Молодой человек, запыхавшись, подбежал к церкви. Она была пуста. Николя перевел дух, он все-таки оказался здесь раньше назначенного времени. Его окружили запахи ладана, погасших свечей и тления. Он проверил четыре боковые часовни - они тоже были пусты. Николя полюбовался прекрасной статуей Девы Марии из белого мрамора, отец Грегуар так часто повторял ему, что она была изваяна по модели Бернини. Подняв голову, он узнал роспись купола, на которой пророк Илья парил в небесах на огненной колеснице. Перед алтарем был колодец, по которому спускали тела усопших монахов. Он был открыт. Николя хорошо знал его, именно по нему в склеп попадала святая вода.
Николя снова начал задыхаться. Такое с ним часто случалось от запаха ладана. Он присел на скамеечку для молитв и постарался усмирить чувство удушья. Внезапно его внимание отвлекли крики и звук быстрых шагов. Они эхом отдавались в стенах здания так, что невозможно было определить, с какой стороны они идут. Вскоре они утихли, и воцарилась такая глубокая тишина, что Николя слышал потрескивание горящих свечей и скрип деревянных панелей. И тут снова послышались крики. Вбежал отец Грегуар, с разгоряченным лицом, за ним следовали еще три монаха. Он бормотал обрывочные фразы:
- О, Господи! Николя… случилось ужасное…
- Успокойтесь и расскажите мне все по порядку.
- Когда вы ушли… мне сообщили о смерти нашего настоятеля. В отсутствие отца аббата я отдаю все распоряжения. Я попросил подготовить склеп для похорон. А там, там…
- Там - что?
- Отец Ансельм спустился и обнаружил… Он нашел…
- Но что же там?
- Тело графини де Рюиссек. Она упала в колодец.
IV
ВСКРЫТИЕ
Близ тел, которые внезапно
Настигла смерть,
Несутся тени круг за кругом.
Филипп Депорт
Николя показалось, что перед ним разверзлась пропасть. Его переполнял ужас. Как Сартин отнесется к этой новости? Похоже, что смерть в этом деле подстерегала за каждым углом. Он быстро спохватился и приготовился исполнить все, что было предписано в данной ситуации.
Для начала - успокоить отца Грегуара, его состояние очень беспокоило Николя. Затем - рассмотреть все гипотезы, ничего не упуская, внимательно изучив обстоятельства драмы. Но в первую очередь следовало удостовериться, что мадам де Рюиссек действительно мертва. В противном случае следовало унять панику среди монахов и оказать даме необходимую помощь.
Николя подбодрил брата Ансельма, который, оторопев, беспрестанно крестился, и попросил сопроводить его в склеп. Они вышли из часовни, прошли через боковую дверь и стали спускаться по узкой лестнице. Оставленный кем-то на полу догорающий фонарь освещал им дорогу. Сначала Николя почти ничего не мог разглядеть, но привыкнув к сумраку, он увидел вокруг нагроможденные друг на друга пивные бочки. Было трудно дышать, и свет фонаря мерцал так неровно, что Николя боялся внезапно оказаться посреди склепа в полной темноте. Брат Ансельм, похоже, думал о том же, и фонарь в его руке дрожал все сильнее. В его неровном свете на каменных стенах склепа, там, где в глубине ниш таились черепа давно усопших, плясали зыбкие тени.
После двух или трех поворотов все окружающее скрылось в темноте. Единственный поток слабого света падал из колодца. На мраморных плитах усыпальницы, под которыми были захоронены умершие, лежало, раскинув в стороны руки и ноги, как тряпичная кукла, безжизненное тело. Николя подошел ближе и попросил монаха посветить ему, тот с дрожью приблизился. Молодой человек схватил фонарь, поставил его рядом с телом и попросил монаха привести сюда врача и людей с носилками.
Оставшись один, он внимательно осмотрел тело. Графиня де Рюиссек была в платье из черного шелка - в знак траура по сыну или же из желания не привлекать к себе внимания. Она казалась сломанной пополам по середине спины, руки были раскинуты в стороны, лицо скрыто под черной вуалью, заколотой большим гагатовым гребнем, голова наклонена под странным углом. Сомнений не оставалось.
