* * *
Пришли мои инженеры, о которых я совсем запамятовала. Мы с ними пообедали, причем я вынуждена была все время помнить, что рядом со мной, буквально через десяток метров лежит статский советник, при котором уместны не все шутки. А мои гости - Оленищев, Аркадий Павлович Гугучев, плотный и величественный брюнет, и совершенно бесцветный внешне, но искрометно шутящий Дмитрий Михайлович Еремеев, племянник руководителя Русского минералогического общества, этого не знали, и потому себя не сдерживали. Вопреки всем опасениям работа над картой уже продвинулась настолько, что гипсовый уменьшенный вариант был готов, настоящий решили сделать размером два аршина длиной и один шириной, так чтобы поместить как можно больше минералов. На гипсовом макете карандашом разметили расположение пород, пересчитали их соответствие с нашими запасами, погрузили все добро в телегу и увезли в мастерскую. Конечно, я во всем этом процессе напоминала пятое колесо, но зато всем было весело. После ухода мальчиков стало как-то пусто и тихо - теперь формальный повод для встречи представится только когда все будет готово. Учитывая наличие у меня постояльца - неплохой вариант, но я уже привыкла к ним…
Тюхтяев пребывал в меланхолии. Температура тела в 37?С намекала, что процесс лечения идет нормально, зато моральный дух пребывал в упадке.
- Вы пугаете меня, Ксения Александровна. - бесцветно произнес он.
- Полагаете, что я похитила Вас и удерживаю для опытов? - я не очень удачно пошутила, да он "Мизери" не читал.
- Нет. Но эти Ваши наклонности… Вы могли бы поступить в медицинский Университет, стать фельдшером, но не нарушать закон о врачебной практике… - неужели сам в это верит?
- При Его Величестве Александре Александровиче у меня было не очень много шансов на высшее медицинское образование, да и средств на него в моей семье особенно-то и не нашлось. - я с ногами, попирая все приличия, устроилась в кресле. Это оказалось удивительно удобным, надо будет его перетащить в кабинет. - А потом, Вы сами знаете мои обстоятельства. Скорее всего Николай Владимирович давненько уже попросил Вас собрать обо мне всю информацию. Когда бы мне что успеть?
- Но…
- А если бы я не обладала всеми моими знаниями или боялась их применять на практике, то Вы бы уже истекли кровью.
- Так-то оно…
- Будем считать, что это Вы так выразили признательность за то, что я смогла Вам помочь в трудную минуту. - неужели нет других тем для разговоров?
- Но раз Вы столько всего знаете, просто преступно закопать свой талант в землю. - с неуместной патетикой заявил он.
- Я подумываю над открытием фармацевтической фабрики, но средств, даже моих, на это не хватит. - призналась я. - На этом можно было бы успешно заработать, а если производить что-то, неизвестное в других странах - то и получить преференции в случае войны. Вспомните, какие были санитарные потери в Крымскую? Имей мы преимущества в медицинском обеспечении, могли бы расширить границы Империи еще тогда.
На самом деле, это стало моим диким разочарованием. До своего второго пришествия в XIX век я рассчитывала на быстрый поиск адекватного фармацевта, которому по сходной цене, а то и за процент от прибыли, смогла бы продавать рецепты. Потом стало понятно, что пока еще тут нет ни одной полноценной фармфабрики, и это стало моей идеей-фикс. Но все попытки найти подходящего проводника потерпели сокрушительный крах: ни врачи, ни фармацевты не желали слышать о любых, самых мизерных новшествах. Самая большая моя надежда была на графиню Ольгу, которой очень понравились обезболивающие. Если бы она надавила на мужа, то можно было бы… Но и здесь все глухо. На намеки Ольга не реагировала, а к графу лезть как-то боязно.
Перед сном я еще раз осмотрела швы - они неплохо подживали, да и вообще, создалось впечатление, что на Тюхтяеве - как на собаке… Он молчал, на вопросы отвечал односложно и вообще не проявлял всегдашнего добродушия.
