Дверь очередного мэтра пришлось брать штурмом; увидев на пороге разгневанного посетителя, мэтр сделал вид, что он страшно занят. Тяжелой поступью Николя шагнул в контору, жалея, что не взял с собой хлыст. Перепуганный клерк нырнул под заваленный бумагами стол, а мэтр сообщил Николя, что по интересующему его вопросу следует обращаться к почтенному господину Лонжеру, проживающему на площади Попенкур, ибо тот пользуется уважением и доверием не только своих соседей, но и всех скотоводов виконтства и интендантства Парижского. Николя сухо поблагодарил господина Колара дю Тийоля и приказал ему препроводить норовистую конягу в управление полиции. Не в силах долее терпеть ее выходки, он решил нанять фиакр, ибо путь предстоял неблизкий. Вернувшись на улицу Сент-Оноре, он потратил немало времени, прежде чем ему, наконец, подвернулся свободный экипаж. Кузов экипажа оказался грязным, а в пятнах, украшавших засаленную обивку скамьи, наметанный глаз полицейского распознал затертые пятна крови. Кое-как устроившись, он стал размышлять, кого могла перевозить подозрительная колесница. Впрочем, не исключено, что на ней провезли избитого пьяницу, подобранного в сточной канаве, куда он рухнул после обильного возлияния, завершившегося дракой. Опустив окошко, комиссар с жадностью глотнул свежего воздуха.
Лавируя среди гуляющих зевак, экипаж то замедлял, то убыстрял ход. Посреди улицы Сент-Антуан, под скрипучие звуки рылей весело кружились в хороводе мальчишки и девчонки. Рылейщик, прибывший, судя по платью, из провинции, одной рукой вертел ручку инструмента, а другой наигрывал мелодию на струнах, притопывая в такт ногой в деревянном сабо. Фиакр стоял, и Николя, созерцая сию мирную картину, предался ностальгическим воспоминаниям. Чем запомнились ему годы юности? Мальчишкой вместе со своими ровесниками он бегал на болота в поисках приключений. Затем бесконечная учеба, удручающая своей серьезностью. Страхи, обуревавшие его в коллеже, ибо, несмотря на блестящие способности, товарищи его, рожденные в лучших семьях Бретани, ни в грош не ставили бедного сироту. Двусмысленное положение в конторе нотариуса в Ренне, где его аристократические связи вызывали одновременно и зависть, и презрение со стороны других учеников конторы. И постоянное одиночество, мрак, который рассеивался лишь с появлением его опекуна, каноника Ле Флока, его отца, маркиза де Ранрея и его сестры Изабеллы. Он плохо помнил лицо Изабеллы, но по-прежнему вспоминал о ней с волнением. И он стал молить Бога, чтобы Тот избавил его сына Луи от одиночества, ставшего уделом его отца.
Проезжая предместье Сент-Антуан, он в очередной раз подивился пестрой многолюдной толпе, мельтешившей вблизи мрачных стен Бастилии. Кого там только не было: и мирный буржуа в окружении домочадцев, и подвыпивший работник с мануфактуры, и зажиточный крестьянин из предместий в доморощенном наряде, и наглая девица для утех, и целая армия нищих и калек, настоящих и мнимых, вытесненных провинциями в столицу королевства. Привлеченные чарующими миражами Парижа, бедняги ежедневно прибывали в столицу, надеясь обрести здесь счастье и положить конец нищете. Работники, отправленные в принудительном порядке на строительство дорог, также пополняли отряды нищих, ибо кормили этих несчастных плохо, а работать заставляли много, и они в отчаянии бежали в города. Николя давно убедился: большинство искателей лучшей доли, попав в Париж, пополняли ряды воров, грабителей и убийц и кончали свои дни либо в темнице, либо на королевских галерах, либо на виселице, где их жалкие тела долго раскачиваются в назидание собратьям; совершивших особо тяжкие преступления ждал эшафот.