Николя опустился на колени и осторожно приподнял вуаль. Лицо пожилой женщины было вывернуто налево. Оно было мертвенно-бледным, немного крови выступило на губах, глаза были открыты. Николя приложил руку к шее женщины - пульса не ощущалось. Он вытащил из кармана небольшое зеркальце и поднес его к ее рту - оно ничуть не помутнело. Николя вздрогнул - тело было еще теплым. Он ощупал его, стараясь не двигать. Кроме сломанной шеи он не нашел никаких других повреждений.
Николя поднялся и занес результаты осмотра в свою записную книжку. Похоже, графиня упала в колодец. Следовательно, он был открыт. Почему? Было ли это обычным делом?
Исходя из места расположения колодца, было две возможности: мадам де Рюиссек, находясь в полумраке храма и потеряв бдительность, отвлеченная мыслями о предстоящей встрече, не заметила дыру, зияющую в полу, и провалилась в нее по случайности. Но в таком случае, рассуждал Николя, пролетев вниз две или три туазы, графиня должна была переломать ноги и разбить лицо, учитывая, что стены колодца были неровными и она падала в него ногами вниз. И в этом случае она должна была упасть на живот. Однако мадам де Рюиссек упала на спину, и ноги ее были целы. Значит, она упала головой вниз. Но для этого ей нужно было стоять между колодцем и клиросом или рассматривать картину, изображающую вход Христа в храм. В этом случае положение, в котором обнаружили тело, как-то можно было объяснить. Оставалось только понять, как графиня пролетела вниз, не поранившись и не повредив голову. Николя проверил еще раз: никаких повреждений не было.
Поднявшись, Николя увидел на сумочке из шелка, расшитой жемчугом, которую мадам де Рюиссек сжимала в левой руке, небольшой квадратный листок бумаги с напечатанными на нем буквами. До этого момента Николя его не замечал. Каково же было его удивление, когда он обнаружил, что это билет на представление в Итальянскую Комедию.
Он убедился в том, что сумочка закрыта. Ручка ее была крепко зажата в ладони графини. Николя высвободил ее и с дрожью, которую всегда ощущал, вторгаясь в частную жизнь жертвы, открыл сумочку и стал изучать ее содержимое. Он обнаружил маленькое серебряное зеркальце, кусочек красного бархата с булавками, стеклянный флакон с духами, а именно "Водой венгерской королевы" (Николя вспомнил, что тот же аромат исходил от письма, в котором ему назначали встречу в кармелитском монастыре), маленький железный кошелек с несколькими луидорами, четки и небольшой молитвенник, украшенный гербом де Рюиссеков.
Перебрав все эти вещи, Николя не нашел среди них ничего необычного для женщины ее возраста и положения. Он сложил все на место. Театральный билет все еще озадачивал Николя - он явно был не к месту. Он не мог случайно оказаться в усыпальнице монастыря, и, чистый и невредимый, вряд ли был принесен сюда кем-то на подошве башмака. А место, на котором он лежал, указывало на то, что он попал сюда после того, как тело упало вниз.
Послышались шаги. Николя положил билет в свою записную книжку. Отец Грегуар, придя в чувство, появился, держа в руке свечу. За ним следовали двое с носилками. "Полицейские чиновники", - догадался Николя. Один из них протянул ему руку - Николя узнал месье де Беркиньи, комиссара полиции, отвечающего за порядок в квартале, где находилась улица дю Фур. Он был счастлив встретиться со своим уважаемым собратом. Возраст Николя, его стремительный взлет, слухи о том, что он был протеже месье де Сартина, не давали ему возможности завести много друзей среди своих коллег.
Отец Грегуар представил ему второго прибывшего с ним человека - это был доктор Моран с улицы Вье-Коломбье. Его практику составлял исключительно кармелитский монастырь. Он часто моргал - глаза его дергались от тика.
- Месье, - заговорил Николя, - боюсь, что ваша помощь не потребуется, жертва уже скончалась. Однако я буду счастлив выслушать ваше мнение по поводу причин ее смерти.
Медик склонился над трупом и заново проделал все го, что уже сделал Николя. Он потянул ее за ухо, пытаясь повернуть голову, сняв парик, изучил шею графини, наконец - осмотрел стены колодца.
- Прежде чем я выскажу свое мнение, можем ли мы перейти в часовню?
- Я провожу вас, - ответил Николя. И добавил шепотом: - Я тоже хочу посмотреть, остались ли следы наверху.
Доктор Моран кивнул:
- Вижу, месье комиссар, что вы не теряли время.
Без лишних слов они поднялись в церковь. Осмотр места вокруг колодца ничего им не дал. Моран надолго задумался.
- Не скрою от вас, что я озадачен, - произнес он наконец, - на первый взгляд все говорит о том, что эта дама умерла в результате падения в колодец.
- Вы сказали - на первый взгляд?
- Вот именно. И думаю, что вы уже сами все поняли. Если бы графиня споткнулась о выступающий край колодца, вряд ли бы она в него упала. Но даже если бы это случилось, она должна была удариться затылком. Вы можете возразить мне, что парик смягчил удар, но тогда он был бы поврежден. Итак, вы установили, что парик на месте и что жертва лежит на спине. Я отметил, что голова находится в неестественном по отношению к телу положении и что при повороте шеи раздается характерный хруст. Немного крови на губах - признак внутреннего повреждения, внешние следы которого отсутствуют. Итак, я делаю вывод, что на жертву напали, сломали ей шею и сбросили тело в колодец.
Он подошел к Николя, встал у него за спиной, обхватил его правой рукой, уцепившись пальцами за левое плечо, и левой рукой повернул голову Николя влево.
- Вот как это было. Если бы я приложил немного силы, я бы сломал вам шейные позвонки, даже вам, сильному молодому человеку; а графиня была уже немолодой женщиной…
В голове Николя мелькнула мысль, но он сдержался и не стал говорить. Доктор ждал. Нужно было действовать без промедления. Николя принял решение, и только он один должен был за него отвечать: Бурдо не было рядом, а его совет сейчас очень бы пригодился.
На этот раз снова речь шла о преступлении. Кто-то сделал все, чтобы не дать графине поговорить с ним. Николя с сожалением подумал о том, что не предпринял никаких мер, которые могли бы помочь избежать драмы. Он не мог избавиться от одной мысли: если бы он первым появился в церкви, с мадам де Рюиссек ничего бы не случилось. Но сейчас нужно было действовать, а не мучиться угрызениями совести, они еще вернутся к нему в бессонные ночи. И действовать нужно было быстро.
Обязанностью Николя было передать дело магистрату, составить протокол и опросить свидетелей. В его разгоряченном уме всплыли положения королевских указов 1734 и 1743 годов. После предания огласке преступления тело следовало отправить на вскрытие в Басс-Жеоль. Он взвесил риск, вспомнив о некомпетентности врачей, прикрепленных к Шатле. Кроме того, это новое дело имело прямое отношение к преступлению в Гренеле, все могло запутаться еще больше, так, что ничего уже невозможно будет понять. И наконец, заключил Николя, мне поручено расследование особо важных дел. Нужно было убедить доктора Морана и комиссара на время объявить это происшествие несчастным случаем. Тогда, возможно, удастся усыпить бдительность преступника.
Николя увлек доктора Морана за собой в усыпальницу. Монахи стояли вокруг тела и молились. Николя сделал знак комиссару Беркиньи подойти к ним.