- А где же Вас так угораздило? - задала я мучавший меня вопрос.
- Не берите в голову, Ксения Александровна. - поморщился пациент.
- А все же? - я поудобнее устроилась на стуле всем видом демонстрируя намерение встретить второе пришествие именно здесь.
- Да прямо на Моховой - я Его Превосходительству бумаги только завез. Даже не рассмотрел, пока с кучером договаривался. - с какой-то детской обидой на мироздание сообщил он.
Интересный поворот. Второй порезанный - и все рядом с господином Татищевым. А тут и граф приезжал что ли? Но оказалось, что губернатор сидел в Москве, а бумаги ожидали его приезда.
Ранним утром в двери заколотили. Мефодий стоял чуть позади, а разгневанный граф атомным ледоколом возвышался на пороге.
- Где он? - ни дать, ни взять суровый отец, застигнувший растлителя юной дочери.
- На втором этаже в комнате для гостей. Устинья, проводи. - распорядилась я. - И, Николай Владимирович, не очень его тревожьте, а то швы разойдутся.
Подслушивать не стала, хотя и очень хотелось.
Вышел губернатор из палаты мрачный, не глядя опрокинул солидную порцию коньяка, закусывать отказался и устроился на диванчике. Я успела прикрыть свой портрет-ню ширмой и терпеливо ожидала речи.
- Молодец, что выходила. - наконец выбрал тему для разговора. - Теперь он просто обязан на тебе жениться.
- Может не надо? - заканючила я. - Мы никому не расскажем о его лечении.
- Посмотрим. - отрезал родственник. - Соглядатаи твои небось уже напели начальству?
- Птички улетели еще до приезда Михаила Борисовича. Они из жандармского отделения были.
- С чего ты взяла? - вскинулся граф.
- Так, когда они уже надоели, я с Мефодием пирогов к ним отослала. Ну и подружились. Они вроде как следят, я вроде как подкармливаю. Но пару дней назад сгинули.
- Остроумная ты сверх меры, как я погляжу. Замуж точно надо. - резюмировал ошарашенный родственник.
- Боюсь, там со мной легче не станет. - парировала я. - Но у меня тут кое-какие догадки возникли. Вы велели сразу говорить…
- Ну? - он закурил, хотя я не очень поощряла подобное.
- Вряд ли жандармы решатся на откровенное смертоубийство, так что вашего покойника кто-то другой уложил. И как бы этот труп сам не из особого отделения был. Это, во-первых. Во-вторых, и неизвестного, и господина статского советника резали, а не душили или застрелили. Похожий тип покушений. Логично предположить, что это одно и то же лицо.
- Резон есть. - согласился гость и сам налил себе еще.
- Тюхтяева на той встрече не было, так что Вам виднее, кто еще может желать Вам зла. Михаил Борисович грешит на расследование Ходынской трагедии, но вряд ли кто захочет руки марать. Господин Пален же уже подготовил отчет, где во всем винит москвичей? Ему только это выгодно найти. А Сергея Александровича любая кара минует. Так что за все ответ нести будете или Вы, или господин Власовский. То есть он-то точно, а вот Вы не обязательно.
- Ты чем вообще голову себе забиваешь?! - громыхнул Татищев. - Выброси эти мысли все и думай про бабьи дела.
- Про них я тоже подумаю. Но за Вас очень переживаю. И при любом раскладе трупы вокруг Вас никому не вспонадобятся. Поэтому я могу предположить только один вариант - еще одно покушение. Господин Тюхтяев пока выбыл из строя, Вы достаточно много времени проводите на людях, из-за чего это удобно. Поэтому заклинаю Вас тем, что Вам дорого - благополучием Ольги Александровны и детей - будьте осторожны.
- Эк ты накрутила-то… - нахмурился родственник. - Покушение… Господь меня доселе берег, и впредь управит…
Я только губы поджала. Упертый мужик, не сдвинешь.
