- Что за дрянь такая? Вся страна голодает, а тебя, как борова, раздуло!..
- Я… - мгновенно вспотел секретарь горкома. - У меня нарушенный обмен веществ…
- Жрешь много!.. "Обмен веществ"! - брезгливо передразнил Жуков. - Кто такой?
- Первый секретарь горкома КП(б)У Кумоватов Михаил Мефодьевич, - тихо произнес тот.
Новый командующий на мгновение осекся и даже нахмурился с досады, понимая, что, видимо, хватил лишку. Но тут же взял себя в руки.
- "Ты одессит, Мишка, а это значит…" Что?! - огорошил он Кумоватова вопросом.
- "Что не страшны…" э-э… - выдавил из себя угодливо-растерянный смешок секретарь горкома, - мене ни горе, ни беда…
- Ни хрена это не значит! - рявкнул трижды Герой. - Значит, что бардак в Одессе! Я въехал в город, как к себе домой! Дрыхнут на постах! Ни проверки документов, ни досмотра!
- Было дано распоряжение не задерживать машины маршала, - уточнил Кумоватов.
- Не звезди мне в нос!.. - Сорвавшись с места, Жуков зашагал дальше, свита бросилась за ним. - Я им снес шлагбаум, они не пикнули! И не твое это дело - посты!.. Где начальник контрразведки округа?..
Худощавый полковник МГБ поспешно сделал шаг вперед. Обернувшись к нему, Жуков, словно метлой, прошелся пренебрежительным взглядом по его лицу и остановился на маячившей на заднем плане растерянной физиономии Максименко.
- Что здесь делаешь, майор?..
- Старший следователь МГБ майор Максименко, - зачем-то пролепетал помертвевший от ужаса следователь.
- Вижу, что МГБ… - Взгляд Жукова равнодушно скользнул по синим просветам золотых погон. - Где старшие по званию? Мне что, с тобой обсуждать ситуацию в округе?
- Э-э… генерал Худимов просил передать, что… - начал было Максименко, но умолк, потому что понял: Жуков уже потерял к нему всякий интерес. Теперь он смотрел на начальника контрразведки округа.
- Почему меня пропустили через посты?! Почему не стреляли?! Не преследовали?!
Полковник понуро опустил голову.
- Виноват, товарищ Маршал Советского Союза…
- Под арест, - сухо бросил Жуков в пространство. - Кто первый зам?
- Полковник МГБ Чусов. - Чусов шагнул вперед, козырнул.
- Вы - начальник контрразведки.
- Есть…
Впереди по ходу движения возникли высокие, предупредительно распахнутые двухстворчатые двери - вход в кабинет командующего округом. Над столом возвышался большой портрет Сталина. Жуков решительно устремился туда, на ходу продолжая говорить:
- Первое. Сегодня к двадцати ноль-ноль всем подготовить отчет по состоянию дел. Никакого словесного поноса! Только факты! Второе… Предложения - как думаете выбираться из этого дерьма!.. Третье…
Что именно предлагал Маршал Победы на третье, новый начальник контрразведки округа полковник Чусов уже не услышал. Впустив в кабинет Жукова и толпу свиты, рослый капитан из личной охраны маршала быстро притворил обе створки высокой двери и встал рядом, всем своим видом показывая, кто здесь главный.
Другие офицеры охраны споро и деловито, будто их только к этому и готовили в военном училище, снимали с арестованного полковника ремень с кобурой, извлекали из карманов кителя документы… Резкое, ястребиное лицо бывшего начальника контрразведки было неподвижно, только под левым глазом судорожно билась одинокая жилка.
Рука Чусова непроизвольно дернулась к козырьку фуражки, но на полпути замерла. Он чуть заметно поклонился арестованному и поспешно направился к кабинету командующего. Рослый капитан охраны, скользнув глазами по погонам Чусова, вежливо отступил и приоткрыл створку дверей.
- …рассупонились?!! - выплеснуло в коридор львиный рык Жукова. - Решили - можно?! Ни хрена нельзя!!! Считайте, что снова у меня на фронте!..
В конце коридора показался запыхавшийся старший лейтенант. В его руках были чистое полотенце и кувшин с водой. Капитан охраны снова приоткрыл дверь, впуская его в кабинет.
