- Но теперь у тебя есть я. Более того, я намного умнее их. Ты не пожалеешь, господин. Вот увидишь! Я доставлю тебя до места в большей безопасности, чем любой эламец.
Когда Мардук пошел еще раз поговорить с горожанами, Симеркет сказал себе, что в Месопотамии живут ловкие обманщики. Никогда больше он не станет доверять никому в земле Вавилона - особенно тем рабам, которые делают из своих хозяев дураков.
КНИГА ВТОРАЯ
ВРАТА БОГА
На самом деле Мардук не покупал лодку; он просто взял ее напрокат. Симеркет узнал об обмане на следующее утро, когда Мардук представил его купцу на берегу реки. Этот человек, торговец вином, согласился сопровождать их всю дорогу до Вавилона, сказал Мардук.
- А вот и наш транспорт, - объявил он, широким жестом указывая на лодку, покачивающуюся в нескольких метрах от берега в застойной болотной жиже.
Глаза Симеркета расширились.
Этот предмет - его едва ли можно было назвать лодкой - был сделан из кож, натянутых на древесные ветви. Совершенно круглая, без кормы или носа, посудина напоминала гигантский плавучий диск. Внутри она была устлана соломой и заставлена глиняными сосудами с вином. И в ней сидел пассажир - осел, деликатно пощипывающий солому.
- Не хочешь ли ты сказать, что вот за эту посудину я заплатил хорошим золотом? - возмутился Симеркет.
Мардук смерил его взглядом.
- А что тебе в ней не нравится?
- Прежде всего в ней осел!
- Господин, - прошептал Мардук, отводя его в сторону, - когда ты находишься в чужой стране, ты не должен насмехаться над местными обычаями. Это грубо.
- Ты считаешь мой отказ плыть вместе с ослом грубостью? - В утренней тишине голос Симеркета прозвучал особенно громко.
- Я хочу сказать, господин, что на Евфрате движение одностороннее - только с севера на юг - по течению. Когда этот человек и его сын достигнут Вавилона, они разберут лодку и продадут кожи. Как, по-твоему, они вернутся в город, если у них не будет осла?
Симеркет сделал глубокий вздох, прежде чем ответить.
- Я не насмехаюсь над обычаями, - проговорил он осторожно. - Я только думаю, что нам следует купить собственную лодку - такую, в которой не будут перевозить скот.
Мардук отмахнулся.
- Ерунда, - убежденно заявил он. - К тому же я ничего не знаю о речном судоходстве. А ты?
Симеркет сделал еще один глубокий вдох.
- Я тоже, - признался он.
Тяжело вздохнув, он осторожно вскарабкался на посудину и уселся на единственное свободное место - подле осла. Тот, кажется, счел его приятным соседом: ослиные губы растянулись в улыбку почти явной радости, и он начал тыкаться головой в бедро Симеркета.
Симеркет отстранился, но осел продолжал подталкивать и пощипывать его, пока наконец он не был вынужден почесать животное между ушами. Удовлетворенно обдавая Симеркета вонючим дыханием от переваривания забродившего сена, осел повернулся к нему, подняв вверх копыта, чтобы Симеркет имел возможность погладить остальные части его тела.
- Конюх при осле, - грустно пробормотал Симеркет. На берегу вокруг Мардука собралась толпа. Все громко благословляли его, пока он шел к круглой лодке. Некоторые матери протягивали ему своих детей для поцелуя.
"В чем дело?" - недоумевал Симеркет.
Когда Мардук уселся в лодку, торговец и его сын поспешно расстелили ковер, чтобы устроить для Мардука мягкое сиденье. Симеркет раздраженно попытался потребовать этот уголок для себя; в конце концов, это он был хозяином, и это на его золото была взята лодка. Но ничто не могло сдвинуть с места ластившегося к нему парнокопытного, и незадачливый путешественник остался лежать под его брюхом.
