- Может быть, вы проводите фройляйн Хек в будуар?
Девушка встала и поправила шаль, украшенную изумительной вышивкой. Райнхард отметил, что этот предмет одежды выглядит дороже, чем могла бы себе позволить женщина ее круга. Блестящие черные волосы фройляйн Хек были уложены таким образом, что видно было только одно ухо с большой стеклянной серьгой. Она была похожа на маленькую цыганку.
- Она же не там, нет? - спросила девушка дрожащим голосом, показывая на дверь комнаты.
- Нет, - ответил Райнхард. - Тело находится в гостиной, герр Уберхорст его опознает.
Женщина вздохнула с облегчением.
Хаусман проводил фройляйн Хек в будуар, и Райнхард с некоторым удовлетворением заметил, что его помощник уже вытащил записную книжку. Ему можно было доверить провести предварительный допрос.
- Сюда, пожалуйста, - обратился Райнхард к Уберхорсту.
Освещение в комнате было нисколько не лучше, чем во время бури. Свет излучала единственная парафиновая лампа, стоявшая на массивном круглом столе. Когда они вошли, полицейский фотограф склонился к своему штативу и спрятал голову под большой кусок черной материи. Его ученик, долговязый унылый юноша, чиркнул спичкой, и через мгновение вспыхнула полоска магниевой ленты. Неожиданно тело осветил грубый безжалостный свет. В этой вспышке синее платье и кровавые пятна показались ужасающе яркими.
- Итак? - спросил Райнхард.
- Да, - ответил Уберхорст. - Это фройляйн Лёвенштайн.
- Фройляйн Шарлотта Лёвенштайн?
- Да.
- Благодарю вас.
Зловоние в помещении усилилось из-за дыма и химических испарений плавящейся металлической ленты.
Райнхард тронул невысокого мужчину за руку. Казалось, он был загипнотизирован ужасным зрелищем.
- Герр Уберхорст?
Тот тряхнул головой и позволил инспектору увести себя из комнаты через выломанную дверь, как сонного ребенка.
Оказавшись в коридоре, Уберхорст сразу бросился к столу из розового дерева. Он рухнул на него, уронив голову на руки, и уже через мгновение все его тело сотрясалось в рыданиях. Райнхард терпеливо ждал до тех пор, пока всхлипывания не начали стихать.
Уберхорст поднялся, глубоко вздохнул и снял пенсне. Вытащив из кармана аккуратно выглаженный платок, он развернул его, промокнул глаза и в заключение громко высморкался.
- Прощу прощения, инспектор.
- Я понимаю, - сказал Райнхард.
- Я слесарь. Я никогда… - Фраза была прервана еще одним всхлипыванием. Уберхорст засунул мокрый платок обратно в карман и начал тихонько раскачиваться вперед и назад. Через некоторое время он сказал: - Не могу в это поверить. - А после еще одной долгой паузы спросил: - Что произошло?
- Мы пока не знаем, - ответил Райнхард.
Уберхорст шмыгнул носом и покачал головой.
- Это невероятно. Невероятно…
- Герр Уберхорст, кто еще должен прийти сегодня вечером?
- Постоянные члены кружка.
Райнхард вытащил записную книжку и замер в ожидании, держа карандаш наготове.
Наконец Уберхорст догадался, что инспектор ожидал более подробного ответа.
- О, понимаю, вам нужны имена. Мы также ожидаем Отто Брауна, Генриха Хёльдерлина и его жену Юно. Также Ханса Брукмюллера… и графа.
- Графа?
- Зольтан Заборски - он из Венгрии.
Снова вспыхнула магниевая лента, залив безжалостным светом коридор.
- Герр Уберхорст, как давно вы посещаете собрания у фройляйн Лёвенштайн?
- Около четырех месяцев.
- А как получилось, что вы присоединились к этому кружку?
- Случайно. Мы встретились как-то в Пратере, и она пригласила меня.
Из-за входной двери высунулся полицейский.
- Еще двое, господин инспектор.
