Сёкей тщательно обследовал веревку. Она была сделана из черного шелка. Узел, который держался на крюке для фонаря, был вполне обычным - страховочный узел такого рода может использовать кто угодно. Молодой человек осмотрел комнату. Оставил ли убийца какой-нибудь другой след? Нет оружия, которым тот должен был воспользоваться, чтобы перерезать горло князю. Сёкей впился глазами в то место, куда смотрел судья.
На полу прослеживался контур, очерченный засохшей кровью. Что-то лежало там раньше, когда вокруг этого места струилась свежая кровь. Сёкей наклонился вперед, чтобы исследовать форму контура.
- Бабочка? - промолвил он озадаченно.
- Нам надо поговорить с прислугой, прибиравшей в комнате, - сказал судья.
2. Бабочка
- Есть одно негативное свойство страха, - когда-то сказал Сёкею судья. - Напуганные люди иногда признаются в преступлениях, которых не совершали.
- Почему они это делают? - спросил Сёкей.
- Они хотят избежать пыток.
- Но вы не прибегаете к пыткам, чтобы заставить людей признаться, - возразил Сёкей.
Судья часто говорил, что такие методы бесполезны в обнаружении истины.
- К сожалению, - ответил судья, - они знают, что могу и это, если пожелаю.
При допросе слуг стало очевидно, что они думали о пытке, если не о кое-чем похуже. Йютаро, сын господина Инабы, не сделал ничего, чтобы переубедить их. После того как судья попросил разрешения побеседовать с прислугой, Йютаро пригнал всех слуг. Они спустились вниз в комнату, где стоял жертвенник одному из святых с зажженной свечой перед ним. Слуги столпились, держась настолько близко, насколько возможно, а когда увидели судью с двумя мечами за поясом - знаком самурайского отличия, то все попадали на колени, перепутавшись ногами. Сёкей насчитал семерых слуг: пятерых женщин и двух мужчин.
- Соблаговолите поднять глаза, - обратился к ним судья. - Кто из вас вынес тело господина Инабы из его комнаты?
- Нам приказали сделать это, - возразил один из мужчин пронзительным голосом, другой мужчина энергично закивал.
- Я понимаю, - спокойно сказал судья. - Когда это было?
- Вчера утром, после того как они посчитали его мертвым, - ответил мужчина.
- Как тебя зовут? - спросил судья.
Мужчина озирался по сторонам, как будто сожалел, что заговорил. Он склонил голову и пробормотал:
- Доппо.
- Кто именно нашел господина Инабу? - спросил судья.
- Кто-то из охраны. Это их вина. А мы все спали в наших комнатах.
Другие кивали, некоторые бормотали что-то в знак согласия.
- Кто-нибудь, помимо стражи, входил в комнату прежде, чем ты унес тело?
Двое мужчин переглянулись, и Доппо наконец сказал:
- Только Йютаро. Я хотел сказать… господин Инаба.
Судья выдержал паузу, прежде чем сказать:
- Новый господин Инаба!
- Да. Теперь он наш господин. - Доппо поглядел на Йютаро, который стоял несколько в стороне. Сёкей подумал, что молодой человек принял радостный вид из-за того, что слуга величал его господином, и, конечно, именно это Доппо и надеялся увидеть.
- Вы входили в комнату, когда тело было там? - спросил Оока, адресуя свой вопрос Йютаро.
Сёкей заметил, что новому господину Инабе не понравилось, что его допрашивают так же, как и челядь. Но, конечно, судья представлял сёгуна и, по идее, мог даже пытать любого, чтобы получить ответ…
Йютаро потребовалось несколько мгновений, он явно обдумывал, как лучше ответить.
- Входил, - сказал он наконец.
Судья вновь обернулся к Доппо.
- Ты видел что-нибудь на полу, когда уносил тело? - спросил Оока.
Доппо нахмурил брови:
- На полу лежал наш господин.
- Он лежал на циновке, - поправил судья.
Доппо посмотрел так, будто его перехитрили:
- Ну да, значит, циновка была на полу. Я заметил это.
Судья оглядел других:
- Циновку также унесли. Кто взял ее?
- Нам приказали, - отозвалась одна из женщин.
- Да-да, - нетерпеливо сказал Оока. - Я все понимаю. Как тебя зовут?
- Сиво.
Она была средних лет и выглядела так, словно обладала некоторыми полномочиями в домашнем хозяйстве. Не дожидаясь новых вопросов, она продолжила:
- Мы взяли циновку и сожгли ее, поскольку она была запачкана кровью господина.
- А кровь на полу… - начал судья.
- Мы ждали синтоистского священника, прежде чем вычистить пол, - сказала Сиво. - Но вы явились первым.
- Да, это верно. Когда ты убирала циновку, ты обратила внимание на что-нибудь еще на полу?
- Только кровь, как сказал ваша светлость.
- Ты говоришь "мы взяли циновку". Кто еще был с тобой?
- Никого, господин. Только Хана. - Сиво жестом подозвала к себе девочку приблизительно двенадцати лет. - Она немного глуповата, - сказала Сиво, подмигивая судье, - не знает ничего, что вы хотели бы знать.
Хана при упоминании своего имени испугалась. Ее глаза, уставившиеся на судью, возможно, были бы не намного шире, если бы она смотрела на дракона. Судья бросил на нее беглый взгляд, подумал какое-то мгновение, а затем объявил:
- Я хочу, чтобы каждый поднялся наверх и показал мне точно, что вы делали в той комнате. - Тут он сделал паузу. - Кроме Ханы. Ты можешь остаться здесь.
Обняв Сёкея, Оока тихо проговорил ему в ухо:
- Я хочу, чтобы ты допросил Хану. Она могла подобрать что-нибудь с пола. И я должен знать, что именно.
Сёкей хотел спросить судью, как надо вытянуть эти сведения из девочки, которая выглядела слишком испуганной. Но он понял, что должен действовать самостоятельно. Когда все остальные удалились, девочка опустилась на колени в углу комнаты, надеясь, что Сёкей не обратит на нее внимания. Он подошел немного ближе.
- Какую работу ты выполняешь? - спросил юноша.
Она посмотрела так, как будто и подумать не могла, что он заговорит с ней. Но, поскольку он устремил на нее пристальный взгляд, мягко ответила:
- Смотря по тому, что скажут. Сиво отвечает за нас. Она говорит мне, что делать.
- И она велела тебе помочь ей убрать циновку из комнаты господина Инабы?
- Да. Я боялась. Я никогда не посмела бы войти туда.
- Я тебе верю, - сказал Сёкей. Хана не казалась бойкой девочкой.
- И не взяла бы ничего, если бы думала, что это ценно, - добавила она.
- Гм… ты не?..
Хана закрыла рот рукой, будто поняла, что сболтнула лишнее.
- Хорошо, это, наверное, не было ценно, - произнес Сёкей.
- Я не думала, что это ценно, - ответила Хана. - И вдобавок она все равно была попорчена. Никто не захотел бы ее взять, вот как я подумала. Сиво просто сожгла бы ее, если бы увидела первой.
Сёкей пробовал выяснить, как заставить ее сказать ему, что это было.
- Да, - сказал он, - но судья обратил внимание. Ничего не ускользает от него.
Девочка минуту молчала. Затем слезы полились из ее глаз - одна за другой, одна за другой. Сёкей был так встревожен - казалось, что скоро комната утонет в слезах.
- Прекрати! - выкрикнул он.
Девочка опустила голову.
- Если кто-то из нас будет пойман за воровством, - сказала она в перерывах между рыданиями, - мы все немедленно будем уволены. И я не найду нового места. Мои родители умерли, и бабушка сказала, что мне повезло найти место в доме господина Инабы. Она тоже, наверное, умерла.
Скоро девочка успокоилась.
- Ты закончила плакать? - спросил юноша.
Она утвердительно кивнула.
- Слушай, у меня есть идея, - сказал Сёкей. - Дай мне то, что забрали из комнаты, и я никому ничего не скажу.
Хана удивленно посмотрела на Сёкея. Слезы на ее щеках все еще тревожили его, но он пробовал казаться спокойным.
- Да ну? - спросила девочка. - Честно?
- Ладно, я должен сказать судье, - ответил юноша, - но…
Он остановился, потому что служанка вновь принялась плакать.
- Он накажет меня, я знаю, - хныкала она.
- Нет, не волнуйся, - сказал Сёкей. - На самом деле он очень любезен. Я уверен, что он тебя простит.
Девочка испытующе поглядела в его глаза.
- Вы клянетесь? - спросила она.
- Своей честью самурая, - сказал он, положив руку на деревянный меч, который носил под своим оби.
Хана быстро обвила руками колени юноши. Он оглянулся, опасаясь, что кто-то войдет в комнату и увидит их.
- Ну, пусти же! - сказал он. - Если ты не дашь мне эту вещь до возвращения судьи, он может и не простить тебя.
- О! - воскликнула девочка. Она отпустила его, запустила руку в кимоно и вытащила оттуда бумажную бабочку-оригами. Вещица была сделана из сложенной бумаги, теперь помятой и частично испачканной темной кровью. Но это явно была бабочка, поскольку красные бумажные крылышки были покрыты узором, точно так же как у настоящей бабочки.
- Я не думала, что кому-нибудь это понадобится, - сказала Хана тоненьким голоском.
- Это поможет нам найти человека, который убил господина Инабу, - сказал Сёкей.
Хана улыбнулась, как будто знала, что Сёкей пробовал ввести ее в заблуждение.
- О, вы никогда его не найдете, - сказала она.
- Почему же?
- Потому что это был ниндзя. Все слуги об этом говорят.
- Они откуда знают? Кто-то видел его?
- Конечно, нет. Нельзя увидеть ниндзя. Просто все знают, что это был ниндзя.
Сёкей ничего не ответил на это, но напомнил себе, что нужно рассмотреть все возможности.
- Почему ниндзя хотел убить господина Инабу? - спросил юноша.
Хана пожала плечами:
- Кто-то, должно быть, заплатил ему.
- Кто сделал это?
- Не знаю. Вы - помощник судьи, не так ли?
Сёкей был зол на себя. Судья часто говорил ему: "Никогда не позволяй людям, которых допрашиваешь, задавать тебе вопросы". Однако, прежде чем юноша ответил что-либо, возвратился судья. Он был один. Оока вопросительно посмотрел на Сёкея. Тот показал ему бабочку.
- Очень хорошо, - сказал судья. Он обратился к Хане: - Спасибо, что сохранила это для нас.
- Я… Я не думала… - начала было она.
- Это не принадлежало господину Инабе, не так ли? - спросил судья.
- О, нет! - Хана казалась напугана этой мыслью. - Я никогда не взяла бы ничего, что принадлежало господину.
- Именно так, - сказал судья. - Теперь можешь идти.
Она спешно поднялась с колен и вышла через дверной проем, попутно кланяясь много раз подряд судье. Сёкею почудилось, что и он сам получил благодарный взгляд за миг до того, как девочка скрылась из виду. Судья взял у Сёкея бумажную бабочку и повертел ее в руках.
- Что это означает? - поинтересовался Сёкей.
- Это говорит нам, кто убийца, - ответил судья.
3. След начинается здесь
Сёкей подумал, что это, должно быть, достаточно трудно.
- Как бабочка сообщила вам обо всем?
- Фактически бабочка способна сообщить нам даже больше тайн. Но я задавал другие вопросы, когда ты нашел бабочку. Так как ты не присутствовал там, я объясню.
Он остановился, потому что в дверном проеме показалась Сиво.
- Ваша светлость спрашивала, чем бы перекусить? - осведомилась она.
- Это было бы сейчас весьма кстати, - сказал судья. - Можете принести нам подносы сюда?
- Как пожелаете, - ответила служанка.
После того как она ушла, судья сказал Сёкею:
- Обратим внимание на то, сколь изысканную пищу нам подадут.
Сёкей задался вопросом, позволил ли судья своей любовью к чревоугодничеству заслонить интерес к поимке преступника.
И немедленно упрекнул себя за то, что такие мысли пришли ему в голову. Оока вновь улыбнулся, и Сёкей склонил голову - возможно, его приемный отец действительно умел читать мысли.
- Припоминаешь ли, - спросил судья, - как новый господин Инаба - Йютаро - сказал, что подумал, будто убийца вор?
- Да, - ответил Сёкей, довольный, что обратил на это внимание.
- Наверху я спросил его и служащих, что украдено. Они не смогли ответить, поскольку не обнаружили никакой пропажи. Молодой господин предположил, что вор был напуган прежде, чем смог взять что-нибудь. Ты веришь в это?
Сёкей думал быстро:
- Весь дом спал. Никто не видел убийцу. Вряд ли он был напуган.
- Так оно и было, - произнес судья. - А что еще Йютаро говорил нам, что мы должны теперь отклонить?
Вопрос был труднее. Сёкей обдумал то, что запомнил из высказываний Йютаро. И тогда ему припомнилось:
- Что его отец, старый господин Инаба, не имел никаких врагов.
Довольный вид судьи был самой большой наградой для Сёкея.
- Именно так, - изрек судья.
Появилась Сиво, неся поднос с едой на двоих. На нем были две маленькие мисочки очищенного риса, блюдо с водорослями, слегка политыми соевым соусом, и две чашечки чая. Родные Сёкея торговали чаем вот уже в пятом поколении, так что он мог, не пригубив напитка, по запаху сказать, что это был чай низкого качества. Было почти оскорбительно, что в замке князя подавалась такая скудная пища. Тогда Сёкей понял, что именно на это надо обратить внимание. Судья не сделал никаких замечаний по поводу пищи. Он просто подхватил палочки для еды и принялся за трапезу. Когда же Сиво удалилась, Сёкей задал вопрос:
- Почему нам подали такую еду?
- Обычно, - сказал судья, - я принимаю это как знак того, что меня не жалуют.
Сёкей быстро опустошил свою мисочку риса, так как не позавтракал. Ему пришлось приложить усилие, чтобы оставить большую часть водорослей для судьи. После того как судья отставил пустую мисочку, он спокойно сложил руки на животе и закрыл глаза. Выражение удовлетворения медленно расплылось по его лицу, будто он только что наслаждался великолепным обедом. Теперь оставалось только ждать. Бунзо учил его, что, если хочешь, чтобы время прошло быстро, надо сконцентрироваться на звуках. Сёкей однажды думал о времени, когда слушал пение гейши Умэ. Как раз в тот момент, когда ее голос достиг наибольшей высоты в прекрасной мелодии… Но мысли юноши продолжали возвращаться к другим вещам. Бабочка-оригами. Как это говорил судья, кто был убийца? Кто же он, в самом-то деле? Враг господина Инабы? А что пища, которую им подали, должна…
- Я думаю, - неожиданно произнес Оока, не раскрывая глаз, - о восхитительном обеде, которым меня однажды потчевали в доме человека, который любил поесть так же, как и я. Ты когда-нибудь пробовал лапшу соба со взбитым горным ямсом и яйцами, сваренными "в мешочек"?
- Нет, - ответил Сёкей.
- Жаль. Тогда тебе было бы о чем подумать после такой пищи, как эта.
- Вы сказали, еда означает, что нам здесь не рады, - сказал Сёкей. - Стало быть, мы должны уехать?
- Еще нет, - промолвил судья. - Я хочу увидеть, насколько мы неприятны.
Казалось, он вновь расслабился, и Сёкей понял, что потребуется ждать дольше, чем можно было предположить. Юноша закрыл глаза и стал думать о кушаньях, которые он особенно любил. Это не заняло много времени. Окайю - рисовая каша, которую часто готовила его матушка, всегда вызывала у Сёкея ощущение безопасности. Но, конечно, на самом деле плохие вещи все же случались. Жить с его старым отцом было непросто. Отец всегда говорил сыну, насколько тот глуп: "Желаешь стать самураем - ты знаешь, что это невозможно! И даже если бы это было возможно, то тебе это ненужно!"
Отец подразумевал, что жизнь самурая была намного труднее, чем жизнь торговца чаем. Он был прав - вот отчего торговцы считались столь низкими и презренными. Отец не видел смысла во многом из того, в чем должен преуспевать самурай. Помимо стрельбы из лука, искусства фехтования и рукопашного боя, самурай должен знать, как написать стихи и уметь артистически составлять букеты, и даже провести традиционную чайную церемонию. За исключением чайной церемонии, отец не видел, что бы какой-то из этих навыков помогал делать деньги.
Сёкей считал все те искусства трудными и был прав, за исключением сочинения стихов, чем он занимался всякий раз, когда отец не обращал на него внимания. Иногда он думал, что никогда не овладеет этими навыками. Он даже не заслужил права носить два стальных меча - один длинный и один короткий, какие мог носить только самурай. Пока юноше приходилось довольствоваться деревянным. Но судья как-то сказал ему: "Если твоя душа - душа самурая, то деревянный меч окажется столь же сильным, как и стальной".
Дверь в комнату открылась, и на пороге возник Йютаро.
- Вы видели все, что должны были видеть? - спросил он.
Судья медленно открыл глаза, как будто Йютаро пробудил его от дремоты.
- Я видел убийцу, - сказал Оока.
Йютаро выглядел ошеломленным. Он оглядел комнату.
- Где он? Он вернулся?
- Мне следовало сказать, что я видел того, на кого походит убийца, - ответил судья. - Но это почти одно и то же.
Лицо Йютаро помрачнело.
- Я ожидаю большего, - сказал он. - Сёгун сказал мне, что направил лучшего из сыщиков, которыми располагает. Если это правда, то удивительно, почему всякий в Эдо мнит себя в безопасности.
Судья склонил голову.
- Мы попробуем работать получше, - промолвил он. Обращаясь к Сёкею, Оока добавил: - Теперь нам пора уезжать.
Йютаро проводил их до входа в замок. Уши Сёкея горели. Он не мог понять, почему судья позволил себе принять подобное оскорбление. Сёкей едва сдерживал себя, чтобы не выхватить свой деревянный меч. Оружие достаточно крепкое, чтобы раскроить череп Йютаро.
Снаружи Оока сказал Сёкею:
- Ты, я вижу, учишься управлять собой. Но я все еще чувствую твой гнев. И полагаю, что Йютаро также почувствовал.
- Разве вы не сердитесь? - спросил Сёкей.
- А должен?
- Йютаро оскорбил вас.
- Это было его намерением, ясно же. В годы юности я бы испытал желание вытащить меч и посмотреть, кто из нас более искусен. В результате почти наверняка умер бы один из нас.
- Уверен, вы не были бы проигравшим.
- Возможно. Неблагоразумно судить, будто кто-то скверный боец, только потому, что этот кто-то лишен хороших манер. В любом случае, если бы я победил, то тогда должен был бы сообщить сёгуну, что выполнил его приказ найти убийцу господина Инабы, убив его сына, нового господина Инабу. - Судья поглядел на Сёкея. - Как думаешь, что сёгун велел бы мне сделать тогда?
Сёкей не хотел отвечать, но он был обязан.
- Он бы потребовал, чтобы вы совершили сэппуку.
- И я был бы благодарен, потому что тем самым он спас бы меня от позора снова совершить какую-нибудь глупость.
- Но тем не менее, - осмелился возразить Сёкей, - ваша честь самурая…
- Если думаешь, что честь требует изничтожить каждую собаку, которая лает на тебя, - перебил его судья, - то только потратишь время даром, преследуя собак. Нет в этом никакой чести.
Оока провел Сёкея вокруг замка господина Инабы. Он указал на окно в вышине, из которого спустился на землю убийца.
- Надо быть храбрецом, чтобы спуститься с такой высоты, - сказал судья. - Его поимка была бы достойным похвалы делом.
Сёкей осматривал заснеженную землю. Виднелось только несколько цепочек звериных следов. Судья указал на них.
- Такие следы оставила лиса, - сказал он.