- Ладно, понял я тебя. Поеду в Зимний, там у меня тоже дела есть, а ты тут за Тюхтяевым приглядывай. Дорог он мне. Говорит, ты в медицине разбираешься?
- Слегка. Вы же сами про аптеку знаете… - завела я старую песню.
- Да твой купец тоже торгует разным, а корицу с шоколадом сам не вырастит… - Он постучал по столешнице пальцами. - Вроде как ты лекарства новые на нем испытывала?
- Не на нем. Я их до него испытывала, а его уже так лечила. - чем вообще думала, когда решилась на такую глупость? Вот что стоило просто повизжать в холле и вызвать доктора Полозова? Пусть бы он сам и разгребал все неприятные нюансы врачебной тайны и полицейских инструкций.
- Да, для третьего дня после ножа он у тебя неплохо выглядит… - с удовлетворением заметил граф. - И, говоришь, это в армии можно применять?
- Бриллиантовый зеленый - не сжигает кожу, но убивает всех возбудителей воспаления. Есть у меня еще несколько задумок, но там оборудование нужно и фармацевт образованный.
- Что ж… Подумаем… - граф обладает весьма светлым умом во всем, кроме женской интуиции и собственной безопасности.
- На этом можно заработать. - решилась я. - Вот если бы Вы… Или кто-то еще, столь же авторитетный и влиятельный, открыл свою фармацевтическую фабрику, где изготавливал бы лекарства для армии - качественные, в больших масштабах, чтобы не было зависимости от способностей маленьких аптекарей - это бы позволило усилить нашу Державу. Да и для гражданских нужд тоже бы пошло…
Глаза графа расширялись, что придавало ему некоторое сходство с птицей. Казалось, он совсем забыл уже утренний гнев и досаду. Ну давай, родной, давай заработаем вместе.
- Есть в твоих словах резон… Да только такое дело хорошо в войну идет, а у нас, слава Богу, мир. - он не спорит еще, но близок.
- Во время войны некогда будет производство налаживать, да строиться… - парирую я.
- И то верно… - он встал, прошелся пару раз по комнате. - Я к тебе вечерком или с утра заеду. Поговорим еще.
И сгинул. Весь такой величественный, как старинный парусник. И устойчивости к невзгодам двадцатого столетия у него столько же - если не перестроится, то пропадет.
Я ждала до ночи, проснулась ранним утром, и опять уселась у окна. Не появляется на горизонте ни фамильная пролетка, ни казенная. Тоскливо и тягостно ждать неизвестно чего.
Даже Тюхтяева проведывала не столь часто. Он уже активно рвался двигаться и догулял до зимнего сада. Долго и нехорошо любовался на даму в перьях, сравнивал прически, родинки на руках и отмечал свежесть краски.
- Холст этот, Ксения Александровна… - несколько смущенно начал болезный поймав меня на лестнице перед обедом.
- Да? - зловеще протянула я.
- Неприличная картина для публичного обзора. Ее бы куда в приватное помещение вешать, коли уж так полюбилась.
Я плюнула и Мефодий перевесил холст в мою уборную. Там среди нарядов и самого веера она, конечно, уместнее смотрелась. Чтобы уж наверняка. Правда, к вечеру, переодеваясь к ужину я передумала и решила, что у больного должны же быть какие-то развлечения. Тюхтяев с непроницаемым лицом смотрел на новый предмет интерьера в своей комнате. Не комментировал.
Графа снова не было.
Я отправила Мефодия в Усадьбу и выяснила, что туда наш герой тоже из Зимнего не вернулся. Не арестовали же его, в конце-то концов?
Через трое суток изрядно помятый родственник почтил нас визитом.
- Ну будет, будет. - успокаивал он меня, повисшую на шее. - Я тут тебе новости хорошие привез. И много!
Для меня же лучшей было то, что встречаемся мы дома, а не в следственном изоляторе.
Накрыли ужин на троих, выставили много вкусностей для нас с графом и бульон и несколько кашиц для Тюхтяева. Тот тосковал, но терпел.
- Из Москвы мы переезжаем сюда! - громко известил родственник. Ну Питер не Сибирь, малой кровью обошлись. - Должность губернатора в Москве упраздняют, все полномочия теперь у генерал-губернатора, ну да Бог ему в помощь.
Выпили не чокаясь.
- Власовского на пенсию отправят. - тяжелый взгляд в мою сторону. Я пожала плечами: малой кровью дядька обошелся. - А меня товарищем министра внутренних дел. Вот, - он достал из-за пазухи конверт. - назначение.
- Радость-то какая. - показушно просияла я. Это ж теперь вся семейка будет в прямом контакте, и я от Ольгиных проектов не отверчусь.
- Да. Нелегко это все сложилось, - он потер висок. - но теперь уж решено. Тебя, Михаил Борисович, тоже переведем сюда. Глупость это - в Томск ехать в твои-то годы. Глядишь, остепенишься, корни пустишь…
Престарелый саженец покосился в мою сторону и углубился в тарелку.
- А покуда заберу я твоего пациента, Ксения Александровна, а то не дело это незамужней под одной крышей с чужим мужчиной жить. - с показушной строгостью произнес граф, когда подали чай.
- Только чтобы кучер плавно ехал, без тряски. Пусть рану два раза в день мажет. И повязки чтобы свежие меняли. А швы снимать я сама приеду. - засуетилась я.
- Гляди, Михаил Борисович, как заботится. - рассмеялся господин Татищев.
Мы быстро собрали все пожитки пациента, он на прощание посмотрел мне в глаза и поклонился.
- Благодарю Вас, Ксения Александровна, за все. Я теперь Ваш вечный должник.
Я обняла его и отпустила обоих мужчин восвояси.
Вот, значит, как жизнь поворачивается. Это все, конечно, изменит мою жизнь, но к добру ли? Само собой, ссылка графа или опала точно прибавила бы хлопот и огорчений, но я привыкла уже жить без надзора… С другой стороны, всегда можно попросить помощи или денег, да и по-родственному оказаться на разных балах и приемах.
Так и не определившись в своем отношении к назначению родича, я отправилась ко сну.
Утром помаялась и все-таки поехала в Усадьбу проверять состояние больного. Граф пребывал в наилучшем настроении за время нашего знакомства: сброшенное с плеч губернаторство отчего-то только радовало и наполняло умиротворением.
- Чай будешь? - он с легким умилением наблюдал как я переминаюсь с ноги на ногу.
- Да я тут… Хотела посмотреть… Повязки проверить. - дома чудить проще.
- Да иди уже. - рассмеялся хозяин дома.
Тюхтяев был застигнут за поеданием жареной курицы, и я вызверилась на него по полной - как привыкла с Петей и почти так же, как с Фохтом по ту сторону нашего приключения. Тот смутился и все порывался спрятать тарелку под кровать, чем изрядно меня рассмешил. Рана была прекрасна - ни свищей, ни воспалений, чудесные корочки. Я потыкала ее в свое удовольствие и только потом заметила странное выражение лица Тюхтяева.
- Что-то не так? Больно? - всполошилась я.
- Нет. - он рассматривал меня как впервые. Потом взял мои руки в свои и поцеловал кончики пальцев. Сначала на правой, потом на левой. Медленно и очень чувственно получилось. Контраст очень жесткой щетины, горячих губ и пристальный взгляд, прожигающий до затылка, но не подозрительно или ехидно, как обычно, а совсем иначе, словно темный янтарь глаз плавился прямо сейчас. Даже дыхание перехватило - и это у меня-то.
Ну вот зачем, а? Так же все хорошо шло…
- Михаил Борисович! Это неэтично, когда пациент флиртует с доктором. - попыталась пошутить я. Вот только комок в горле мешает беззаботно похихикать.
- Так я же не всегда буду пациентом. - улыбнулся он почти прежней своей улыбкой.
- Если станете есть что ни попадя - надолго задержитесь в этом статусе. - строго произнесла я и отправилась восвояси. Почти что с достоинством, если бы еще не спотыкалась на пороге.
