Ричард Ханидью искренне интересовался поездкой друга в Эссекс, однако другие ученики изнывали от зависти, что новичок поехал вместе со взрослыми, а они остались под неусыпным наблюдением Марджери Фаэторн. Хотя Дэйви приехал совсем недавно, над ним уже успели несколько раз подшутить и угостить исподтишка парой тычков. Мальчик понимал, что этим дело не ограничится. Вероятнее всего, главным обидчиком должен был стать Джон Таллис. У него оснований невзлюбить новичка было больше, чем у других. Таллиса терзала мысль, что Дэйви взяли на его место. В Сильвемер должны были поехать только четверо учеников, и Джона решили не брать. Во всем был виноват этот выскочка Дэйви Страттон, и Таллис решил отомстить.
Дэйви прокрался обратно к постели, неслышно забрался под одеяло и затаился. Гость не заставил себя ждать. Предательски скрипнула лестница, послышался какой-то писк. Затем шаги приблизились к двери, и на мгновение все стихло. Дэйви притворился, что спит. Ночной гость сделал еще шаг, оказавшийся роковым. Потянув на себя дверь, Джон Таллис опрокинул водруженный на нее стул и закрепленный между его ножек ночной горшок, полный до краев. Оба снаряда приземлились точнехонько Джону на голову. От неожиданности Джон Таллис с протяжным криком грохнулся на пол, попутно опрокинув маленький столик и выпустив из рук мышь, которую собирался посадить Дэйви на шею.
Первой на шум прибежала Марджери Фаэторн, зажав в руке свечу. Джон Таллис был унижен. Сидя на полу, насквозь вымоченный содержимым ночного горшка, он потер набухающую на голове шишку и заревел от отчаяния. Марджери подняла свечу повыше, и свет ее, озаривший кровать, высветил из мрака два бледных мальчишеских личика, на которых было написано лишь искреннее удивление.
Глава 7
Несмотря на отвратительный характер Александра Марвуда и многие другие недостатки постоялого двора, "Голова королевы" была для "Уэстфилдских комедиантов" как дом родной, и актеры с радостью вернулись сюда. Для первых репетиций, в которых участвовали совладельцы труппы, в трактире сняли небольшую комнату; теперь же, когда к репетициям присоединились остальные, требовалось больше места, и, закутавшись потеплее, люди отправились во внутренний двор. В первую очередь решили взяться за "Ведьму из Колчестера". Остальные пьесы, которые предстояло показать в Сильвемере, были в репертуаре труппы давно и не требовали многочисленных репетиций; комедия же Эгидиуса Пая, как и всякая новая пьеса, нуждалась в самом пристальном внимании. Эдмунд Худ две ночи провел за работой и теперь присоединился к остальным актерам в "Голове королевы", чтобы отрепетировать свою роль. Пока один переписчик спешно заканчивал работу над полным текстом пьесы, второй расписывал роли для каждого из актеров.
Николас Брейсвелл как суфлер единственный получил полный экземпляр всей пьесы и, просмотрев ее, был восхищен работой, проделанной Худом. Пьеса чудесным образом преобразилась. Лоуренс Фаэторн, опасаясь возражений Эгидиуса Пая, запретил адвокату приходить на репетиции, однако разрешил присутствовать на премьере в Сильвемере. "Ведьму из Колчестера" планировалось ставить последней, что давало возможность репетировать ее все время пребывания труппы в Сильвемере - а значит, и все шансы отыграть премьеру без сучка и задоринки. Сцена сменяла сцену, комедианты с удовольствием читали свои роли. Все шло гладко. "Уэстфилдские комедианты" пробудились от зимней спячки, а радость актеров была трогательной и неподдельной.
Посмотреть на репетицию и разделить общую радость пришли даже те, кто не ехал в Сильвемер. На репетиции был и Дэйви Страттон, которому досталась роль слуги. По ходу пьесы он появлялся только два раза и произносил одну-единственную реплику, однако мальчик подошел к заданию со всей серьезностью. Со смешанными чувствами парнишка смотрел, как другие ученики с поразительной убедительностью изображают женщин, и думал, когда же настанет его черед покрыть себя позором и надеть женское платье.
