чтобы терпеливо ожидать смерти на глазах публики, - с иронией заметил сенатор.
- Вот именно! - вполне серьезно подтвердил Ауфидий, не замечая сарказма. - Только у меня и у слуги, который точит оружие, есть ключи от армаментария. Но подойди сюда, я покажу тебе санарий, где мы лечим раненых. Тут мы храним "грязь, собранную на арене", то есть песок, которым гладиаторы оттирают пот и масло, - маслом они смазывают тело, чтобы блестело и ускользало из рук противника. "Грязь" эта славится как панацея от всех болезней, и продажа ее приносит нам немалый доход…
Сенатор поморщился, содрогнувшись при одной лишь мысли, что эту отвратительную смесь воска, пота и пыли, собранную на арене, многие считали не только талисманом, приносящим удачу, но и лечебным средством.
- А вот там у нас сполиарий, - продолжал ланиста.
- Иными словами - мертвецкая?
- Именно так, благородный сенатор.
- Тело Хелидона еще там? - поинтересовался Аврелий.
- Да, благородный Стаций, - ответил Ауфидий.
- Очень хорошо, - оживился патриций. - Покажите и позовите сюда врача, который осматривал его.
Тело Хелидона, уже омытое слугами, покоилось на деревянном столе. Вокруг, ожидая бесславного захоронения, грудой лежали десятки трупов, помеченных каленым железом: тела метили, дабы предотвратить возможные побеги - вдруг какой-нибудь подлец задумает сбежать, притворившись покойником. Почувствовав тошноту, Публий Аврелий отвел взгляд.
Легкое покашливание обозначило появление врача Хрисиппа. Тонкие губы под едва обозначенными усиками скривились в самодовольной усмешке, выражавшей превосходство.
- Какова причина смерти? - сразу переходя к главному, спросил сенатор спесивого хирурга, обращаясь к нему тем не менее уважительно.
Но высокомерие врача, который всем своим видом выражал типичное для эллинов чувство превосходства над другими, не облегчало ему задачу.
- Как всем известно, благородный Стаций, в теле человека существуют четыре основные жидкости, которые должны находиться во взаимном равновесии, - с важностью заговорил чванливый медик, - кровь, желчь, лимфа…
- И флегма, - завершил сенатор. - Может быть, тебе показался странным мой вопрос, но я хочу услышать точный ответ, а не лекцию по анатомии.
Хрисиппу не удалось скрыть недовольства. Этот аристократ в тоге с латиклавией, очевидно, воображает, будто разбирается в медицине! Вот бы ответить ему как следует, показать, что он ничего не понимает, но сенатор - поверенный Цезаря, и именно Цезарь оплачивал его, Хрисиппа, счета.
- Я осмотрел труп, - начал Хрисипп, стараясь успокоиться. - Мне не хотелось бы огорчать тебя, но я не нашел ничего особенного, кроме крохотной ранки на шее и ссадин на руках, которые Хелидон мог получить при падении. Может быть, какая-нибудь инородная жидкость проникла в его тело, нарушив равновесие…
- Говори яснее! - с нетерпением потребовал Аврелий. - Намекаешь на яд?
- Это лишь умозаключение… - проговорил врач, словно защищаясь. - За неимением никаких других следов…
- Короче, не знаешь! - вспылил патриций.
- Не знаю, - холодно ответил Хрисипп и замолчал.
Сенатор поразмыслил: императорская школа гладиаторов располагала лучшими врачами, и все же не всегда следует доверять им. Напротив…
- Хрисипп, сколько мне лет, по-твоему? - неожиданно спросил он.
Грек скривил губы, подошел к Аврелию и, оттянув ему веко, осмотрел глаз.
- Неупорядоченный образ жизни, обилие вина, жирная пища, масса женщин, множество дурных привычек, - диагностировал он опытным глазом. - Все, однако, компенсируется железным здоровьем и постоянными физическими упражнениями… Около сорока, сказал бы я, хотя ты и стараешься выглядеть моложе, - заключил он. - Пожалуй, и удалось бы, если бы поосторожнее обращался с печенью.
Патриций что-то пробурчал, явно недовольный тем, что его возраст столь очевиден. Хрисипп знает свое дело, можно не сомневаться. Выходит, если заносчивый грек не лгал, речь шла о яде… И все же Хелидон в начале боя с Квадратом находился в отличной форме. Как же мог яд вызвать такое моментальное действие и в столь нужный момент, причем явно спустя несколько часов после приема?
Все еще обдумывая эту загадку, Публий Аврелий вернулся к своей свите, ожидавшей во дворе.
- Начинаем расследование немедленно, - объявил он. - До обеда еще есть время.
- Ауфидий приготовил для нас какие-то особые кушанья, - сообщил Сервилий, любитель поесть.
- Напрасно. Я хочу разделить обед с гладиаторами, - разочаровал его Аврелий. - Чтобы узнать характер человека, нет ничего лучше, чем посмотреть, как он ест, - уточнил он.