- Мой дорогой собрат, я буду с вами откровенен. Выводы доктора совпадают с моими собственными. Жертва упала в колодец не случайно, ее бросили туда, а прежде сломали ей шею. Я должен был встретиться здесь с этой дамой по поводу другого уголовного дела, которое касалось интересов семьи, близкой к трону. Огласка этого убийства может сорвать расследование предыдущего. Я не прошу вас забыть об этом деле, просто помедлите с его разглашением. Ради торжества правосудия необходимо, чтобы его продолжали считать несчастным случаем. Я подпишу все необходимые бумаги, которые вам потребуются, и надлежащим образом сегодня же вечером доложу обо всем месье де Сартину. Могу я на вас рассчитывать?
Месье де Беркиньи, улыбаясь, протянул ему руку:
- Месье, я ваш покорный слуга, и вашего честного слова мне достаточно. Я понимаю причины вашего беспокойства. Я сделаю все, чтобы поддержать эту временную версию, и полностью доверяю вам. Кроме этого, вам, возможно, известны последствия того, что преступление совершено в церкви?
- Честно говоря, нет.
- Это место перестает быть святым, и служить мессу в нем запрещено. Подумайте, какой будет скандал.
- Мой дорогой собрат, я ценю ваше понимание, и этот последний аргумент еще более укрепил меня в моем решении.
- Помните, я приступил к этой работе в 1737-м, и долгое время был помощником инспектора, которого вы хорошо знаете.
- Бурдо?
- Его самого. Он часто говорил мне о вас с особой теплотой, он, обычно такой нелюдимый, так что я думаю, что знаю вас достаточно хорошо.
Решительно, Бурдо всегда оказывался полезен.
- А месье Моран?
- Предоставьте все мне, он мой друг.
- В таком случае я составлю протокол, мы втроем подпишем его, и вы сохраните его у себя до моих дальнейших известий. И еще одно, хотя у меня чувство, что я злоупотребляю вашей любезностью. Могли бы вы перевезти тело графини в ее дворец в Гренеле и передать его самолично? У меня есть причина не показываться там. Графиня исповедовалась в кармелитском монастыре, так что никаких вопросов не возникнет: роковой несчастный случай…
Врач, введенный в курс дела двумя полицейскими, согласился молчать. Он составил и подписал требуемый документ. Тело подняли наверх и с пышным эскортом повезли в Гренель. Николя пошел за отцом Грегуаром в его лабораторию. Все еще под воздействием драмы, он утешился несколькими рюмками мелиссового ликера, своего фирменного напитка. Николя подтвердил ему версию несчастного случая. Монах запричитал, такого в его монастыре еще не случалось. Колодец был открыт в ожидании близких похорон одного из братьев.
- Отец, скажите, а есть ли другие выходы из монастыря, кроме того, что ведет на улицу Вожирар?
- В монастырской ограде полно дверей, мой бедный Николя! Есть еще один вход, он ведет к нашим хозяйственным пристройкам, фруктовым садам и огороду. Еще один выходит на улицу Кассетт, и, наконец, у нас общая дверь с бенедиктинским монастырем Святого Таинства. Не считая того, что выходит к землям, которые в собственности Нотр-Дама. Из этого последнего легко добраться до улицы Шерш-Миди. Наш дом открыт всем ветрам и защищен лишь доблестью наших послушников… для кого-то это становится искушением. Но почему вы об этом спрашиваете?
Николя не ответил, он погрузился в размышления.
- Кто исповедовал мадам де Рюиссек?
- Приор. Это и есть наш покойник.
Николя закончил расспросы и оставил старого друга в задумчивости, в окружении своих реторт. Оставалось только узнать, что увидел на выходе из монастыря Рабуин, его шпион. Лошадь Николя, оставленная у входа в монастырь, нетерпеливо ржала и фыркала. Он вышел на улицу Вожирар и свистнул, как дрозд - условный сигнал, чтобы его человек вышел из укрытия. Со скрипом раскрылись ворота напротив входа в монастырь. Из них вышел Рабуин, закутанный в бесформенную накидку. Прищуренные серые глаза на худом узком лице светились дружелюбием. Ради Николя он готов был пойти на любой риск. Он встал в тени, а его шеф, держа лошадь под уздцы, немного погодя приблизился к нему и остановился, делая вид, что затягивает подпругу. Лошадь разделяла их и давала Рабуину возможность оставаться незамеченным.
