1150 год до нашей эры.
Заговор по свержению живого воплощения бога Ра - всемогущего фараона Рамзеса III - удалось предотвратить.
Однако фараон пал жертвой ненависти своей супруги, царицы Тии. На престол взошел его наследник, легендарный Рамзес IV, но он тяжело болен.
На окраинах царства по-прежнему неспокойно, а вечный соперник Египта - Вавилон - плетет дипломатические и политические интриги. Как противостоять могуществу сильного и хитроумного противника? Открытое противостояние бесполезно.
И тогда фараон отправляет в Вавилон единственного человека, которому может доверять, - дознавателя Симеркета.
Его официальная миссия - доставить в Египет изображение бога, приносящее чудесные исцеления.
Но помимо этого Симеркет получает и тайное задание, куда более опасное…
Содержание:
-
ВВЕДЕНИЕ 1
-
КНИГА ПЕРВАЯ - ПОСЛАНИЕ ИЗ ВАВИЛОНА 1
-
КНИГА ВТОРАЯ - ВРАТА БОГА 7
-
КНИГА ТРЕТЬЯ - СПУСК В ПОДЗЕМНЫЙ МИР 35
-
КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ - ДЕНЬ ЛЖЕЦАРЯ 43
-
ЭПИЛОГ 48
-
Примечания 49
Брэд Гигли
"День лжецаря"
Увы, мой город! Увы, мой дом!
Горьки причитания Ура.
Город разорен.
Его народ в скитаниях…Плач по Уру (из шумерского эпоса)
ВВЕДЕНИЕ
"День лжецаря" продолжает историю Симеркета, чиновника египетского ведомства секретных расследований. Время действия - приблизительно 1150 год до н. э. Заговорщики, замышлявшие свержение фараона Рамсеса III, судимы и казнены. Но старый фараон скончался от ран, нанесенных ему его женой царицей Таей, и теперь Египтом правит его первенец и преемник Рамсес IV.
События разворачиваются в основном в Вавилоне (древний Ирак). Расположенный в самом сердце Старого Света, там, где Восток встречается с Западом, Вавилон лежал на пересечении путей армий завоевателей и предприимчивых купцов и потому был своего рода призом, на который притязали наследники династий. Каждый из сменяющих друг друга правителей - будь то жестокий тиран, мистик или ясновидящий - спешил объявить трон Вавилона своим. Но они не были, как это считалось в Египте, избранными богом царями, как ни в одном из вавилонских языков не было даже слова "царь". Правителя называли "сильным человеком", "большим человеком" - аналогично тому, как и теперь о правителе судят в основном по его военной мощи. Странно, хотя, возможно, и закономерно, но права индивидуума здесь сначала были приведены в систему, а потом письменно изложены в качестве законов.
Приблизительно в то время, когда происходят события, описанные в романе, Ближний Восток подвергается - как и сейчас - мучительной и длительной переделке. Старые режимы пали, что создало возможность для быстрого формирования новых наций в Финикии, Израиле и Палестине; четвертый из этих народов, ассирийский, в будущем возобладает над остальными.
Особенно острые катаклизмы обрушились в этой части света на Месопотамию. Старая династия касситов - завоевателей с севера - была свергнута. Эламцы (впоследствии персы) развязали широкомасштабную войну с целью захвата власти. А племена Месопотамии ждали этого момента - это был их единственный шанс изгнать иноземцев и восстановить собственную династию.
Эти мутные воды и захлестнули героев повествования - жена Симеркета, Найя, и Рэми, сын могильщика, были высланы в Вавилон в качестве слуг, в наказание за их участие в дворцовом заговоре против Рамсеса III.
Как и в первом романе, большая часть событий, описанных в "Дне лжецаря", реальны, многие персонажи существовали в действительности. Так, эламцы пленили короля Кутира, а Мардук и в самом деле претендовал на трон Месопотамии. Праздник под названием "День лжецаря", когда самый большой глупец в Вавилоне избирался царем, - исторический факт; весь мир в этот день переворачивался с ног на голову, рабы становились господами, господа утрачивали свои полномочия… Симеркет, втянутый в эти события, имеет перед собой две цели: послужить своему фараону и отыскать женщину, которую он отчаянно любит (Брэд Гигли).
КНИГА ПЕРВАЯ
ПОСЛАНИЕ ИЗ ВАВИЛОНА
Он проснулся от своего крика. Сердце стучало так, словно готово было разорвать ему грудную клетку. Придя в себя, он понял, что лежит в постели в доме своего брата. Опять этот сон! Опять убивали Найю, его любимую жену! Он сел на кровати, потирая лоб. Этот сон всегда вызывал у него настоящую физическую боль - начинала ныть старая рана.
Накинув в темноте мантию, он выскользнул из ворот внутреннего двора и пошел бродить по ночным улицам Фив - он всегда так делал, когда ему не спалось, то есть большую часть ночей. Свернув с площади Хнум, где сверкал огнями Большой храм Амона, он проскользнул в темную извилистую аллею позади речного грузового склада. Шагая между куч гниющего мусора и отбросов, он незаметно добрался до таверны. Вывеска над дверью изображала гиппопотама, которого одолевали охотники.
Была поздняя ночь, кое-кто из посетителей уже мирно храпел над недопитой кружкой. Не одну сотню лет "Раненый Гиппопотам" собирал под своей крышей любителей промочить горло. Кирпичные стены заведения год от года постепенно ветшали и потихоньку разваливались, однако подобная приверженность нынешнего хозяина к старине никак не распространялась на вино, которое здесь подавали.
Он молча прошел к своему обычному месту, в самом углу, и подал хозяину знак:
- Вина! Красного.
У каменной плиты над очагом трактирщик привычно плеснул в керамическую кружку вина и передал ее служанке.
- Видишь вон того человека? - приглушив грубый голос, спросил он.
Молоденькую прислужницу на работу взяли недавно, она еще не успела изучить вкусы постоянных посетителей.
Искоса взглянув на пришедшего, она прошептала таким же приглушенным голосом:
- Господин! - И выпрямилась. Ее крепкие груди всколыхнулись над тугим льном корсажа. - Но что ему у нас надо?
Трактирщик проигнорировал сомнительное замечание, содержащееся в простодушном вопросе служанки.
- Каждую ночь приходит. И заказывает одно и то же.
- А что выбирать-то? - рассмеялась молодушка, демонстрируя новые зубы из слоновой кости, скрепленные при помощи медных ободков. - Ну, то есть… вино ведь или белое - или красное?
- Дело не в том. - Голос трактирщика опустился до шепота. - Он никогда не пьет его!
Служанка ухмыльнулась. Чтобы человек пришел в таверну и не пил? Странно. Почти непристойно!
- Вы шутите? - недоверчиво посмотрела она на хозяина.
- Пусть завтра придет мой День Боли, если шучу. Сидит и смотрит в свою кружку, и хоть бы раз отхлебнул!
Служанка перевела взгляд на странного посетителя.
- А он не привидение? Говорят, привидения не едят и не пьют, но им ужасно хочется. - Она поежилась. - И я должна ему прислуживать?
- Он вполне живой - хотя Египет был бы богаче, если бы он был мертв. Он последователь Сета, вот кто он такой! Это он обвинил всех в заговоре в прошлом году.
- Так это Симеркет?
Трактирщик кивнул. Служанка молча уставились на господина в дальнем углу.
Внезапно помещение огласил его резкий голос:
- Я должен ждать, пока созреет виноград?
Хозяин таверны взглянул на кружку, которую подавальщица все еще держала в руке.
- Неси-ка, и побыстрей. Пока он не занес мое имя в какой-нибудь свой черный список.
Девушка мотнула головой, отбрасывая назад многочисленные косички, и, покачивая широкими бедрами, двинулась к столу Симеркета. Подойдя, она кротко поставила перед ним кружку.
- Ваше вино, господин.
При звуке незнакомого голоса Симеркет вскинул голову. Ее поразило смятение, отразившееся на его худом лице. Глаза его, недобро сверкнувшие в свете тусклых светильников, показались ей необычайно черными, она таких никогда не видела. Он был не красив. Но и не безобразен. Под его властным взглядом девушка опустила глаза. По ее телу прокатилась теплая волна.
- Ты новенькая, - проговорил Симеркет, протягивая ей медную монету. Это был не вопрос. Он это утверждал.
Она кивнула, и восковые бусинки, вплетенные в кончики ее косичек, тихо звякнули.
Симеркет отвернулся. Его глаза стали непроницаемыми. Служанка еще помедлила, собирая расставленные по всему столу пустые кружки. Он будто не замечал ее.
- Господин, - прошептала она.
Он вскинул голову. По его лицу скользнула тень удивления. Она все еще здесь?
- Что тебе?
- Мой хозяин… вон он стоит… он сказал, что вы каждый вечер заказываете вино, но…
- Я никогда его не пью. - В глубине глаз Симеркета мелькнуло раздражение. Он бросил короткий взгляд в направлении трактирщика. - Я и не знал, что ему есть до этого дело.
Несмотря на угрюмость его тона, служанка продолжила:
- Я было подумала, что вы дух или даже, может быть, привидение, но сейчас, вблизи, вижу, что вы красивый, сильный мужчина. Самый настоящий, живой. Но почему тогда вы не пьете? - Она подкупающе улыбнулась.
- Моя жена не хочет, чтобы я пил, - произнес он с неохотой. - И я обещал ей… кое-что…
- Простите, но вам, наверное, нужна… более снисходительная женщина?
Он схватил ее за руку, и ее последние слова потонули в коротком вскрике. Она охнула - так сильно он сжал ей запястье, заставив ее опустить голову, так что ее глаза оказались на одном уровне с его. При свете очага лицо его казалось осунувшимся и было исполнено невыносимой мукой.
- Мне нужно это вино! Если я не смогу больше все это терпеть, то один лишь глоток - и боги даруют мне милосердное освобождение. Понимаешь? Вино - это выход.
Она кивнула, моргнув широко открытыми глазами и приоткрыв рот с поблескивающими между влажных губ зубами из слоновой кости.
- Да, господин. Да. Для тела это полезно, дать ему отдых. Я понимаю. Правда, понимаю…
Странные огоньки в глазах Симеркета внезапно погасли, он отпустил руку прислужницы. Ничего она не поняла! Что она может понять?…
Потирая запястье, служанка вернулась к очагу, решив больше не подходить к странному угрюмцу. Но Симеркет этого не заметил. Уставившись в одну точку, он завороженно вглядывался в тени, словно искал в них что-то. Он знал, что нечто, поджидавшее его, уже совсем близко, и чувствовал себя кроликом, к которому подползает кобра.
Целый год он чувствовал ее приближение. А в последнее время это чувство сгустилось. Редко он мог проспать всю ночь без того, чтобы не увидеть во сне свою изгнанную из дома жену - Найю, пронзенную ударом копья. Сны служили предупреждением, считал он, каким-то интуитивным знаком, который он получал от нее. Возможно, она сейчас в Вавилоне, в опасности; возможно, она нуждается в нем. А может быть, она…
Он сжал веки и растер лоб, отказываясь от созерцания поразившей сознание непристойной сцены.
Наконец сквозь дверной проем он увидел, что ночь превратилась из черной в серую. Он поднялся: вот и минул еще один вечер. Из камышовых зарослей на берегу Нила доносились пронзительные птичьи трели, из храма Тота слышались далекие крики священных бабуинов. Он стоял у кромки воды и, закрыв глаза, дышал, стараясь вдохнуть поглубже.
Воздух на реке был чистым. Нил только недавно отступил от берега, оставив на нем свое ежегодное подношение. В ноздри бил крепкий запах илистого чернозема. Колосья цветущей пшеницы и льна окаймляли дальние поля нежным, серовато-зеленым в предрассветных сумерках, цветом. Урожай в этом году будет хороший, подумал он, если боги не поразят посевы саранчой или улитками.
Вскоре из темных предместий появились торговцы и принялись расставлять на площади свои палатки. Когда запах жареного лука и приправленной специями рыбы начал заполнять окрестности, он повернулся и побрел назад. Его брат, Ненри, правитель Восточных Фив, занимал поместье возле храма Маата, но к зрелищу, ожидавшему его у ворот на этот раз, Симеркет не был готов.
В аллее стояла когорта шерданской стражи из личной гвардии фараона, состоявшей из бывших врагов Египта, "народов моря". При них были носилки - нарядные, с четырьмя парами носильщиков, в одежде которых он опознал цвета фараона.
Симеркет увидел у ворот и Кийю, жену Ненри. По тревожному выражению их лиц он понял, что они взволнованы. Кийя прижимала к груди Хьюни - ребенка, которого Найя оставила Симеркету на воспитание. Темные глаза малыша были полны страха.
- Вот наконец и мой брат! - воскликнул Ненри, лицо его нервно подергивалось.
Старшин охранник обернулся к подошедшему Симеркету:
- Господин Симеркет?
Симеркет молча кивнул.
- Фараон требует вашего присутствия в храме Джамет.
Симеркет проглотил слюну, пытаясь обрести дар речи.
- Могу ли… могу ли я узнать зачем?
- Мне сказано, что для вас есть послание из Вавилона. Фараон ждет вас немедленно.
Он бы упал, если бы охранник, подскочив, не удержал его. Когда его сажали на носилки, он бросил горестный взгляд на Ненри и Кийю и, когда носильщики подняли носилки, почувствовал, как рука Ненри сжала его плечо.
Протягивая ему для поцелуя Хьюни, Кийя едва слышно прошептала:
- Да пребудут с тобой боги, Симеркет!
Он знал, что для богов было уже слишком поздно; то, чего он боялся, свершилось. Он обратил свой взор на храм Джамет.
Спустя некоторое время Симеркет стоял у зарешеченного окна в личных покоях фараона, разбирая расплывшиеся от влаги слова, начертанные на куске ломкой коры пальмы. Первое, что удалось разобрать, сжало ему сердце:
…атакованные исинами.
Кто такие исины - и кто написал это письмо? Следующие несколько слов ничуть не помогли:
…дом Менефа… принц Элама… Найя…
У него перехватило дыхание. Единственное слово, которое легко читалось, было самым страшным из всех - убийство.
И наконец он сумел разобрать подпись, вымазанную грязью и едва видимую - Рэми.
Он поднял голову. Окруженный писцами и слугами, Рамсес IV сидел на троноподобном стуле в дальнем углу залы. Возле него стоял какой-то мужчина, по виду чужеземец. Была зима, температура с каждым днем поднималась все выше, но царь Египта был закутан в тяжелую вышитую накидку из красной шерсти, и повсюду излучали тепло угольные жаровни.
- Вашему величеству известно содержание письма? - хрипло спросил Симеркет.
Фараон кивнул и сделал жест чужеземцу сесть в кресло.
- Мой двоюродный брат Илайбер привез мне его вчера вечером. Мы вместе читали, насколько это возможно.
Симеркет вглядывался в лицо чужака. Действительно, фараон и иноземец имели физическое сходство, поначалу не бросающееся в глаза - тот же длинный, тонкий нос; водянистый взгляд, бледная кожа. И хотя заметно отросшие волосы и борода незнакомца поседели, было видно, что они того же красновато-коричневого оттенка, что и у всех Рамсессидов. Симеркет подумал, что человек этот скорее всего из ханаанской родни фараона.
Рамсес сделал глубокий вдох, чтобы заговорить, но вместо этого закашлялся. На лбу его выступили капли пота, он поднес к губам платок. Симеркет заметил тревогу, мелькнувшую в глазах Илайбера. Находившийся тут же камергер жестом велел слуге заменить фараону платок. В комнате царил полумрак, однако Симеркету показалось, что на платке осталось бледновато-розовое пятно. Раб поспешно выполнил приказание. Илайбер наполнил вином кубок и поднес к губам фараона.
Сделав глоток, фараон откинулся на позолоченном троне и вытер свежим платком бровь.
- Теперь, - голос фараона окреп, - ты, конечно же, захочешь спросить моего брата о письме, которое держишь в руках.
Симеркет кивнул.
- Каким образом оно попало к вам, господин? И когда?
Илайбер ответил - медленно, словно взвешивая каждое слово:
- Две недели назад в Ханаан вошел из Вавилона караван. Ваш Рэми передал это письмо хозяину каравана и попросил отвезти его в Египет или передать другому купцу, который бы это сделал.
По-египетски Илайбер говорил. Вот только голос его был таким низким и так странно звучал, что Симеркету пришлось следить за его губами, чтобы понять, что он говорит.
- Люди у нас знают, что я двоюродный брат фараона. Должен сказать, это не всегда мне помогает - но письмо было передано мне, и ваше имя мне знакомо: матушка фараона мне тетка, и я от нее знаю, что вы спасли моего брата от заговорщиков. Вот я и поспешил сюда, зная о расположении к вам его величества.
Симеркет не мог скрыть разочарования.
- Значит, вы не видели мальчика?
Илайбер отрицательно покачал головой.
- Но он жив? Этот человек его видел?…
- Он сказал только, что он очень болен - ранен в голову.
- Он не сказал, где можно найти Рэми?
- Здесь я могу быть вам более полезен. Человек этот сказал мне, что встретил мальчика на окраине Вавилона, в оазисе возле разрушенного поместья, и палкой нарисовал в пыли очертания Этеменанки, Вавилонской башни…
Симеркет наклонил голову, не будучи уверенным в том, что расслышал правильно:
- Этеменанки, господин?
Илайбер сделал паузу.
- Да, дьявол Бел-Мардук жил в зиккурате в самом центре Вавилона. Человек взял палку и…
Слово "дьявол" удивило Симеркета, и прежде чем успел проконтролировать себя, он переспросил:
- Дьявол?
Бел-Мардук - так вавилоняне называли бога, которого египтяне именовали Амун-Ра. Но никогда прежде Симеркет не слышал, чтобы отца вселенной называли дьяволом! В святотатстве Илайбера ему почудилось почти сверхъестественное оскорбление. Он быстро сделал в воздухе священный знак.
И тут вступил фараон:
- Илайбер так поклоняется безымянному богу пустыни, что ревнует ко всем другим богам и считает их или демонами, или дьяволами, или мошенниками. Не обращай внимания, его религия - это еще одна семейная болезнь, которую я должен терпеть.
Илайбер снисходительно улыбнулся; было ясно, что это их давний спор, который оба вели добродушно. Ханаанец продолжил:
- Как я сказал, человек нарисовал на песке очертания зиккурата и провел вокруг него круг - я предположил, что это городские стены. Две волнистые линии по обеим сторонам были, конечно, Тигром и Евфратом. Затем человек взял палку и указал на верхний левый край Этеменанки, за пределами круга, но между двумя реками. Я думаю, он имел в виду, что ваш Рэми может быть обнаружен к северу от Вавилона, в долине реки.
- Хозяин каравана не сказал вам… была ли с ним женщина?
- Он сказал, что было много женщин и много мужчин - но все они погибли, их убили…
Симеркет внезапно почувствовал головокружение, и ноги его словно отделились от тела. В глазах потемнело.
- Дайте ему стул! - приказал фараон, и слуги бросились выполнять его приказание.
- Не надо! - слабо запротестовал Симеркет. С трудом он заставил себя удержаться на ногах и выровнять дыхание. После короткого мгновения он снова обернулся к Илайберу: