- Открывай, засранец! - потребовали из-за двери. - Ты у меня доостришься, клоун! Жду десять секунд, потом выношу дверь, и... пеняйте на себя!
Руслан оглядел напряженные лица своих товарищей, ободряюще улыбнулся и шепотом сказал:
- Без паники! Им нечего нам прилепить: марка и валюта давно тю-тю. Будут брать на понт, но тут уж все от нас зависит. - И крикнул в сторону двери: - Не ломайте, открываем. Хотя и не понимаем, в чем дело... Вы не ошиблись адресом?
- Пять секунд прошли, - напомнил голос с той стороны.
- Руслан, - неожиданно поднялся с места Нечаев, - Тане лучше к ним не попадаться, да и для всех нас будет выгоднее, если на свободе останешься ты. Адвокатов там наймешь, Севера напряжешь на помощь... Иди сюда.
Он быстрым шагом добрался до зеркального бара и отодвинул панель стандартного для всех саун Тани тайника.
- Два человека здесь поместятся, я проверял...
- Все, ваше время вышло, - предупредили из-за двери, - теперь пеняйте на себя...
Дверь сотряс страшный удар, косяк выдержал, но было ясно, что это не надолго. Схватив девушку за руку, Руслан буквально впихнул ее в проем и, согнувшись в три погибели, втиснулся следом сам.
- Да что вы делаете? - возмущенно крикнул в сторону двери Нечаев, прилаживая на место панель, закрывающую вход в тайник. - Иду я, иду. Мы же не бандиты какие, чего бы нам не открыть... Странно просто...
- Открывай, а то тебе сейчас еще страннее покажется! - В голосе требовавшего уже чувствовалась явная злость.
Нечаев ободряюще подмигнул застывшим в напряженном ожидании друзьям и пошел к двери...
В тайнике было темно, тесно и душно. Каморка была устроена так, что стоять или сидеть в ней было невозможно. Таня и Руслан лежали, тесно прижавшись друг к другу, и напряженно прислушивались к доносившимся из-за стены звукам. Услышанное их не радовало: там явно кого-то били, и били сильно. По обрывкам доносящихся до них фраз Руслан понял, что милиционеры проводят обыск, безжалостно круша мебель и отдирая доски в парилке. О чем спрашивали его ребята и что они отвечали, Руслан не слышал, но твердо знал, что его бойцы выдержат и этот прессинг. Недаром на гастроль он отбирал самых надежных и выносливых ребят. К тому же каждый из них отчетливо понимал, что сейчас его свобода зависит только от него самого, от его терпения и умения молчать.
"Кто?! - яростно думал Руслан, вслушиваясь в звуки приглушенных ударов. - Кто навел? Какая сука?.. Ах, да! Этот малорослый шкет из "полиции нравов". Не зря он терся здесь сегодня. Неужели так и не получил кассету? Эх, Север, Север, я же просил тебя... Впрочем, может быть, это и к лучшему. Неграмотно они нас накрыли. Нет у них на нас ничего. Нервы помотают и отпустят. Ни один суд не признает имеющихся у них улик. А уж я адвокатов найду! Только бы выбраться! Они мне за этот беспредел по полной ответят! Сволочи!"
Он неловко повернулся и, ударившись локтем о тяжелую сумку, похолодел от ужаса. Оружие! Если бы их взяли в сауне и милиция нашла оружие в тайнике, еще был реальный шанс отпереться - стволы от отпечатков пальцев Руслан протирал лично, - но сейчас, застигнутые буквально с ним в обнимку... Из лучших побуждений Нечаев оказал им с Таней "медвежью услугу".
"Лишь бы не нашли! - взмолился Руслан. - Господи, молю тебя: помоги! Я поставлю тебе такую свечку, что ты сам удивишься! Дай мне только выбраться отсюда, а там уж я сам... Сам... Я никогда ничего не просил у тебя... Помоги мне только сейчас... Один раз, всего один! Ведь это такая малость для тебя и так важно для меня! Помоги!"
