Он снова пришел в себя, ощутил прилив сил и энергии, хотя и не ел много часов. Быстрым шагом он брел сквозь теплую ночь, под пение петухов и лай собак, а когда небо начало светлеть, тракторист подвез его до таверны, располагавшейся недалеко от Эгия. Хозяин принес ему яичницу омматия и фасоль под соусом со свежим хлебом.
Все было вкусно, а счет составил всего лишь двести драхм.
12
Аэрополис
12 августа, 8.00
Капитана Караманлиса разбудил телефонный звонок от агента Главного управления полиции Афин.
- Капитан, я нашел нераскрытое дело Интерпола, отправленное в архив. Оно вас, несомненно, заинтересует. Два месяца назад в Югославии было обнаружено тело сотрудника английского посольства в Белграде, некоего господина Джеймса Генри Шилдса. Он находился на охоте в Македонии, в окрестностях долины Струмы. Стрела пронзила ему сердце, а рот и глаза жертвы были завязаны.
Караманлис несколько секунд молчал, пораженный услышанной новостью. Потом проговорил:
- Ничего удивительного: он занимался грязной работой.
- Есть еще кое-что: в кармане его пиджака был обнаружен листок с надписью по-гречески. Поэтому я подумал, что, вероятно, это вас заинтересует. Мне сразу вспомнилось убийство Руссоса и Карагеоргиса.
- Что говорится в послании?
- По-видимому, фраза не имеет смысла…
- Ты мне ее прочтешь наконец, черт возьми?!
- Сейчас, капитан. Согласно сообщению югославской полиции, текст гласит: "Часто без страха видал ты, как гибли могучие мужи - в битве, иной одиноко, иной в многолюдстве сраженья, - здесь же пришел бы ты в трепет, от страха бы обмер".
Капитан с размаху сел на постель: вот оно, третье убийство, дополняющее картину. Теперь трудно не усмотреть здесь связи с произошедшим той ночью, десять лет назад. Но что хочет сказать убийца? Что за послание содержится в его словах? Агент на другом конце провода вывел Караманлиса из задумчивости:
- Капитан, капитан, вы еще на связи?
- Да, я тебя слышу.
- Вы еще что-нибудь хотите узнать? Нам запрашивать еще какие-нибудь разъяснения?
- Василиос Влассос, сержант Влассос, где он сейчас находится?
- Минутку, я проверю, капитан… Влассос… Вот, Влассос уехал в отпуск.
- Куда?
- В Портолагос.
- Что это, черт возьми, за место - Портолагос? Никогда о таком не слышал.
- Деревня во Фракии. У Влассоса в тех краях любовница.
- Срочно свяжитесь с ним и скажите ему, чтобы был осторожен. Существует большая вероятность того, что кое-кто расправится с ним чудовищным образом, как с Руссосом, Карагеоргисом и тем, другим несчастным. Ты хорошо меня понял?
- Да, капитан, конечно. Я немедленно этим займусь.
- И предупреди моего коллегу в Салониках: я явлюсь к нему, как только окажусь в тех местах.
- Слушаюсь, капитан.
Караманлис повесил трубку, достал из кармана пиджака блокнот и записал там строки послания, обнаруженного на теле Шилдса, пока эти слова не выскочили у него из головы; потом он торопливо умылся и оделся, собрал свои вещи, запихнув их в маленький чемодан. Прежде чем спуститься, он позвонил в управление полиции Каламаты и отдал распоряжение внимательно следить за синим "ровером", припаркованным у гостиницы "Плайя", а также за передвижениями его владельцев, не попадаясь им на глаза. Через несколько минут он уже сидел за рулем своего автомобиля.