Только подняв голову и взглянув на реку, Симеркет увидел, что их странная лодка уже достигла середины болота, а он даже не почувствовал, как они отчалили от берега. Он удивился тому, насколько прочным оказалось это плавучее средство; пришлось признать, что на воде оно держалось отлично.
Гребли виноторговец и его сын - один отталкивался веслом, другой помогал, и они легко проплыли через заросшее тростником устье реки к главному руслу Евфрата. Горячее солнце привело Симеркета в состояние сонливости. Всю прошлую ночь он не спал и вскоре уже вовсю клевал носом.
Однако проснулся он быстро и тут же вскочил на ноги, выругавшись с перепугу, - осел начал кричать. Животное пыталось подняться; Симеркет слишком поздно сообразил, чего оно хочет. И увернулся как раз вовремя, чтобы избежать потока навоза - чем вызвал громкий смех вавилонян. Но когда Симеркет попытался оттолкнуть ослиный зад в сторону, чтобы не дать ему испачкать лодку, их смех перешел в протест.
- Нет, нет, господин! - дружелюбно остановил его Мардук со своего почетного места. - Навоз надо собрать и высушить на солнце. Тогда через несколько дней мы получим топливо для костра, оно понадобится нам, когда мы высадимся на берег. Даже кустарник здесь слишком ценен, чтобы жечь его.
Товарищи решили, что поскольку осел завязал с Симеркетом столь трогательные отношения, то во время путешествия это будет его обязанностью - собирать и складывать навоз в брикеты. Сын купца любезно показал Симеркету, как это делается.
Позднее, когда его настроение достаточно улучшилось, Симеркет начал вежливо расспрашивать своего нового раба.
- Интересно, - обратился он к Мардуку, - где ты так хорошо освоил египетский?
Мардук на минуту задумался, прежде чем ответить.
- Я жил там некоторое время, - сказал он осторожно. - В юности.
- По твоему акценту я заключаю, что ты жил в Нижнем Египте?
- Да, в Пи-Рамсесе.
- А! И кто был твоим господином? Может быть, я его знаю?
- Сомневаюсь.
- Он, должно быть, был добрым человеком, если позаботился о том, чтобы ты был так хорошо образован.
Мардук отвернулся от Симеркета и стал смотреть на реку. Взгляд его оставался загадочным.
- Твой господин жив? - продолжил расспрашивать Симеркет.
- Нет.
- Ты сбежал от него?
Мардук отрицательно покачал головой, все еще отвернувшись от Симеркета и глядя на бледно-лиловые холмы, тянувшиеся на востоке до самого горизонта.
- Когда мой господин услышал, что царь касситов не мог долго продержаться на вавилонском троне и что Элам планирует вторжение в Вавилон, он освободил меня. Он сказал, что страна нуждается во мне больше, чем он.
- Но затем эламцы захватили тебя в плен.
- Да.
- Так что ты опять стал рабом.
Мардук повернулся к Симеркету и посмотрел ему в глаза. Симеркет впервые заметил, какие у раба правильные черты лица. Умные карие глаза Мардука, приятно контрастировавшие с бледностью кожи, были широко расставлены и казались глубокими под ровными высокими бровями. Нос его был большим, но не крючковатым, губы под усами - полными. Как и большинство вавилонян, он носил длинные волосы, и хотя сейчас они были неухоженными, Симеркет разглядел его прямую спину и решительный разворот плеч.
Темная Голова, как называли коренных вавилонян, не был ничьим рабом и никогда им не был! То, что Мардук, как само собой разумеющееся, взял на себя руководство их экспедицией и так повелительно командовал Симеркетом, свидетельствовало о его давней привычке отдавать приказания. Зачем же, размышлял Симеркет, Мардук притворялся рабом? Некоторые факты, могущие пролить на это свет, оставались невысказанными.
- Я не верю, что ты раб или когда-либо был им, - сказал в конце концов Симеркет.
Мардук ухмыльнулся:
- Но тем не менее ты дал за меня пять золотых кусков.
Симеркет печально покачал головой:
- Лучше бы я выбросил их в реку в качестве приношения речному богу, поскольку ты наверняка уже спланировал, где и когда сбежишь.
