- Вы сказали, что Гаррисон испытывал… кого?
Тимон ссутулился, устремив взгляд на Марбери.
- Гаррисон настолько прославился своими познаниями в греческом и древнееврейском, - пояснил Марбери, словно не заметив устроенного для него Тимоном маленького представления, - что на него возложили отбор остальных переводчиков группы. За это ему выплачивалась дополнительная стипендия сверх платы, которую получали другие. Разумеется, это была тяжелая ноша. Хуже того, у Гаррисона не было докторской степени.
- А… - Тимон обтер испачканные углем пальцы об одежду. - Какой вызов мастеру Лайвли!
- Обижены были все, - заверил Тимона декан, - но Лайвли переживал это особенно тяжело.
- Лайвли более интересуется учеными званиями, нежели познаниями?
- Вот именно. Возможно, отсюда и его сегодняшняя вспышка. Он услышал, как вы рассуждаете об Аристотеле, которого сам он мало знает. - Марбери издал тяжелый, немного наигранный вздох. - Ему следовало бы извиниться, но он не станет.
Не поворачивая головы, одними глазами Марбери следил за каждым движением Тимона. Не заподозрил ли он, что в его передвижениях есть скрытая цель?
- Значит, мне лучше не раздражать его. - Тимон перешел к открытой книге, лежавшей на краю полки, и с удивлением узнал в ней трактат короля Якова "Демонология".
- Смирение, подобающее вам как монаху, - вздохнул Марбери, - несомненно, имеет горький привкус для человека ваших способностей и учености.
Тимон приостановился.
- Мне уже приходилось в прошлом сталкиваться с завистью. Зависть - это яд, часто смертельный. Разумеется, и вас посещают подобные мысли. Я говорю о том, что человек вашей учености принужден принимать у себя, но не возглавлять переводчиков, работающих для короля Якова. Как это могло случиться? Почему их возглавляете не вы, а Эдуард Лайвли?
- Я не знаток языков. - Марбери прикрыл глаза, чтобы не встречаться взглядом с Тимоном. - Я был назначен - негласно - надзирать за людьми, обладающими такими познаниями. Собственно, такой же опекун придан каждой группе переводчиков.
- Не только здесь, но и в Оксфорде, и в Вестминстере? - Тимон поджал губы. - Вам известно, кто эти люди, их имена?
- Неизвестно. И никому не известно. Наши кембриджские переводчики думают, как вы сейчас намекнули, что я просто хозяин дома. Лучше не разуверять их.
- Понимаю. Я, пожалуй, лучше любого из живущих сумею сохранить тайну.
- Кстати… - Марбери открыл глаза, - последняя из причин ненависти Лайвли к Гаррисону - вопрос происхождения. Гаррисон был шотландцем. Его род, кажется, связан с шотландскими членами королевского семейства, хотя природа этой связи мне неизвестна. Это еще одна причина для назначения Гаррисона на его должность.
- Ясно, - понимающе шепнул Тимон.
- Не поймите меня неправильно, - заторопился Марбери. - Гаррисон был одним из самых знающих наших людей. Родство обеспечило ему славу, но не благожелательность окружающих.
Тимон остановился спиной к Марбери.
- Возможно, - заговорил он, не оборачиваясь. - Есть ли что-то еще, что мне следует сейчас знать?
- Да! - Голос Марбери наполнил комнату. - Записка, найденная во рту Гаррисона. Она при мне.
- Я знаю ее содержание, - Тимон широко взмахнул рукой. - "Странствуя по миру, как палач Господа". Написана рукой самого Гаррисона.
- Как вы могли… откуда вы знаете?
"Хорошо, - подумал Тимон. - Он выбит из равновесия. Самое время его испытать - пожалуй, открытой угрозой".
Он резко развернулся лицом к Марбери. В его руке был маленький тусклый нож.
Застигнутый врасплох, Марбери вцепился в подлокотники кресла.
- Я многое знаю, - тихо проговорил Тимон. - И лучше не спрашивать откуда.
При этих словах нож Тимона исчез с глаз.
Марбери провалил испытание.
Тимон коротко кивнул. За одно это короткое мгновенье он утвердил свою власть.