В бардачке лежала карта дорог. Он развернул ее на руле и стал пальцем искать место, куда отправился отдыхать сержант Василиос Влассос. Деревушка в восточной Фракии, недалеко от турецкой границы, на полпути между Ксанти и Комотини, стояла на берегу то ли бухты, то ли лагуны - не очень понятно. В Греции столько прекрасных мест… Он сложил карту и двинулся в путь довольно быстро. Ему не хотелось слишком утомлять себя. Достаточно будет приехать завтра, пожалуй, к вечеру. Он решил, что заниматься адмиралом Богданосом бессмысленно, по крайней мере пока. Интуиция подсказывала Караманлису - он встретит его неподалеку от Портолагоса, и если так оно и окажется, дело каким-то образом начнет проясняться. Он связался по рации с оперативной группой и порекомендовал снять блокпосты. В этот час убийца уже, несомненно, далеко ушел. Чтобы остановить его, нужны не блокпосты, а совсем другое.
Если он правильно рассудил, то сейчас настала очередь Влассоса, а потом придет и его собственный черед. Убийца наверняка оставил его напоследок, как говорится по-латыни, dulcis in fundo. Именно так, dulcis in fundo, или даже in cauda venenum - вот ублюдок, сукин сын, - но нет, теперь-то я буду ждать тебя в этой чертовой бухте. Я буду ждать и буду готов.
С наступлением дня Караманлис проехал Спарту, а потом остановился перекусить в окрестностях Коринфа. Он также позвонил жене, предупредив ее, что еще несколько дней будет в отъезде.
- Когда же ты соберешься подать в отставку? - проговорила бедная женщина. - Ведь ты уже достаточно прослужил, а на выходное пособие мы сможем даже переехать в другой дом, купить новую мебель…
- Ирини, ты считаешь, сейчас подходящий момент для такого разговора?.. Перестань… Да, кстати, я привезу тебе фету из Комотини, ее там хорошо делают.
Подать в отставку… Как будто это так легко - уйти в отставку. С его работы в отставку можно уйти только одним-единственным способом… Когда все счета уже сведены… Или если кто-то более шустрый и более хитрый, чем ты, прикончит тебя одним верным, четким ударом. Бедная Ирини, такая хорошая, простодушная, такая любящая жена. Он доставит ей удовольствие: привезет оливок из Каламаты и феты из Комотини. Проехав стороной Афины, он двинулся по дороге на Фермопилы и Ламию. А вообще-то… Почему, собственно, нет? Ирини не так уж не права: нельзя ведь работать до тех пор, пока не протянешь ноги. Нужно вовремя уходить на пенсию, чтобы успеть насладиться жизнью, попутешествовать, отдохнуть на море и в горах… Дети уже выросли: Димитриос скоро защитит диплом по архитектуре во Флоренции, а Мария недавно начала изучать медицину в Патрах. Она так красива! Удивительно, что им с женой удалось произвести на свет столь прелестную девушку и такого доброго нрава… По сути, нужно только застать его врасплох и убить как собаку: законная самооборона, и все тут - дело закрыто. Однако кто это может быть? Англичанина можно сразу же исключить из списка подозреваемых, а француза?
Нет, только безумец мог после стольких лет вернуться и рисковать собственной шкурой, да к тому же ради чего? Кроме того, что знает француз? В сущности, очень мало. Нет. Видимо, тут действует какой-нибудь родственник девушки или юноши… Но как он узнал? Как мог родственник юноши или девушки узнать о Джеймсе Генри Шилдсе?..
Нет. Ни одна из версий не выдерживала проверки: одна нелепее другой. И он понимал, что боится признать: существует единственное решение загадки - Клаудио Сетти! Только у Клаудио Сетти есть все основания убить Руссоса, Карагеоргиса и Шилдса… Если б он не умер, если б Караманлис своими глазами не видел его труп на фотографии… Да, на фотографии… Ладно, пусть даже это сам черт - Караманлис сразится с ним и уберет его с дороги. Это желание он должен был удовлетворить любой ценой.
К вечеру капитан добрался до Салоник и остановился в гостинице на берегу моря. Он рано лег спать, ибо чувствовал себя уставшим, но, прежде чем растянуться на постели, взял свою "беретту" 9-го калибра, зарядил ее, передернул затвор, досылая пулю в ствол, поставил на предохранитель и положил под подушку. Ему казалось, он находится недалеко от линии огня.
Однако прошло две недели, и все оставалось спокойно: Влассос вставал довольно поздно, отправлялся в кафе завтракать и судачил с другими бездельниками почти до самого обеда. По их жестам можно было заключить, что они обсуждают футбол и женщин. Каждый день, каждый божий день. Днем он ложился спать и дрых допоздна, а потом обычно брал лодку, отправлялся на середину проклятой бухты и часами сидел как идиот с удочкой в руке. Он курил, натягивал леску, снова курил. Время от времени у него клевало, и он вытаскивал из воды отвратительных, покрытых наростами рыб. Караманлис начал его ненавидеть.
Портолагос оказался самым ужасным местом из всех, какие он только мог себе вообразить: комары жалили даже днем и водились тут тучами. Непонятно, как люди со здоровым рассудком могут жить там, где комары жалят даже днем. Он постоянно натирался карандашом против насекомых, но со временем от этого косметического средства у него появилась экзема и крапивница, и стало еще хуже. Он дошел до того, что, казалось, если кто-нибудь пристрелит Василиоса Влассоса, он будет этому только рад.
Но самым невыносимым наказанием стала ночная слежка. Каждую ночь, или почти каждую, Влассос отправлялся к своей любовнице, жившей в убогой лачуге на берегу лагуны, там, где располагался мост, ведущий в Комотини, - старый военный мост, сделанный из деревянных шпал. Рядом росла столетняя акация, вокруг которой в зарослях травы обитало невероятное количество комаров. А другого места, чтобы прятаться, не было. Оттуда капитан мог контролировать все полупустое пространство около дома, но время от времени из предосторожности он подходил к окну и заглядывал внутрь: они занимались любовью при свете, и зрелище это с каждым разом становилось ему все более невыносимым.
У любовницы Влассоса, огромной толстозадой женщины с гигантскими грудями и круглыми, массивными ляжками, на белой коже четко выделялась черная блестящая растительность на подмышках и в паху, спускавшаяся по внутренней стороне бедра до самых колен. Влассос забирался на эту груду мяса с пылкостью борова во время случки, и всякий раз благодаря его стараниям огромная самка трепетала, дрожала и стонала, словно юная девушка в объятиях первого возлюбленного. А после того как он кончал и откидывался на спину, тяжело дыша, она целовала и облизывала его везде, как корова облизывает только что родившегося теленка. Караманлис, чей желудок был весьма чувствителен к некоторым вещам, несколько раз испытывал рвотные позывы… И все же в каком-то смысле Влассос вызывал восхищение: в таком возрасте он все еще был способен часами держаться в седле, черт возьми, да еще и с таким созданием, справиться с которым кому угодно другому показалось бы не под силу. Что же тогда он мог бы проделать с красивой, свежей девушкой… да… красивой и молодой?
В какой-то момент Караманлису показалось, что он ошибся. Влассоса могли тысячу раз с легкостью убить на рыбалке. Убийца, конечно, не стал бы ждать, пока он вернется к службе и будет вооружен, да еще и не один… Руссоса, Шилдса и Карагеоргиса убили в укромных и уединенных местах… Так чего тогда стоят все его умственные построения? Однако так лучше, если хорошенько рассудить, так лучше, хоть он и не знал теперь, с чего начинать расследование.
Настал последний вечер отпуска Влассоса, и Караманлис увидел, что сержант не торопился на рыбалку вопреки обыкновению, а остался дома. Капитан решил, что тот собирает чемоданы и готовится к отъезду. Он решил позволить себе немного отдохнуть за ужином, потом вернуться и нести вахту у дома Влассоса до часу или двух ночи, как обычно, а после отправиться спать в пансион напротив и держать ухо востро, как и каждую ночь. С другой стороны, полиция предупредила Влассоса об опасности. Наверняка дома у него есть пистолет, да и на прогулку он ходит вооруженным.
Караманлис приехал в деревню, находившуюся в нескольких километрах от Портолагоса, под названием Мессемврия, и заглянул в единственную таверну, заказав себе тарелку бараньих ребрышек с печеным картофелем. За соседним столиком сидел папас, многие говорили по-турецки: граница проходила неподалеку.
В какой-то момент к нему подошел хозяин и принес поллитра рецины.
- Вас угощает господин, сидящий вон там, в дальнем конце зала, - сказал он, ставя на стол два чистых стакана. Караманлис поднял голову и встретился глазами поверх шевелюр и лысин других посетителей, поверх голубоватой пелены сигаретного дыма с твердым взглядом адмирала Богданоса.
Наконец-то ситуация начинает проясняться. Он знаком пригласил адмирала к столу, не выказывая особенного удивления. Богданос встал, возвысившись над слоем дыма, словно вершина горы над облаками, подошел и сел напротив него. Караманлис разлил вино по стаканам.
- Вы как будто не удивлены, видя меня после стольких лет, - сказал Богданос.
- Верно. Я заметил вас в окрестностях Диру несколько недель назад, и сердце подсказало мне, что мы и здесь с вами встретимся.
- Ах вот как? И что же навело вас на эту мысль?
- Дело в том, что здесь находится на отдыхе сержант полиции Василиос Влассос из Главного управления полиции Афин, и с ним тоже может что-нибудь случиться, как с беднягами Руссосом и Карагеоргисом или как с господином Джеймсом Генри Шилдсом.
- Вы, кажется, уже сделали вполне четкие выводы касательно ряда преступлений.
- И вы тоже, если я не ошибаюсь.
- Вы действительно не ошибаетесь. И сейчас вам не следует здесь сидеть: вы оставили Влассоса одного, а убийца, быть может, только этого момента и ждал, чтобы именно сейчас нанести удар, без помех и наверняка.
Караманлис стукнул кулаком по столу, от чего зазвенели столовые приборы на тарелке и заколыхалось вино в стаканах.
- И у вас хватает смелости приходить сюда и делать мне подобные предсказания? Ведь это вам мы обязаны тем, что безумец разгуливает на свободе и развлекается, убивая моих людей, и одному Богу ведомо, когда закончится вся эта история… Я хочу, чтобы вы знали: лично у меня есть одно объяснение этой кровавой бойне - Клаудио Сетти не умер, хоть вы и уверяли меня в обратном. Он жив и здоров, и ему взбрело в голову по очереди расправиться со всеми нами и доставать нас своими дурацкими посланиями.
Его слова как будто смутили Богданоса.
- Честно говоря, должен признать, все обстоятельства приводят именно к такому заключению…
- Отлично. Мне приятно, что вы одобрили мою гипотезу. И как вы объясните все эти замечательные события? Между нами было условие, которое вы не соблюли.
- Я не мясник, странно было бы ожидать, что я лично физически устранил заключенного. Я только отдал приказ, и у меня нет оснований считать, что его не исполнили.
- Да, - проговорил Караманлис. - Вы рук не пачкаете… Грязную работу вы предоставляете другим… А теперь мы все на мушке у этого проклятого… Мне наплевать на ваше благородное чванство. Вы должны рассказать мне, что вам известно о том, как окончил свои дни Клаудио Сетти, какого черта вы делали в Диру и что, гром вас разрази, вы делаете здесь.
Богданос словно бы опомнился.
- Следите за своим языком, Караманлис, и не забывайте, с кем говорите. Вы не вправе что-либо с меня требовать или спрашивать. Я здесь, чтобы найти объяснение этим преступлениям, чтобы установить убийцу и уничтожить его, если возможно. Только тогда у нас будет гарантированный ответ и… мы окончательно закроем дело. Обещаю вам, что после этого вы больше никогда меня не увидите. А пока что время поджимает: кое-кто в министерстве начал задавать вопросы… связывать воедино цепь совпадений… Нужно покончить со всем этим сейчас.
- Но ведь вы прислали мне фотографию трупа…
- Ее отправил вам исполнитель приказа, проверенный человек. С другой стороны, в подобных случаях нельзя рассчитывать на официальное заключение судмедэксперта… Я не видел никаких причин ставить под сомнение факт устранения… человека, о котором мы говорим. А сейчас, мне кажется, мы потеряли слишком много времени. Где в данный момент находится Влассос?
- Полагаю, у себя дома.
- Вы полагаете. Черт возьми, Караманлис, меня удивляет, как человек с вашим опытом… Поедемте туда, пока еще не слишком поздно.
Они покинули площадь Мессемврии, освещаемую единственным фонарем, висевшим на фасаде приходской церкви, на "Фиате-131", принадлежавшем Караманлису, поскольку у Богданоса не было никакого транспорта, словно он с неба сюда свалился. Подняв облако пыли, они проехали по проселочной дороге, ведущей к шоссе, а потом свернули налево, в направлении Портолагоса. Еще не было и десяти, когда Караманлис остановил машину у жилища Влассоса. В кухне горел свет: к счастью, сержант дома. Караманлис подошел поближе и заглянул внутрь: на столе стоял открытый чемодан с одеждой, на газовой плите что-то кипело, может быть, молоко. Он несколько раз постучал в стекло, но ответа не последовало.
- Он куда-то вышел, черт возьми, - проговорил за его спиной Богданос. - Осмотрите дом, если сможете.
Караманлис пошел к входной двери и обнаружил ее открытой. Быстро оглядел дом. Все было в порядке, но, очевидно, Влассос выбежал в большой спешке: газ горел, полусобранный чемодан брошен посреди кухни, свет тоже включен. Он все выключил и вышел во двор.
- Что-то или кто-то заставил его срочно уйти: он даже не погасил свет и оставил молоко на конфорке.
- Куда он мог направиться? - спросил Богданос.
- Единственный человек, способный сдвинуть его с места, - его любовница. Может, она его позвала.
- Или кто-то воспользовался ею, чтобы завлечь его туда. Проклятие!
- Нечего сыпать проклятиями, черт вас возьми! Если б вы в свое время чисто сделали работу, нам бы сейчас не пришлось бегать за этой скотиной в этой чертовой деревне.
Богданос посмотрел на часы.
- Где находится дом его женщины?
- Недалеко от военного моста.
- Тогда надо поспешить, мы рискуем прийти туда слишком поздно.
Они быстро двинулись в сторону моста и через несколько минут оказались у дома женщины. Здесь тоже дверь стояла открытой, свет горел, и радио на полной громкости передавало концерт Хадьидакиса. Повсюду виднелись следы разгрома: перевернутая мебель, разбитая посуда, - видимо, великанша сопротивлялась, прежде чем дать себя унести. Богданос нахмурил лоб:
- Как я и боялся, кто-то схватил женщину, а потом сообщил Влассосу, заманив его в ловушку.
- Но куда?
- Самое лучшее место - бухта, именно там нам следует искать.
От сильного порыва ветра поверхность воды покрылась рябью.
- Не хватало только, чтобы погода испортилась, - выругался Караманлис.
- Запросто, - ответил Богданос. - В прогнозе погоды об этом сообщалось. Не удивлюсь, если наш преступник внимательно его слушал.
Они решили разделиться: один осмотрит западный берег, второй - восточный. Но вдруг Богданос остановил Караманлиса:
- Стойте, смотрите, вон там!
- Я ничего не вижу.
- Свет. На мгновение там показался свет. Что находится в той стороне?
- Островок с маленькой церквушкой, возведенной в честь святого Спиридона. 15 июля люди идут туда с крестным ходом в день святого, а в остальное время она закрыта. Она соединяется с восточным берегом мостками длиной метров в пятьдесят. Влассос иногда ходит туда на рыбалку.
- Это далеко?
- Полтора километра, плюс-минус.
- А вход с какой стороны?
- Со стороны восточного берега.