Выходит, вчера она зря вернула фамильные реликвии? Итак, она успела отделаться от драгоценностей раньше, чем прошел месяц. Больше того, шталмейстер богемского двора, которого она считала своим главным мучителем, погиб в Венеции. Возможно, поэтому он не успел отменить приказ – каждый день напоминать ей, что срок договора истекает с каждым днем?
Глупость… Шталмейстер не имел привычки платить исполнителям вперед.
Ирэн перебралась к столику и зажгла лампу.
Впрочем, у нее был заключен контракт еще с одним мертвецом.
Упокоившийся мистер Милвертон жаждал в течение месяца получить проект линейного корабля "Неустрашимый". Причем сам Милвертон считал пресловутый документ гарантией свой собственной безопасности.
Значит, остался только один человек, который может продолжать давить на нее таким идиотским способом – тот, кто поймал на крючок самого "короля шантажа", кто придумал всю гнусную интригу от начала и до конца!
Остается сущий пустяк – выяснить, кто этот человек?
Ирэн подперла рукой щеку и вытащила из ящика стола маленькую лаковую шкатулочку, в которой хранила свое тайное средство для стимуляции мозга.
Она открыла коробочку и горько вздохнула.
Разумеется, средство из тех, к которым легко привыкнуть, которые нежелательно употреблять, особенно актрисе перед концертом – может вызвать отеки под глазами! И быстро изуродует фигуру лишним весом… – она отправила в рот первый полупрозрачный кусочек с запахом розы и ощутила тягучий, приторно-сладкий вкус лукума – найти такой в Европе непросто, лакомство попадает к ней прямиком из Порты , – замечательно, что у синьора Сильвио еще остались знакомые контрабандисты. Платочком она стряхнула с пальцев сахарную пудру, взяла грифельный карандаш и маленький блокнотик.
Что она знает о своем враге?
1. Он очень опасен и убивает без колебаний. Но всегда чужими руками,
– ergo– как сказал бы адвокат Нортон:
2. Он умен, способен рассчитать заранее сложную интригу. Устраивает и контролирует тотализаторы, шифрует записи – и не просто записи, бухгалтерские записи! Оплел весь Лондон сетями, но сети эти не хаотичны, а похожи на паутину с симметричным рисунком. Как будто все заранее тщательно рассчитано по математической формуле. Кто он: физик? математик? финансист? астроном?
3. Он хорошо знает людские пороки, тайные страсти и слабости: священник или врач?
4. Зато его никто не знает. Он человек-невидимка? Нет, скорее просто лицо, которое не удостаивают вниманием в светском обществе: прислуга? маркер? почтальон?
Ирэн так увлеклась своими заметками, что выпачкала кружева на пеньюаре грифелем, совсем как ее гувернантка в детстве…
Стоп.
Гувернантка не вполне прислуга, но из членов семьи ее мало кто замечает, как и любого другого педагога…
Что сказал мальчишка в день ее прибытия? Рукав выпачкан мелом, он похож на школьного учителя; Милвертон кричал – дескать, не позволит выпороть себя тростью, как нашкодившего ученика; перезвоните – все педагоги ушли на совет – так ей ответил студент из Тринити-колледжа. Ирэн отыскала среди газетных вырезок объявление с обещанием награды за информацию о себе.
Интересно, чему учат в Тринити-колледже? Она улыбнулась и поправила цветы в вазе: не имеет никакого значения, поскольку у этого типа есть хобби, которое трудно утаить! Скорее бы наступило утро – ей не терпелось приняться за дела.
Утром она звенела колокольчиком с такой силой, что сбежалась вся прислуга в доме, хотя ей требовался один синьор Сильвио. Ирэн принялась расспрашивать сонного импресарио об итальянской каморре – много ли народу владеет их тайной системой бухгалтерских записей? Выяснилось, что немного – сам Сильвио видел эти столбцы чисел буквально пару раз, и только потому, что младшая внучатая племянница троюродной бабки его кузины по материнской линии была замужем за натуральным карбонарием!