- Боги, накормите меня! - простонал Тит, хватаясь за желудок. - Спасите!
Ни для кого не было секретом, что диета гладиаторов, хоть и питательная, вкус отнюдь не услаждала.
- Ланиста будет огорчен, хозяин, если не окажешь честь его угощению, - вмешался Кастор. - Позволю себе дать совет. Пусть хотя бы Сервилий воспользуется его приглашением, зато тебе в обеденном зале будет спокойнее, сможешь свободно изучать психологию мирмиллонов.
Сервилий взволнованно и благодарно посмотрел на Кастора. Сегодня же вечером александрийца ожидает новая туника, подумал Аврелий, располагаясь в небольшой комнате, которую Ауфидий тотчас предоставил в его распоряжение для разговора с ретиариями.
Из всех атлетов ретиарии, несомненно, лучше всех знали жертву. И можно было даже допустить, что они дружили с Хелидоном, потому что никогда не сражались с ним, а дружба с теми, с кем предстояло биться насмерть, была, разумеется, исключена.
- Пусть войдет первый, - приказал сенатор и увидел в дверях сурового, но осторожного человека, упрямо не поднимавшего глаз. Чтобы он почувствовал себя свободнее, патриций предложил ему кубок вина, которое пил сам.
- Спасибо, нет, - покачал головой гладиатор. - Я пью только поску. Вино туманит мозг и замедляет реакцию.
Аврелий восхитился железной волей гладиатора. Поска, конечно, утоляла жажду, но была совсем невкусной.
- Как зовут тебя, ретиарий?
- Гелиодор, сенатор.
Отвечает однозначно, отметил про себя Аврелий, и не открывается, словно в сражении на арене…
- Согласен, Гелиодор, я конечно же не стану вредить твоей физической форме. А теперь скажи мне, как ты стал гладиатором?
- Я родился в Гербите, на Сицилии, в горах, недалеко от Этны, - заговорил гладиатор, - в очень бедной семье. Еще с детства я хорошо дрался, поэтому и решил рискнуть. Записался в гладиаторы, и сейчас у меня хороший контракт. Останусь жив - вернусь на свой остров сказочно богатым.
- Вижу, ты умеешь говорить ясно и просто, - с удовольствием отметил сенатор. - А много ли таких, как ты, приезжает из провинции в надежде заработать деньги на боях гладиаторов?
- Много, - признался Гелиодор. - Например, со мной сюда приехало шестеро, теперь остался только я. Другие быстро сгорели. В этом ремесле, чтобы не встретиться со смертью, нужно обладать большим хладнокровием.
- Что скажешь о Хелидоне?
- В бою он был неотразим, по сути, непобедим. Никто не умел так владеть сетью и трезубцем. Однако он не смог бы долгие годы оставаться на арене. Одной ловкости здесь недостаточно, я уже говорил. Он был слишком уверен в себе, и рано или поздно его кто-нибудь прикончил бы. Так или иначе, теперь одним конкурентом меньше…
- Ты видел, как он упал на землю?
- Нет. Я только что закончил бой, а всякий раз, когда возвращаюсь с арены, хочется побыть одному, успокоиться. Кроме того, меня не интересуют чужие дела. У меня своя забота - постараться выжить. А это, знаешь ли, нелегко.
- Спасибо за помощь, Гелиодор. Пока что все.
Аврелий вздохнул: если и другие атлеты окажутся столь же разговорчивыми, как этот сицилиец, рассчитывать будет не на что.
- Следующий! - позвал патриций и увидел перед собой невысокого коренастого человека, скорее широкого, чем высокого, с толстыми губами и огромными усами.
- Как зовут?
- Геракл! - прогремело в ответ с сильным варварским акцентом.
- Говоришь по-латыни? - усомнился патриций.
- Мне не нужен латынь: я есть сила, я есть сармат, я есть гладиатор.
- Ты знал Хелидона?
- Хелидон - есть сила, очень большой сила. Теперь Хелидон нет, и я есть самый сильный.
- Где ты находился, когда он упал на землю?
- А? - наморщил лоб Геракл.
- Известно ли тебе, что… - начал было сенатор.
- А? - повторил сармат, явно с трудом понимая римскую латынь.
Публий Аврелий жестом отпустил его. От подобных разговоров определенно мало толку.
Когда Геракл ушел, в дверях появился Кастор, а за ним привлекательный стройный юноша со светлыми локонами, явно привыкшими к рукам хорошего парикмахера.
- Ave, сенатор Стаций! - приветствовал вновь пришедший, красиво выбросив вперед руку. - Меня зовут Галлик, и я к твоим услугам!
- У тебя прекрасная речь! - заметил Аврелий.
- Я из Августодуна. Можешь удивляться, но у нас культурный город, - не без иронии ответил юноша.