Комиссар велел кучеру свернуть в сторону Попенкура. Стоило им покинуть центральные улицы, как лихорадочная суета уступила место провинциальному спокойствию и деревенской тишине. Дорога стала шире, по обе стороны потянулись мастерские и лавки мебельщиков и резчиков по кости, вдалеке показались сады и фермы. Ветерок, насыщенный теплым тяжелым ароматом навоза, быстро разогнал зловонные запахи города. Навстречу фиакру уныло брело стадо грязных коров. Предназначенных для забоя животных гнали к заставе.
Вдоль дороги, возбуждая аппетиты покупателей, были выставлены образцы мебели. Он с горечью вспомнил, как однажды в придорожной мастерской купил небольшой письменный стол. Ноблекур даже поднялся к нему на этаж, чтобы полюбоваться его покупкой, но, увидев приобретение, с трудом сдержал смех. Обескураженный Николя не видел ничего смешного в купленной им вещи, тем более что цена ее казалась ему вполне разумной. Каково же было его изумление, когда спустя несколько недель стол ни с того ни с сего расклеился и развалился на части! Мошенники и махинаторы, имя коим легион, компрометировали работу трудолюбивых мастеров-краснодеревщиков. Имея смутное представление о ремесле, они изготовляли однодневки, которые, выйдя из мастерской, через две-три недели рассыпались на части или под натиском древоточцев превращались в труху.
Усадьба папаши Лонжера - несколько деревенских строений, окруженных стойлами, садами и огородами, - располагалась в обсаженном липами тупичке. Сидевшая на каменной тумбе кумушка, окинув любопытствующим взором экипаж, подтвердила, что здесь, действительно, живет господин Лонжер. Расплатившись с кучером, упорно прятавшим лицо под надвинутой на самый нос шляпой, Николя, бросив взгляд на номер фиакра, увидел 34, число, соответствующее его возрасту, а за ним, на белом - согласно предписанию - фоне букву N, то есть заглавную букву имени, данного ему при крещении, и две большие буквы PP. Усмехнувшись, он решил, что счастливое сочетание цифр и буквы позволяет ему не сообщать в транспортную контору о неопрятном состоянии кузова. Он имел слабость верить в приметы, и, хотя давно считал себя истинным парижанином, его кельтская душа часто давала о себе знать.
Обходя злобного желтого пса, который, натянув веревку, лаял и рвался к чужаку, он ступил на двор фермы. Из-под навеса вынырнул сутулый человек преклонного возраста, с грубыми чертами лица и задубевшей от постоянного пребывания на воздухе кожей. Венчик редких седых волос обрамлял лысый, в темных старческих пятнах череп. Одет крестьянин был в темную куртку с пуговицами из рога, серые суконные штаны до колен, вязаные чулки из небеленой шерсти и прочные башмаки на деревянной подошве, подбитой железными гвоздями. Опираясь обеими руками на суковатую палку, он молча взирал на визитера. Придав лицу равнодушное выражение, Николя спросил:
- Не подскажете ли, сударь, где живет господин Лонжер?
Субъект сплюнул в сторону.
- А какого Лонжера вам нужно - старого или молодого? Ежели старого, так вот он я, перед вами.
И он гневно топнул ногой по утоптанной земле двора.
- Похоже, черт его подери, вы снова по тому же делу! Ох, получается, что комиссар остался недоволен. Да это просто бедствие какое-то! Ладно, обещаю: сам буду проверять скотину, хотя, признаюсь честно, это не прибавит уважения к моим сединам…
Он швырнул камень в продолжавшую заливаться собаку:
- Замолчи, Сартин!
И исподлобья взглянул на Николя:
- Без обид. Тот тоже отличный сторожевой пес.
Расхохотавшись, крестьянин хлопнул себя по бедру.
Николя улыбнулся: он уже встречал попугая, носившего имя бывшего начальника парижской полиции. Зная, что истина зачастую скрывается среди беспорядочного потока слов, он решил притвориться, что понимает смысл адресованной ему речи.
- Конечно, в подобных обстоятельствах задача ваша оказалась не из легких, - сочувственно произнес он. - Но скажите, когда вы впервые узнали об этом?
- Да ничего я не узнал. Болтали много, вот полиция и явилась. А без нее мы бы поговорили наедине и, сами понимаете… Что игра идет честная, утверждать не стану, тут есть, кому хочется заграбастать побольше. Ну, мы даем паршивой овце время, а коли она упирается, гоним ее ко всем чертям.
- Давайте внесем ясность, - перебил его Николя. - Если я вас правильно понял, когда вы обнаруживаете в вашей корпорации нарушителя, вы стараетесь сами осуществлять правосудие?
- Точно так! Да вы, черт возьми, все на лету схватываете!
- А за кого вы меня принимаете?
- За полицейского, черт возьми! Вы ведь по поводу пивной дробины?
- Пивной дробины?
- Да, ее самой. В пивоварнях этого добра немерено, они только и мечтают от него избавиться. Пророщенный и дробленый ячмень ставят бродить, потом отсасывают сусло, и остается гуща. Так вот, самые ушлые из нас скупают гущу по бросовой цене и этим дерьмом кормят скот. А если я говорю "дерьмом"…
- То что?
- Что? Не прикидывайтесь сахарным! Скотину раздувает, мясо ее портится, и покупатель остается в дураках. Вес и тот меняется: все на этом проигрывают, кроме мошенников!
Он затопал ногами от возмущения.
- Я, сударь, знаете ли, люблю свою скотину. Выкармливаю ее как собственных детей. Ну, да мы вроде справились. А вы разве не за этим сюда явились? Тогда чего вам надо?
- Успокойтесь, господин Лонжер, мой приезд не имеет никакого отношения к мошенническому использованию солодовой гущи. Начальник парижской полиции господин Ленуар поручил мне сообщить вашей почтенной корпорации об угрозе эпидемии антракса, свирепствующего в нескольких провинциях.
Николя отчаянно пытался найти зацепку, чтобы завести разговор о Маргарите Пендрон. Он многословно объяснил цель своего визита в Попенкур, рассказал о возможных последствиях эпидемии и напомнил об указе его величества о мерах по предотвращению распространения заразы. Вкрадчивым голосом и многозначительными интонациями он так запугал папашу Лонжера, что тот буквально обвис на своей палке и едва не потерял дар речи.
- Итак, - говорил Николя, - нужно безотлагательно, хотя и не трезвоня во все колокола, ибо, как вы догадываетесь, панику отнесут на ваш счет, сообщить всем, кто занимается разведением и откормом скота, о надвигающейся угрозе и предупредить о необходимости соблюдать надлежащие меры предосторожности.
Он напомнил, что король и его министры неустанно заботятся о благе своего народа, и в этом им помогают начальник полиции Парижа и парламент. Сказал, что распространение эпидемии антракса будет иметь тяжкие последствия для всего королевства. Он размахивал руками, подкрепляя слова жестами, и упорно смотрел в сторону стойла, словно хотел проверить, не прячут ли в нем зараженный скот. Не переставая говорить, он уверенным шагом шел к дому, потом резко менял направление, сворачивал то вправо, то влево и в конце концов окончательно заморочил хозяину голову.
- Соберите, созовите, призовите, объясните, - назидательным тоном изрекал Николя, обрушивая на голову крестьянина поток слов. - Уведомите всех членов вашей корпорации, от Попенкура до Иври, где так много молочных ферм, и от Венсенна до Шайо. Ведь вы же понимаете…
Внезапно сменив тему, он нанес удар:
- А как поживает папаша Пендрон?
Фермер в растерянности остановился, словно Николя сказал нечто совершенно неуместное.
- Папаша Пендрон? Бедняга скончался в прошлом году. Печальная история, сударь, очень печальная. Человек он был хороший, это точно. И не бездельник. Его даже трудно было уговорить раздавить бутылочку! И при этом отличный малый, и честный, и большой искусник в своем деле. Увы, дочь его убила, ну, не напрямую, конечно, а так. Но вы, я думаю, знаете эту историю?
- Без подробностей.
Николя мог себя поздравить: хитрость удалась. Он с первого выстрела попал в цель.
- Не побоюсь сказать, эта вертихвостка сделала несчастными целых две семьи: отец из-за нее умер, а ее несчастный жених скатился на дурную дорожку.
- Расскажите мне об этом поподробнее, если, конечно, у вас найдется немного времени.
- К вашим услугам, сударь. Как вас величать?
- Николя Ле Флок, комиссар полиции Шатле.
- Черт побери, я же сказал, что вы из полиции! Приглашаю вас выпить стаканчик. От долгих разговоров пересыхает в горле, да и слушать с промоченным горлом тоже способнее. Не стану скрывать, с возрастом ноги у меня отекают, и мне трудно долго на них стоять.
Папаша Лонжер направился к длинному одноэтажному строению. Спустившись на несколько ступенек, они очутились в просторной комнате с утоптанным земляным полом и выбеленными известкой стенами. Буфет, длинный дубовый стол с двумя скамьями по обеим сторонам, сверкающий медный источник для очистки воды и камин с крюком для котла составляли все ее убранство. Папаша Лонжер хлопнул в ладоши, и тотчас появилась старая хромая служанка. Исполняя приказание хозяина, она спустилась в погреб, куда вела дверь в углу комнаты, и принесла кувшин вина, который поставила на стол вместе с двумя стаканами из грубого стекла. Они сели за стол.
- Молодое винцо с виноградников Сюрена, - сообщил хозяин, разливая вино цвета спелой малины.
Подтолкнув к Николя миску с орехами, он сам взял парочку и, сжав в кулаке, расколол сразу оба. На его темную куртку посыпались кусочки скорлупы.
- Сами понимаете, о таком конфузе как не посудачить, - начал он. - Красивая девушка из почтенной семьи скотоводов отказала достойному претенденту, потомственному садовнику. Скандал был знатный. С чего вдруг она не захотела выйти за садовника? Денежки водились и у Пендронов, и у Витри, и не только в кубышке. Зачем ей было выше себя прыгать? Наверное, очень уж горело у нее в одном месте! Знаю, все твердили, что, мол, жених немного не того, не сумел ее охмурить, чтобы ненужные мысли у нее из головы вылетели. Эх, что ни говори, а пару нам подыскивает судьба. Если бы не она, все бы только на богатых и женились, выгоду свою искали. Да, у нас так: все за-ради скотины, за-ради огорода! А кто девушке нравится - кого ж это интересует? И все равно, этот брак был бы не из худших.
- Так свадьба не состоялась?
- Нет! Папаша Пендрон умер. Тут у нас тоже надо поступать по-честному. А мамаша Пендрон лишила дочь наследства, все продала, купила ренту и отбыла к себе в провинцию, чтобы не раздувать скандала.
- А дочь?
- Исчезла! И ничего о ней не знают. Ну, слухи, как вы понимаете, ходят. Одни говорят, что она в тюрьме, другие клянутся, что видели ее на бульварах, третьи смотрели, как она на ярмарке с медведем плясала. Кто-то сказал, она шатается по улицам, заманивая клиентов, кто-то видел ее на набережной Пеллетье, где речные грабители прячут свою добычу… Ну а что тут правда, что домыслы, соображайте сами.
- А несостоявшийся жених?
- Молодой Витри? Ансельм? Этот всегда любил свой сад и свои овощи, но, когда она его бросила, он умом повредился и тоже сбежал из родительского дома. Говорят, его видели в предместье Сен-Марсель, где он валялся в канаве пьяный. Я слышал, он подцепил дурную болезнь и наделал столько глупостей, что совсем взбесился, и его заперли в Бисетр, то ли с сумасшедшими, то ли с больными. Вот это и впрямь несчастье! В семье Витри предпочитают о нем не вспоминать.
Узнав достаточно, Николя на всякий случай еще раз произнес речь об угрозе эпидемии, выпил пару стаканов молодого вина, сгрыз несколько орехов и распрощался с хозяином. В восторге от гостя, крестьянин заставил его поклясться всеми богами, что он непременно посетит его еще раз. А что касается эпидемии, то он, Лонжер, лично следить станет и все соседи тоже, так что - да благословит Господь их молодого короля! - они сделают все, чтобы оберечь город от беды. Тем же, кто станет артачиться, он, прощения просим, самолично вилы в зад воткнет. И добавил, что он, конечно, не желает никого оговаривать, но, по его мнению, неплохо бы потрясти и мясников, дабы выяснить, требуют ли они у тех, кто продает им скот, заверенные полицией аттестации. А еще хорошо бы проверить, точно ли это алчное отродье забивает скот как положено, то есть в течение двадцати четырех часов после покупки.
Николя со всем согласился и все пообещал. Выйдя на улицу, он пожалел, что отослал фиакр: сегодня он хотел успеть расспросить монахиню, свояченицу Жана Миссери, а затем нанести визит семье Дюшамплан. Пройдя по улице Фобур-Сент-Антуан, он миновал Бастилию, вышел на улицу Сент-Антуан, дошел до улицы Сент-Оноре, свернул налево и прошел по зловонной, хоть нос затыкай, улице Планш Митрэ, по мосту Нотр-Дам перебрался на Сите, затем прошел по Малому мосту, добрался до улицы Эстрапад, обошел аббатство Сен-Женевьев и вышел на улицу Пост. На этой улице, в нескольких туазах от площади Вьей Эстрапад, стояло здание женского монастыря Сен-Мишель.
Наняв кокетливый, покрытый свежим лаком двухколесный экипаж, он назвал кучеру адрес и, прикрыв глаза, погрузился в размышления. Съездив в Попенкур, он не только исполнил свою миссию и сделал все, чтобы защитить парижский скот от эпидемии, но и пополнил свои знания о жертве. Впрочем, разве его миссия не являлась предлогом, чтобы отправить его по следам Маргариты Пендрон? В сущности, он ездил туда не из-за угрозы антракса: борьба с эпидемиями не входила в его компетенцию. Следовательно, Ленуар знал больше, чем говорил. Интересно, а не было ли, несмотря на видимость раздора, сговора между министром и начальником полиции? А может, герцог захотел его проконтролировать? Впрочем, если верить Сартину… Но говорил ли он правду или, как обычно, держал в рукаве запасную карту, чтобы в нужный момент вытащить ее с ловкостью фокусника? Не горячиться и не отпускать на волю воображение, приказал себе Николя. Опираться только на голые факты, в том порядке, в котором удалось их собрать, затем рассортировать, сравнить и идти новым путем, если таковой откроется. Девица Пендрон покинула родительский дом, желая избежать брака, решенного семьями. В Париже она долго оставалась неприкаянной, зарабатывая на жизнь развратом, а потом каким-то образом получила место горничной герцогини де Ла Врийер. Из котла, в котором варилась прислуга герцога, где бурлили соперничество и ревность, исходил острый запах ненависти. Надо бы разобраться в запутанных отношениях обитателей особняка Сен-Флорантен, подумал Николя. А еще составить подробную таблицу полученных показаний и попросить судебного пристава допросить семейство Витри, огородников из предместья Фобур-Сент-Антуан: даже самые ничтожные сведения, словно частички мозаики, помогают восстановить целостность картины. Его же путь лежит в Бисетр, где, несмотря на совет Сартина, ему пока не довелось побывать. Упоминая это скорбное место, напоминавшее, если верить слухам, Дантов "Ад", его бывший начальник становился мрачен и серьезен.