- Аристотель говорит, - пояснил Деметрий, - что хороший город-государство выполняет некую жизненно необходимую функцию, подобно телу человека или животного. Слаженная работа отдельных частей обеспечивает его продолжительное существование и жизнедеятельность.
- Даже несмотря на то, что государство - это искусственное существо, - вступил в разговор только что вошедший Феофраст.
Я поприветствовал этого серьезного, широкоплечего человека, постоянного спутника Аристотеля, и вернулся к обсуждению интересующего меня предмета. Вопрос о трактате мне хотелось выяснить до конца.
- Значит, ваш трактат - это Конституция Афин? - осведомился я. - То есть вы пишете о заседаниях Экклесии и процедуре принятия законов.
- Да. И об отдельных органах власти: об архонтах, о Пританее, о разных коллегиях, вроде Хранителей Зерна. Иными словами о том, как образовалась система, которая не позволит монархии или диктатуре прийти к власти.
- И еще, - добавил Феофраст, - о попытках добиться баланса, при котором каждый дем был бы постоянно представлен, а принимать участие в политической жизни могли бы и богатые, и бедные граждане. Мы отметим, что в Афинах придают особое значение Справедливости. Это высокая идея, но ее воплощение в жизнь обеспечивается ежедневным применением обычных законов и деятельностью судов, куда имеет право обратиться каждый гражданин.
- По мнению Аристотеля, - вставил Деметрий, - мы не должны упускать из виду простые и необходимые правила, регулирующие жизнь города. Нас интересуют как высокие, так и весьма приземленные, но от этого не менее важные вещи. Например, уборка экскрементов животных и людей, за осуществлением которой следят городские старейшины.
- Контроль над публичными домами тоже входит в сферу их полномочий, - прибавил Эвдемий. - Аристотель настаивает, чтобы мы включили в трактат законы, касающиеся столь низменной стороны жизни, как проституция. Например, закон, запрещающий проституткам, включая флейтисток и кифаристок, брать с клиентов больше двух драхм за ночь. Или другой закон на случай, если двум мужчинам понравится одна и та же проститутка: право на нее определяется по жребию в официальном порядке.
- Увы, в подобной ситуации мужчины редко зовут на помощь представителей законной власти, - презрительно усмехнулся Деметрий. - Иначе Ортобул и Эргокл не устроили бы драку в борделе Манто.
- Но я не вижу большого смысла в подобной книге, - с сомнением проговорил я. - Ведь афинянам и так все это известно.
- Напротив, эта книга чрезвычайно полезна, - возразил Феофраст. - Она будет вечно напоминать грядущим поколениям об источниках совершенства Афин. И окажет неоценимую услугу другим государствам.
- Афины представляют интерес для всех без исключения, - сказал Эвдемий. - Взять, к примеру, меня: я родился на острове Родос, которому Афины служат примером для подражания. Их граждане на собственном опыте поняли, чего ни в коем случае нельзя делать: например, предоставлять богатым слишком много власти. Или пытаться управлять массами, играя на эмоциях и личных интересах. Жадность и сиюминутные желания губительны для хорошего государства! В наши дни города Азии, которые только-только обрели свободу, могут, наконец, присоединиться к Греции. Им нет нужды вновь отдавать власть местным тиранам. Если мы справимся с этим трактатом, то, прочитав его, люди поймут, каким должно быть устройство их городов и как надлежит принимать законы.
- Да, - произнес незаметно подошедший Аристотель. - Но подумай, Эвдемий, можно ли позаимствовать чужую Конституцию? В конце концов, это ведь результат труда многих поколений, а не вечная, застывшая форма, так что копировать ее было бы огромным заблуждением. Только послушайте, - продолжил Основатель Ликея, поудобнее усаживаясь среди своих ученых, - какую глупость недавно сказал Исократ. Он заявил, что ныне, дескать, столько всевозможных законов, что новым поколениям законодателей нужно лишь выбрать те, которые они находят самыми удачными, и применить их к своим городам. Полная нелепица! С таким же успехом можно взять и сложить вместе лучшие части от быка, пса и таракана.
- Думаю, мы поняли твою мысль, - улыбнулся Эвдемий. - Наше описание Конституции Афин будет лишь ориентиром, по не образцом, требующим бездумного подражания. А еще трактат послужит Афинам своего рода зеркалом, постоянным напоминанием городу о его собственном облике.
- Но, - добавил Аристотель, - одна из главных задач нашего трактата, если мы его когда-нибудь закончим, состоит в том, чтобы правдиво рассказать о наших ошибках. Раньше я не придавал большой важности истории, но теперь вижу, что был не прав.