- Знаю, - улыбнулся Аврелий, - из ваших деревень я постоянно получаю пиво и желтый жир, который вы делаете из коровьего молока. Здесь, в Риме, о нем и слышать не хотят, но в моем доме он всем очень понравился, когда я велел повару тушить мясо не с оливковым маслом, а с ним!
- Утонченный сенатор Публий Аврелий Стаций пьет пиво и ценит кельтское масло! Кто бы подумал! Теперь тебе остается только надеть наши длинные штаны…
- Ну нет, слишком уж они неудобны! Можно сойти с ума - ноги словно спеленуты, - пошутил Аврелий. - Но я тоже никак не ожидал, что гладиатор из Заальпийской Галлии будет говорить на Цицероновой латыни. Утоли мое любопытство, Галлик: откуда ты знаешь этот язык?
- Выучил в школе. Я был рабом одного очень богатого провинциала, который отдал меня в обучение. В его доме я пользовался многими привилегиями: мне позволялось носить его одежду, обедать с ним за одним столом, даже спать в его постели, - улыбнулся Галлик, подмигнув.
- Понимаю… И почему же теперь любимец богача сражается на арене цирка?
- Дочь хозяина оказалась очень мила, и я случайно перепутал постели - ее и отца. К тому же, зная, что мой щедрый хозяин завещал мне крупную сумму после своей смерти, я несколько ускорил события.
- Ты хочешь сказать, что убил его? - ужаснулся Аврелий.
- Ну, сенатор, не будем преувеличивать. Я всего лишь забрал обещанное, не ожидая, пока он отправится на тот свет. Теперь вот я здесь, чтобы вернуть то, что похитил… Насколько понимаю, любовь хозяина ко мне оказалась куда менее пылкой, чем к сестерциям.
- И все-таки, похоже, ты и здесь не теряешься.
- Я довольно худой в сравнении с этими горами мяса, и, уверяю тебя, ловкость в борьбе важнее силы. Я умею увильнуть, подобно хорьку, от ударов противника, и пока что удача сопутствует мне. Еще два месяца - и я выйду отсюда свободным человеком, без долгов и даже с кое-каким запасом деньжат.
- Теперь я хотел бы поговорить с тобой о Хелидоне, если тебя не затруднит.
- Нисколько.
- Ты знал его?
- Еще как! Мы часто виделись, и не только в казарме. Играли в кости, ходили в публичный дом…
- Вы можете свободно выходить отсюда? - удивился Аврелий.
- Конечно, - подтвердил Галлик. - Победитель должен отпраздновать свою победу! Здесь, когда бывают важные тренировки, собираются лучшие люди, чтобы посмотреть на нас. А слышал бы ты, как восхищаются женщины! Нас приглашают к себе даже аристократические семьи, не говоря уже о том, что отпрыски знатных римлян соревнуются за право участвовать в наших похождениях.
- И куда вы обычно отправляетесь веселиться?
- Когда как. В таверну Ниобеи или еще куда-нибудь. Иногда нас просят выступить с показательными боями на праздничных застольях. Я охотно соглашаюсь, потому что таким образом завожу полезные знакомства, которые когда-нибудь понадобятся. Я же не собираюсь заниматься этой противной работой всю жизнь! Хелидон, разумеется, как самый лучший гладиатор, был нарасхват.
- А теперь, Галлик, подумай хорошенько, прежде чем ответить на мой вопрос. Есть ли кто-нибудь в школе, кто хотел бы его убить?
- Кто-нибудь? Да все! Секуторы, фракийцы, мирмиллоны, самниты… При каждой жеребьевке они рисковали оказаться в паре с ним!
- Но только не вы, ретиарии… - заметил Аврелий.
Типичный бой на арене действительно состоял из встречи ретиария с фракийцем, вооруженным коротким мечом и щитом, или с гладиатором, владевшим каким-либо другим видом оружия, но друг с другом ретиарии, вооруженные сетью и трезубцем, никогда не сражались.
- Сенатор, ты шутишь, - продолжал Галлик. - Конечно, именно поэтому нас, ретиариев, помещают отдельно и мы не встречаемся с другими гладиаторами. И все же не надо думать, будто мы все так уж дружны. Хелидон был лучшим из лучших, и теперь, когда его нет, у каждого есть возможность занять его место!
- Ты тоже к этому стремишься?
- Нет, мне это ни к чему. Я, напротив, стараюсь сохранить хорошее положение и некоторые привилегии. И в этом смысле Хелидон живой был мне полезнее, чем мертвый.
- Ты, я вижу, довольно трезво смотришь на вещи, - заметил Аврелий. - Не думаю, чтобы в школе нашлось много таких, как ты…
- Что и говорить, школа эта - сборище жутких дураков. Толпа здоровенных болванов, способных только рубить мечом, - с презрением ответил Галлик. - Поговори с ними - увидишь! - Сказав так, он удалился, посмотрев на сенатора, как на соучастника, что тому явно не понравилось.
- Неглупый парень, - заметил Кастор. - Думаю, надо поближе с ним познакомиться. Не возражаешь, если я на минутку отлучусь?