Мардук невольно громко рассмеялся. Он не стал ни подтверждать, ни отрицать предположение Симеркета.
- Однако я попрошу тебя об одном одолжении, - настаивал Симеркет. - Останься со мной, после того как мы достигнем Вавилона! Всего лишь на несколько дней. Мне нужен кто-то, кто хорошо знает город. Я ищу одного человека - точнее, двоих. Один из них - моя жена.
Мардук отвел взор от дальних холмов и повернулся к Симеркету. В глазах его застыло недоверие.
- Почему она оказалась в Вавилоне?
Возможно, из-за того, что Мардук был иностранцем, или оттого, что он с сочувствием слушал его, как потом подумал Симеркет, но он выложил ему все. Рассказал об изгнании Найи и причинах, стоявших за этим. Мардук перебил его только раз - когда Симеркет дошел до странного послания от Рэми и до фразы атакована исинами, кончавшейся словом убийство.
- Исинами? - резко переспросил Мардук. - Ты уверен, что именно так говорилось в послании?
- А что? Ты знаешь, кто они такие?
Мардук пожал плечами, снова устремив взгляд в сторону берега.
- Это племя, которое правило в Месопотамии, до того как с севера вторглись касситы. Теперь они сражаются с эламцами. Их с трудом можно назвать убийцами, Симеркет, на самом деле мы, коренные вавилоняне, считаем их патриотами.
Симеркет насмешливо хмыкнул.
- Пусть боги избавят меня от патриотов, хоть их преступления столь благородны!
Остальную часть послеполуденного путешествия они провели в молчании. Симеркет расширенными глазами взирал на бескрайние долины, раскинувшиеся по берегу реки, на бесконечное море вспаханной земли, изрезанной каналами и усеянной водяными колесами. Поля незаметно поднимались, переходя в холмы, те, в свою очередь, резко переходили в высокие скалы и каньоны, через которые извивался Евфрат.
Течение здесь было заметно стремительнее, но маленькая круглая лодчонка оказалась такой же устойчивой, как и в почти неподвижных водах. Речные выдры прыгали среди камышей, а один раз Симеркет увидел гепарда, осторожно пьющего у кромки воды. При их приближении он повернулся и устремился обратно в ущелье. Вскоре каньоны снова уступили место заросшим камышом топям. Вначале низкие, камыши через некоторое время сделались высокими, как деревья, так что покрытый ими Евфрат казался зеленым тоннелем, сквозь который едва просачивался свет.
- Как божественные поля лару! - пробормотал Симеркет.
Время от времени он поглядывал на черные вязкие заводи какой-то булькающей тины, формирующейся возле берега. Он заметил, что за их лодкой ползло черное пятно, и на его грязной поверхности играли все цвета радуги. Египтянин указал на него и спросил Мардука, что это такое.
- Битум, - ответил Мардук, - проклятие местных землевладельцев. Он выщелачивается из земли, наподобие какой-то чумы, насылаемой из ада, губящей посевы и отравляющей землю.
- Битум? Я видел статуи и мебель, вырезанную из него. Я думал, что это вид камня.
- Когда он высыхает, то да, он поразительно твердый. Сейчас ты видишь его в естественном состоянии, он густой и жирный. Единственное его достоинство в том, что он часами может гореть.
Симеркет опустил в реку палец. Когда он его вынул, палец оказался покрытым какой-то липкой черной пленкой, слегка пахнувшей серой. Трудно было вообразить, что эта мокрая, клейкая субстанция может гореть.
- Значит, он хороший источник тепла и света?
Мардук пожал плечами.
- Он выделяет такое вонючее облако копоти, что мы пользуемся им только в тех случаях, когда нет сухого навоза. Если ты спросишь мое мнение, я скажу, что это то, что богиня земли изрыгает из своего чрева. Но я знаю, что некоторые женщины гагу взяли разрешение на использование того битума, который смогут найти.
- Гагу?