Несмотря на все старания Руслана понять, что происходит снаружи, расслышать что-либо отчетливо было невозможно. Он машинально отметил ровное дыхание лежащей рядом девушки и удивился ее выдержке. Терпкий аромат ее духов кружил голову. И неожиданно мир, оставшийся за границами этого тесного и душного убежища, перестал для него существовать. Ее запах, дыхание, чувство небывалой опасности и алкоголь наполнили его кровь адреналином, время слилось в единый миг, и этот миг был возбуждающе ярок. Страх исчез, ему было безразлично будущее, да его могло и не быть. Но сейчас рядом с ним лежала та, мысли о которой наполняли его все эти годы. Она была здесь, рядом, а за пределами их тесного убежища обрывалось все...
Руслан решительно повернулся к девушке, на ощупь обхватил ее одной рукой за талию, другой за шею и прижал к себе - сильно и нежно.
- Что ты делаешь? - отчаянным шепотом воспротивилась она, но он уже закрыл поцелуем ее рот.
Его руки шарили по ее телу, беспорядочно расстегивая пуговицу за пуговицей, торопливые пальцы не слушались, и, зверея, он разрывал ее одежду на части. Она пыталась сопротивляться, но он навалился всем телом, прижал к холодному полу, и она обреченно затихла.
- Прекрати! - слабым голосом взмолилась она. - Услышат же... Руслан!
- Молчи! - сквозь зубы приказал он. - Молчи или - убью! Таня... Любовь моя! Я так ждал тебя! Так страдал! Ведь все это игра, неужели ты не поняла?! Я люблю тебя! Я не могу без тебя! Я все брошу, отдам все, лишь бы ты была рядом... Таня...
Он что-то бормотал, как в бреду, а руки продолжали разрывать, сдирать ненавистную одежду, обнажая безумно желанное тело...
И вдруг она поддалась, потянулась ему навстречу, губы сомкнулись с его губами, руки скользнули по спине... Или ему казалось это в болезненном исступлении? Или не было этого жаркого дыхания на его шее? Не было пальцев, скользящих по его волосам, ласкающим его плечи, спину, ощупывающих лицо? И было во всем этом что-то запредельное, невоспринимаемое разумом, невозможное... Его силы и страсть были безграничны, и не было для них ни времени, ни пространства...
Сколько длилось это безумие и сколько лежали они в темноте, обессиленные, опустошенные? Час? Пять? Десять? Для него было безразлично: вечность прошла или мгновение... Свершилось то, о чем он мечтал, или только пригрезилось ему?
Неожиданно она отодвинулась, завозилась в темноте, с трудом отодвигая панель тайника, и выскользнула наружу. Все еще пребывая в состоянии какого-то странного оцепенения мыслей и чувств, он двинулся за ней следом. Жмурясь от яркого света ламп, молча стоял и смотрел, как она одевается, безуспешно пытаясь приладить разодранные части одежды. Сауна была пуста. Стулья перевернуты, на столе и на полу остатки еды, лужи пролитого вина. И - тишина.
- Таня, - тихо сказал он, пытаясь взять ее за руку.
Она отпрянула с испугавшей его яростью.
- Уйди! - В прекрасных, влажных от обиды и ярости глазах ее плескалась ненависть. - Никогда больше не подходи ко мне! Ненавижу!
- Но...
- Как же я тебя ненавижу! Будь ты проклят, подонок! - Она бросилась к двери, растрепанная, полураздетая, долго возилась с замками, наконец, распахнула дверь и исчезла.
Он долго смотрел ей вслед, раздавленный, опустошенный... И вдруг улыбнулся:
- Целовала... Я помню! Это был не сон... Целовала...
18 июля. С.-Петербург
(тот же день, несколькими часами раньше)
Жена сидела на кухне, просматривая какие-то отчеты. Мельком взглянула на меня:
- Привет, - и вновь углубилась в бумаги.
Я молча положил перед ней кассету и сел напротив.
- Что это? - удивилась она.
- Видеокассета.
- Это я поняла. Зачем ты мне ее суешь, да еще с таким видом, словно там порнофильм с моим участием?