- Впустите.
Входная дверь открылась полностью, и за ней показался слегка полноватый человек в пальто из верблюжьей шерсти. Он снял котелок и быстро пошел по коридору. У него были усы как у Райнхарда, с подкрученными вверх кончиками, но с виду менее ухоженные. За ним следовал другой человек, яркая, но изношенная одежда которого делала его похожим на потрепанного импресарио.
Мужчина, шедший первым, остановился рядом с Уберхорстом.
- Карл? Это правда? Лотте?
У него был насыщенный бас, глубокий и звучный.
Уберхорст кивнул и проскулил:
- Да, это правда. Она мертва.
- Боже мой! - пророкотал здоровяк. Затем, взглянув на Райнхарда, он добавил: - Простите, инспектор?
- Райнхард.
- Инспектор Райнхард. Моя фамилия Брукмюллер, Ханс Брукмюллер. Он снял перчатку из телячьей кожи и протянул руку. Райнхарда удивило, насколько сильным было его пожатие.
- Полицейские внизу сказали… - Брукмюллер предпринял неудачную попытку понизить голос, - что фройляйн Лёвенштайн застрелена.
- Да, - ответил Райнхард. - Застрелена.
- Когда? Когда это случилось?
- Прошлой ночью или ранним утром.
- Невероятно.
Брукмюллер пошел по коридору.
- Герр Брукмюллер! - крикнул Уберхорст. Крик был громким, в нем звучало какое-то безумие.
Брукмюллер остановился и оглянулся.
- Не ходите туда, - сказал Уберхорст. - Это ужасно, настоящий кошмар.
Брукмюллер поймал взгляд Райнхарда.
- Понятно, - произнес Брукмюллер. Затем, махнув рукой в направлении двери, добавил:
- Если это поможет, инспектор… Я мог бы…
- Нет, - ответил Райнхард. - В этом нет необходимости. Тело уже опознано.
Брукмюллер подошел к Уберхорсту и положил ему на плечо тяжелую руку.
- Друг мой, - сказал он, сжав руку.
Уберхорст вздрогнул.
Райнхард повернулся к другому мужчине, "импресарио", стоявшему у двери в спальню. На нем было потрепанное меховое пальто поверх поношенного шелкового костюма, на шее был повязан красный шелковый галстук, из жилетного кармана на черной ленточке свисал монокль. В руке он держал трость. Широкое плоское лицо говорило о том, что в жилах этого человека текла азиатская кровь. Общее впечатление чужеродности подчеркивали усы, подстриженные в восточном стиле и свисавшие к подбородку, а также маленькая заостренная бородка. Он стоял абсолютно неподвижно, бесстрастно выдержав изучающий взгляд Райнхарда.
- Прошу меня простить, инспектор, - сказал Брукмюллер, и его громоподобный голос заполнил все помещение. - Позвольте представить вам графа Золтана Заборски. - Почувствовав, что необходимо пояснение, он добавил: - Мы прибыли сюда одновременно. - Это прозвучало так, как будто Брукмюллер хотел подчеркнуть, что они пришли не вместе.
Граф еле заметно кивнул и поднял трость, набалдашник которой представлял собой небольшую золоченую голову ягуара с оскаленной пастью. Он двинулся вперед неспешной развязной походкой.
- Тело находится в гостиной? - По-немецки он говорил с сильным венгерским акцентом.
- Да, - ответил Райнхард.
- Мне необходимо его увидеть.
Было ясно, что граф не собирался спрашивать у Райнхарда разрешения. Он просто направился в гостиную своей плавной походкой, едва замечая присутствие инспектора. И хотя Райнхарда подмывало проявить свою власть, в то же время ему было интересно посмотреть на реакцию этого странного господина. Инспектор двинулся следом, вдыхая запах, тянувшийся шлейфом за графом, - странный аромат сухих лепестков.
Граф прошел через разбитый дверной проем и остановился у большого круглого стола. Он вглядывался в полумрак, который немедленно нарушила еще одна магниевая вспышка. Труп фройляйн Лёвенштайн внезапно появился из темноты.
Ноздри графа раздулись.
- Зло, - тихо прошептал он. - Я чувствую запах зла.
Его лицо ничего не выражало - загадочная пустота. Вынув из жилетного кармана маленький крестик слоновой кости, он поцеловал фигуру Христа на нем и положил на стол.
- Боже, защити нас, - прошептал он.
Его глаза быстро шарили по комнате, будто пытаясь обнаружить притаившегося дьявола.
6
Пивная, представлявшая собой мрачный подвал, освещаемый мерцающими газовыми лампами и красным отблеском от приземистой чугунной печи, располагалась в рабочем пригороде Майдлинг. В углу устроился нищий, пиликая что-то невнятное на своей скрипке, а за центральным столом сидели три старика и громко спорили. Воздух был тяжелым от табачного дыма. За стойкой бара женщина с лицом землистого оттенка ковырялась в тарелке с нарезанным огурцом, одновременно грызя ржаной сухарь.
Отто Браун вылил последние капли водки в свой стакан и поправил волосы. Они были длинными и постоянно падали на глаза.
Один из стариков крикнул:
- Герго! Герго! Где ты там, черт возьми?
Браун откинул голову назад и проглотил водку. Алкоголь наконец начал действовать: он почувствовал приятную отрешенность.
На лестнице за барной стойкой появились сначала два ботинка с красной отделкой, а потом мужчина плотного телосложения, бормотавший:
- Иду, иду…
На нем были свободные штаны и засаленный атласный жилет.
- Так-так. - Голос извне проник в сознание Брауна. - Вас здесь раньше не было.
Браун поднял голову. Рядом с его столиком стояла женщина из бара.
- Я за вами наблюдала, - сказала она, присаживаясь рядом с ним.
- Неужели?
- Да. И я подумала: "Этому господину не помешает компания".
Браун не успел ответить, как женщина схватила за руку проходившего мимо хозяина.
- Герго…
Она показала пустую бутылку из-под водки.
- У господина закончилась выпивка.
Хозяин перевел взгляд с бутылки на Брауна.
- Вы хотите еще?
Браун посмотрел на женщину и вгляделся в черты ее лица. Хотя кожа ее была землистого цвета, глаза еще хранили отсвет былой красоты.
- Да, - ответил Браун. - Почему бы нет?
Женщина улыбнулась, и на ее лице показалось множество мелких морщинок.
Возможно, Браун повел себя излишне эмоционально. Вмешательство полиции неизбежно. Проходя по безлюдной площади, он увидел двух полицейских у главного входа в здание, в котором находилась квартира Лотте. Офицеры в синих пальто и заостренных шлемах были вооружены саблями. Он спрятался за пустым прилавком, чтобы понаблюдать за происходящим. Герр Брукмюллер и граф прибыли одновременно и после небольшого допроса были допущены внутрь. Вскоре появились Хёльдерлин и его суетливая жена. Браун действовал инстинктивно: без раздумий повернув назад и держась поближе к стене, стал пробираться обратно тем же путем, что пришел. Он отреагировал, как животное в минуту опасности. Может быть, он поступил неправильно, но так у него будет еще день или два в запасе, а иногда за это короткое время может решиться все.
Вернулся хозяин с бутылкой водки и поставил ее в центр стола.
- Итак, - произнесла женщина, - как тебя зовут?
- Феликс, - ответил Отто.
- А меня Лили.
Отто поднял бутылку и наклонил горлышко над своим стаканом. Он сделал это слишком резко, и прозрачная жидкость, перелившись через край, расплескалась по выщербленному столу.
- Эй, эй, - сказала Лили, остановив его руку, - полегче, Феликс.
Она помогла ему поставить бутылку обратно, задержав свою руку на руке Отто. Один из стариков кричал что-то о битве при Сольферино, а скрипач внезапно разразился какой-то неблагозвучной, но вполне узнаваемой цыганской мелодией. Отто взял стакан и влил его содержимое в себя. Дешевая водка была неприятна на вкус и драла горло.
Внезапно в его голове возник образ, живой и непрошенный.
Лотте. Ее светлые волосы - золотые завитки в свете свечи. Ее зеленые глаза горят от ярости.
Он не должен был просить у нее еще денег и уж точно не должен был бить ее. Но ситуация обострилась. И вот она появилась в дверном проеме, размахивая кухонным ножом. Отто тряхнул головой и взмахнул рукой, как будто пытаясь выкинуть из головы это воспоминание.
- Что с тобой? - спросила Лили.
- Ничего, - ответил Отто. Он обернулся посмотреть на скрипача, который был едва виден в своем углу, только глазные яблоки белели в темноте. Бродяга водил смычком с каким-то яростным остервенением. Скрипка издавала адские звуки, и таким же адским было его зловонное дыхание.
Лили плеснула еще водки в стакан и, не дожидаясь приглашения Отто, залпом осушила его. Потом она погладила рукав его куртки.
- Хорошая куртка, - сказала она. - Бархатная. И хорошо скроена.
Она откинулась на спинку и стала внимательно рассматривать Отто и его одежду, прикидывая, сколько она стоит. Хоть и слегка растрепанный, он был красив, длинные темные волосы и тяжелая челюсть делали этого мужчину похожим на поэта-романтика.
- Так чем ты занимаешься, а?
Отто не ответил.
- Ты артист?
Он убрал челку, стараясь удержать пропитавшиеся потом волосы на макушке.
- В некотором роде.
- Как это?
Отто взял руку Лили и проворно стянул с одного из пальцев керамическое колечко.
- Ой!
- Тихо, - сказал Отто. - Смотри.
Он вытянул вперед два сжатых кулака.
- В какой руке?
Лили улыбнулась и показала на левый кулак. Отто разжал пальцы, показывая, что там ничего нет. Тогда она дотронулась до его правой руки - там тоже было пусто.
- Здорово! А теперь отдай мое кольцо!
Отто показал на бутылку с водкой.
Лили подалась вперед и сказала тихо:
- Черт возьми… - Ее кольцо было внутри, на самом дне бутылки.
- Теперь нам придется все это выпить, чтобы достать его.
Лили громко рассмеялась. Она подвинулась ближе, и Отто почувствовал ее руку на своем бедре.
- Покажи мне еще фокус, - сказала Лили. - Давай.
- Ладно, - ответил Отто. Он вынул последние три монеты из кармана и выложил их в ряд на столе. - Смотри очень, очень внимательно…
7
В морге было мрачно и холодно. Большая электрическая лампочка висела на длинном проводе на некотором расстоянии от тела. Свет выходил из широкого конического абажура, а за пределами освещенного пространства практически ничего не было видно.
Профессор Матиас снял одну из простыней, которыми было укрыто тело, и стал рассматривать лицо фройляйн Лёвенштайн. На коже не было никаких дефектов, а волосы при близком освещении волшебно сверкали. Хотя ее губы были уже не красными, а какого-то необычного синего оттенка, она все еще была очень красива. Странный цвет губ как будто делал ее неестественное совершенство более полным. Райнхарду она казалась похожей на экзотическую куклу.
- Простите, - сказал Матиас, - как, вы говорите, ее звали?
- Разве это имеет значение, герр профессор?
Матиас посмотрел поверх очков.
- Конечно имеет, инспектор.
Райнхард пожал плечами.
- Ее звали Шарлотта Лёвенштайн.
Матиас посмотрел на ангельское лицо женщины и поправил один из локонов. Он прижал свой кулак к ее щеке и заговорил речитативом:
- Лотте! Лотте! Только одно слово! Одно слово на прощание! Прощай, Лотте! Прощай навсегда!
- Гёте, - сказал Райнхард.
- Хорошо, инспектор. Конечно, "Страдания юного Вертера".
Матиас не убрал руку. Вместо этого он с жалостью посмотрел на труп.
Райнхард кашлянул, пребывая в некотором замешательстве от эксцентричности профессора.
Матиас недовольно фыркнул.
- Когда работаешь с мертвыми, Райнхард, учишься не торопиться. - По-прежнему не отрывая взгляда от лица девушки, он вздохнул. Выдохнутый им воздух мгновенно превратился в облачко пара. Матиас посмотрел на Райнхарда, повернув голову с медлительностью жвачного животного. Его слезящиеся глаза поблескивали за толстыми стеклами очков.
- Вам неуютно в присутствии мертвых?
- Честно говоря, да, профессор.
- Как бы то ни было, - сказал Матиас, - я считаю, что мертвые тоже заслуживают вежливого обращения. - С этими словами профессор прикрыл лицо фройляйн Лёвенштайн и продолжил декламировать отрывок из Гёте.
Райнхард испытал облегчение, когда Матиас наконец закончил и приступил к работе. Закатав рукава рубашки, он повязал фартук и начал раскладывать на металлической тележке орудия своей профессии: скальпели, пилы, долото, маленькие металлические молоточки и сверло. Профессор, очевидно, остался недоволен расположением инструментов и принялся менять местами некоторые из них. Райнхард не видел смысла в этих незначительных перемещениях и подумал, что Матиас просто исполняет какой-то свой загадочный ритуал. Через несколько минут профессор кивнул, а выражение легкого беспокойства на его лице сменилось удовлетворением.
- Начнем, - произнес он.
Матиас взял огромного размера ножницы и начал разрезать на трупе платье с середины декольте. Закончив резать у талии, он осторожно потянул материю - засохшая кровь приклеила ее к коже. Ткань постепенно отошла, открывая взгляду обнаженную грудь и торс Шарлотты Лёвенштайн.
- Корсета нет, - прокомментировал Матиас.
Он натянул на тело простыню так, чтобы закрыть все, кроме покрытого запекшейся кровью отверстия над сердцем фройляйн Лёвенштайн. Когда один из сосков мертвой женщины чуть было не обнажился, Матиас поправил простынь, чтобы соблюсти скромность девушки.
- Прошу прошения, - сказал он мягко.
Сочувствие, проявляемое Матиасом к умершим, казалось Райнхарду все более утомительным и жутким.
Старик начал осторожно ощупывать тело вокруг раны, тихонько напевая. Райнхард прослушал первый куплет и подумал, не испытывают ли его опять. Он не мог не проглотить такую соблазнительную наживку.
- Это Шуберт.
Профессор прервал свое импровизированное выступление на хриплой нетвердой ноте. Этот звук напомнил о сжимающихся старых мехах.
- В самом деле? Мне просто пришла эта мелодия в голову, я не знаю, что это.
- Это Шуберт. "Странствие".
- Ах да, теперь вспомнил. А вы поете?
- Так, немного…
- Значит, "Странствие", говорите?
- Несомненно.
Матиас начал снова напевать и продолжил обследование раны. Затем он взял с тележки увеличительное стекло и наклонился над телом. Внезапно профессор прервал пение на полуслове и открыл рот от удивления. Немного помолчав, он произнес драматическим театральным шепотом:
- А, точно…
- Что там? - спросил Райнхард.
- Ее застрелили, - ответил Матиас.
Райнхард вздохнул.
- Мы вроде бы давно это установили, профессор.
Матиас покачал головой.
- Я всегда верил в мудрость латинского выражения festina lente. Тише едешь - дальше будешь.
- Я так и думал, - сказал Райнхард. - Вы меня не удивили.
Профессор проигнорировал язвительное замечание Райнхарда и продолжил свой неспешный осмотр. Прищурив один глаз, старик подрегулировал фокусное расстояние увеличительного стекла и одобрительно кивнул. А затем произнес, обращаясь больше к самому себе, чем к Райнхарду:
- Прямой выстрел в сердце, с близкого расстояния. Нет ожогов от пороха… Ага, вижу небольшой синяк от дула.