Викторианская мораль и ограничения в контактах между полами приводят к совершенно обратным результатам - мимолетные прикосновения становятся сильнейшим афродизиаком, люди придают пустячным контактам излишнее значение. Ну вот почему меня до дрожи пробрало? Тюхтяев - мужик неплохой, но видов я на него вообще не имею. Неприятный шепот рассудка сообщал, что Тюхтяев - улучшенная версия Фохта: тот же сыскарь, но опыта поболее, не считает, что служба и я не совмещаются, знаком со всеми моими тараканами (ну хорошо, не со всеми, зато без скидок на мое происхождение), вкус имеет специфический, раз на меня позарился, графа, опять же, устраивает… Возраст, конечно. Зато мозги есть. То, что не красавец - это точно не главное в наше время. А почему бы и нет?
14
На обратном пути мне взгрустнулось и захотелось праздника. Город лениво переживал июльский зной, знать скрывалась на дачах, курортах и в именьях, и лишь совершенно маргинальные личности вроде меня шастали по магазинам. Хотелось радости, позитива, приключений… нет, про приключения можно вычеркнуть, я их тут уже на три жизни наелась.
Мне удалось по случаю прикупить корсет более яркой окраски. Судя по косому взгляду продавца, это не пристало даме из хорошей семьи, но если бы кто знал, до чего надоела эта монохромность в белье. Зато чулки с вышивкой не считались пошлостью, а еще появились чудные летние и осенние шляпки с флоральными мотивами, поэтому удалось оторваться аж на две сотни рублей. И когда Фрол еще денег пришлет? Несмотря на шестизначный баланс на счете было неприятно, что средства утекали куда быстрее, чем притекали обратно. То бы еще этакое придумать, чтобы денег заработать быстро и законно? Мои таланты в карточных играх не позволят поправить финансовое положение в случае чего, а потенциальные женихи сплошь бессребреники.
Вот к слову о них… Он стоял в элегантном серо-голубом костюме, с новой тростью и этой своей полуулыбочкой на перекрестке, так что обойти или сделать вид, что не заметила - не получалось. Да и секундная заминка, покуда я вспоминала как правильно дышать, вряд ли укрылась от него. Не краснеть уже поздно, так и пришлось гордо, задрав носик к небу, отмерять брусчатку Невского проспекта.
- Доброго дня, Ксения Александровна! - ишь ты, даже котелок приподнял.
- И Вам всего наилучшего, Федор Андреевич!
- Могу ли я помочь Вам? - и ловко подхватил мои свертки.
Что остается делать? Скандалить на улице непристойно, так мы и направились в сторону дома с трилистниками. Долгая получится прогулочка.
- Как здоровье Вашего сиятельства?
- Превосх…Вашими молитвами! - я неловко соскользнула с камушка и подвернула ту самую многострадальную ногу. Не растянулась по мостовой только быстрой реакцией Фохта. Поймал меня, прижав к себе, обдал запахом одеколона, легкого мускуса и и чего-то еще, что присуще только ему. Если прикрыть глаза, то словно снова июнь, ночь, моя спальня. Я замерла и только выдохнула, когда меня поставили на пол. Ступать на ногу было невозможно, так и пришлось брать извозчика.
Ехали мы в напряженном молчании. Я, само собой, знала, что во всем права, а он - редиска. Хотя книженция "Жизнь в свете, дома и при дворе", прикупленная перед первыми визитами к московскому губернатору, но прочитанная только недавно, прозрачно намекает, что это я превратилась в женщину, утратившую социальное положение, а он-то ведет себя вполне пристойно.
Мой спутник легко выпорхнул из коляски, помог мне выйти, провел внутрь дома, занес покупки и замер.
- Изволите выпить чаю? - процедила я.
- С удовольствием. - он просиял на все 64 зуба и передал трость и котелок Мефодию.
- Устя, проводи Федора Андреевича в кабинет, а Демьян пусть донесет меня до спальни.