Несмотря на то что Дэйви был поглощен происходящим, он не забывал поглядывать на Джона Таллиса, который, оскорбленный и униженный, мрачно ходил вдоль забора, вынашивая планы мести.
Когда день уже близился к концу, к суфлеру подошел Фаэторн.
- Тебя надо поблагодарить, Ник. - Он хлопнул Брейсвелла по плечу.
- За что это?
- За то, что напомнил об этой чудесной пьесе.
- После того как над ней поработал Эдмунд, она стала еще чудеснее.
- Точно, - усмехнувшись, согласился Фаэторн. - Только он и о себе не забыл. Расписал роль адвоката Лонгшафта, которого играет сам, а роль другого адвоката, Шортшрифта, наоборот, урезал!
- Но ведь обе роли великолепны.
- Да во всей пьесе, Ник, ты не отыщешь ни одного скучного персонажа. И это несмотря на то, что она написана самим воплощением скуки и занудства, мастером придирок Паем.
- Не будь с ним слишком строг, - улыбнулся Николас. - У Пая много достоинств. И не надо меня благодарить, что я тебе напомнил о пьесе. Главное, что мы ее ставим, - для меня это такая же радость, как и для других. Я счастлив, что у нас снова есть работа, и я рад видеть веселые лица друзей. Погляди на Дэйви! Кажется, даже он развеселился.
- Да, - сдержанно проговорил Фаэторн. - Он уже освоил свою маленькую роль в этом спектакле. Остается только надеется, что он не станет устраивать у меня дома кавардак каждый день.
- Ах да, ты рассказывал. Должен заметить, что вина целиком и полностью лежит на Джоне Таллисе - он первым начал придираться к Дэйви.
- Ну, в этом я с тобой согласен, Таллис получил по заслугам. Но наш новый ученик тоже не ангел. Он насмехался над Мартином Ио, спрятал одежду Стефана Джадда, одного слугу обругал, другому отдавил ногу.
- Твоя жена его приструнила?
- Когда нашла, - вздохнул Фаэторн. - Чертенок устроил свой любимый фокус и пропал. Марджери битый час его искала.
- И где же он прятался?
- На крыше. Вылез через окно.
- В такую погоду? На соломенную крышу? - взволновался Николас. - Это же опасно! Он мог сорваться.
- И очень жаль, что не сорвался. Так хоть какой-то был бы урок.
- И с чего Дэйви так себя вести…
- Самому интересно. Я его предупредил, что, если он и дальше будет продолжать в том же духе, Марджери его хорошенько вздует. Но бесенка даже это не остановило. - Лоуренс устало вздохнул. - Не хочется мне это говорить, Ник, но, положа руку на сердце, признаюсь, что уже жалею, что его взял. Он скоро весь дом вверх дном перевернет.
Николас был удивлен до глубины души. Он украдкой взглянул на Дэйви: тот был увлечен беседой с Ричардом Ханидью. Сейчас Дэйви Страттон напоминал ангелочка, и казалось невероятным, что он способен на такие проделки.
- Давай я с ним поговорю, - предложил Николас.
- Да уж, пожалуйста, - ответил Фаэторн. - Он тебя очень уважает… Я начинаю понимать, отчего купец так спешил сбагрить нам сына. Если Дэйви вел себя дома так же, как у меня… Этот мальчонка - сущий дьявол. Мы с Марджери уже готовимся к очередной бессонной ночи.
- Неужели все так плохо?
- Да, Ник. Мартин, Стефан и Джон Таллис мечтают ему отомстить, а я даже представить боюсь, на что еще пойдет Дэйви.
- Может, ему на время от тебя съехать? - задумчиво молвил Николас.
- Это всем пошло бы на пользу.
- Как ты посмотришь на то, что он пару деньков поживет в Бэнксайде?
- Буду чувствовать себя виноватым. Несправедливо сваливать Дэйви на тебя с Анной.
- Уверен, с нами он будет вести себя хорошо, - сказал Николас убежденно. - Он шалит только потому, что рядом другие ученики. Сначала, конечно, я поговорю об этом с Анной - как-никак это ее дом, - но не думаю, что она станет возражать. Кроме того, - добавил Николас, - мне нравится Дэйви. Может, если мы станем проводить больше времени вместе, мне удастся понять, почему он себя так ведет.
Подошел Барнаби Джилл, недовольный изменениями, которые внесли в его реплики; кроме того, он просил добавить еще один танец в третьем действии. Вскоре к компании присоединился Эдмунд Худ, и Николас, пользуясь возможностью, подозвал к себе Дэйви.
- Пойдем, паренек, - бросил он ученику. - Я хочу тебе кое-что рассказать о гастролях. Когда мы выступаем в "Голове королевы", все просто: у нас здесь костюмы, декорации, одним словом - все. А когда мы отправляемся на гастроли, то должны взять только самое необходимое.
- Понимаю.
- Джордж! - позвал Николас.
- Иду! - донесся голос.
- Надо проверить реквизит.
- Сию минуту!
От группы актеров отделилась тщедушная фигурка Джорджа Дарта. На должности помощника заведующего по хозяйству Джордж проявлял недюжинное старание и талант, однако актер он был никудышный, поэтому, несмотря на защиту Николаса, часто оказывался в роли козла отпущения. Суфлер привел Дарта и Дэйви в комнату, где хранился реквизит.
- Помоги Джорджу! - велел Николас.
- Хорошо, мистер Брейсвелл.
- И будь аккуратнее. Смотри ничего не сломай.
- Нам потребуется маленький трон для "Ненасытного герцога", - сказал Дарт, - и еще один, побольше, для "Генриха Пятого".
- Одного трона будет вполне достаточно, - решил Николас. - Сэкономим место в телеге. Генриху Пятому как-нибудь придется обойтись без большого трона.
Джордж Дарт кивнул:
- Прямо сейчас достать?
- Нет, пойдем по списку. Ты готов, Дэйви?
- Да, - прошептал мальчик, с ужасом глядя на человеческий череп.
- Лук и колчан купидона, плащ с изображением солнца и луны. Складывай пока в проход, - ткнул пальцем Николас. - Положим в телегу и запрем в конюшне. Так будет безопаснее.
Дарт и Дэйви принялись за дело, а Николас сверялся со списком, над которым ему пришлось изрядно потрудиться, подбирая бутафорию, которую можно использовать в нескольких пьесах сразу.
- Мишени деревянные - четыре штуки, нагрудник - одна штука, рапиры - три штуки… Далее: львиная шкура - одна штука, медвежья шкура - одна штука, змея - одна штука.
- Настоящая? - забеспокоился Дэйви.
- Оживает только во время спектакля "Счастливый ворчун", - рассмеялся Николас.
- Не люблю я змей…
- Ты еще нашу не видел, - успокоил мальчика Дарт. - Она хоть и сделана из крашеных тряпок, а я все равно каждый раз пугаюсь.
- Далее, - скомандовал Николас, - нам потребуется два гроба, кабанья голова и котелок.
- Это для какой пьесы? - поинтересовался Дэйви.
- Для "Ведьмы из Колчестера".
- Смешнее ничего не видал, - захихикал Дарт. - Чуть животик не надорвал, когда сегодня репетировали.
Отыскался котелок под деревянным балдахином и грудой корон, разложенных по размеру. Размеры его поразили Дэйви:
- И что же в нем будет варить ведьма из Колчестера?
- Все, что только можно, - улыбнулся Николас. - Травы, цветы, вино, всякую дохлятину - и новеньких учеников, которые плохо себя ведут!
Шутка произвела неожиданный эффект. Покраснев как рак, Дэйви вскрикнул, в смятении попятился и, развернувшись, выбежал вон из комнаты. Николас был поражен не меньше Джорджа Дарта, который замер, раскрыв от удивления рот.
Реджинальд Орр был из тех людей, что, раз взявшись за дело, доводят его до конца и не рассыпают угрозы попусту. В пуританской общине, признанной главой которой он являлся, Реджинальд пользовался всеобщим уважением, хотя некоторые ее члены втайне боялись своего вожака, считая его слишком фанатичным и нетерпимым. Склонность Орра к насилию пугала. Казалось, ничто не может заставить Реджинальда свернуть с выбранного пути. Он был достаточно богат, чтобы не бояться штрафов, и крепко сложен, чтобы не страшиться колодок. Он жил на краю Стейплфорда в большом доме, где члены общины устраивали общие молитвы и собрания. В этот вечер к Реджинальду пришел только один человек, которого ждал самый сердечный прием.
- Входи, Исаак, входи, - промолвил Орр. - Что-нибудь вызнал в Лондоне?
- Есть кое-что.
- Тогда садись и выкладывай.
Исаак Апчард с облегчением плюхнулся на стоявший у огня стул с высокой спинкой. Гостю было около двадцати лет. Смуглого, очень некрасивого, его еще больше портила отвратительная привычка гримасничать и морщиться, словно от приступов острой боли.
- Твое задание пришлось мне по душе, - признался он. - Как и ты, я никогда не переступаю порог трактира, однако на этот раз мне пришлось просидеть в "Голове королевы" несколько часов. Что за отвратительное место, Реджинальд! Там полно бесстыдников и распутниц, все пьянствуют и предаются грехам, словно нехристи. Но мои страдания были вознаграждены. Актеры болтливы. Я подсел поближе и навострил уши.
- Надеюсь, ты сел достаточно далеко, чтобы уберечься от скверны.
- Ну конечно!
- Кроме того, - пояснил Орр, - они не должны были понять, что ты за ними шпионишь. Я не хочу, чтобы тебя узнали и потом вышли на меня.
- Я был очень осторожен, - успокоил друга Апчард и вдруг скривился, словно его пронзило острое копье: - А вот актеры распустили языки. Они орали так громко, что их было слышно во всем постоялом дворе. Я слышал глас Сатаны, когда ко мне обращались тамошние блудницы. Реджинальд, я в жизни не видел столь бесстыжих распутниц! Они мне шептали такое, что вряд ли бы выдержал человек благочестивый. Какие чудовищные искушения я отринул!
- Прости меня, друг мой, что обрек тебя на такие испытания. Поверь мне, я бы не сдюжил. Если бы я оказался в этом храме порока, я бы обрушил на грешников свой праведный гнев. К счастью, - Реджинальд сел напротив гостя, чье лицо исказила целая череда гримас, - ты смог совладать с собой и остаться незамеченным. Поведай же, Исаак, что тебе удалось разузнать.
- Все, о чем ты просил. "Уэстфилдские комедианты" выезжают из Лондона в понедельник утром. Двенадцать актеров и вдобавок четверо учеников. - Апчард осуждающе прищелкнул языком: - Несчастные отроки, ввергнутые в пучину порока!..
- Как они поедут?
- По главной дороге. Потом свернут к Сильвемеру. Некоторые будут верхом, остальные, с костюмами и декорациями, - в большой телеге.
- Говоришь, в телеге? - Орр приподнял бровь. - Это может сыграть нам на руку.
- Но как?
- Потом объясню. Рассказывай дальше.
- А теперь, Реджинальд, самое страшное. Они собираются провести у Майкла Гринлифа десять дней.
- Десять?! - воскликнул Орр. - Это возмутительно! За десять дней они ввергнут в грех весь Эссекс. Я не позволю осквернить наше графство! - Его кулак взметнулся в гневе. - Они будут проклинать тот день, когда решили ступить на нашу землю!
- О да, Реджинальд, кто-то должен их остановить. Труппа должна показать здесь шесть спектаклей, об одном из них сэр Майкл попросил буквально в последнюю минуту. Одно название поразит тебя до глубины души - "Ведьма из Колчестера".
- О ужас! - возопил Орр. - Неужели они собираются здесь колдовать?
- Только об этом и помышляют. В пьесе есть и заклятия, и волшебные отвары, а закадычный дружок той ведьмы - черный боров… Даже язык не поворачивается говорить о таких мерзостях.
- И что, в пьесе есть черти?
- В одной сцене появляется сам Сатана.
- Не бывать этому! - воскликнул Орр, вскакивая с места. - Ни одна христианская душа на много миль окрест не будет в безопасности. Мы не позволим, чтобы ведьмы летали над домами и распускали свои чары. Не пустим Сатану в Сильвемер! Я от всей души благодарю тебя за службу, которую ты сослужил всем нам, Исаак. - Он положил руку на плечо молодому человеку. - Тебе пришлось многое пережить, но твои страдания не были напрасными. Яд и мерзость - вот что комедианты везут в своей телеге; что ж, у нас есть время подготовить им достойную встречу. Выступаем завтра на рассвете, - заключил он. - Осмотрим окрестности, чтобы достойно встретить этих чертей в людском обличье!
Было раннее воскресное утро. Анна Хендрик надевала нарядную шляпку перед зеркалом, а позади нее в ожидании замер Николас Брейсвелл.
- У меня просто слов нет, как я тебе признателен, - говорил он.
- Так и не ищи их, - улыбнулась она в ответ. - Я рада, что теперь с нами живет Дэйви. Наслушавшись твоих рассказов, я страсть как хотела познакомиться с этим мальчиком.
- Дэйви вел себя прекрасно.
- Это потому, что он боится тебя больше, чем Марджери Фаэторн.
- О, никто не сравнится с Марджери в гневе. Даже ее муж пускается наутек. Нет, Анна, мне кажется, дело в тебе. Ты обошлась с пареньком по-доброму, ласково.
- Не забывай, Ник, я ведь и сама набираю учеников и знаю, что с ними надо общаться на их языке. Если заставлять их делать что-то из-под палки, слабые убоятся, а сильные восстанут. - Она ласково взглянула на Николаса. - Как Дэйви спал?
- Великолепно. Когда я задремал, он уже тихо посапывал.
- И что, не пытался сбежать?
- Насколько мне известно, нет, - ответил суфлер. - И никаких пикировок с другими мальчиками. Думаю, отчасти поэтому он ведет себя так спокойно - здесь ему не нужно постоянно сражаться с Джоном Таллисом и его дружками. Извини, что я поселил его в свою комнату. - Николас виновато поцеловал Анну в щеку. - Сейчас мальчик важнее.
- Конечно. Я понимаю. Лучше ему не знать, насколько мы близки: ведь мы не состоим в браке.
- Ладно, позову мальца. Дэйви! - крикнул Николас. - Шевелись, а то опоздаем!
- Сейчас! - донесся издалека голос.
- Ну вот, - с облегчением вздохнула Анна. - Теперь мы знаем, что он еще дома и никуда не сбежал.
- Необязательно, - возразил Николас. - Он мог кричать с крыши.
Но тут послышался топот ног по лестнице, и в комнату влетел Дэйви Страттон. Былая настороженность мальчика исчезла без следа, теперь он выглядел веселым и счастливым. Анна, шагнув к Дэйви, поправила ему воротник и пригладила непокорные локоны, выбившиеся из-под шляпы.
- Позавтракаем, когда вернемся, - пообещала она.
- Да, госпожа Хендрик.
- Тебе нравятся церкви, Дэйви?
- Некоторые - да.
- А дома ты регулярно ходишь в церковь?
- Приходится, - ответил он грустно. - Отец никогда не пропускает воскресную службу. Некоторые его компаньоны тоже ходят в церковь Святого Христофора.
- И как тебе викарий? - поинтересовался Николас.
- Преподобный Димент - очень набожный человек.
- Когда мы с ним встретились в Сильвемере, мне показалось, что он был чем-то обеспокоен.
- Кое-кто из паствы доставляет ему много хлопот.
- И кто же эти "кое-кто"? Не Реджинальд Орр, часом?
- Думаю, и он тоже.
- А ты, Дэйви, знаком с Орром?
- Я - нет. А вот отец - да. Это из-за него Орра арестовали.
- Вот как?
- Отец на него пожаловался, сказал, что он возмутитель спокойствия.
- Идемте же, нам пора, - заторопилась Анна, услышав колокольный звон. - А то опоздаем.