Певица заметно повеселела, насвистывала популярный мотивчик и примеряла перед зеркалом диадему, потом снова окликнула импресарио и попросила послать приглашение на ее концерт в Тринити-колледж.
– Кому? – уточнил синьор Сильвио.
– Профессору биологии, математику, физику, химику – кому угодно!
– Святая Дева! – ужаснулся своей догадке импресарио. – Душенька, вы намерены устроить благотворительную акцию – безвозмездную раздачу билетов преподавателям? При том что после статьи милашки Пэм – "Преданный пес спас леди-медиума" каждый билет в партер перепродают по цене от пятидесяти до сотни фунтов?
– Нет, Сильвио, благотворительность отложим до лучших времен. Приглашение потребуется всего одно. Отправьте его тому из педагогов Тринити-колледжа, у кого есть собственная оранжерея. Лично съездите туда и проследите, чтобы билет достался некоему неопрятному типу, который выращивает орхидеи…
Теперь она могла погрузиться в музыку вся, без остатка!
Перед концертом Ирэн прошлась по сцене и будуару, чтобы привыкнуть к платью – все же она впервые не заказывала, а покупала готовую вещь. Остановилась в нескольких местах – выбрала самые удачные ракурсы, здесь длинный шлейф будет ниспадать вниз как маленький водопад шелка. Начала репетицию, а перед концертом строго-настрого проинструктировала сеньора Сильвио и дирекцию театра, что чувствует себя скверно и никого – абсолютно никого! – не будет принимать во время антракта.
Пальцы нервно перебирали плиссированные оборки на рукавах, хотя Ирэн сложила руки на груди – как Наполеон с бисквитной статуэтки, ее продолжало знобить. Возможно, все это только ее фантазия, глупая выдумка, Лондон – большой город, в котором полно бродяг, воришек и аферистов, здесь случается всякое. Она миновала гримерную, вошла в будуар и подрагивающими руками заперла двери на ключ.
Если бы, если бы мистер Холмс оказался здесь, он смог бы разобраться, он смог…
Но мистер Холмс был очень далеко. А здесь и сейчас – на столике в центре комнаты появилась простая стеклянная ваза с букетом орхидей!
Букет напоминал кляксу в тетрадке нерадивого учащегося. Небольшие светлые и нежные цветущие веточки обрамляли крупный темно-фиолетовый, почти черный цветок.
– Единственный в своем роде цветок, для единственной в своем роде женщины! – выдохнула темнота. Ирэн протянула руку и торопливо зажгла газовый светильник и вздрогнула – из кресла в углу комнаты учтиво поднимался очень тощий и высокий человек. Тот самый! Она сразу узнала эту болезненную, какую-то неземную, отрешенную бледность и эту характерную сутулость – перед ней стоял джентльмен, с которым она случайно столкнулась на лестнице в отеле в Венеции!
Он был гладко выбрит, в шелковом галстуке, черном сюртуке от хорошего портного. Но все равно выглядел как средневековый аскет – плечи ссутулились от постоянного сидения за столом, руки кажутся непропорционально длинными. Лоб – большой и выпуклый, болезненно бледная кожа, ввалившиеся щеки, сероватые тени залегли в уголках глаз. А сами глаза – под смиренно опущенными веками – сверкали чудным, опасным блеском. Такие глаза бывают у больных в лихорадке, курильщиков опиума и людей, доведенных страстями до сумасшествия.
Лишь однажды Ирэн довелось заглянуть в бездну таких глаз – три года назад, в Милане, какой-то сбрендивший любитель оперы подкараулил приму у артистического входа со склянкой кислоты в руках. Тогда ее спас случай и скользкая мостовая – она успела оттолкнуть ненормального, прежде чем он решился плеснуть кислоту. Сумасшедший растянулся во весь рост на мокрых камнях, визжал, бился в судорогах и исходил пеной, пока его не связали и не увезли в богадельню…
Ирэн встряхнула головой, чтобы отогнать тяжелые воспоминания, визитер сделал несколько шагов по направлению к ней, нацепил пенсне и стал разглядывать, как препарат в анатомическом музее.