- Я все же не совсем понимаю, - сказал Деметрий, морща свой прелестный нос, - какое отношение история имеет к нам. Философы должны заниматься принципами и такими понятиями, как Истина и Красота.
- Ах, Деметрий, все это очень хорошо - для тех, кто не интересуется реальной жизнью общества. Остальным приходится руководствоваться и практическими соображениями. Законодателю надлежит обладать не только чувством прекрасного и вечного - Добра и Справедливости, - но и жизненным опытом. Он должен знать человеческую природу и историю своей страны. Привезти афинскую Конституцию в какой-нибудь азиатский город и применить ее такой, какая она есть, без изменений, было бы невозможно и, кроме того, весьма опрометчиво.
- Наверное, потому, что у других людей есть собственный опыт и собственные ожидания, - вмешался Эвдемий.
- Именно. Конституция Афин менялась с течением времени. В значительной степени она является результатом наших заблуждений - порою даже роковых - и ошибок. Если афиняне поймут, почему все произошло именно так, а не иначе, им не захочется ни скоропалительно ломать сложившийся уклад, ни слепо следовать традициям. Больше всего я восхищаюсь Солоном, который доказал, что необходимо сохранять баланс между силами бедного большинства и богатого меньшинства.
- Легче сказать, чем сделать, - заметил Деметрий.
- А я не говорил, что это просто. Солон простил все долги, дабы ни один афинянин не остался рабом. Но при этом он не позволил бедным отнять землю у богатых. По его мнению, земля не должна быть разделена поровну:
Не должно землю родины делить
Нам поровну меж знатным и безродным.
Богачи надеялись, что он поможет им полностью захватить власть, но тщетно. Солон стремился к справедливости и устойчивому равновесию. По его собственным словам:
Богатому и бедному права
Я равные назначил, чтобы мир
И правда воцарились.
- Практический подход к поиску Справедливости. Вот истинный афинянин, - задумчиво проговорил Эвдемий.
- Стремление к справедливости влечет за собой перемены, - продолжал Аристотель, - ведь само понятие "справедливость" толкуется по-разному в разные периоды истории. К примеру, было время, когда Совет, Буле, мог приговорить любого афинянина к смерти. Однажды смертный приговор был вынесен человеку по имени Лисимах, но его друг стал доказывать, что нельзя казнить свободного афинянина без суда. Суд оправдал Лисимаха, а афиняне приняли закон, по которому лишь суд может наложить кару на гражданина.
- Афиняне любят свои суды, - сказал Гиппарх. - Говорят ведь: "Они предпочитают хороший обед хорошей битве, а долгий спор - и тому, и другому".
- Это ложь, причем гнусная! - возмутился я.
- Как только что отметил Эвдемий, справедливость - это всегда поиск, - снова заговорил Аристотель. - Долгий, тяжкий, но необходимый. Когда власть принадлежит одному человеку - королю, тирану - или группе богатых и влиятельных людей, например, Тридцати Тиранам, Справедливость становится пустым звуком. Тридцать Тиранов добились расположения города, наобещав людям множество перемен к лучшему. Но, захватив власть, не стали возиться с судами, а просто посылали наемников чинить расправу над теми, кто им не угодил - или чье имущество они желали присвоить.
- Но это же было противозаконно!
- Силой или уговорами людей заставили забыть о законах. В результате, минимум полторы тысячи граждан были убиты, а сколько на самом деле - неизвестно. Вот вам опасность олигархии, которая, кстати, чем-то похожа на демократию. Тирания большинства - та же тирания. Это ведь афинская демократия отняла права у других государств Союза, которые вскоре взбунтовались и потребовали независимости. Дешевые страсти и громкие фразы - безотказный способ управления массами, будь то в суде или Народном собрании. Мы должны придумать, как обеспечить незыблемость принципов, лежащих в основе нашего законодательства, чтобы ни Народное собрание, ни Буле не смогли проголосовать за их ниспровержение. Немыслимо и невозможно голосовать за отмену законов - или за применение пытки к гражданам.
- Но рабов нужно пытать, - вставил Деметрий, - чтобы не устраивали в городе беспорядки. Ужас перед вызовом в суд для дачи показаний им только на пользу. Если бы они не боялись закона, они возымели бы слишком большую власть над гражданами! И чужеземцев, не имеющих разрешения на проживание, тоже надо пытать в целях безопасности.
- А что мы, собственно говоря, подразумеваем под пыткой? - спросил я. - Если допрос, то он не должен стоить человеку жизни.
- Разумеется, - ответил Гиппарх. - Все государства применяют пытку как допустимый способ принуждения и получения свидетельских показаний. Некоторые виды пытки вполне безобидны, например, порка или защемление суставов клещами. Другие - серьезнее. Одна и та же пытка бывает и наказанием, и допросом - в зависимости от обстоятельств.
- Но граждане Афин ни в коем случае не должны подвергаться пытке, - торжественно провозгласил юный Деметрий. - Это важное составляющее нашей свободы. Я прав, Аристотель?
- В Афинах существует нечто вроде развивающейся теории. Отношение ко всем - всем гражданам - должно быть одинаковым…
- Но в действительности оно не одинаково, - возразил Гиппарх. - Я не говорю о том, что вершин чаще всего достигают самые богатые и образованные, - это в порядке вещей. Но афиняне относятся к чужеземцам не так, как к гражданам.
- Ты еще скажи, - засмеялся Деметрий, - что афиняне не относятся к женщинам и рабам, как к гражданам, и не применяют к ним те же законы.
- В какой-то мере применяют, - не согласился Эвдемий. - Женщины, подчиняясь власти мужчин, участвуют в общественной жизни, поскольку производят на свет новых граждан. У них особая роль - роль гражданок. Афинянка, обвиненная в каком-либо преступлении, должна предстать перед судом. Что же касается рабов, никому не придет в голову сказать, что с ними должны обращаться как с равными.
- Некоторые считают, - заметил Деметрий, - что нужно лишить привилегий ремесленников и торговцев и ограничить их права. В жизни государства могут участвовать лишь истинно образованные люди, у которых есть время на размышления. С какой стати невежественные низы будут принимать законы?
- Такая точка зрения существует, - кивнул Аристотель. - Ее выразил Платон. В Афинах стараются - точнее, старались - следовать этому принципу: так, архонтами могут выбрать лишь представителей двух высших слоев общества. Но сейчас уже слишком поздно лишать гражданских прав всех афинян, занимающихся ручным трудом или торговлей. Это излишне радикальная мера, которая в определенной степени противоречит духу Солона. Кроме того, кто вы такие, чтобы закрыть путь к обогащению всем представителям этой категории, например, скульпторам? Богатство всегда останется силой. Когда-то лишь знатные могли стать богачами и крупными землевладельцами. Впрочем, земля - давно уже не единственный источник благосостояния.
- Возможно, по оптимальному пути пошла Спарта, - предположил Гиппарх Аргосский. - Ее граждане не знают черной работы, вернее, не знали, пока Спарта находилась в зените своего могущества. Свободные спартанцы могут быть лишь воинами, торговля и рабский труд не для них. Их женщины даже не занимаются домашней работой! Уже давно Спарта захватила земли Мессении и Лаконии и сделала их жителей илотами. Эти люди стали орудиями спартанцев и навсегда лишились достойного существования.
- Ты забываешь, - возразил Эвдемий, - насколько сильно Спарта зависела от торговли и ремесел в маленьких пограничных городках. А также от своих портов, таких, как Кифера.
- Думается мне, воинственные спартанцы предпочли бы ковать мечи и щиты на собственных землях, - сказал я.
- Кто знает, что ждет спартанцев теперь, когда царь Агис потерпел сокрушительное поражение в битве с македонцами, - отозвался Феофраст. - Спарта уже никогда не будет прежней.
- И все же я считаю, что их система была лучшей, - настаивал Гиппарх. - Все граждане Спарты равны, все одинаково просто одеты. Среди них нет ни мелких торговцев, ни стяжателей, ни краснобаев. Они не допускают вольности даже в речи: люди Лаконии воистину лаконичны. Однажды перед воинственной Спартой не устояли даже Афины. А Мессении лишь недавно удалось сбросить с себя ненавистное ярмо.
- Все это прекрасно, - ответил Аристотель, - но вы сами видите: долго их система не продержалась. Хотя бы потому, что, регулируя жизнь мужчин, они упустили из виду женщин. А женщины, которым все дозволено, быстро становятся избалованными и властными.
- И что же, - осведомился юный Деметрий, - по-твоему, законодатели должны уделять особое внимание манерам и нравственности женщин?
- Да, а спартанцы этого не сделали. Но, в любом случае, Спарта не может служить примером для современных государств. Обратить в рабство население целой страны - задача на сегодняшний день невыполнимая. Даже Александру, покорителю Азии, она оказалась не под силу. Да и Спарта уже не та, что прежде.
- Спартанские девушки получали образование и такую же физическую подготовку, как юноши, - задумчиво произнес Деметрий. - Вы только представьте! Они метают диски и участвуют в соревнованиях по бегу!
- Срам, - фыркнул Гиппарх. - Тела остальных эллинок всегда прикрыты. Свободная афинянка не должна обнажаться даже перед мужем. Да он и не должен просить ее сбросить все покровы. А при выполнении супружеского долга нашим женщинам не только дозволено, но даже вменяется оставлять прикрытой грудь.
- Зато спартанки считались самыми здоровыми и красивыми женщинами Эллады. А Елена, чья красота стала причиной Троянской войны, была прекраснейшей в мире.
- Елена Троянская - не более чем вымышленный персонаж, - заметил Аристотель.
- Кроме того, Елена, как и я, родилась на Аргосе, - гордо изрек Гиппарх Аргосский. Будь у Елены такое же лошадиное лицо, подумал я, возможно, Троянской войны удалось бы избежать.
- Мы уклонились от темы, - сказал Аристотель. - Теперь ты понимаешь, Стефан, почему работа над этим маленьким трактатом занимает у нас столько времени. О Спарте я собираюсь написать отдельно. Единственное, что я хочу сказать сейчас: в Спарте нет проституции, хотя бы официально. Конечно, она появилась в маленьких, удаленных от центра городках, особенно когда в обиход были введены монеты (хотя власти долго этому противились). Но хотя бы крупные города не кишат публичными домами, где телом торгуют и рабыни-порны, и вольноотпущенные.
- Все равно, - стоял на своем Деметрий, - афинская система разумнее. Публичные дома существуют, дабы мужчины могли удовлетворить плотские желания, а женщины-гражданки должны заниматься домашним хозяйством. Закон запрещает афинянкам владеть землей и домами, а также совершать сделки на сумму, превышающую стоимость одного медимна зерна. Спартанки же могли владеть большими участками земли, а это создает лишние сложности, и уж конечно не добавляет женщине привлекательности.
- А мужчинам даже приходилось тайно уходить из своих бараков, чтобы заняться с ними любовью.
- Мы в самом деле отвлеклись, - закрыл тему Аристотель. - Хотя автору мифа, соединившего Ареса и Афродиту, никак не откажешь в уме и наблюдательности. Хорошие воины теряют голову от мужчин или женщин и ценят плотские наслаждения. Афродита должна любить трудягу Гефеста, но тайком бегает к Аресу.
- Но я в самом деле хочу понять, - признался я, - как следует жить человеку, от природы наделенному страстями?
- Ученые мужи, не состоящие на службе у Ареса, могут кивнуть Афродите и перейти на другую сторону улицы, - сказал Феофраст, слегка усмехнувшись собственной шутке, а шутил он нечасто. - С нами богине любви лучше не связываться. Как видишь, Стефан, написать этот трактат еще труднее, чем нам казалось, потому что мы вновь и вновь отвлекаемся от темы. И иногда по вине Учителя, - он улыбнулся Аристотелю, - который настаивает на политической важности старинных поэм и застольных песен. Но мы напишем хороший трактат, предлагающий новый взгляд на сущность государства.
- Разумеется, Афины - это лучшее государство на свете, образец для всех остальных, - с гордостью сказал Деметрий.
Аристотель улыбнулся и, кивнув Феофрасту, вышел из комнаты столь же быстро, как появился. Думаю, он вернулся в дом, чтобы проведать Пифию.
- Помнится, Феофраст назвал государство искусственным существом, - заметил я. - Словно Афины - это какая-то кукла с двигающимися ногами. Сомневаюсь, что людям это понравится.
- Возможно, лучше быть искусственным существом, - мягко возразил Феофраст, - чем живым организмом. Ибо все организмы чувствительны к холоду и смертны.
- Почему бы не оставить Афины в покое? Книги о животных будут пользоваться большим успехом.
- И книги о растениях, - вставил Эвдемий. - Ты ведь знаешь, что Феофраст считает растения своим коньком. Мы зовем его "Феофраст-садовник".
- Конечно, ему помогают рабы, - добавил Деметрий, - но он сам косит траву, а потом внимательно-внимательно ее изучает! В хорошую погоду, вот как сейчас, его силком не вытащишь из сада! А мы вечно просим его вырастить для нас свежий салат-латук.
- Так что, Феофраст, - спросил я, - ты правда хочешь составить полный перечень растений, и опишешь каждое? То же самое, что Аристотель и его ученые делают сейчас с животными?
- Что-то в таком духе, - ответил Феофраст чуть ли не застенчиво. Он слегка покраснел и потупился, словно мальчишка, которого похвалили за хорошую декламацию. - Это звучит самонадеянно, ведь в мире столько растений. Но, используя методы Аристотеля и уповая на то, что боги даруют мне терпение, силы и долгую жизнь…
- Феофраст уже знает очень много, - сказал Эвдемий.
- О, значит, тебе известно, какие растения ядовиты, а какие нет, да, Феофраст? Прекрасно, - обрадовался я. - Вы уже знаете, что мой младший брат интересовался, умеет ли кто-нибудь готовить цикуту, а я не смог ответить. Я даже не представляю, откуда берется эта цикута.