- …Бегал тут всю дорогу поначалу, даже шайку думал себе сгоношить, - рассказывал Гоцман, прихлебывая чай. - Ну а потом взялся за ум. После мореходки подался сюда. Закончил курсы младшего начсостава… К сороковому году был сержантом, к сорок первому - младшим лейтенантом… три "кубаря", как у армейского старлея… А потом началось. Июнь-июль еще гонял за ворами, а потом, 22 июля, когда первый сильный налет на Одессу был, сказал "ша"… Ох, жуть тогда с непривычки брала… Бомбежки ж до этого только в кино видели, про Испанию там. А тут "хейнкели" и "дорнье" рядами, порт горит, и все бомбы - по центру, по центру… У Фимы тогда сеструху на Приморском убило, у памятника Пушкину… - Он тяжело вздохнул. - В общем, пришел до Омельянчука, положил заявление и на фронт… Не отпускали, правда, как ценного кадра… Дали поначалу СВТ, самозарядку, намучился с ней - она ж капризная, зараза… Первый Черноморский полк Осипова… На Булдынке стояли. В сентябре, помню, было одно… - Давид неожиданно рассмеялся, глядя мимо собеседников. - Воды уже не было тогда, на Пересыпи опресняли морскую, ну и выдавали, значит, по ведру в день в одни руки… Она противная на вкус, железистая такая. А у нас поощрение было - у кого семьи в Одессе и кто отличился, давали полдня отпуска. Ну и мне выпало… Захожу домой, жена с дочкой в слезы, обнялись - а тут радио со стены говорит: "Включайте краны, будет вода"! Ну, шо тут поднялось!.. Жена за кастрюли, я за тазы, дочка за чашки… Набрали воды везде, куда можно было. А потом узнал уже, шо это наши ребята водокачку на час отбили и задвижку там подняли. Ну, и полегли там все… Я тогда жену с дочкой в последний раз повидал.
Давид замолчал. Он вспомнил себя тогдашнего - худого, небритого, с запыленным лицом и мутными от недосыпания глазами. И эти бесчисленные кастрюли и чашки, наполненные водой, по всей комнате. И слезы Анечки, обхватившей его за шею: "Папочка, ты не уйдешь? Я не хочу, чтобы ты уходил…"
Русначенко отхлебнул чаю из стакана в массивном мельхиоровом подстаканнике. Он слушал Гоцмана, но никаких эмоций, кроме вежливого внимания, на его лице по-прежнему не отражалось. И о себе он не произнес пока что ни слова… В кабинет заглянул встревоженный Кречетов:
- Давид, выйди. Срочно…
В коридоре майор уставился на Гоцмана возбужденным взглядом.
- Их всех отпустили. Всех.
- Кого?
- Всех стрелков! И Горелова, и Лапонина, и парочку эту, Дроздова с Симоновой - всех…
- Это как это?! - нахмурился Гоцман. - Кто?!
- Контрразведка. Показали бумагу, подписанную Чусовым… За ворота вывезли и отпустили.
Гоцман крупными шагами вернулся в кабинет. Подошел к Русначенко и в упор посмотрел в его спокойные, ничего не выражающие глаза:
- Капитан! Тебя контрразведка направила?..
Но взгляд задержанного остался непроницаемым. Он чуть усмехнулся и отодвинул от себя стакан с недопитым чаем.
Полковник Чусов налил себе из бутылки еще боржоми, с удовольствием выпил холодную шипучую воду. В июльский зной - лучше не придумаешь. Показал на бутылку Давиду, но тот от волнения не заметил мирного, приглашающего жеста.
- Шестьдесят пять трупов за одну ночь!.. - Гоцман крупными шагами расхаживал по кабинету начальника контрразведки Одесского военного округа. - Кто дал тебе таких прав? Кто?!.
- Вы о чем, товарищ подполковник? - мирно осведомился Чусов, промокая губы платком.
- Людей отстреливают как собак! Внаглую! Еще и в глаза смеются…
- Преступность в городе - ваша проблема, это вы должны ее решать, - неопределенно заметил Чусов, не глядя на собеседника.
- Моя! Моя проблема! - подскочив к нему вплотную, яростно выдохнул Гоцман. - И по закону мои ребята имеют право стрелять любого вооруженного козла без второго слова! И я могу напомнить им за это право!
Чусов отставил стакан, внимательно взглянул на тяжело дышащего Давида.
- Будут потери…
- Посмотрим, кому больше, - не отвел глаз Гоцман. - У меня, знаешь, не пацаны с сосками бегают. Тоже фронтовики с орденами…
Чусов примирительно поднял ладонь, нашарил на столе остро заточенный карандаш.
- Если я правильно вас понял, кто-то из моих сотрудников превысил свои полномочия…
- Шлимазл ты, Чусов, каких нету! - брезгливо перебил Гоцман. - Мы же с ворами почти договорились…
- Товарищ подполковник, вы разговариваете со старшим по званию! - поднял голос начальник контрразведки.
Гоцман, с презрением глядя на него, подчеркнуто вытянулся по стойке "смирно".
- За ночь задержаны семнадцать человек, - сухо, официальным тоном проговорил он. - Судя по документам, все - офицеры армейской разведки. После допросов они были отправлены во внутреннюю тюрьму УГРО, откуда были выпущены сотрудниками вашего отдела, предъявившими подписанный вами мандат…
- Разберемся, - не глядя на Гоцмана, бросил Чусов.
- Что ты мне обезьяну водишь!.. - вспылил Давид, окончательно плюнув на субординацию.
- Сядь, подполковник!!!
Гоцман продолжал стоять, глядя Чусову в лицо. Глаза начальника контрразведки побелели от гнева. Карандаш хрустнул в его руке, Чусов отбросил обломки в сторону.
- Первое, - заговорил он вибрирующим от гнева голосом. - Освобождение задержанных… Я разберусь лично. Результаты доложу вашему руководству. И впредь по этому вопросу буду разговаривать только с ним, вы меня поняли?!. Второе… Задержанный, которого вы сейчас допрашивали, - Герой Советского Союза гвардии капитан Русначенко. Я его у вас забираю, потому что человек, в которого он стрелял на улице Пастера, - Чекан! Я должен выяснить, где Чекан скрывает оружие, украденное с армейского склада. И кто такой Академик!.. Это все! Вопросы есть?.. Вы свободны, подполковник…
Глава восьмая
В кабинете Гоцмана опять были шум, гам и общее движение. На этот раз центром внимания был майор Довжик, которому Арсенин перевязывал голову. Рядом суетился Якименко, заваривая чай.
- Крепкий не надо, послабее… - не отрываясь отдела, бросил через плечо Арсенин. - И сахару побольше.
- Шо у нас опять за здрасте? - хмуро осведомился Гоцман с порога, завидя виноватую улыбку Довжика.
- Да вот, Михал Михалыча женщины не любят, - засмеялся Якименко, звеня ложечкой в стакане. - Или, другими словами говоря, гладят его утюгами…
Довжик, отстранив врача, поднялся, придерживая одной рукой бинт на голове:
- Разрешите доложить?.. Выехав на улицу Пастера по вызову постового, старшего милиционера Капцева, я опросил свидетелей перестрелки…
- Майор! - с непривычными для него металлическими нотками в голосе произнес Арсенин. - Отправлю в госпиталь! Сесть!!!
Довжик со вздохом подчинился и продолжил:
- Как услышал про шрам на виске, сразу достал фотографию Чекана… Слава богу, свидетелей - вся улица… Узнали! И застреленного опознали тоже. Проходил по картотеке МГБ, кличка - Рыбоглазый. Был полицаем при румынах… Проверил по своим каналам. У его любовницы была квартира на Балковской… Я туда. Зашел. Смотрю - Ида, воровайка, подельница Чекана! Я еще ее фотографию вам показывал… Косетинская, помните?..
- Ага, краля такая, - мечтательно причмокнул губами Якименко, но осекся под суровым взглядом Гоцмана.
- Помню, помню… - Давид наблюдал, как умелые пальцы Арсенина заканчивают перевязывать раненого. - И дальше шо?
- Дальше… - Довжик на мгновение замолчал, принимая из рук Арсенина стакан горячего чая, отхлебнул. - Я сначала прямо растерялся, а потом даже для себя самого неожиданно говорю - я от Чекана!.. И смотрю на ее реакцию… Смотрю, вроде как поверила. Я тогда запускаю про Академика… Опять клюет! Ну, я и расслабился сдуру. Мне, говорит, одеться надо… Зашла мне за спину, а там утюг был… Я слышу шорох, обернулся…
Довжик крутанулся на стуле, показывая, как именно он обернулся, но лицо его неожиданно побелело, и он грузно, мешком, повалился набок, выронив стакан с чаем. Гоцман с Арсениным еле успели поддержать раненого.
- Шо, сильно она его приложила?..
- Могло быть и хуже, - отозвался врач, массируя Довжику плечи. - Чугунным утюгом запросто можно убить. Надеюсь, только сотрясение…
- А Иду эту самую задержали? - Гоцман повернулся к Якименко.
- Задержали, - кивнул тот, встревоженно глядя на лежащего без сознания Довжика. - Михал Михалыч в подъезде наряд на всякий случай оставил… Ну, они на звук удара и кинулись. Кречетов допрашивает…
- Чай с полу вытри, - буркнул Гоцман, выходя из кабинета.
Со стороны могло показаться, что майор Кречетов и задержанная ведут светскую беседу - такой милый, сдержанный и негромкий шел у них разговор. Но достаточно было чуть вглядеться в то, как неестественно прямо сидела на стуле Ида, как остро и цепко всматривался в выражение ее лица майор, и становилось ясно: идет не просто допрос, а поединок двух воль, двух принципиально враждебных друг другу людей.
- Ида Казимировна, помилуйте, - с улыбкой говорил Кречетов, - какая же это самооборона - утюгом по голове? А?..
- Не случилось веера под рукой, - кокетливо улыбнулась Ида.
Майор рассмеялся:
- Ида Казимировна, вы же ударили нашего сотрудника при исполнении, а это…
Хлопнула дверь, вошел Гоцман, кивнув на ходу майору. Пробежался глазами по лицу Иды. Она не сильно изменилась с довоенных времен, когда была сделана фотография, разве что две скорбные складки залегли в углах губ, да одинокая седая прядь выделялась в черных волосах. На мгновение Гоцману даже показалось, что задержанная неуловимо похожа на Нору. Ида с усмешкой взглянула на вошедшего.
- А вы, наверное, Гоцман… - И, не дождавшись реакции, снова обернулась к следователю: - Еще раз вам повторяю: это была самооборона.
- Шо ты с ней цацкаешься? - пожал плечами Гоцман, обращаясь к майору. - Работы невпроворот. Звони в контрразведку, пусть забирают…
- При чем тут контрразведка? - удивленно подняла брови женщина. - Я же ударила сотрудника УГРО…
- В ночь убийства генерал-лейтенанта Воробьева вас видели у дома убитого вместе с Чеканом, - равнодушно перебил Гоцман и кивнул Виталию: - Так шо давай в контрразведку. Вышак по-быстрому получит, и точка.
- Я не знаю никакого Чекана, - запальчиво произнесла Ида.
Давид отметил, как точно она выбрала интонацию - ни намека на то, что она знакома с Чеканом, беспокойство лишь за себя и свою судьбу.
- Давид… - растерянно протянул майор. Гоцман, зевая, забросил руки за спину. И жестом энергично показал Кречетову - давай, давай, веди свою линию…
- Нам Чекан самим нужен…
За спиной Гоцман показал Кречетову оттопыренный большой палец, а сам вяло произнес вслух:
- Да забудь ты за Чекана. Наш сегодняшний стрелок, Русначенко, именно в него и шмалял. Нашли в трех кварталах оттуда, уже прижмурившись…
- Чекан убит? - сыграл изумление Кречетов.
-– Ну да, Русначенко ж фронтовой волк, пулю зря не тратит, - хмыкнул Гоцман и прищурился в сторону Иды: - Тот самый Чекан, шо вы не знаете… Так шо зря время теряли. - Он поднялся и направился к двери, бросив на ходу: - Давай отправляй мадам до "смершей" и зайди потом ко мне.
- Давид, подожди! - произнес вдогонку Кречетов. Гоцман приостановился в дверях с сомнением на лице.
- Ида Казимировна, - Кречетов склонился к задержанной, - предлагаю вам договориться… Вы показываете, где именно прятался Чекан. А мы…
- Я не знаю никакого Чекана, - холодно произнесла Ида.
"Хорошо держится, молодец, - уже во второй раз подумал Гоцман. - Такая подельница Чекану и была нужна… Молодец баба. Настоящий кадр".
- Виталий, отправляй!.. - Он равнодушно махнул рукой и взялся за ручку двери.
- И ваша контрразведка умоется доказывать, - быстро проговорила Ида ему в спину.
Гоцман резко обернулся, язвительно вскинул брови, развел руками.
- Мадам, ваш Чекан - немецкий диверсант, а не просто бандит. Вы - его подельница… Да за одно сотрудничество с оккупантами… Да плюс 59-я, пункт 4… За вышака я, может, и погорячился, женщину суд может и пожалеть, а вот четвертной вам сияет, как клятва пионера. Выйдете до воли в семьдесят первом году, коли выйдете… Так шо я бы послушал, шо вам тут гражданин майор предлагает.
Ида криво усмехнулась, ее красивое лицо стало неожиданно жестким, а складки у губ обозначились резче.
- Зачем? Чтобы с четвертного сбросить на пятнашку?
Гоцман задумчиво нахмурился. Взглянул на Кречетова - тот тоже изображал мыслителя, наморщил лоб и даже пошевелил губами.
- Давайте так… - медленно проговорил майор после большой паузы. - Вы показываете нам лежбище Чекана и место, где спрятано оружие. А мы оформляем вам явку с повинной… И ведем дело сами, без привлечения контрразведки.
- Посмотрите мне в глаза, - внезапно охрипшим голосом сказала Ида, пристально глядя на Кречетова.
И через секунду торжествующе, зло улыбнулась:
- Про Чекана вы мне соврали… Я же вижу…
Гоцман раздраженно махнул майору, тот взялся за телефон. Но успел набрать только две первые цифры, когда Ида с размаху хлопнула ладонью по рычажку. Ее лицо снова стало равнодушно-спокойным. Перед следователями сидела чуть уставшая от жизни, много повидавшая женщина, оказавшаяся в сложных обстоятельствах. Седая прядь выделялась в темных волосах особенно ярко.
- Я должна подумать. До завтра.
- Думайте, - быстро сказал Гоцман и кивнул Кречетову: - Виталий, в одиночку ее и шобы вокруг даже мухи не летали…
- Само собой, - пожал плечами майор. Когда Иду увели, Кречетов развел руками:
- Ну ты и даешь!.. Такой спектакль провернули без репетиций… Может, нам с тобой в театр податься?
- Ты и так в театре каждый день ошиваешься, - буркнул Давид, устало присаживаясь на стул. - Шо я у тебя хотел спросить, а?.. Забегался, как конь, голова дурная…
- Ну, вспоминай, - хмыкнул майор. - Кстати, ты собираешься ко мне переезжать или… нашел себе другое местечко, потеплее? - Он выразительно подмигнул.
- Во! - хлопнул себя Давид по лбу. - Точно!.. Хотел перед тобой это… извиниться, словом. У меня ж с Норой… все хорошо. Так шо в срочном порядке делаю у себя ремонт и перевожу ее к себе. А пока - у нее… Так шо житье у тебя отменяется…
Кречетов с гордым видом постучал себя по груди.
- Вот видишь! Стоило тебе послушаться меня, и все получилось! Я же говорил - цветы, приглашение в театр, новый костюм, красивые слова и…
- Ну, ты ж у нас по этим делам профессор, - хмыкнул Давид. - А теперь скажи, сегодняшний вечер сможешь высвободить?.. Ну, хоть пару часов?
- Не знаю еще, - помотал головой майор. - А что?
- Да хотел тебя на ремонт маленько запрячь, если ты не против…
- А-а, вот ты о чем, - с улыбкой протянул Виталий. - Так это не вопрос!.. Меня, правда, Мальцов может дернуть в любую минуту, но ничего - совру что-нибудь!..
Вечером 1 июля во дворе Гоцмана сошлось много, даже очень много наших хороших знакомых, и все были заняты важным делом - может быть, за исключением Марка, который сидел на лестнице галереи рядом с патефоном и время от времени менял пластинки.
Первым Нора увидела Мишку Карася, который деловито подбрасывал в небольшой костерок, дымивший посреди двора, обрывки старых обоев и деревянные обломки. Рядом Галя расставляла на двух придвинутых друг к другу столах разномастные тарелки и миски, а мокрый от жары и усердия Васька Соболь пытался одной рукой привести в божеский вид закопченную и искореженную взрывом сетку кровати. Все трое поздоровались с Норой на свой лад - Мишка, как и положено самостоятельному мужчине, весело, но независимо, Галя чуть смущенно, но радостно, а Соболь - так просто растерянно, еле успев приподнять кепку. Марк тоже тяжело поднялся со ступеньки, на которой сидел, и протянул Норе сильную руку. Осторожно ступая, она поднялась на галерею.
Работа была в самом разгаре. Леха Якименко, что-то приговаривая, деловито намазывал горячим клейстером полосы старых номеров "Большевистского знамени" и косо нашлепывал их на темные от копоти стены комнаты Давида. Сам Гоцман на пару с озабоченно пыхтящим Арсениным раскатывал по полу брезент, а Кречетов, азартно размахивая молотком, загонял в оконную раму гвозди, закрепляя новенькое стекло. Пахло потом, клейстером, брезентом, ко всему этому примешивался остаточный запах гари. Из дверей тети Песи вырывались ароматы борща, вареной картошки и жареной рыбы.
- Здравствуйте, - тихо произнесла от порога Нора, но ее услышали.
Гоцман, разогнувшись, локтем утер пот со лба:
- Вот, Нора… Всех собрал… Знакомься. Андрей Арсенин, Леша Якименко. А это Нора, моя будущая жена… С Виталием ты уже знакома…
Мужчины поспешно кинулись за гимнастерками и кителями. Арсенин молча, вежливо принял из рук Норы сумочку.
- А кто же преступников ловит, если все здесь? - слабо улыбнулась она.
- То мы щас закончим, та и переловим всех, - неловко пошутил Леха, смущенный тем, что такая красавица видит его небритым и перемазанным в клее.
- Разбито все, - словно сама себе сказала Нора, оглядывая комнату.
- Ничего, ничего, - засмеялся Кречетов, загоняя в раму последний гвоздь. - Отделаем как картинку, будете жить да радоваться!.. А вообще-то Давиду Марковичу как заслуженному работнику министерства полагается преимущественное право на получение жилплощади в домах МВД… Так что, глядишь, скоро и новоселье будет!
Но гордо улыбающийся Гоцман уже подхватил Нору под локоть и повел знакомиться с тетей Песей.
- Тетя Песя, это Нора, - послышался из-за стены его голос. - Она будет здесь жить…
Арсенин проводил их невеселым взглядом. Машинально достал из кармана галифе тонкий шнурок и пальцами левой руки молниеносно заплел на нем невероятную косичку…
- Это японские узлы? - заинтересованно спросил Кречетов, заметивший его движение,
- Нет, - суховато ответил врач. - Хирургические. Тренирую руки.
- А почему левой?
- При некоторых разрезах в полость неудобно входить правой рукой… - Голос Арсенина прозвучал еще суше. - Да и… неважно. Заканчивать работу будем?! - раздраженно спросил он у вновь возникшего в дверях Гоцмана.
- Андрей, ты чего мрачный целый день? - удивленно улыбнулся тот.
Арсенин, нервно дернувшись, молча ухватился за свой край брезента, потянул его в угол.
- Андрей Викторович подал рапорт о переводе обратно на Дальний Восток, - пояснил Кречетов Гоцману, - а его завернули…
- Натягивай! - раздраженно оборвал его Арсенин, согнувшись над брезентом.
- Нора, - Давид взял Нору под локоть, - помоги тете Песе с ужином, хорошо?
Нора с кастрюлей дымящегося борща в руках осторожно обошла по-прежнему сидевшего на ступеньках Марка, спустилась во двор. Улыбнулась Марку и отметила, что его ответная улыбка была вялой, безрадостной.
- Вася! - свежий голос Гали наполнил двор и окрестности. - Зови усих, бо вже стынет!
Кречетов и Соболь, пыхтя, вволокли кровать в комнату Гоцмана. Мужчины, толкаясь и смеясь, веселой гурьбой спустились к колонке умыться. Смывая боевой пот, брызгались, словно пацаны, и хохотали друг над другом, предвкушая честно заработанный ужин, он же обед, на свежем воздухе.