Я молчал. Наши взгляды встретились, и на ее скулах медленно проступили красные пятна. И все же надо отдать ей должное, держалась она превосходно.
- Знаешь, что самое поганое? - спросил я. - Парень этот, который тебя так тщательно обхаживает на этой пленке, - мой клиент. Он или его люди убили моих друзей, и я его возьму. Рано или поздно, но возьму. И когда мы с ним встретимся...
- Убьешь? - кисло усмехнулась она.
- Нет, - покачал я головой, - но почему-то мне кажется, что не смогу смотреть на него так... как если бы этого, - я кивнул на кассету, - не было... Я его возьму. Я буду весь из себя герой, и все такое... А он - бандюга и говно... Однако будет во всем этом какая-то червоточинка. Словно я виноват в чем-то... Я ведь не виноват в том, что у меня жена - блядь... А будет получаться, как будто виноват... Будь все это у вас по страсти - я бы понял, а так... Он тебя просто использовал, чтобы досадить мне. И знаешь, что еще... Я смотрел эту кассету... У вас все было как у кроликов. Без чувств, без эмоций, как физической работой занимались... А смысл?
- Чтобы нагадить тебе, - механически повторила жена, - стало быть, заказа не будет...
Я посмотрел на нее с искренним любопытством: такой я ее видел впервые - словно пелена с глаз спала.
- Ты сумасшедшая? - спросил я. - Мы прожили с тобой столько лет, у нас дети...
- Ой, оставь, - поморщилась она, - все что угодно, только не эта ширпотребская песня: "Ты мать моих детей, как ты могла?!" Можно подумать, ты мне никогда не изменял... Рассказывай кому-нибудь другому. Работать в блядской конторе и...
- Могу и по морде дать, - предупредил я.
- Не дашь, - уверенно заявила она, - я тебя хорошо знаю - не дашь.
- Так хорошо знаешь?! - удивился я. - Может быть, ты знаешь и то, что нам теперь дальше делать?
- Да мне все равно, - вызывающе заявила она, - можешь остаться, но чтобы в этом случае я от тебя сентенции не выслушивала - можешь вволю наораться сейчас, если хочешь... А можешь уходить - проживу. Семью, как ни крути, содержу все же я, а не ты...
- При чем здесь это? - опешил я. - Почему ты все всегда сводишь к деньгам? Неужели ты не способна думать ни о чем другом?
- Способна, - равнодушно сообщила она, - а о чем ты хочешь поговорить? Об этом? - она кивнула на кассету. - Ну давай поговорим... Что я тебе могу сказать? Да, виновата. Нехорошо получилось. Прости меня, дуру. Можешь простить - оставайся. Не можешь - уходи. Поверь: даже алименты с тебя требовать не буду - не те деньги...
- И это - все? - удивился я.
- А что еще? - недоуменно посмотрела она на меня.
Я не находил нужных слов, чтобы объяснить ей, как-
то разорвать эту нелепую ситуацию...
- И тебе совсем не жалко? Того, что все рушится, что столько прожито, и вдруг...
- Жалко, - бесстрастно сказала она. - Мартынов, я не понимаю, чего ты от меня хочешь? Поорать? Ну, поори, назови как-нибудь... Только давай закончим с этим хоть как-то... Что ты ждешь от меня? Расскаянных воплей стоя на коленях? Тебе это поможет?
- Обидно, что такие, как ты, всегда правы, - сказал я и поднялся, - да и вообще, любые подлецы почему-то всегда как-то... сильнее, что ли... Отряхнулась и пошла... А самое обидное, что тебе даже не стыдно. Разговор неприятен, мечтаешь его поскорее закончить, но ведь после всего этого ты не изменишься. Ничуть... Наверное, то счастье, которое у меня было, я сам себе и придумал...
Она терпеливо ждала, пока я выговорюсь. Это одно из важнейших качеств для бизнесменов - умение ждать. Я это понял и замолчал. И откуда-то пришло отчетливое понимание того, что она проживет жизнь намного счастливее, чем я. Богаче, безболезненней... Не сожалея ни о чем.
- Да, наверное, так и надо жить, - задумчиво сказал я, - нас ведь с детства этому учат: упал, встал, отряхнулся, и пошел дальше... Только я так не смогу...
- Учись, - сказала жена мне в спину. Она любила, когда последнее слово оставалось за ней...
По дороге в отдел я купил литр водки и банку консервированных огурцов. Надо было бы взять закуски побольше, но хотелось банально напиться - быстро и до беспамятства. В отделе было тихо, рабочий день кончился, и, кроме дежурного, все разошлись по домам. В кабинете я накрыл стол газетой, поставил на нее бутылку, извлек из тумбочки кружку...
- Ты выгладишь, как человек, наступивший на грабли, на которые кто-то насрал, - сообщил мне от дверей знакомый голос.
- Привет, Катя, - меланхолично приветствовал я Беликову, - водку будешь? Вот... Решил напиться, - за-чем-то пояснил я.
- Да ну? - удивилась она, вытаскивая из ящика своего стола многочисленные, вкусно пахнущие свертки.
Я долго молчал, глядя, как ловко и быстро нарезает она колбасу, хлеб, сало, потом меня осенило:
- Ты ждала меня! Знала, что я приду и попытаюсь напиться...
- Для этого не нужно быть Спинозой, - не стала скрывать она. - В России у всех одно лекарство от неприятностей...
- Это - беда, Катя, а не неприятность, - меланхолично поправил я.
Беликова пренебрежительно фыркнула:
- Беда, друг мой, это если ты до сих пор ходишь на концерты Элвиса Пресли. Все остальное - поправимо. Я бы, например, решительно бросила мужчину, который бы мне не изменял.
- Почему? - удивился я.
- А зачем мне мужчина с таким отвратительным вкусом? - полюбопытствовала Беликова и, залихватски отправив себе в рот крохотную стопочку водки, жизнерадостно захрустела огурцом. - Мне даже в молодости врачи говорили: "Откройте рот, скажите: "Му-у..." К счастью, мне попадались, как правило, нормальные мужчины - они так быстро сбегали утром, что забывали даже денег попросить... Что решил?
- Уйду, - твердо сказал я.
- Не сгоряча? - приподняла она бровь.
- Меня не измена напугала, - признался я, - как ни цинично признавать, но я не мальчик, на жизнь смотрю без розовых очков. Может быть, я и смог бы простить, если бы она переживала, хотела исправить все... Да хотя бы ради детей... Я мог бы попытаться, но... Она слишком самостоятельная... бизнес-леди. Нагадила - и начала жизнь сначала, с чистого листа. Она вращается в тех кругах, где измена считается не позором, а нормой. Вот ведь что страшно: у нас стерлись грани между понятиями. Никто не скажет ей: какая же ты дрянь, Ира! Ей не стыдно - вот в чем дело...
- А что удивляться? - философски посмотрела на бутылку Беликова. - В среде бизнесменов можно выжить, если только жить по закону курятника: "столкни ближнего, насри на нижнего". Вопреки распространенным байкам нельзя жениться ни на бизнесмен шах, ни на проститутках... ни на милиционершах.
- А это-то почему?! - опешил я.
- А что такое женщина-милиционер? - грустно спросила меня Беликова. - Это все равно что морская свинка: никакого отношения не имеет ни к морю, ни к свиньям... Наливай, по последней.
- Это почему "по последней"? - возмутился я. - Может быть, я сегодня хочу нажраться до... От и до!..
- Это-то как раз несложно, - кивнула она, - но есть тут один нюанс... Как ты думаешь: зачем тебе прислали эту кассету?
- Как зачем? Уж это как раз понятно...
- Ну-ну, - подбодрила она меня, - объясни...
- Чтобы унизить... Чтобы... Ах, черт!
- Вот именно, - вздохнула "Фаина", - отвлечь, заставить нажраться от и до, забыть обо всем, кроме собственной боли... Ну а дальше выбор за тобой...
Я внимательно посмотрел на нее, подумал, залпом выпил плескавшуюся на дне кружки водку и, убрав бутылку под стол, спросил:
- Ты случайно не знаешь, как вызывают ОМОН?..
В отдел я вернулся поздно ночью. Задержание, опросы, подключившийся к делу и требующий объяснений Алексеев - все это отняло изрядную долю времени и нервов. К моему удивлению, на пороге меня встретил Григорьев.
- Не спится? - с какой-то странной интонацией спросил он.
- Проводил задержание, - пояснил я, - понимаешь...
- Понимаю, - кивнул он. - Долг зовет.
По опыту я знал, что, когда наш "Зигфрид" так бесстрастен, это сулит... большие страсти.
- Меня вот почему-то долг не звал, - сообщил он мне, - однако вместо него мне в час ночи позвонил начальник одного из отделов РУОПа. Косталевский - слышал о таком? И, надо отдать ему должное, сумел-таки выдернуть меня из страны грез в этот говенный мир... Ругаться он умеет - этого у него не отнимешь.
- На что ему жаловаться? - обиделся я. - За него работу сделали, знай плоды пожинай...
- Сейчас узнаем, - глядя в окно, пообещал Григорьев, - вот, кажется, и он.
Минуту спустя в кабинет ворвался разъяренный до невменяемости Косталевский.
- Мальчишка! - заорал он с порога. - Сопляк! Я почти год планирую операцию, подключаю лучших аналитиков, агентов, сыщиков, а ты приходишь и разом обгаживаешь все, что создавалось месяцами! Да я тебя...
- Успокойтесь, Игорь Геннадьевич, - вырос на его пути Григорьев, - не стоит так переживать. Нет такой ситуации, которую нельзя было бы поправить... или усугубить.
- Поправить?! - навис над ним Косталевский. - Хрена лысого уже что поправишь! Да кто вам дал право...
- Закон, - в голосе Григорьева явственно зазвенел металл, - или у вас есть новая версия Кодекса, которой вы пришли с нами поделиться?
Это был любопытный контраст: взъерошенный, дрожащий от ярости бугай Косталевский и подтянутый, стройный, невозмутимо-спокойный Григорьев. Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга, потом Косталевский вздохнул и обмяк. Обреченно махнул рукой, шаркающей походкой добрался до стула и сел в позе смертельно уставшего человека.
- Свиньи вы, - горько сказал он, - теперь все... Работа насмарку - начинай сначала...
- Да почему? - возмутился я. - Они же задержаны... Зотова поймать тоже вопрос времени...
- Кто будет ловить? Ты? - Он печально посмотрел на меня. - Я, например, не буду. Смысла нет. Не люблю дураком выглядеть... Этих, кстати, тоже скоро отпустят...
- Почему?
- А почему их задержали? - вопросом на вопрос ответил Косталевский.
- Они убили двоих, - хмуро напомнил я, - наверняка нашкодили здесь по полной программе...
- Если б это говорил обыватель, начитавшийся "женских детективов", я бы даже не удивился, но ты... Майор милиции... Отпечатков в сауне на Васильевском практически нет, - принялся загибать он пальцы, - а если и отыщутся, то ребята уверенно сообщат, что приехали из своего Задрыщинска ремонтировать сауны по заказу той же Татьяны Яковлевой, и совсем неудивительно, что оставили отпечатки в нескольких принадлежащих ей саунах. Девочки, видевшие убийство, давно тютю, и держу пари, в ближайшие несколько лет о них никто не услышит. Кто еще мог видеть этих крайне законопослушных парней за совершением противоправных действий? Может быть, сотрудники третьего отдела, проводившие в этой самой сауне операцию?
Я униженно молчал.
- Уже тогда вы невольно подгадили мне, - признался Косталевский, - около года я вдумчиво и тщательно разношу по кирпичику империю одного из авторитетнейших воров Петербурга, обкладываю его со всех сторон, как охотник - матерого волка, и довел до того, что он уже вынужден вызывать помощь из других городов. Бригада Зотова - его последний аргумент, так сказать, лебединая песня. Я ждал ее, был готов встретить и упаковать... Это я - я! - должен был "принять" их в той сауне после первого же дела под видом третьего отдела. С доказательствами! С поличным! С гарантией качества!