- Докладывай, - произнес Николя.
- Я прибыл сюда в три часа. Через полчаса я увидел, как вы входите в монастырь. За несколько минут до четырех…
- Ты уверен? Колокола не звонили.
Николя услышал тихий звон карманных часов с боем. Он улыбнулся.
- Итак, без пятнадцати четыре приехала карета. В ней - пожилая женщина. Она вышла и направилась к церкви.
- А кучер?
- Не сдвинулся со своего места.
- Дальше?
- Улица оставалась пуста до того момента, пока какой-то обезумевший монах не выбежал на улицу. Вскоре он вернулся с двумя людьми, одетыми в черное.
- Спасибо, Рабуин, ты свободен.
Николя вытащил из кармана сюртука серебряную монету и перебросил ее через седло. Он не услышал, как она упала, - Рабуин поймал ее на лету.
Николя помчался крупной рысью. Ему было необходимо как можно скорее увидеться с месье де Сартином и дать ему отчет о последних событиях, чтобы оправдать перед ним свое непростое решение. Главным мотивом этого нарушения предписаний было желание избежать прямого конфликта с графом де Рюиссеком и его покровителями. Он также не забывал, что графиня была крестной матерью мадам Аделаиды. Скандал мог затронуть интересы престола и быть использован в интересах его врагов в это неспокойное военное время. Чем больше Николя размышлял, тем более обоснованным казался ему его поступок, и он был почти уверен в том, что шеф его одобрит.
На улице Нев-Сент-Огюстен Сартина не оказалось. Секретарь поведал Николя, что генерал-лейтенанта полиции срочно вызвали в Версаль по распоряжению месье де Сен-Флорантена, королевского министра. Николя отвел свою лошадь в конюшню, попросил конюха дать ей двойную порцию овса и в уже сгущающихся сумерках направился к Шатле.
Слабо освещенное, массивное и бесформенное здание старой тюрьмы терялось в сумерках, и статуя богини Правосудия над порталом, изъеденная и почерневшая от влажности и непогоды, уже исчезла в темноте. Обменявшись парой слов с отцом Мари, Николя прошел в кабинет дежурного, чтобы прочесть последние отчеты и написать записку месье де Сартину о происшествии в кармелитском монастыре. Он множество раз перечеркивал написанное и переписывал заново. Наконец он скрепил письмо печатью с гербом Ранреев - единственной поблажкой, которую он давал своему тщеславию, - и отдал его старому привратнику с просьбой доставить адресату как можно скорее. В Шатле всегда находился мальчишка, ожидавший срочных поручений и готовый выполнить их за мелкую монету.
Треуголка съехала на глаза Николя, он вздохнул и погрузился в сон. Бурдо, искавший его, чтобы вместе отправиться к Сансону, нашел его крепко спящим и не стал сразу будить. Николя почувствовал на себе взгляд инспектора и, вздрогнув, проснулся.
- Николя, вы как кошка: спите только одним глазом!
- Может, когда-нибудь это спасет нам жизнь, мой друг. Но сейчас я спал как убитый!
Николя в подробностях рассказал Бурдо о последних событиях. Лицо инспектора напряглось от размышлений.
- Вот этот непонятно откуда взявшийся билет в Комедию, и, зная вас, я решил…
- Что завтра мы отправимся в Итальянскую Комедию. В склепах наших монастырей такие бумажки просто так не валяются.
Николя снова погрузился в неясные размышления. Этот билет в Комедию что-то смутно ему напоминал. Однако необходимо было на время прерваться, ответ, если он есть, придет к нему позже.
Николя и Бурдо спустились в подземелье старой крепости. Зал допросов, соседствующий с канцелярией суда, по обыкновению служил для осмотра и вскрытия тел. Каждый раз, когда Николя приближался к этому многострадальному месту, он чувствовал прилив грусти, но преодолевал себя, убежденный в том, что его ремесло обязывало его заглушать в себе чувство сострадания.