- Женский монастырь, чья религия - торговля. По мере того как мы будем приближаться к Вавилону, ты, возможно, увидишь их фургоны. Ты их узнаешь, там все водители и охранники - женщины.
- И женщины нашли применение этому битуму?
Мардук снова пожал плечами и замолчал.
Река начала лениво изгибаться на восток. Когда они огибали мыс, вдали Симеркет увидел стены города. Подобно Мари, они несли на себе шрамы недавней войны, но он заметил, что они не были разрушены. Как и во всех вавилонских городах, в которых побывал Симеркет, он разглядел позолоченный зиккурат, возвышающийся над уцелевшими зданиями. Когда они подплыли ближе, до них стали доноситься звуки, свидетельствующие о том, что жизнь в городе не умерла. Вскоре они достигли отлогого берега, прижавшегося к городским стенам, где уже расположились многочисленные торговцы.
- Где мы находимся? - спросил Симеркет.
- В том месте, где проведем ночь, - ответил Мардук. - В городе Ис.
Симеркет поднял голову.
- Ис? Мы у исинов?
Мардук кивнул.
- Это их родовое гнездо, - пояснил он.
Хотя в предыдущем году эламцы подвергли город Ис осаде, его защитники разбили своих врагов. Это сделало Ис магнитом для всех повстанцев и несогласных, ненавидящих эламцев, и город стал неофициальной столицей вавилонского сопротивления. Банды наемников и всякого сброда устремились в него с востока и юга. Любой из их числа мог оказаться сыщиком эламцев или вавилонским перебежчиком. Поэтому в Исе, как Мардук предупредил Симеркета, они не будут пользоваться полным доверием.
Вскоре после того как они встали лагерем на берегу и развели из навоза огонь, Симеркет заявил, что хочет войти в городские ворота.
- Я хочу найти исинов, - объяснил он Мардуку, - кого-нибудь, кто знает о недавнем нападении на…
Он замолчал. Нападении на кого? Единственное, что он знал наверняка, - это то, что Найя и Рэми служили в доме египетского посла. Несомненно, что если бы на посла было совершено нападение, ему было бы это уже известно. Как бы там ни было, он мог начать только с этого.
- Я иду в город, - решительно заявил он.
Мардук запротестовал:
- Если ты пойдешь туда неуверенной походкой, задавая вопросы о сопротивлении, то продержишься не более десяти минут, прежде чем кто-нибудь не вонзит тебе нож между лопаток.
Симеркет упрямо вздернул подбородок, но ничего не ответил.
И тогда Мардук решил, что пойдет в город сам.
- Может статься, я увижу там кого-то из знакомых. Возможно, отыщу кого-нибудь, кто сможет поговорить с тобой - того, кто знает о налетах исинов. - Он поднялся на ноги и скинул тунику. - Не ходи туда один. Не то найдешь там свою смерть.
Хотя Симеркет не любил заранее подстроенные встречи, всегда подозревая, что подстроено еще многое другое, но понимал, что Мардук дает ему хороший совет, и решил ему последовать. А пока он ждал, прислонившись к городской стене. Глаза его щипало от нависшего над землей коричневого зловонного облака, поднимавшегося от навозных костров. Ему стало трудно дышать, и он отправился к реке, где воздух был чище. Однако у застойной воды носились тучи свирепых москитов, которые прямо-таки набросились на него. Симеркет так громко бил их и ругался, что сын виноторговца пожалел его и принес страшноватого вида черный бальзам. Жестом он показал, что бальзам следует намазать на тело. Египтянин понюхал снадобье, и резкий запах битума ударил ему в ноздри. Но очевидно, снадобье все же обладало эффективным действием, ибо после того, как он намазал его на лицо и конечности, москиты потеряли интерес к жертве.