– Признаюсь, мисс Адлер, ваши надбровные дуги развиты не так, как я ожидал. Какой рельефный затылок! Им хочется любоваться целую вечность. Ваш череп осчастливит любого антрополога, он может стать новым словом в науке… – В своей жизни она слышала больше лестных слов, чем десять любых других женщин разом. Но от такого комплимента у нее волосы встали дыбом, едва не испортив прическу, а ледяной пот струйкой стек по шее, оставив бороздку в пудре.
Гость заложил руки за спину и прошелся по комнате, как, вероятно, прохаживался по классу во время лекций:
– Принято считать, что объем женского мозга существенно меньше мужского, в силу чего логическое мышление недоступно особам вашего пола…
Ирэн присела в шутливом реверансе, она знала: главное при общении с такими типами – помешать им погрузиться в свою манию слишком глубоко:
– Извините, сэр. Мне пришлось одолжить некоторое количество ума у покойного шталмейстера, потом еще малость – у мистера Милвертона! Потом, я наделась, что наша встреча будет сугубо деловой! Вы должны мне некоторую сумму…
Мистер Некто выжидательно вскинул бровь.
– Ваши приспешники погрели руки, перепродавая билеты на мой концерт. Полагаю, мне причитается как минимум пятьдесят процентов от прибыли. И еще… компенсация за моральный ущерб – я больше никогда не решусь выпить виски! Вечно буду бояться, что там отрава, у меня очень тонкая нервная конституция…
Губы мистера растянулись в тоненькую пунктирную линию, отдаленно похожую на улыбку. Он вынул бумажник и отсчитал купюры:
– Деньги… всего лишь деньги. Быть богатым в Лондоне недостаточно. Здесь требуется иметь репутацию, связи, членство в клубах, титул, герб…
– Но у вас же есть герб – такая милая буква из перекрещенных шпаг?
– Да. Я ставлю такой знак на каждую свою вещь и на каждое свое деяние. Я поступаю так, потому что всегда играю честно, если сам установил правила. За два последних года я фактически ввел в Лондоне налог на все мыслимые человеческие пороки!
– Жаль, что британский парламент упустил такую важную статью доходов. Но подозреваю, что лорды и депутаты не оценят вашего новшества!
– Мне нравится ваш сарказм – тоже исключительно мужское качество. Мисс Адлер, вы – моя первая неудача, вы должны были умереть, но до сих пор живы. Странно, но сейчас я даже рад этому обстоятельству. Вы были весьма убедительны в амплуа травести, мои кретины потеряли ваш след в подземке, и вам удалось причинить мне изрядное беспокойство. Даже несмотря на этот документ… – он извлек из кармана записку, которую Ирэн отправила Холмсу вместе с книгой из библиотеки полковника Морана, – вас удалось обнаружить только на вокзале, где вы объявились вместе с мистером Холмсом. Во всем Лондоне вы не могли выбрать спутника хуже!
– Его считают талантливым детективом… – вставила Ирэн.
– Кто так считает? Сосед по квартире да спарринг-партнеры из боксерского клуба. Люди научного склада предпочитают опираться на систему Ломброзо . Мне был известен каждый его шаг, каждое намерение. В то же время ему еще не приходило в голову, что он столкнулся с целой организацией, с моей темной армией – тренированной и безжалостной. Как всякий младший ребенок в семье, Холмс искренне верит, будто весь мир вращается вокруг его персоны. Он слаб в астрономии, не знаком с классической философией, не владеет даже началами математического анализа и формальной логикой… Называет свой метод "дедуктивным", хотя верное определение для него – "индукция". Делить систему на фрагменты пагубно! – Гость поднял вверх указательный палец, тонкий и длинный, как паучья лапка, он впился в Ирэн взглядом. – Мисс Адлер, с вашим примечательным черепом эта максима должна быть очевидна!
Его глаза были способны лишать людей сил и эмоций так же, как хищные цветы способны высасывать жизненные соки из муравьев и мошек. Ирэн почувствовала себя измученной и опустилась на козетку:
– У вас, сэр, еще остались дела ко мне? Меня ждет публика…
– Нет. В сущности, только один пустяк. Я хочу сделать вам прощальный подарок.
– Какой же?
– Подарю вам счастье жить до отпущенного Господом финала. Но и вы сделайте мне подарок в ответ… – От дурных предчувствий все двадцать пальцев Ирэн превратились в ледяные сосульки. – Верните мне бумаги с проектом "Неустрашимого"!
Она нервно перехватила рукой горло:
– Вы просите то, чего у меня нет…
– А где же они?
– Не… я не знаю… – Мистер метнул в нее взгляд, способный испепелить даже камень, Ирэн принялась скороговоркой оправдываться: – Он хранился в сейфе клуба "Уайтс". Огромная папка, целая стопка листов, я их видела… Но на мне была куцая униформа, в которой не утаить даже фунтовой банкноты! Пока я думала, что делать… Поднялась суматоха… Я снова заглянула в сейф, но проект уже исчез… Ваши люди перерыли весь мой дом под видом полиции. Подумайте сами: если бы у меня были документы – зачем мне лезть в особняк Милвертона за богемскими изумрудами?
– Да. Это отвечает логике… – насупился мистер Некто. – Кто изъял документы?
– Не знаю. Понятия не имею. Кто угодно…
Он скрипнул зубами от ярости, и в этом скрежете Ирэн разобрала:
– Холмс!.. Снова Холмс!.. Пора его уничтожить…
Она облизнула губы и прошептала:
– Прикажите отыскать их?
– Нет. Ваш куриный умишко опять все испортит! – прошипел гость, вытянул шею вперед, его крупная голова по-змеиному раскачивалась из стороны в сторону, еще секунда, и последует ядовитый укус! Ирэн зажмурилась…
В гримерной требовательно задребезжал звонок, она привычно встрепенулась – будуар был пуст, только букет орхидей напоминал о визите мистера Некто.
Сразу после концерта у нее случился приступ лихорадки, к утру голос абсолютно пропал, она могла только беззвучно шевелить губами!
Глава пятнадцатая
История болезни
В отношении причин болезни мисс Адлер доктора, спешно призванные синьором Сильвио к постели певицы, сходились во мнении: потерю голоса вызвали расшатанные нервы вкупе с потрясениями, которые пережила молодая дама за последние дни.
Но в методах лечения коллеги-медики расходились: доктор Крэмер советовал продолжительный и полный покой, а доктор Лоримерр – скорейшую и полную смену обстановки и климата.
После консилиума Ирэн заперлась в будуаре и беззвучно заливалась слезами. Потом потребовала какао и с отвращением глотала свежие куриные желтки. Проверенные домашние рецепты не помогали. Отчаявшись, она прибегла к крайнему средству – выпила рюмку бренди, смешанного с настойкой шалфея, замотала горло шерстяным шарфом и стала просматривать разделы происшествий в газетах, чтобы хоть чем-то отвлечься от собственных несчастий!
Начала она с утреннего выпуска "Кроникл", где теперь числилась внештатным корреспондентом милейшая девушка – мисс Пристли. В этом номере леди-хроникер поведала читателям о хаосе, царящем на лондонских улицах.
На углу улиц Бентинк-стрит и Уэлбек-стрит парный фургон развил недопустимо высокую скорость и едва не сбил насмерть достопочтенного джентльмена, сотрудника министерства, одного из старейших членов клуба "Уайтс" – сэра Майкрофта Холмса. Быстрота реакции спасла экс-чемпиона Дерби – мистер Холмс успел отскочить на тротуар. Малейшее промедление обернулось бы смертью пешехода!
При этом возница грузового фургона так и не удостоил пострадавшего вниманием, завернул за угол и мгновенно исчез. Констебль, дежуривший на перекрестке, не смог разобрать его номер. До каких пор власти Лондона будут выдавать лицензии на перевозки столь безответственным лицам? Когда, наконец, появится городская программа развития более безопасного автомобильного транспорта?
Ирэн прикусила запястье – ведь вскрикнуть она не могла!
Тут же набросала коротенькую записочку и отправила с горничной к мисс Пристли, строго-настрого запретив девушке садиться в первый и во второй кэб, который встретится, ни с кем не разговаривать по дороге и не вынимать записки из-за корсажа.
Обессиленная этим несложным делом, она рухнула в кресло – однако к ленчу пришлось собраться с силами, набросить тальму и спуститься в гостиную. Ее прибыла навестить леди Абигэйл в сопровождении мистера Нортона.
Именитая благотворительница тискала щеночка и приговаривала:
– Ах ты, бедняжка Тобби, держи-ка сахарок! Смотри, что тебе привезла старая леди. Как же ты страдал, без корзиночки, без своей подушечки, бедный-бедный крошечка! Ну-ка, пойди прогуляйся с мистером Нортоном…
Леди Абигэйл вверила корзину заботам прислуги, поводок щенка ткнула мистеру Нортону и вместе с хозяйкой проследовала к чайному столу:
– У вас чудный пес! Знаете, дорогая Ирэн, мистер Нортон спас моих обездоленных питомцев. Он засудил ужасного человека из соседнего дома, который подал жалобу на лай наших подопечных. А сейчас мы едем из Нового Скотленд-Ярда, там он вырвал из рук полиции змею из моего питомника. Фигурально "вырвал", хочу сказать – посредством всяческой казуистики. Мой дорогой племянник Годфри – лучший юрист в Британии…
Даже если бы Ирэн захотела вставить слово, ничего не вышло бы – ее шепот тонул в болтовне старой леди:
– Вы очень бледны, дорогая! Вам надо непременно проконсультироваться с Еленой, с мадам Блаватской… – Леди Абигэйл склонилась к ее уху и понизила голос: – Представьте себе, ей был дан знак… Знак духовного свойства! Мистера Нортона ждет выдающаяся политическая карьера. Да. Ирэн, вы просто обязаны уговорить его баллотироваться в парламент, в палате общин должен появиться хотя бы один безупречный джентльмен! Разумеется, его поддержат определенные круги – друзья моего покойного мужа, все те, кто был так дружен с покойным адмиралом Армбалтом…
– Я мало разбираюсь в политике… – Губы Ирэн шевелились совершенно беззвучно, тогда она догадалась вынуть крошечную сафьяновую книжечку с пристегнутым цепочкой грифелем и написала: " Поддержит ли его сэр Чизвит?"
Узкий, раздвоенный подбородок леди Абигэйл вздрогнул от негодования:
– Никоим образом! Мистер Чизвит не заслуживает звания "сэр" – он вечный оппозиционер. Мой покойный супруг любил повторять, что зрелому человеку оставаться в оппозиции непристойно. Впрочем, Чизвит любит эпатировать общество. Когда я только начала выезжать в свет, целый сезон только и судачили о его шокирующих связях… Потом он женился на американке. Богатой наследнице, дочери тамошнего угольного магната. Бойкая дамочка, но не нашего круга, и разразился настоящий скандал! – Леди Абигэйл перешла к моралите: – Да, я еще застала времена, когда брак лорда с американкой мог шокировать общество. Но сейчас другие взгляды. Посмотрите на мисс Пристли – родная внучка герцога Депткортского! – она разъезжает по городу на своем адском агрегате без кучера, без компаньонки, ведет колонку в газете, и это в порядке вещей.
Хозяйка налила гостье новую чашку чая и пододвинула леди, чтобы как-то прервать ее монолог, отклонившийся в нежелательную для Ирэн сторону, воспользовалась передышкой и написала в блокнотике: