И никто не заметил, как Марк тихо поднялся и вошел в опустевшую комнату Гоцмана. Аккуратно прикрыв за собой дверь, запустил пальцы во внутренний карман висящего на гвозде пиджака. Вынул вытертый до белизны пистолет ТТ…
Мишка Карась, гордый доверенной ему миссией, резал каравай серого хлеба на большие ломти. Васька Соболь сидел за столом, звучно сглатывая слюну, и следил за тем, как Нора разливает по тарелкам огненно-красный борщ. Тетя Песя торжественно выставила на стол банку сметаны, встреченную общим восторгом, и выложила несколько головок чеснока. Циля гремела приборами. Умытый и причесанный Кречетов, облаченный в форменный китель, подавал Норе тарелки.
- А вы давно в Одессе? - спросила Нора у Кречетова, протягивая Ваське полную тарелку, куда тот немедленно плюхнул чуть ли не полбанки сметаны.
- Год уже, а что?
- У вас говор не одесский, - улыбнулась женщина, звякая половником о край кастрюли.
- Та я ж могу и по-одесски, - рассмеялся майор, мгновенно перейдя на одесский выговор. - Мне ж это пара пустяков… Только зачем? - произнес он уже обычно, посерьезнев. - Я столько времени когда-то потратил на правильный московский выговор… Даже репетитора нанимал, представляете?
- А сами откуда? - продолжала расспросы Нора.
- Мы пскопские, - лихо подмигнул майор, передавая тарелку подошедшему от колонки Гоцману. - Есть там такой замечательный город Остров…
- Воевали?
- Конечно!.. Сначала Западный фронт, потом Второй Белорусский, Сорок восьмая армия… А почему вы спрашиваете?
Гоцман, ставя перед собой тарелку, хлопнул Кречетова по погону:
- Так, Виталий из доблестной Сорок восьмой армии, видишь вон тот прекрасный дальний край стола?.. Вот и иди себе с борщом туда, иди…
Все, включая самого Давида, Нору и Кречетова, рассмеялись. Только на челе Арсенина по-прежнему читалось недовольство.
- Второй Белорусский, говорите?.. - неприветливо осведомился он, поднимая глаза на Кречетова. - А Шамина вы знали? Полковника интендантской службы Шамина?
- Нет, не припоминаю, - помотал головой майор, поднося ко рту ложку пылающего борща.
- Странно, - качнул головой Арсенин, словно разговаривая сам с собой. - Вы же военный следователь… В июне сорок четвертого он попал под суд. Было громкое дело. Но оправдали. Правда, в звании понизили до майора… Шамин, интендант…
- Нет, не помню, - извиняющимся тоном ответил Кречетов, бросая в борщ дольку чеснока. - Дело в том, Андрей Викторович, что фронт - это ведь огромное количество людей, несколько армий, и всех знать и тем более упомнить просто невозможно… Да и громких дел было более чем достаточно. Во всех армиях. Так что - ничего удивительного…
Гоцман, нахмурясь, вслушивался в этот неразличимый за веселым застольным гулом разговор. Непонятно враждебная интонация Арсенина встревожила его, но уже в следующий момент он напрочь забыл и об Арсенине, и о Кречетове, потому что наверху, у перил галереи, появился Марк с пистолетом в руках. Его лицо было неподвижным и бледным. И глаза блестели синим льдом, как раньше… и как у того старика из 22-й квартиры.
Спружинившись, Давид в длинном прыжке вылетел из-за стола, но до лестницы было все-таки далеко. Проходивший мимо Марка Эммик с блюдом рыбы в руках замер от ужаса. Люди за столом дружно охнули, отчаянно закричала Галя…
Марк приставил дуло ТТ к виску и нажал на спуск. Раздался сухой щелчок. Подоспевший Гоцман вырвал незаряженный пистолет из рук друга. Двор наполнился гомоном ничего не понимающих, растерянных оперативников.
- Что д-дальше, Д-дава? Что д-дальше? - безразличным тоном произнес Марк, глядя мимо трясущего его за лацканы Гоцмана…
Обед прошел скомканно, грустно. Марк смирно сидел рядом с Галей, не спускавшей с него испуганных заплаканных глаз, и вяло ковырял вилкой картофельное пюре. Кречетов вызвался было продолжить работу после еды, но Гоцман сказал, что у него пропало всякое настроение. Получилось даже и к лучшему, потому что буквально через минуту во двор влетел "Виллис", и майор, извинившись перед присутствующими, убыл в прокуратуру по срочному вызову Мальцова. Вслед за ним отсеялись под предлогом послеобеденного отдыха тетя Песя, Эммик и Циля, а Васька Соболь побрел на угол за папиросами. Мишка с его разрешения и под присмотром Норы с упоением прыгал на водительском месте "Опеля".
- Шо с тобой такое, Андрей?.. - Гоцман подтолкнул Арсенина локтем. - Ты правда рапорт о переводе подал?.. А с фронтом этим шо к Виталию прицепился?..
Арсенин неохотно покосился на Давида.
- Рапорт - да, подал…
- Шо так? Надоело у нас?
Лицо военврача стало сухим, официальным.
- Это допрос?..
- Да нет, - покачал головой Гоцман. - Кажется, пока нормально разговариваю…
- Ну, тогда я нормально и отвечу, - так же сухо хмыкнул Арсенин. - По семейным обстоятельствам… А с фронтом… - Он собирался было что-то сказать, но передумал: - Да нет, ничего. Мало ли что покажется.
Они помолчали. Гоцман без аппетита жевал разваренную рыбу, осторожно выбирая крупные кости, Арсенин, морщась, прихлебывал лимонад.
- А за Марка шо скажешь? - понизив голос, чтобы не услышали Марк и Галя, наконец поинтересовался Давид.
- Не знаю… - хмуро покачал головой Арсенин. - У него депрессия… Отсутствие смысла жизни, по-видимому. Он ушел от старого и не может найти ничего нового… Плюс эти неожиданные прозрения… прорывы в другое измерение… Сложно это… Нужно его чем-то занять… - Он со стуком отставил пустой стакан, поднялся из-за стола. - Спасибо вам, Галя. Все было очень вкусно…
- Та шо ж вы, Андрей Викторович… и не поилы ничого, а вже нас бросаете… - растерянно произнесла Галя, взглядом ища поддержки Давида. Но тот, насупившись, смотрел в сторону.
- До свиданья, Марк, - кивнул Арсенин молчаливому Марку. - До свиданья… - Он обернулся к Давиду, словно собираясь назвать и его по имени. Но оборвал себя на полуслове.
- …Подъем! Быстро, быстро!.. Ну, поднимайся же, скотина ленивая…
Сначала Толе Живчику казалось, что разгоряченное, красное лицо Штехеля ему снится, но после пары увесистых тычков он понял, что Штехель - это невеселая действительность…
- Шевелись, - пробулькал Штехель от стола, жадно поглощая воду из стакана. - Приведешь Чекана! Срочно!..
- Ага, - апатично кивнул Живчик, отбрасывая сапог и снова заваливаясь на кровать. - Щас! Нашли себе дурака… Больше мне нечего делать в этой жизни. Да Чекан меня как муху прихлопнет…
- Не прихлопнет. Скажи, что Иду взяли…
Толя мгновенно сел на кровати. Потянулся за отброшенным сапогом и, зло щерясь, процедил сквозь зубы:
- Ну, теперь нам всем капец.
В коридоре долго и основательно одевался и причесывался Петюня. Хлопнула входная дверь, заскрежетал в замке ключ, и в квартире настала долгожданная тишина.
- Слушай, а почему все-таки - Нора? - еле слышно спросил Давид у Норы.
Она вздохнула:
- Это из Ибсена… Я когда-то его любила. Несколько раз ходила на эту пьесу…
- А ты… - Давид помедлил. - Ты кому-нибудь еще говорила эту фразу: "Нора - это из Ибсена"?
- Не-ет, - удивленно покачала головой женщина. - Почему ты спрашиваешь?
- Да так, ерунда… Послушай, а с Фимой… у тебя правда ничего не было?
Нора снова вздохнула.
- Давид… Фима помог мне устроиться здесь, в Одессе. На заводе Старостина как раз случилась катавасия с бухгалтером, они хотели меня взять и… боялись. А Фима их убедил. Благодаря ему мне и эта комната досталась.
Тут до меня жила старушка, но у нее сына посадили, и она уехала за ним, куда-то под Мурманск, что ли… Давид помолчал.
- Ладно. Прости за эти расспросы… Ты почитаешь мне стихи?
- С удовольствием, - оживилась Нора. Она села на постели, густые волосы рассыпались по плечам. Задумалась, наверное, о том, с чего начать.
Давид уткнулся носом с ее пальцы.
- Завтра доделаю ремонт в комнате, и переедешь до меня… А там и поженимся. Ты же не против?
Нора чмокнула его в макушку.
- Жуковский. "Суд Божий над епископом"… Это баллада, - добавила Нора, заметив, как недоуменно захлопал глазами Давид.
В коридоре УГРО было не протолкнуться от высоких, плечистых молодых людей в хороших летних костюмах. Можно было подумать, что все они пришли наниматься в управление на службу. Они снисходительно поглядывали на единственного конвоира, рыжего парня в пропотевшей белой гимнастерке с погонами старшего милиционера, и изредка переговаривались, не повышая голоса.
-Сколько сегодня? - сквозь зубы осведомился Гоцман, проходя мимо.
- Пока пятнадцать, товарищ подполковник!
Из дверей гоцмановского кабинета показался Довжик с перебинтованной головой. Давид пожал ему руку.
- Ты шо здесь? Давай на перевязку!
- Так Арсенина еще нет, - пожал плечами майор.
- А где ж он? - недоуменно глянул на часы Гоцман.
- Не приходил пока.
- Придет, скажи, шо я ищу… Как вообще голова?
- Нормально. Побаливает иногда и кружится, а так… ничего.
- Ида у Кречетова?..
- Так точно, - кивнул Довжик.
Ида сидела перед майором Кречетовым так же застыло и напряженно, как в прошлый раз. Только лицо ее не было ни кокетливым, ни игривым.
- Ну шо надумали? - без предисловий спросил Гоцман, усаживаясь рядом с Виталием.
- Чекана я выдавать не буду,-тихо, словно сама себе, сказала Ида. - Но покажу вам, где хранится оружие.
- Нам нужен Чекан, - безразлично ответил Гоцман и, отойдя к окну, закурил.
Последовавший за ним Кречетов сделал большие глаза. Мол, передавишь, соглашаться надо. Давид чуть опустил веки, но по-прежнему молчал, выпуская папиросный дым в форточку.
- Я не знаю, где прячется Чекан, - прозвучал за спинами офицеров глухой голос. - Действительно не знаю… Можете не верить, но это так.
Гоцман еще помолчал, крепко затянулся папиросой.
- Ладно. Согласен. Пишите адрес, где оружие.
- Я не знаю адреса, - вздохнула Ида. - Могу показать на месте.
Ида, Гоцман, Кречетов и Васька Соболь, осторожно ступая по обломкам кирпичей, подходили к развалинам заброшенного завода, близ которого Чекан передавал недавно оружие банде Писки. Чуть позади двигалась цепь солдат комендантской роты с автоматами на изготовку. Их возглавлял молодой офицер в звании капитана. Быстрым взглядом окинув темную, в дырах, крышу цеха, он молча, кивком послал двух бойцов на верхний ярус, где был закреплен большой кран-балка. Они ловко вскарабкались наверх и настороженно двинулись в разные стороны, держа наготове оружие.
- Показывайте, где…
- Там. - Палец Иды уткнулся в темный лаз у дальней стены цеха. - Осторожнее, вы мне руку сломаете.
- Ничего страшного, - процедил Кречетов, сжимавший ее руку.
Командир комендантской роты между тем пристально осматривал большой кусок брезента, лежавший на полу цеха прямо под краном-балкой. Осторожно ткнул в него прикладом автомата и покачал головой - мягко!..
- Товарищ подполковник…
Но договорить комроты не успел, потому что на всех стенах цеха внезапно зашипели, сорвались с мест, заметались в разных направлениях искристые змеи фейерверков и петард. Словно в мирном довоенном прошлом ребятня решила устроить праздник, порадовать себя и немного, для профилактики, попугать родителей…
Болезненно вскрикнув, рухнул из-под потолка один из бойцов, посланных командиром роты наверх. Его гимнастерка была мокрой от крови, между ребер торчало лезвие узкого, как шило, ножа. И тотчас тяжело загудел, стронулся с места, покатился по заржавевшим рельсам тяжелый кран-балка.
Солдаты вскинули оружие, суматошно шаря глазами по потолку. И никто, кроме Гоцмана, не заметил выскочившего из темного лаза Толю Живчика, который закатил Кречетову стремительный хук в живот и, схватив за руку ослепленную взрывами петард Иду, потащил ее назад, в спасительную тьму…
"Уйдет… Уйдет!" - Гоцман вскинул ТТ, беря на мушку Живчика, но не выстрелил, потому что Кречетов из последних сил попытался преследовать беглецов, а сверху прямо на заранее расстеленный на полу брезент обрушился плотный человек со шрамом на виске. Он с размаху ударил прикладом ППШ в лицо командира комендантской роты. Но тот, падая навзничь, ухватил Чекана за поясной ремень и увлек за собой. Гоцман снова поднял пистолет, но стрелять не мог - Чекан во время борьбы умело закрыл себя телом капитана…
Грянула короткая очередь. Комроты дернулся и затих, но даже мертвый продолжал держать бандита. Тот с руганью освободился от скрюченных пальцев убитого, петляя, бросился к лазу… Бойцы заметили его. Эхо, живущее в цеху, превратило грохот множества очередей в жуткую, разрушающую слух симфонию. В воздухе повисла красноватая пыль от пробитых пулями кирпичей…
Внезапно из-за камней вылетел и брякнулся на брезент покореженный автомат Чекана. Ложе ППШ превратилось в щепки, диск, ствол и затвор были помяты множеством пуль.
- Прекратить огонь! - заорал Гоцман, размахивая руками.
- Я выхожу, - прозвучал из руин спокойный, уверенный голос Чекана.
Впервые Гоцман слышал этот голос и тут же понял - противник достойный. Такой не остановится ни перед чем… Да он только что и показал это.
Чекан медленно, слегка прихрамывая, вышел из каменного завала с поднятыми руками. Его щегольская гимнастерка с золотыми капитанскими погонами была запачкана кирпичной пылью. Солдаты направили на бандита стволы автоматов. Рядом с Гоцманом остановился помятый, тяжело дышащий Кречетов, сжимавший в руках ТТ.
- Виталий, где Ида? - быстро спросил Гоцман.
Но ответ прозвучал не из уст Кречетова. И был он насмешливым, наглым, этот ответ.
- Зачем тебе Ида? Ты сюда смотри…
Давид перевел взгляд на Чекана. А тот с кривой ухмылкой подфутболил сапогом что-то согнутое, металлическое, глухо звякнувшее о битые кирпичи. Это были две чеки от гранат. Сами гранаты он сжимал в ладонях, поднятых над головой.
- Вот только выстрели кто…
Но эта фраза была, пожалуй, излишней. Все присутствующие отлично понимали, что такое взрыв гранаты на расстоянии трех метров от тебя. Солдаты непроизвольно попятились. Кречетов, облизнув пересохшие губы, вскинул пистолет.
- Ну что, вместе давайте? - ухмыльнулся Чекан, глядя на него. - Кто желает?
Майор взглянул на тяжело молчавшего Гоцмана. И нерешительно сунул оружие в кобуру.
- Ладно… - Бандит остановился у лаза, в котором исчезли Ида и Толя Живчик. - Ладно, черт с вами… Сдаюсь.
Он обреченно взмахнул рукой. И две гранаты покатились под ноги Гоцману и Кречетову. А Чекан, съежившись, ужом скользнул по битым кирпичам, и его спина мелькнула в черном отверстии лаза…
Все оцепенели.
И только водитель Васька Соболь, с неожиданной силой отпихнув офицеров в сторону, рухнул всем телом на гранаты, сгребая их под живот своей изуродованной на фронте культей, и, зажмурив глаза, закричал жалобно, по-детски беспомощно…Ремонт закончили уже в темноте. На этот раз работали молча, без шуток и разговоров. Все помнили, что еще вчера здесь, во дворе, возился с закопченной кроватью Васька Соболь, весело мычавший себе под нос какой-то мотивчик…
Кречетов расстарался и выпросил в КЭЧ полуторку, так что Норины вещи - трельяж, швейную машинку, платяной шкаф, кровать, - перевезли за один раз. Пока Нора мыла в комнате пол, Якименко сбегал в коммерческий. Давид нарезал крупными ломтями колбасу, открыл несколько банок рыбных консервов. Оглядел людей, собравшихся за столом. Пришли все, даже Омельянчук не поехал сегодня в больницу к жене, не хватало только Арсенина да… Васьки Соболя.
Гоцман разлил водку по стаканам, один накрыл куском хлеба.
- Вот такое у нас новоселье… - отрешенно произнес он, не глядя на молчавшую Нору. - Ладно… Давайте помянем ефрейтора Василия Соболева, пусть будет земля ему пухом. Если б не он, не сидеть бы сейчас за этим столом ни мне, ни Виталию… Не будет у нас теперь такого водителя уже никогда. Может, другие придут, тоже хорошие парни, а вот Васьки нашего дорогого уже не будет…
- Представить его надо бы посмертно… - хмуро предложил Кречетов.
- Я сам займусь, - так же хмуро отозвался Омельянчук. - Только Ваське это уже ни к чему будет…
Помянули погибшего капитана и солдата из его роты. Засиживаться не стали - в одиннадцать Давид погнал всех по домам:
- Слушай мой боевой приказ - всем сегодня отдыхать, понятно?.. Спать на полную катушку. Особенно касается тебя, Михал Михалыч, с твоей больной головой. По возможности стараться выспаться на неделю вперед… А за помощь в переселении - спасибо. Тебе, Виталий, за грузовик - отдельное… Вы, Андрей Остапыч, как старший по званию можете моего приказа, ясное дело, не слушать.
- Да нет уж, - тяжело вздохнул начальник УГРО, поднимаясь из-за стола, - умный приказ и послушать приятно… Спокойной ночи, Давид. Спокойной ночи, Нора. Очень радостно было познакомиться с вами…
Глава девятая
У входа в УГРО прогревал двигатель серый запыленный "Опель-Адмирал". Опергруппа топталась рядом, ожидая появления Гоцмана.
- Прыгайте, Давид Маркович. - Леха Якименко с преувеличенным почтением распахнул перед возникшим из дверей начальником переднюю дверцу.
Гоцман машинально заглянул в машину и увидел на привычном Васькином месте рослого красивого парня с живыми и здоровыми обеими руками и двумя знаками на новенькой гимнастерке - "Гвардия" и "Отличник РККА". И снова все вспомнил.
- Гвардии сержант Костюченко! - бодро выкрикнул парень, выскочив из автомобиля и вытянувшись по стойке "смирно".
Гоцман тяжело взглянул на Якименко, тот вздохнул и отвернулся.
- Зовут как?
- Сергеем!
- Садись, Сережа, сейчас поедем… Шо у нас? - обернулся Давид к Якименко.
- Сосед соседу голову отрезал.
- Прямо отрезал? - без особого интереса переспросил Гоцман.
- Так участковый доложил. Ножом.
Давид окинул взглядом свою команду - Тишака, Черноуцану, Якименко.
- Приказ мой вчерашний выполнили?
- Так точно, товарищ подполковник, - улыбнулся Леха, - отоспались на неделю вперед…
- А Арсенин где?
- Не появлялся, - пожал плечами Якименко.
- А Кречетов?
- В военную прокуратуру вызвали.
-– Угу, - пробурчал Давид. - Тишак, останься… И найди мне Арсенина. Из-под земли найди, понял?
- Так точно, - щелкнул стоптанными каблуками лейтенант.
- Може, запил? - со знанием дела предположил Якименко. - Ну, из-за рапорта…
Гоцман только взглянул на него, но промолчал…
"Опель" тронулся и побежал по пыльным одесским улицам. Мелькали скособоченные деревянные бараки, развешанное для просушки белье, импровизированные базарчики, откуда ветер доносил запахи фруктов и цветов. Невдалеке тяжко ухала чугунная "баба", добивая остатки полуразрушенного в войну дома.
- Извините, я не знаю ваше звание… - внезапно обратился к Гоцману новый водитель.
Давид, погруженный в невеселые мысли, вздрогнул, недобро взглянул на парня:
- Подполковник милиции. И?..