Внезапно он увидел, что с берега на него смотрят водяные скорпионы и отвратительные волосатые длинноногие пауки. Скорпионы цокали передними клешнями, крадучись подползая к нему. Он заметил, что насекомые в Месопотамии были огромными - самые большие из всех, что он когда-либо видел. Он огляделся и обомлел: его окружал легион каких-то пауков, жуков, богомолов и другой ползающей мерзости. Издав короткий крик ужаса, Симеркет вскочил на ноги. От его движения насекомые несколько отползли, но как только он замер, снова начали агрессивно двигаться в его направлении.
Подавив гадливое чувство, он вернулся к навозным кострам, где спали торговцы; насекомые не последовали за ним туда, где дрожало пламя. Тем не менее ему было не по себе видеть их немигающие темные глаза, наблюдавшие за ним из травы. В течение всей ночи Симеркет время от времени воинственно шевелился и махал руками, хотя бы для того, чтобы дать понять этим тварям, что он еще жив и может постоять за себя.
Луна висела низко над горизонтом, когда появился Мардук. Он похлопал Симеркета по плечу и кивнул в сторону ворот. Симеркет встал и молча последовал за ним в город.
Рядом с главной площадью Мардук открыл дверь, ведущую в маленькую таверну. Ее арочный потолок дочерна закоптился от столетиями горевших здесь лишенных вентиляции печей; настенные фрески были скрыты слоями жира. Мардук повел Симеркета в дальний угол, там его ждали двое мужчин. Их лица были скрыты черными покрывалами - отличительный признак исинских повстанцев. Симеркет сел на скамью, Мардук занял место у стенки.
Симеркет выразил благодарность за то, что мужчины согласились встретиться с ним, и знаком приказал хозяину принести пива. Поданное в большой чаше, оно не было отфильтровано, и на его пенной поверхности плавала закваска. Хозяин принес им длинные гибкие тростинки, чтобы они могли высасывать со дна более светлую жидкость.
- Я - Симеркет, - представился он, после того как они выпили.
- Мы знаем, кто ты, - кратко ответил тот, что был повыше.
- А могу я узнать ваши имена? - спросил Симеркет.
- Зачем? Чтобы ты мог сообщить эламскому узурпатору, кто мы такие? - усмехнулся говоривший.
- Простите, я просто хотел…
Низенький оборвал его:
- Что тебе надо?
- Я ищу женщину и мальчика, египтян. Я слышал, что на них напали исины - и что мальчик был ранен. О состоянии женщины я ничего не знаю. Не могли бы вы мне сказать, не проводили ли вы в последнее время какие-нибудь облавы?
- Не так часто, как эламцы могли заставить тебя подумать, - осторожно ответил более высокий из собеседников.
- И не столько раз, сколько бы нам хотелось, - добавил его товарищ.
Симеркет быстро прикинул в уме.
- Эта облава могла произойти примерно десять или двенадцать недель назад.
- Где?
- К северо-западу от Вавилона.
Мужчины переглянулись.
- Нет! - воскликнули оба одновременно.
- Почему вы в этом уверены?
- Потому что эламцы отступили туда, чтобы защитить столицу. Слишком опасно проводить облавы, когда их так много, - не стоит рисковать.
Голос Симеркета внезапно стал жестким.
- Вы когда-нибудь убивали женщин во время налетов?
- Возможно, - неопределенно отозвался высокий.
- Эламских женщин, - уточнил второй.
- А египетскую женщину?
- Мы что, должны были знать, кто она? Она что, красивей, опрятней? - со смешком спросил высокий.
- Кроме того, мы не ссорились с египтянами - пока не встретили тебя.
Симеркет нервно моргнул.
- Почему? Что я такого совершил?
На губах мужчин закипели горячие слова.
- Мы слышали, что ты привез приветствия фараону Кутиру. Вы будете говорить о договорах…
- И дружбе между народами…
- Фараон пришлет ему золота…
Симеркет нетерпеливо прервал этот поток недовольства:
- Союз между Вавилоном и Египтом держится уже много столетий. И кто бы ни правил, от него нет ничего, кроме добра.
- Ваш фараон не должен вести переговоры с захватчиками! - заявил высокий, стукнув кулаком по столу.
- А с кем ему вести переговоры?