- Эта записка - либо преднамеренный ложный след, - как ни в чем не бывало продолжал он, - либо подлинное послание убийцы. Время покажет. Но мне нет нужды видеть саму записку. Мне отвратительно было бы взять в руки то, что побывало во рту у другого.
- О… конечно… - беспокойно пробормотал Марбери. - Тогда на данный момент больше говорить не о чем. Ключ вы получили.
- Получил.
В подтверждение Тимон поднял ключ.
- Хорошо, хорошо.
- Кстати, где тело Гаррисона? В Кембридже закон не отличается от лондонского? Полагается ли оставить тело на несколько дней на земле, чтобы убедиться, что смерть действительно наступила?
- Таков закон, - подтвердил Марбери. - Однако раны на лице Гаррисона, потеря крови… В его смерти не оставалось сомнений. Его тело упокоилось на нашем кладбище.
- Интересно.
Тимон направился к двери.
Марбери поднялся с кресла, чтобы проводить его.
- Это ничего не значит. Если вы думаете…
- Вы можете положиться на меня. - Голос шагнувшего в коридор Тимона прозвучал резко и холодно: - Лайвли не убийца. Скоро я буду знать больше.
8
Тимон быстро прошел по освещенному свечами коридору, спустился по лестнице и шагнул в ночную прохладу. Звезды над его головой пробивались сквозь тонкие облака. Луна еще не взошла. Тимон, ускорив шаг, поспешил к Большому залу, сжимая ключ с такой силой, что головка врезалась в кожу.
"За работу, - думал он. - Нельзя терять время".
Его сапоги простучали по мощеной дорожке, ключ без труда отыскал скважину. Дверь, распахнувшись, чуть слышно вздохнула, словно Большой зал затаил дыхание.
Он ступил внутрь и закрыл дверь, немедленно погрузившись в темноту. Нащупал огниво, которое всегда носил при себе - не желая остаться без света в самых темных местах. Отыскал его, высек искру, поджег фитиль ближайшей свечи, мягкое золотое сияние окружило его, высвечивая в неясном сумраке серые очертания столешниц, выстроенных в ряд стульев, книг, исписанных листков, чернильниц. Все было безжизненным, кроме самого огонька свечи, и за пределами ее сияния исчезало во мраке.
Тимон целеустремленно направился к столу Гаррисона. За один миг в неверном свете он успел охватить взглядом столы всех переводчиков. Столько работы нужно закончить до Дня Всех Святых… Он усмехнулся, припомнив условную фразу папы: "Вращая колесо, возделывают ниву".
Климент любил подобные загадочные фразы - считая их признаком тонкого ума, - но задача Тимона была проста. Он должен был украсть Библию короля Якова.
Тимон мог бы совершить это так, чтобы ни одна душа в Англии не узнала о похищении. Он намеревался запомнить все, до последней запятой, до мельчайшего примечания, со всеми ссылками на источники - вплоть до расположения клякс на каждой странице. Он должен был стать живым хранилищем всего написанного переводчиками.
На всей земле такое под силу было ему одному.
Тимону не объяснили, что намеревается делать мать-церковь с этим океаном слов, но он догадывался. Папа рассчитывал так или иначе уничтожить англиканскую веру и возвратить Англию католической церкви - Англию со всеми ее богатствами.
Разумеется, ничего не выйдет. Папа, как все правители, безумен - это следует из самой природы власти. Тимон убедил себя, что ему это безразлично, что сама работа доставит ему наслаждение.
Остановившись перед столом Гаррисона, он извлек из потайного кармана колесико и принялся вращать его, поначалу медленно, впечатывая буквы и знаки из лежащих перед ним записей.
Он сфокусировал внимание в острый луч, сосредоточился на своем занятии и понял, что первые строки ему знакомы. Левит, глава 26, стих 30: "Разорю высоты ваши и разрушу столбы ваши, и низвергну трупы ваши на обломки идолов ваших, и возгнушается душа Моя вами". Примечание на полях утверждало, что слово "низвергну" следует заменить на "повергну". Как скучна эта работа, если ничем иным переводчики не занимаются.
Тимон знал, что при чтении его губы шевелятся - детская привычка, с которой он давно перестал бороться. Кажется, она помогала ему запоминать длинные пассажи. Мнемоническое колесо было основным орудием его уникальной памяти. Собственное изобретение, основанное на системе "Луллиева искусства". Но всегда помогало прошептывать слова себе под нос. Тимон был подвержен греху гордыни, но считал, что своей памятью гордится по праву. Никто на земле не мог в этом с ним равняться. Память была его тайным оружием, его tellum secretus.
Он собирался перевернуть страницу, когда резкий треск из тени разорвал тишину пустого зала.
Ударом ладони Тимон загасил свечу. Беззвучно вернул мнемоническое устройство в потайной карман. Это старое здание. Могут трещать стены. Это ничего не значит.
Выждав два удара сердца, он услышал из темноты шаркающие шаги не более чем в двадцати футах от себя.
Тимон достал нож, напряг зрение, ловя любое движение. Лунный свет стремился пробиться сквозь высокие окна, но не слишком помогал.
Если недостаточно света, напомнил себе Тимон, используй другие чувства.
Слышит ли он чужое дыхание? Чует ли запах тела? Ощущает ли движение воздуха, потревоженного человеком?
За пришельцем было два преимущества. Он давно ждал в темноте, так что глаза его успели приспособиться к недостатку освещения. И он, видя огонек свечи, точно знал, где находится Тимон. Изо всех сил вглядываясь во тьму широко раскрытыми глазами, Тимон медленно пригнулся и отодвинулся от стола Гаррисона.
Противник прыгнул внезапно. Он едва не рухнул на Тимона. В лунном свете блеснул клинок. Тимон, оттолкнувшись ногами и натужно вскрикнув, откатился под стол Гаррисона. Атакующий с глухим ударом приземлился на пол, острие ножа чудом миновало цель. Убийца сплюнул и по-паучьи метнулся к Тимону.
Ткнув большим пальцем в лицо, Тимон надеялся выбить глаз. Он задел только линию волос, но и того хватило, чтобы заставить противника на миг отпрянуть. Тимон выбрался по другую сторону стола и встал. Мгновенно отыскал огниво и зажег свечу. В разрастающемся круге света возник пришелец в черном одеянии, с закрытым маской лицом.
Тимон видел только оружие врага: обоюдоострый клинок с шипами на рукояти.
Хорошо, что их разделял тяжелый дубовый стол.
Тимон глубоко вздохнул и улыбнулся, позаботившись, чтобы враг увидел его улыбку. В ней была полная уверенность в себе, ни следа страха - и жалости.
Рука с ножом дрогнула.
Ступня Тимона взлетела вверх, выбив из-под стола стул Гаррисона. Он ударил незнакомца выше коленей. Тимон вскочил на стол - словно взлетел. Пришелец, на мгновенье остолбенев, уставился на него, и тогда Тимон ногой вышиб у него нож.
Тот недолго пялился на свою пустую руку. Зарычал и выхватил из складок своего одеяния пистоль. Взвел курок и отступил на шаг, оказавшись вне досягаемости.
Улыбка не покидала лица Тимона. Он перелетел через голову противника так легко, словно был неподвластен земному притяжению, и оказался на соседнем столе. Развернувшись, мужчина успел увидеть тяжелый том, летевший ему в голову, и мгновенно пригнулся. Когда он выпрямился, Тимона не было.
Пришелец заметался кругами, пыхтя и вскрикивая. Он отчаянно щурился, но никак не мог увидеть цель. Он так и не понял, что произошло, когда Тимон возник у него за спиной. Острое как бритва лезвие чиркнуло по его гортани, оставив тонкую кровавую полоску.
Человек замер и опустил пистолет.
- Хорошо, - ласково похвалил его Тимон. - Самое безопасное для того, к чьему горлу приставлена бритва, - не делать резких движений.
Человек пыхтел, как кузнечные мехи.
- А теперь, не торопясь, к месту Гаррисона, вот сюда, - продолжал Тимон. - Думаю, оно тебе известно. Он ведь сидел здесь, когда ты его убил и изуродовал ему лицо.
Человек остался неподвижен.
- Я намерен задать несколько вопросов, - настаивал Тимон, подталкивая его вперед. - Это может затянуться. Тебе лучше сесть.
Мужчина упирался, и Тимон решил углубить надрез на его горле.
Сзади с грохотом распахнулась дверь. В зал ворвался человек с фонарем.
На мгновенье отвлекшись, Тимон опустил нож. Пришелец не упустил свой шанс. Он упал на колени и проворно ускользнул прочь. Тимон не сумел его перехватить. Человек за спиной орал:
- Ты здесь, я тебя вижу! Стоять!
Противник Тимона, оказавшись в тени, перекатился по полу. Не успев сделать и шага вдогонку, Тимон услышал щелчок мушкета.
- Не двигаться! - крикнули от двери. - Не то я спущу курок.
Голос показался Тимону знакомым. Подтверждая его догадку, кричавший приблизился, и его лицо осветилось.
- Мастер Лайвли? - Тимон устало покачал головой и спрятал нож. - Поздравляю вас. Вы только что помогли скрыться убийце мастера Гаррисона.
9
Лайвли медленно опустил ржавый мушкет. Его сухие губы приоткрылись. Он, казалось, выталкивал из себя слова. Тимон с преувеличенным отвращением разглядывал его, дожидаясь, пока смысл сказанного дойдет до книжника.
- Убийца… - наконец выговорил Лайвли. - Скрылся?
- Собственно, я держал его в руках, - Тимон напряженно вздохнул. - Разве вы не видели убежавшего от меня человека?
- Я действительно заметил…
- Но вам показалось неприличным выпалить в него из вашего ужасного оружия? - усмехнулся Тимон, скрестив руки на груди. - Вы решили, что разумнее угрожать старому монаху, наставнику молодой девицы? Любопытный выбор.
- Нет… - начал Лайвли.
- Если вы не станете в меня стрелять, я сейчас же последую за убийцей.
И Тимон, не добавив больше ни слова, изготовился метнуться в ту сторону, где скрылся беглец.
- Даже не думайте бежать! - выкрикнул Лайвли. - Стойте смирно, пока я не разберусь, что здесь произошло.
Тимон со вздохом обернулся и увидел уставленное прямо ему в грудь зияющее дуло.
- Я уже объяснил, что здесь произошло. - Тимон в недоумении покачал головой. - Вы позволили сбежать убийце Гаррисона. Я мог бы еще догнать его, если вы…
- Если вы сдвинетесь хоть на дюйм, я спущу курок, - твердил Лайвли.
Тимон прикрыл глаза, сдерживая раздражение.
- Вам когда-нибудь приходилось стрелять в человека, сэр? На таком расстоянии ваше оружие проделает в человеке дыру больше дыни. Осколки костей и клочья мяса разлетятся во все стороны. Вы еще долго будете находить их следы на одежде и в волосах.
- Я часто стрелял в кабанов, - упрямо заявил Лайвли.
Тимон неуловимым для глаза движением выбросил вперед руку, перехватил дуло мушкета и толкнул от себя. Рукоять ударила Лайвли в живот. Он подался назад, ослабив хватку. Тимон сильным рывком выхватил мушкет.
Опомнившись, Лайвли увидел, что Тимон держит мушкет за дуло, как держат за хвост дохлую крысу. Затем он отбросил оружие на пустовавший стол рядом со столом Гаррисона. Еще три быстрых шага, и Тимон оказался вплотную к Лайвли. Тот ощутил лезвие кинжала у себя под подбородком и с трудом осмыслил происходящее.
- Вы из всех работавших в этом зале, - прошептал Тимон, - главный подозреваемый. Так сказал мне Марбери. То, что здесь произошло, заинтересует его: убийца ускользнул - с вашей помощью. Я знаю, что вы не убийца, но дело представится так, будто вы с ним в союзе. Теперь идемте со мной. Придется, не откладывая, потревожить декана.
Лайвли закрыл глаза и испустил вздох, от которого содрогнулись своды.
- А если я не пойду, вы меня убьете? Потому что, если я останусь жив, я снова возьмусь за мушкет.
- Я ни разу не стрелял кабанов, - рассудительно заметил Тимон, - зато мне приходилось перерезать глотку многим людям вроде вас - без сожалений, раскаяния и угрызений совести.
К удивлению Тимона, его слова не встревожили Лайвли.
- Вы не имеете представления, что происходит в этих стенах. - Он гордо выпрямился. Переменилась не только осанка, но и голос. - Убийство ничего не значит - даже если убитым окажусь я. Мы здесь имеем дело с тайнами, известными не более чем двум десяткам людей на всем свете. Потеря одного из ученых абсолютно несущественна в сравнении с нашим общим трудом. Разве вы не хотите узнать эти тайны? Разве не разумнее прежде, чем меня убить, узнать истину? Если вы правы, считая того, кто сейчас выбежал отсюда, убийцей, разве вас не интересуют истинные мотивы убийства?
Перемена, произошедшая в Лайвли, заставила Тимона задуматься. Сейчас перед ним был не изнеженный обидчивый книжник. Этот человек, возможно, знал нечто важное. И эта мысль заставила Тимона, вместо того чтобы, избавившись от помехи, броситься за убийцей, задержаться.
- Я нахожу, - задумчиво проговорил он, - что истина в чистом виде в Англии не существует.
- Если вы присядете за мой стол, - Лайвли успел полностью овладеть собой, - я покажу вам истину такой чистоты, что вы навсегда забудете о своем высокомерии.
Сейчас в голосе Лайвли звучала такая власть, словно он был правой рукой Бога.
Тимон заколебался. Он давно забыл, что значит колебаться, и теперь ощутил смятение всех чувств. Поведение Лайвли смущало его. Другой на его месте дрожал бы от страха. Лайвли же предлагал запретные сведения.
- Вы покажете мне свою работу? - напрямик спросил Тимон.
- Нет. - Взгляд Лайвли не дрогнул. - Я открою вам более важную тайну.
Клинок словно испарился из руки Тимона, и он смиренно сложил ладони перед грудью.
- Зачем?
- Затем, что, узнав правду, - тихо ответил Лайвли, - вы оставите нас с нашими трудами и никогда не вернетесь сюда. Такова моя цель, и я достигну ее, поделившись немногими из фактов, которыми располагаю.
Тимон понял. Обнажите перед обычным монахом тайны церкви, и этот монах в ужасе сбежит за стены своего аббатства. Тимон, разумеется, повидал столько тайных противозаконных распоряжений, отданных служителями церкви, что на него это ничуть не подействует.
- Позвольте… - Лайвли двинулся к своему столу с нелепой торжественностью, словно ему предстояла коронация.
Тимон наблюдал за ним.
- Прошу.
Лайвли все так же торжественно указал на свой стул. Тимон позволил себе тень улыбки и намеренно двинулся к столу несвойственной ему медлительной шумной походкой. Каменные стены зала подхватили и усилили оскорбление.
- То, что вы сейчас увидите, - отчеканил Лайвли, - известно лишь горстке ученых. Я ничуть не опасаюсь, что вы обнародуете это, так что нет нужды требовать от вас клятвы. Одна эта древняя страница открывает истину столь невероятную, что вас осмеют, если вы проговоритесь о ней, и арестуют, если вы вздумаете настаивать.
- Вы подготовили длинную речь, мастер Лайвли? - перебил Тимон. - Я мог бы еще выследить убийцу, если бы…
- Молчите! - взорвался Лайвли. И, не добавив ни слова, тяжело дыша, отпер ключом ящик своего стола и извлек листы - явно древние, сильно поврежденные, почти прозрачные.
Он очень бережно положил один изорванный лист перед Тимоном.
- Возможно, вы читаете на древнееврейском? - пренебрежительно усмехнулся он.
- Читаю! - Тимон уже не скрывал снисходительной усмешки.
- Так читайте! - Указательный палец Лайвли ткнул на строку посреди страницы.
Тимон придвинул свечу, прищурился. Разрывы и потертости листа мешали разбирать текст.
- Не могли бы вы прочесть вслух? - просто попросил Лайвли.
"Понятно, - решил Тимон, - он испытывает мое знание языка".