- Иеронимус Тифферх, - выговорил Вигилантиус громким голосом. - Иеронимус Тифферх. Вернись из мира теней. Я, Август Вигилантиус, повелеваю тебе…
Страшный душераздирающий рев огласил каменное подземелье, эхом отдаваясь от сводов, и затих, перейдя в долгое мучительное завывание.
- Здесь прячется кто-то еще, - произнес я тихо, обращаясь к Коху.
Кох тупо уставился на меня. Сержант сжимал зубы от ужаса, а в глазах сверкали отсветы огня факелов.
- Здесь больше никого нет, сударь, - ответил он. - Только доктор, мы и тело.
Вигилантиус резко качнулся назад, отшатнувшись от трупа.
- Не трогай меня! Позволь мне остаться во тьме! - прошипел он.
Его рот вдруг сделался необычайно большим, перекошенным, бесформенным, исторгающим странный бестелесный голос, пронзительный и отчетливый. В нем звучала бесконечная тоска, на которую, как мне казалось, сам Вигилантиус не способен. Было видно, что доктору становится все труднее дышать, и - о Боже, как бы мне хотелось, чтобы это было всего лишь галлюцинацией! - его широкий камзол стал сам собой подниматься, подобно зловещему черному облаку, грозящему окутать полностью его и унести с собой. Все описанное происходило с необычайной быстротой.
- Возьми силу у меня! - прокричал Вигилантиус так, словно незримая рука пыталась вырвать у него из груди сердце. - Кто ты такой?
- Я уже больше не я! - ответил голос с жутким завыванием, и я почувствовал, что Кох от страха схватил меня за рукав. На мгновение наступила пауза, и воцарилось полное молчание, затем снова раздался стон ветра и тот же вой. - Я… я… больше не… больше не…
- Кто забрал тебя в царство тьмы? - спокойным голосом спросил Вигилантиус, словно это был самый обычный вопрос на свете.
- Убийство… убийство… убийство… - донеслось до нас раз десять, повторяясь снова и снова, подобно ударам молота.
В неровном свете факелов мне чудилось, что я вижу, как открывается и закрывается рот трупа. Вигилантиус дрожал с ног до головы. С его губ непрерывным потоком лилась какая-то смесь из бессвязных слов и обрывков фраз.
И вдруг раздался громкий крик боли.
- Кто это сделал, Дух? - вопросил Вигилантиус. - Кто убил тебя?
Я услышал уханье совы, голубиное воркование, кошачье мяуканье, какой-то варварский напев и затем снова тот же невыразимо жуткий вопль.
- Язык пламени. Огонь за моим че… - Внезапно речь сделалась невнятной, затем вновь приобрела прежнюю отчетливость, но с некоторой гнусавостью. Неужели я слышу реальный голос адвоката Тифферха? - Темно… темно… голос…
- Какой голос? - выкрикнул Вигилантиус, пытаясь прорваться сквозь поток бессвязных звуков, напоминающих те, что издает шарманка, когда ручку вращают в противоположную сторону. - Кто говорил с тобой? Опиши его, я приказываю тебе!
И я увидел, или мне только почудилось, что я увидел, как губы мертвеца задвигались в попытке ответить на вопрос.
- Дьявола… лицо… но нет… - произнес мертвец, и воцарилась тишина, как будто над ним захлопнулась крышка склепа.
Время остановилось, однако вопросы продолжали носиться в моем мозгу, словно в водовороте. Чему я только что стал свидетелем? Был ли это откровенный фокус? У меня по спине катился холодный пот. Представление прошло великолепно, сердце у меня до сих пор бешено колотилось. Я задыхался, и мне пришлось откашляться, чтобы не задохнуться. И тут я заметил, что доктор Вигилантиус внимательно наблюдает за мной. Настоящий Вигилантиус, если вообще что-то могло быть названо настоящим в подобном темном и мрачном месте. Внезапно верхняя губа его приподнялась, черные глаза сверкнули, и он улыбнулся сатанинской улыбкой.
- Ну что ж, вы слышали, не так ли? - сказал он. - Человеческий труп - вместилище жизненных ощущений. Мой magister Эммануэль Сведенборг давным-давно научил меня выкачивать их. Снимите же шоры со своего ума, откройте его для моих тайн, герр поверенный. Более просвещенные люди, чем вы, учились видеть без помощи глаз.
Доктор сделал шаг ко мне, закрыв от меня тело. Его уверенность в собственных силах, не допускавшая ни малейших сомнений, казалась диковинной и абсурдной. Он буквально излучал наглое высокомерие, и при этом пот ручьем катился у него со лба по лицу и шее.
- Сумейте же воспользоваться тем, чему вы имели честь быть сейчас свидетелем, - произнес он, ожидая моей реакции. Улыбка постепенно исчезла с его лица.
Я сделал шаг вперед.
- Впечатляюще, - сказал я с бешено колотящимся сердцем. - Однако вашему таланту суждено, по-видимому, угаснуть втуне. Вам следовало бы стать актером. Но что в действительности остается от восторгов, вызванных спектаклем, после того как опускается занавес?
Я пристально всматривался в молчащего доктора.
- Вы не сообщили мне ничего такого, чем я смог бы реально воспользоваться, - продолжал я с нарастающим раздражением в голосе. - Каким образом погиб этот человек? Почему он не смог описать лицо убийцы? Вы обыкновенный чревовещатель, сударь. Фокусник. С уст мертвеца не сошло ни одного слова правды. С ваших тоже. Вы попусту отнимаете у меня время и мешаете расследованию. Конечно, я вынужден буду доложить государю обо всем, чему стал свидетелем здесь.
Угольно-черные глаза некроманта презрительно воззрились на меня, и его губы вновь искривила отвратительная, самодовольная ухмылка.
- И какое же отношение ко всему происходящему имеет его величество, герр Стиффениис?
- Вы, несомненно, помните о нем? - ответил я саркастически. - О нашем монархе? О короле Фридрихе Вильгельме III? О человеке, поручившем мне расследование дела? Я располагаю его личным письмом относительно…
- Вы глубоко заблуждаетесь, - прервал меня Вигилантиус, махнув рукой так, словно отгонял назойливую муху. - Королю Фридриху Вильгельму ровным счетом ничего не известно ни о вас, ни обо мне. Один весьма уважаемый человек, которому его величество полностью доверяет, пообещал ему раскрыть эти преступления. С вашей помощью и с моей. Письмо, которым вы располагаете, не стоит даже бумаги, использованной на его написание. Держу пари, оно подписано и запечатано каким-нибудь безликим секретарем в Берлине. Пустой предлог, чтобы зазвать вас сюда.
От негодования у меня задрожали руки. Я засунул их поглубже в рукава камзола и попытался говорить как можно спокойнее и яснее:
- Один весьма уважаемый человек? Человек, которому доверяет король? И это значительное лицо пообещало королю раскрыть убийства при помощи ловких трюков и откровенного фокусничества? Потрясающе! Как бы мне хотелось встретиться с вашим великим профессором пустословия! Бесспорно, Кенигсберг заслуживает того, чтобы оказаться в руках подобного субъекта.
Вигилантиус пристально всматривался в меня.
- Вы оскорбили действительно великого человека, герр поверенный. Надеюсь, что буду присутствовать при вашей встрече с ним.
- В этом мире или в следующем? - пробормотал я, после чего повернулся к Коху: - Помогите мне. Я хотел бы обследовать пустую оболочку лежащего здесь человека после того, как дух оставил ее.
Мы наклонились над телом Иеронимуса Тифферха. На одежде не было заметно ни капли крови, а на коже никаких синяков, ни малейших свидетельств ударов или удушения. Кончик языка, видневшийся между желтыми зубами, был обычного розового цвета, не почернел и не распух. Я положил руки на грудную клетку трупа и с силой надавил. Все было в норме. Я расстегнул его рубашку и не обнаружил никаких признаков удара кинжалом или каким-то другим оружием. Что же это за убийство? Через какую запертую дверь похитительница жизни Смерть проникла в тело адвоката Тифферха?
- Помогите мне перевернуть его, Кох.
Я заставил себя снова прикоснуться к затвердевшему холодному трупу, и мы вместе повернули мертвеца на левый бок. Его одежда похрустывала, а кожа была твердой, словно влажный камень. Вероятно, так же, как я сейчас, чувствовали себя в давние времена врачи, занимавшиеся запрещенным вскрытием трупов. И место было вполне подходящим - тайная комната в вонючем подземелье. Там, наверху, стояла глубокая ночь; здесь, внизу, тоже была ночь, только значительно более глубокая и мрачная. Можно ли вообразить, что мы осмелились бы совершать нечто подобное при беспристрастном свете дня? В наших поступках было что-то в высшей степени кощунственное.
- У вас есть нож, сержант Кох?
- Что вы собираетесь делать? - вмешался Вигилантиус.
Я не обратил на него никакого внимания, взял нож у Коха и разрезал куртку мертвеца от воротника вниз до каймы. Вслед за этим вырвал кусок замерзшей ткани и таким же образом разрезал его рубашку. С изумлением мы оба воззрились на то, что предстало нашим взорам.
- Всемогущий Боже! - шепотом воскликнул Кох.
Я тотчас же натянул перчатки, чтобы избежать заражения. Верхняя часть спины мертвеца была сплошь покрыта уже зарубцевавшимися старыми ранами и новыми шрамами. Если бы Тифферх был ковром, можно было бы подумать, что его совсем недавно выбили и вычистили с помощью железной щетки. Медленно и с предельно осторожностью, действуя только кончиком пальца, я счистил остатки засохшей крови и обнажил промерзшую кожу.
- Его секли, - пробормотал Кох.
- Вряд ли можно в этом усомниться, - откликнулся я. Мой взгляд скользил по исхлестанной коже, словно по древнему манускрипту на загадочном языке, который мне еще предстоит расшифровать.
- Но могла ли подобная порка стать причиной смерти, сударь? - спросил Кох, неуверенным жестом указав на изуродованную плоть несчастного.
- Неужели вы не слышали его слов?! - взорвался вдруг Вигилантиус. - Он говорил о пламени. Об огне в мозгу. С его собственных слов и надо начинать.
- Я сам буду решать, с чего мне начинать! - огрызнулся я.
- Эти раны вовсе не причина его смерти, герр Стиффениис, - настаивал некромант. - Ваше упрямство и недоверчивость - ядовитый плод догматизма. Логика - всего лишь одна из множества систем познания мира. Неужели вы не понимаете? К Истине ведут сотни путей.
- Человека, который лежит перед нами, жестоко избили. Я согласен с тем, что избиение вряд ли стало причиной его смерти. Но оно может объяснить, почему он был убит. И игнорировать упомянутый факт было бы преступно. Расследование должно начинаться именно с него.
Август Вигилантиус широко улыбнулся:
- Сам Тифферх только что рассказал нам абсолютно иную историю. Было бы непростительно игнорировать его собственные слова.
- Если это действительно были его слова, - возразил я.
- Моя информация получена не в результате физического осмотра тела, - холодно ответил Вигилантиус. - Меня интересуют жизненные энергии, заключенные внутри хрупкой человеческой оболочки. Я не более чем барабанная перепонка, простой резонатор.
- Фокусник! - усмехнулся я. - Удивляюсь, что вы не вытащили из шляпы мертвеца кролика!
Наконец-то мои слова попали в цель.
- Когда Луна находится в зените, - презрительно произнес некромант, - токи духовных энергий достигают кульминации. И тогда из них может черпать необходимую информацию любой знаток искусства предсказаний. Тело сохранялось здесь именно для этой цели. Но главный момент прошел, он больше никогда не повторится. Вы одурманиваете себя данными внешнего опыта, поверхностными познаниями, герр Стиффениис.
- Помогите мне повернуть его обратно, сержант Кох, - попросил я, подчеркнуто игнорируя фиглярство некроманта.
- Вам следует быть благодарным мне, герр поверенный, - настаивал Вигилантиус, подойдя почти вплотную. - Не отвергайте помощь, которую я вам способен предложить.
Я ничего не ответил, но в наступившей тишине услышал тот же отвратительный шум, который несколько минут назад заставил меня содрогнуться. Повернувшись, я встретился с насмешливым взглядом некроманта. Его ноздри судорожно расширились, жадно втягивая воздух. Он наклонился ко мне, принюхиваясь.
- Вы что, собака, сударь? - рявкнул я, отступая от него. - Этот ваш трюк может пройти с мертвецом. Я пока еще жив.
Доктор отошел дальше, но на лице его осталась презрительная ухмылка.
- Только внешне, герр Стиффениис. Там, внутри, я чую смерть, которую вы носите с собой постоянно. - Он постучал пальцем по ноздре. - Омерзительный запах смерти. Темный стоячий пруд, в котором лежит гниющий труп. Нечто мертвое отравляет ваш разум и жизнь. Я не прав, герр поверенный? Кто преследует вас в ночных кошмарах? Какие тайны хранят мрачные воды? Вы страшно боитесь того, что может всплыть на поверхность в любой момент.
Его слова жутким эхом отдавались под сводами склепа.
- Благодарю вас за ценные советы, - пробормотал я. - Нас здесь больше ничего не задерживает, Кох.
Брови Вигилантиуса поднялись от удивления.
- Я должен показать вам кое-что еще. От этого трупа может быть получено нечто более существенное.
- С меня хватит трупов и их хранителей!
- Но, сударь! - возразил он. Было что-то подчеркнуто двуличное в его интонации и в тон слащавой мольбе, которая за тем последовала. - В моем искусстве есть еще одна сторона, которая вам может пригодиться.
- Ваше искусство меня не интересует, - отрезал я.
- Как пожелаете, герр поверенный, - сказал доктор, кланяясь с преувеличенной почтительностью. - Я не могу заставить вас остаться здесь против воли.
Я вышел из комнаты, и сержант Кох поспешно проследовал за мной. Мы вернулись наверх по тем же темным и пропахшим сыростью коридорам, по которым пришли сюда, поднялись по винтовой лестнице, не обменявшись ни словом. Звук наших шагов отдавался глухим эхом от стен узких проходов и двориков, у кого угодно способных вызвать клаустрофобию.
- Какая наглость! Позволить себе так говорить с вами, сударь! - с чувством произнес Кох, когда мы вышли на центральный двор. - Как вы думаете, что он замышляет?
- Меня это не волнует, - отмахнулся я.
Мне совсем не хотелось размышлять о том, чем может заниматься Вигилантиус в подвале с мертвым телом. Сильный ветер разогнал тучи. Я поднял взгляд на звезды, усеивавшие небесный свод, подобно драгоценным кусочкам сахара, случайно рассыпанным по столу, и наполнил легкие свежим и чистым ночным воздухом.
- Вы знали, что к расследованию привлечены какие-либо другие люди, помимо поверенного Рункена, Кох?
Сержант ответил не сразу.
- Нет, сударь, - сказал он наконец. - Мне ни о ком не было известно. Но неужели вас удивляет, что отцы города прибегли к помощи какого-то человека, который, по их мнению, способен помочь им выпутаться из затруднения?
Если Кох и обладал каким-то несомненным достоинством, то им был его бесспорный здравый смысл. Это меня несколько успокоило, и я принужден был ответить на его слова улыбкой.
- Экипаж ждет нас, - напомнил он.
- Пусть подождет, - ответил я. - Отведите меня в кабинет поверенного Рункена. Мы уже достаточно времени потеряли за сегодняшний вечер. Необходимо наконец начать серьезное расследование. Разнюхивание останков ни к чему нас не приведет.
Глава 6
Если подземелья Кенигсбергской крепости были похожи на нижние круги ада, то верхние ее этажи по запутанности коридоров могли поспорить с Критским лабиринтом. Мрачные, плохо освещенные, неотличимые один от другого проходы ветвились влево и вправо от центрального коридора.
- Крепость была построена в двенадцатом веке тевтонскими рыцарями, сударь, в качестве укрепления в ходе их длительной борьбы за захват Пруссии, которая в те времена находилась в руках язычников, - с искренней гордостью в голосе рассказывал мне сержант Кох, когда мы шли по коридорам лабиринта. - Совсем недавно ее расширили, конечно. Теперь она совершенно неприступна. Даже сам Бонапарт не сможет ею овладеть.
- Сколько же человек насчитывает гарнизон Крепости? - спросил я.
- Как правило, около трех тысяч солдат, - ответил сержант.
Мы, подумал я, не встретили ни одного.
- И где же они все?
- Генерал Катовице отправил их на оборонительные маневры.
В этот момент мы проходили по деревянному настилу над железной решеткой, вделанной в каменный пол. Из-под наших ног, когда мы пересекали импровизированные мостки, доносились страшные проклятия и крики с просьбой о еде и воде. Испарения пота и человеческого дыхания поднимались вокруг нас, подобно пару из чайника, кипящего на плите. Создавалось впечатление, что мы идем по жуткому болоту. Воздух здесь был тяжелый и зловонный, а шум совершенно адский, так что невольно в памяти всплывали бессмертные строфы Данте. Не посещал ли, задался я вопросом, итальянский поэт в поисках вдохновения тюрьмы своей родной Флоренции?
- Что происходит там внизу, сержант?
- Там заключенные, ожидающие высылки, - ответил Кох.
На мгновение он остановился, наклонившись поближе к решетке. Оттуда доносился приятный женский голос, поднимавшийся над шумом и оглашавший все вокруг звонким пением, напоминавшим плач. Я хорошо знал эту балладу. Мой дед выучил ее во времена Семилетней войны, и она была единственной песней, которую он когда-либо пел. Когда деду не хватало голоса, чтобы напеть ее, он начинал насвистывать мелодию. В пении женщины звучала тоскливая мучительная нота, придававшая особый трагизм солдатскому рассказу. "Снег накормит меня, снег утолит мою жажду, снег согреет и мертвые кости мои".
- Меццо-сопрано, - заметил Кох, улыбнувшись и покачав головой.
Мы пошли дальше и вскоре, поднявшись по винтовой лестнице на следующий этаж, остановились перед тяжелой деревянной дверью, ничем не отличавшейся от сотен других, мимо которых мы проходили.
- Ну вот мы и пришли, сударь, - сообщил мне Кох. - Кабинет поверенного Рункена.
Я был настолько поражен, что несколько мгновений не мог промолвить ни слова. На двери не было таблички с именем, никаких символов власти, которой герр поверенный, несомненно, располагал, ничего такого, что указывало бы на то, что именно здесь можно найти человека, коему доверены мир и спокойствие города.
- Так близко от той грязи, что мы только что видели?
- Поверенный Рункен отвечал за отдел "Д", сударь. Если вы предпочитаете какое-нибудь другое место…
- Вовсе нет, - поспешно ответил я. - Если эта комната была достаточно хороша для него, я не желаю ничего лучшего.
- В тех клетках содержатся преступники, отправляемые в Сибирь. Герр Рункен работал над их списками. На корабле оставались свободные места. Как только лед начнет таять…