- Вас, товарищи, конечно же, интересует, почему меня назначили командующим Одесским округом, - говорил между тем Жуков, тяжело упираясь кулаками в столешницу. - По этому поводу могу рассказать вам одну поучительную историю… Замерз как-то зимой, в лютые холода, воробей. Валялся себе замерзший на дороге. Тут шла по своим делам корова, задрала хвост и кое-что сделала… - По кабинету порхнул чей-то робкий смешок, впрочем не встретивший поддержки. - Прямо на воробья. Воробей понемногу отогрелся, ожил, расправил перья и сдуру зачирикал, А тут откуда ни возьмись - кошка!.. Набросилась на воробья и сожрала его одним махом.
В кабинете воцарилась мертвая тишина. Старший лейтенант, принесший кувшин, застыл на месте.
- Ну, к чему я вам это рассказал?.. А?.. Молчание явно затягивалось. Маршал Победы наставительно поднял к потолку палец:
- Видимо, не надо было чирикать…
Новый командующий Одесским военным округом вступил в должность…
Глава третья
Недалеко было море. Об этом говорили басовитые гудки буксиров-трудяг, встревоженные взвои тральщиков, ползающих по прибрежным водам в поисках случайных мин прошлой войны, да крепкий, насыщенный йодом ветер, трепавший волосы Гоцмана. Нигде в мире не было такого сладкого морского ветра, как в Одессе.
Оставив в покое гоцмановскую шевелюру, ветер начал причесывать травку, пробивавшуюся сквозь жесткую, жженую корку земли. Она была начинена железом так основательно, что трава здесь росла еле-еле. Пожалуй, это был единственный признак жизни посреди молчаливых, жутких развалин на северной окраине города.
Сенька Шалый, щурясь на солнышко и изредка морщась от боли в раненой ноге, крутил на припеке самокрутку. Рядом в напряженных позах сидели двое милиционеров в гимнастерках защитного цвета, оба держали в руках фуражки с синим околышем и то и дело отирали бегущий по лицам пот. Несколько человек выносили из того, что когда-то, видимо, было полноценным подвалом, свертки и тюки и складывали их у ног скучающих понятых.
- Ото уже бумажкой разжился, - проворчал Гоцман, проходя мимо Сеньки. - Жизнь, погляжу, налаживается…
- Мне бы огоньку, Давид Маркович, - нагло осклабился щербатым ртом Шалый.
- И два ковша борщу, - в тон ему ответил Гоцман и кивнул старшему милиционеру: мол, дай ему спичку…
Из двери подвала появился запыленный и потный, но довольный Леха Якименко.
- Почти все цело! - весело крикнул он Гоцману. - Убивать та грабить научились, а сбыт наладить - мозга не хватило.
- Ладно вам - мозга! - обиженно встрял Сенька Шалый, с наслаждением выпуская клуб дыма. - Просто мы светиться не хотели, время выжидали…
- А ты сиди, босота! - оскалился Якименко. - Точи руки под кайло! Твой номер 59 дробь 4 - от десятки до высшей меры справедливости…
- Умри, нечестный мусор! - взвизгнул Сенька, поперхнувшись дымом. - Ты ж обещал до вышака не доводить! Мамой клялся при свидетеле…
- Я, Сеня, сирота, - печально сообщил Леха, вытирая о штаны пыльные руки. - И мама моя встретит тебя там… - поднял он глаза в небо, - хорошим дрыном. Не говоря за тех, кого ты грохнул! Так что мечтай за двадцать пять, как та ворона за голландский сыр…
- Ну, спи тогда спокойно, мусор, - процедил Сенька, не сводя с капитана ненавидящих глаз. - И жди, когда к тебе вернется Сеня Шалый…
Гоцман, не обращая внимания на эту театральную перепалку, оглядывался по сторонам. Интересно, где носит Фиму?.. Хотел подумать, а оказалось - произнес вслух.
- Та вон, - отозвался Якименко, тыча пальцем вбок. И верно, там, по развалинам, осторожно пробирались Фима и пацан-малолеток. - Малый здесь живет. Фима ему пачку махорки погрозил… Так он тут же вспомнил за военный грузовик. Говорил, ночью приехал та амбалы при погонах что-то там сгрузили - я не знаю. Пошли смотреть…
Подоспел запыхавшийся Фима. На его узком небритом лице струйки пота прочертили несколько извилистых дорожек. Тюбетейку он комкал в руках.
- Додя, там таки есть на шо взглянуть… Пацан бесцеремонно дернул его за рукав:
- Дядька, обещал пачку махорки? Так гони… Фима безропотно достал из кармана пачку, протянул пацану. Но тот не успел завладеть гонораром - Гоцман, мрачно глядя на Фиму, перехватил пачку на полпути.
- Э! - заныл пацан. - Уговор!..
- Додя, я так и так не курю, а мальцу обещал, - мило улыбнулся Фима.
Гоцман ядовито ухмыльнулся. Обливавшиеся потом милиционеры как раз выносили из Сенькиного схрона початый ящик махорки.
- Давай, давай, - поощрил он Фиму. Пожав плечами, тот извлек из карманов еще три пачки, которые Гоцман аккуратно уложил обратно в ящик. Под ироническим взглядом Якименко Фима обиженно фыркнул, пожал плечами и закатил глаза к небу.
- Будешь? - Гоцман вынул из нагрудного кармана пачку папирос.
Глаза пацана загорелись. Еще бы, "Сальве" вместо махры!.. Он аккуратно подцепил грязными ногтями две папиросины, одну тут же сунул за ухо, а вторую предложил Гоцману:
- Держи. Я угощаю.
- Себе оставь, - обронил Гоцман. - Ну, показывай, куда идти…
Богатое оказалось место, куда их привел девятилетний шкет, ох и богатое. Под потолком млела в жестяном наморднике тусклая лампочка, в кулаке у Гоцмана - карманный фонарь. А на полках аккуратными рядами лежали комплекты военного обмундирования. Гимнастерки, брюки, шинели, кители… Остро, терпко пахло кирпичной пылью и чуть глуше - тканью, успевшей полежать в душном помещении.
- Я уже подсчитал… - Голос Фимы глухо бился в потолок и углы подвала. - Уже подсчитал. Около тысячи комплектов. Почти дивизия.
- Полк, - сухо уточнил Гоцман.
Фима пожал плечами, мол, не возражаю. Стоя у полок, Гоцман быстро перебирал одежду. Новенькая. Недавно пошитая.
- Шо за военные? - обернувшись, спросил он у маячившего рядом пацана.
- А я знаю? - солидно ответил тот. - Приехали, сгрузили, замок навесили…
- Давид, тут еще одна заморочка, - окликнул от двери Фима.
Подойдя ближе, Гоцман молча осветил фонариком притороченную к косяку связку мощных противотанковых гранат. С одной чеки свисал тонкий шнур…
- Я шнурок-то порезал, - пояснил Фима. - Но кто-то ж его поставил. Это не блатные. Почерк не их.
- Да я уж схавал, - сумрачно отозвался Гоцман.
Свет улицы показался ослепительным. Якименко нетерпеливо кинулся навстречу:
- Ну шо там?
- Обмундирование со склада, - зло сплюнул Гоцман. - Много… Понятым - ни гугу. Ты тоже рот на замок, - добавил он, обернувшись к пацану, и продолжал, обращаясь к Якименко: - Поставь в охранение двух бойцов. Никого не подпускать. Поясни: приезжали военные - чтобы знали. На грузовике… Приедут с военной прокуратуры - проверить документы и взять расписку, что все им сдали.
- Так и до когда им здесь скучать? - озадаченно почесал в затылке капитан. - У меня людей - грудь четвертого не видно…
- Я с ходу до армейских прокуроров, скажу, шоб в три ноги бежали… А ты тоже не тяни, дел - за гланды…
Гоцман торопливо зашагал к стоявшему поодаль "Опелю". За ним вприпрыжку кинулся пацан с папиросой за ухом.
- Дядька, а ты у них самый главный?
- Навроде.
- И Гоцмана знаешь?
- Я и есть Гоцман.
- Тю… - изумленно-радостно пропел пацан, не ожидавший такого оборота событий.
Он забежал чуть вперед и важно протянул Гоцману ладошку:
- Мишка Карась.
Давид, усмехнувшись, пожал ему руку. Курносое чумазое лицо пацана расплылось от счастья.
- А тебя правда пуля не берет?..
- Так я быстро бегаю, - объяснил Гоцман на ходу, - не успевает.
Дремавший в кабине на солнцепеке Васька Соболь всполошенно схватился за руль. Мотор заурчал, "Опель", тяжело переваливаясь, поплыл по развалинам, словно катер по бурному морю.
- Под ноги смотри, а то споткнешься! - в полном восторге заорал вслед Мишка Карась и от избытка чувств засвистел в два пальца.
Майор юстиции Виталий Кречетов поднялся из-за стола. Внимательные серые глаза военного следователя недоверчиво пробежались по лицу Гоцмана.
- Около тысячи комплектов, говорите? - повторил он, подходя к висевшей на стене карте Одесской области. - Покажите, где нашли.
Гоцман бережно уткнул корявый палец в изгиб береговой линии. Перевел взгляд на Кречетова.
Майор с бесстрастным лицом вернулся к столу, снял трубку одного из телефонов, ударил по рычагу.
- Оч-чень интересно, - произнес он, зажав трубку между ухом и плечом, и тут же добавил в трубку: - Кречетов. Наимова ко мне.
Задумчиво опустил трубку на рычаг, выслушал ее меланхолический звяк. Посмотрел на карту, потом на замершего посреди кабинета Гоцмана.
-– Оч-чень интересно. Но… - Кречетов вздохнул, - очень не вовремя.
Через десять минут высокий, полноватый для своих лет следователь военной прокуратуры капитан юстиции Наимов бодро вышагивал по коридору, слушая идущего рядом Гоцмана.
- …это дело военной прокуратуры, - продолжал Гоцман. - Я, конечно, выставил охрану. Но у меня не хватает людей. Так что принимайте дело…
- Я понял, понял, - перебил следователь. - Охрану выставили? Ну и молодцы! До завтра пусть постоят, а завтра съездим вместе, поглядим…
- Что значит "завтра"? - негромко осведомился Гоцман. - Ваше дело, вы и охраняйте!
Наимов покровительственно улыбнулся, сдержал свой деловитый шаг.
- Да что вы кипятитесь, дорогой мой человек? Вы ж тоже на службе, все понимаете. Вы, извините, кто по званию?
- С утра был подполковник.
Круглое добродушное лицо Наимова мгновенно закаменело. Судорожно сглотнув, он недоверчиво окинул взглядом простенький черный пиджачок Гоцмана без малейших признаков погон, пропотевшую, донельзя поношенную гимнастерку и потертые галифе. Так после войны ходило полстраны.
- Понимаю вас, товарищ подполковник, - уважительно произнес он наконец. - Но тут Жуков приехал, и сейчас, я вам как офицер офицеру скажу, такое в округе происходит - мама дорогая…
Они остановились перед дверью следовательского кабинета. Наимов зазвенел ключами.
- Завтра бегом побегу, - добавил он, не оборачиваясь от замка, - а сегодня - извините, товарищ подполковник. Никак…
Он уже собирался войти в кабинет, когда Гоцман одним пальцем зацепил его за новенький серебристый погон и развернул лицом к себе.
- Я сниму охрану, - спокойно произнес он, внимательно глядя на капитана.
- Имеете полное право, товарищ подполковник, - бодро отозвался Наимов, безмятежно глядя поверх плеча Гоцмана.
Рядом с офицерами бесшумно, словно привидение, возник лейтенант с повязкой дежурного на рукаве. Гоцман неспешно убрал руку с погона.
- Свободен.
Наимов с издевательской четкостью выполнил поворот кругом и строевым шагом вошел в свой кабинет…
Жарко было в казенной обители подполковника Гоцмана, жарко и душно. Ни открытая настежь балконная дверь не спасала, ни теплая вода из графина. И кто же это придумал такое - летом работать?.. Эх, кабы все преступления совершались исключительно в холодные времена… А летом купались бы люди, пили пиво, ходили в кино, на лодках катались. Но нет, и в разгар купального сезона тянет их, паразитов, на всяческие злодейские махинации…
С трудом отогнав не относящиеся к делу мысли, Леха Якименко вернулся к лежащему перед ним протоколу допроса. Для пущей солидности он надел белый летний китель с серебряными капитанскими погонами, зная, как сильно он впечатляет людей, редко сталкивавшихся с блюстителями закона. А в том, что инкассатор Михальнюк с такими, как Якименко, сталкивался редко, Леха был убежден. Хотя, по правде говоря, с превеликим удовольствием содрал бы он с себя сейчас этот китель да махнул бы на пляж Аркадии…
- Ну почему вы мне не верите? - тянул Михальнюк. Его жалобный голос, казалось, мог растопить сердце самого черствого, самого придирчивого следователя.
Сидевший в другом углу кабинета Тишак раздраженно дернул головой. Он записывал показания директора артели, и инкассатор своим нытьем отвлекал его. Рядом, изредка вставляя замечания по делу, но больше мешая, сидел Фима Полужид.
Хлопнула дверь, вошел запыленный хмурый Гоцман. Якименко привстал, но Гоцман махнул ему рукой - продолжай. Боком присел на край стола, рядом с Михальнюком.
- Я же сам чуть не погиб, а вы мне не верите…
- Верю, - с ходу включился в процесс Гоцман. - Давай все сначала…
- Картина маслом выглядит такая, - начал Якименко, - с утра… - Но тут же обиженно замолк, увидев, что шеф машет на него рукой.
- Ну вот, - с усталой монотонностью заговорил Михальнюк, - с утра Эва Радзакис сказал, что машина гавкнулась…
- Эва? - поднял брови Гоцман. - Шо за фрукт?
- Эва Радзакис, тридцать пять лет, - хмуро вставил Якименко, - дембель по ранению, приезжий…
- Водитель наш, Эва Радзакис, сказал, что тормоза полетели, - продолжил Михальнюк. - Уехал. А мы пешком пошли.
- Тишак, морда Эвы есть? - окликнул оперативника Гоцман.
Тишак, вздрогнув от неожиданности, несколько секунд перебирал на столе фотографии, наконец нашел что искал. Стал было подниматься, чтобы передать ее начальству, но Гоцман легко спрыгнул со стола, принял ее в ладонь. Прищурился:
- Крра-асавец… Ну, шо ж ты замолк?
- Идти было недалеко, - вновь завел волынку Михальнюк. - Ну, идем… Я сзади. Слышу шум тормозов. Останавливается "Додж"…
- Какой? - коротко бросил Гоцман.
- Шо - какой? - судорожно сглотнул инкассатор.
- Ну, какой "Додж"? - терпеливо переспросил Давид. - Летучка, фургон, с тентом, без тента, с лебедкой, без лебедки…
Михальнюк на мгновение задумался, потом неуверенно выдавил из себя:
- С тентом - это точно. И без лебедки, кажись… На арттягач похожий.
- Так…
Говоря, Михальнюк ерзал на стуле - поворачиваясь к Гоцману, который неспешно кружил по комнате. Вернул фотографию водителя Тишаку. Звякнув графином, налил в стакан воды. Со вкусом отхлебнул, снова усевшись на стол… Якименко непроизвольно сглотнул, хотя знал, что вода в графине теплая и противная.
- …вижу, сапоги выпрыгивают на асфальт. Начинаю подымать глаза… а тут ствол пистолета и выстрел! Я побежал…
- Да что ты мне тут горбатого лепишь?! - не выдержал Якименко, хлопнув ладонью по столу. - Я…
Продолжать он не стал, потому что Гоцман аккуратно и, главное, совершенно случайно опрокинул на него недопитый стакан. И еще "звиняйте" сказал. Это было так неожиданно, что Якименко только рот раскрыл. И подумал, что вода в графине действительно теплая и противная…
- Ну-ну, - поощрил умолкшего было инкассатора Гоцман и, досадливо крякнув - эх, угораздило же воду разлить!- потянулся к графину за очередной порцией.
- Слышу второй выстрел! - облизнув пересохшие губы, продолжил Михальнюк. - А потом - бац! - по плечу ожгло… Я в подворотню…
- Пить будешь? - негромко спросил Гоцман, оборачиваясь к нему со стаканом.
- А?.. Нет… То есть да, спасибо.
Протягивая Михальнюку воду, Гоцман наклонился к нему и так же негромко, доверительно произнес:
- То есть он тебя обманул…
- Кто? - Михальнюк отхлебнул из стакана, сморщился.
- Эва. - Гоцман понизил голос до шепота. - Он же сказал, что стрелять не будут?
- Да… - Голос Михальнюка почему-то тоже сорвался на шепот. Стало слышно, как зубы стучат о край стакана.