Поначалу все было чинно. Не зажигая света, она подвела его к кровати, стащила с него рубашку и бросила ее на пол. Прошлась пальчиками по его груди, взъерошила чахлую растительность, назвать которую волосяным покровом можно было лишь с большой натяжкой, и подняла лицо. Он наклонился и поцеловал ее. Язычок у нее был маленький и шустрый. Должно быть, она ощутила растущую силу его желания, потому что положила руку ему на спину и привлекла к себе.
Какое-то время они так и стояли, целуясь, прижимаясь друг к другу все теснее. Он щупал ее через тонкое платье, и ее соски твердели от его прикосновений.
Она медленно опустилась на колени и стащила с него пижамные штаны. Он почувствовал ее дыхание на своей коже. Секунду или две она как будто обдумывала, что делать дальше, потом сжала его губами.
Она почти и не делала ничего, просто дала ему вырасти, набухнуть в теплой и влажной пещерке ее рта, нежно поглаживая ладонями его бедра.
А потом поднялась и повернулась к нему спиной.
Он расстегнул "молнию", потянул с плеч платье, и оно соскользнуло к лодыжкам. Она подождала, пока он справится с бюстгальтером, и только потом шагнула в сторону.
Избавив его от трусов, она снова повернулась, обняла его, и их губы слепились в поцелуе. На этот раз уже ее язычок перехватил инициативу.
Она толкнула его на кровать и оседлала прежде, чем он успел подвинуться к середине. Ее бедра опустились, вжимая его в матрас. Волоски были густые, жесткие и почти влажные. Она протиснула руку ему под шею и, заставив оторвать голову от подушки, направила ее к своей груди. Потом наклонилась и прошептала на ухо:
- Это наш секрет. Ты понял?
Он кивнул - губы были заняты.
Она отстранилась.
- Ты понял?
- Да.
Она снова толкнула его на матрас. Больше всего на свете он хотел войти в нее - сейчас же, немедленно, с ходу, но она не собиралась уступать так легко.
Она потянулась вперед, ясно давая понять, чего хочет, ухватилась за железное изголовье и опустилась на его лицо.
Глава 12
Кто ничего не знал, тот ни за что бы не заметил в их поведении чего-то необычного, чего-то указывающего на случившееся между ними ночью. Пожилая пара из Рима - единственные из постояльцев пансиона, еще не успевшие позавтракать, когда Адам спустился наконец вниз, - вежливо, как все последние дни, улыбнулась ему, но и только. Ничто в их поведении не говорило о том, что хозяйка поделилась с ними подробностями своих любовных игрищ с заезжим англичанином. Все шло своим чередом, как будто ничего и не произошло.
И только когда синьора Фанелли принесла кофе, Адам кое-что заметил. Ставя на стол блюдце и чашку, она подошла к нему чуточку ближе, чем обычно.
Он нарочно задержался после завтрака в надежде улучить подходящий момент и, по крайней мере, убедиться, что ему ничего не приснилось. Может быть, Адам и не переживал бы так, если бы она не ускользнула из комнаты, пока он спал. Последним, что осталось в памяти, были непонятные, звучащие заклятиями слова, прыгающие груди и раскачивающийся золотой крестик. На втором круге его хватило ненадолго. Что было потом? Он лишь надеялся, что успел хотя бы обнять ее.
Римляне наконец выползли из-за стола, и синьора Фанелли тут же вышла из кухни.
- Еще капучино? - беззаботно поинтересовалась она.
- Спасибо.
Кофеварочная машина чихнула, булькнула и зловеще зашипела. Адам отодвинул стул и подошел к стойке.
- Как спалось? - спросила хозяйка.
Вопрос прозвучал едва ли не откровенной насмешкой.
- Извини…
- За что?
- За то, что уснул.
Она опасливо покосилась на дверь в кухню.
- Я этого и хотела. Мне же с утра делами заниматься - надо было и самой выспаться. - Сухой ответ смягчила приятная нотка иронии.
Из тонкого носика кофеварки в помятый оловянный кувшин выплеснулось немного молока.
- Восемь лет, - вздохнула синьора Фанелли. - Вот сколько лет я никого не любила.
- Долго.
Она повернула кран и посмотрела на него:
- Ожидание того стоило.
- Да, это было что-то… что-то невероятное… - Адам постарался придать лицу соответствующее выражение, чтобы синьора Фанелли не подумала, будто он говорит это только из вежливости. И действительно, благодаря ей он испытал то, о существовании чего даже не догадывался.
В этот момент с террасы вошел запыхавшийся Якопо. В какой-то момент Адаму показалось, что в глазах его мелькнуло что-то, но, скорее всего, то была лишь игра воображения.
- Ну что? - спросила мать.
- Он уезжает через двадцать минут.
- Синьор Карнезекки, - объяснила она, повернувшись к Адаму. - Собирается во Флоренцию.
Вот оно что. Он рассказал о своей проблеме, о том, что Гарри нужно передать деньги, и синьора Фанелли ничего не забыла и обо всем позаботилась.
- Никто не должен знать, - напомнила она, проводив сына взглядом.
- Понимаю.
- Я здесь живу, ты - нет. Поэтому тебя и выбрала.
Должно быть, ему не удалось спрятать обиду, потому что, пододвинув чашку, она тайком погладила его по руке.
- Ну, не только поэтому.
Синьор Карнезекки зарабатывал на жизнь торговлей овощами и фруктами, что выглядело довольно забавно, поскольку его фамилия в переводе с итальянского означала "сушеное мясо".
Вместе с ним на рынок во Флоренцию отправились жена и сын. Они поместились в кабине старенького грузовичка, Адам же не без труда втиснулся между ящиками в кузове.
Больше всего было помидоров, за ними шла фасоль. Судя по запаху, где-то прятался также ящик с клубникой. В общем, поездка была не самая комфортная, но зато ароматная.
Подпрыгивая на досках, глядя на убегающий мир, Адам поймал себя на том, что его самооценка заметно подскочила. А почему бы и нет? Разве тот факт, что его возжелала такая красивая женщина, как синьора Фанелли, ничего не значит? И выбрала она его, наверное, не случайно. Да, представлять с мстительным злорадством, что испытала бы и как повела себя, узнав о его подвигах, Глория, наверное, было не слишком благородно, но, сидя в кузове грузовичка, ощущая на лице теплые пальцы солнца, Адам чувствовал себя по-настоящему живым. А еще он вдруг понял, что ему уже довольно давно не было так хорошо.
Восемь лет… Она сказала, что не знала любви целых восемь лет. Если так, то выходило, что он у нее не первый после смерти мужа. Аральдо погиб в 1945-м, в самом конце войны. Об этом Адам узнал от нее самой, когда они, обессиленные и взмокшие, лежали в объятиях друг друга после первой схватки.
Он спросил - она ответила. Рассказ получился невеселый, и ее готовность поделиться глубоко его тронула. Аральдо стал жертвой кровопролития, захлестнувшего Италию после освобождения союзниками, во времена неопределенные и анархические, когда многих призвали к ответу за поведение в период немецкой оккупации. Подробностей синьора Фанелли то ли не знала, то ли не горела желанием делиться ими и об обвинениях, предъявленных мужу, говорила довольно туманно. Слово "коллаборационист" не прозвучало, но она намекнула на некий инцидент, результатом которого стали арест и последующий расстрел немцами двух партизан.
О том, что случилось потом, синьора Фанелли рассказывала уже подробнее. Однажды утром Аральдо отправился в Импрунету, где работал каменщиком. До места назначения он не добрался. На тихой проселочной дороге машину остановили, Аральдо вытащили и убили тремя выстрелами в голову.
Что это были за люди, она наверняка не знала, но кое-какие подозрения у нее имелись. Вспомнил одно имя и Адам. Вспомнил, назвал и, к счастью, ошибся.
Нет, продолжала синьора Фанелли, Фаусто к убийству Аральдо никакого отношения не имел, в этом она уверена. Он ведь даже пришел на похороны. В отличие от некоторых его товарищей по оружию.
- Нельзя говорить, что знаешь человека по-настоящему, если ты не знал его ребенком. Я знаю Фаусто всю жизнь, сызмальства. Если бы решила, что он связан как-то с убийцами или что он знал и ничего не сделал… я бы сама его убила.
Сидя в кузове грузовика, Адам вдруг в полной мере осознал, насколько шокирующим было это заявление. Тогда же, в постели, оно, как ни странно, оказало на него эффект афродизиака.
Склад представлял собой приземистое строение из стали и бетона в районе Сан-Лоренцо. Прилегающие к нему улицы кишели прохожими. Люди расступались перед грузовиком, как волна перед катером. Некоторые не обращали на сидящего в кузове Адама никакого внимания, другие приветливо махали. Группка неряшливого вида мальчишек делала ему вслед неприличные жесты. Он ответил тем же, и в него полетели камни.
У склада Адам помог разгрузить ящики и вежливо отказался от предложения синьора Карнезекки вернуться с ними в Сан-Кассиано через час. Дела, объяснил он и добавил, что вернется самостоятельно.
Город изнемогал в удушающих объятиях жары, и некоторое время Адам пекся на террасе кафе у пьяцца дель Синьория, поглядывая на устало бредущие мимо толпы туристов. Потом зашел в фотомастерскую на площади Республики, где оставил две кассеты с пленкой, и потратился на соломенную шляпу и солнцезащитные очки. В другое время он, наверное, счел бы такие покупки чересчур экстравагантными, но в данном случае деньги все равно предназначались Гарри, и только Богу было известно, на что он планировал их потратить.
Очереди у офиса "Американ экспресс" практически не было. Служащий за столиком принял у него деньги и, отвечая на вопрос, указал, как пройти к книжному магазину.
Английского перевода "Божественной комедии" у них не нашлось, но долгая прогулка не прошла даром: потратив еще четыреста лир, он стал счастливым обладателем потрепанного романа Дороти Л. Сэйерс.
Оставшееся время можно было бы провести в тенистом уголке Садов Боболи, посетить один из многочисленных музеев, галерей или церквей, значащихся в его списке. Но все это были досужие мысли, и Адам прекрасно знал, куда именно направится.
Название дома моды и квартала, в котором он находился, он, не полагаясь на память, записал. Ничего больше Антонелла не сказала, но и этого оказалось достаточно. Продавец в газетном киоске на пьяцца Санта-Кроче указал ему и улицу, и здание.
Дом моды помещался в большом, дряхлеющем палаццо. Пройдя высоченные деревянные ворота с маленькой дверцей, Адам ступил в просторный двор, особенный, обособленный мир, существующий отдельно от другого и словно не замечающий доносящегося с узкой улочки шума автомобилей и скутеров. Зато здесь было слышно, как падает вода в фонтане. Присутствовали и другие звуки: приглушенные шаги, обрывки реплик, пулеметные очереди печатных машинок, телефонные звонки, скрип стула. Судя по латунной табличке на стене, в здании размещалось несколько офисов.
Дом моды, в котором работала Антонелла, занимал все северное крыло палаццо. Фойе на первом этаже напоминало огромную прохладную пещеру. Ни названия фирмы, ни демонстрационных образцов Адам не заметил. С полдюжины кожаных стульев образовывали зону отдыха, а украшенный витиеватой резьбой стол выглядел непропорционально большим для сидевшей за ним миниатюрной секретарши.
Его выдал скрип резиновых подошв по выложенному мозаичными плитами полу. Она оторвала взгляд от журнала, с любопытством посмотрела на гостя, но, похоже, не нашла чего-то такого, что удержало бы ее интерес. Впрочем, когда Адам спросил, можно ли увидеть Антонеллу, женщина мгновенно выпрямилась, спросила, как его зовут, и сняла трубку телефона.
Пока секретарша звонила, Адам огляделся. В оформлении эффектно смешались старое и новое. Хромированная люстра под высоким, с балочными перекрытиями потолком определенно отдавала долг футуризму; привинченная к стене за спиной секретарши абстрактная металлическая скульптура - круглая громадина диаметром в пять, а то и шесть футов и состоящая из сваренных беспорядочно стальных осколков наверняка пришлась бы по вкусу Гарри.
- Адам…
Антонелла вынырнула откуда-то из-под каменной лестницы. Легкое синее платье облегало ее стройную фигуру. Подойдя, она расцеловала его в щеки.
- Симпатичная шляпа.
- Последний писк моды. А ты и не знала?
Она улыбнулась:
- Ты так неожиданно…
- Я и не планировал. Не был уверен, что найду. Странное место…
Она огляделась.
- Умберто считает, что для бизнеса самое подходящее. Говорит, что оно… как это по-вашему… да, загадочное. Но дальше все не так. Идем, я покажу. Время у тебя есть?
- А я тебя от работы не отрываю?
Антонелла беспечно махнула рукой.
Проходя мимо, Адам поблагодарил за помощь секретаршу.
- Пожалуйста, сэр, - любезно ответила она, явно рассчитывая на расположение Антонеллы.
В этом отношении секретарша оказалась не единственной.
Все встречавшиеся им по пути наверх закройщицы и швеи улыбались и тепло приветствовали ее. Адама удивило не столько то, что она всем нравилась, сколько ощущавшееся в улыбках и словах уважение. Причина прояснилась, когда Антонелла открыла еще одну дверь.
- А вот здесь я работаю. Извини, тут у меня беспорядок.
Два наполовину закрытых ставнями окна выходили на двор. Центр комнаты занимали письменный стол, невысокий книжный стеллаж и большой рабочий стол. Насчет беспорядка Антонелла была права: повсюду лежали образцы тканей и кож, громоздились стопки набросков, валялись пустые чашки, коробки с карандашами и кистями и переполненные окурками пепельницы.
- Ты не думай, у меня не всегда так.
Единственным более-менее свободным пространством была чертежная доска у стены - да и то, наверное, лишь из-за наклонной поверхности. На прикрепленном к ней незаконченном наброске проступали очертания дамской сумочки. На неискушенный взгляд Адама, ничем особенным она не отличалась.
- Это наша новая модель. Умберто хочет, чтобы мы занимались всеми аксессуарами - сумочками, шарфами, поясами, может быть, даже обувью.
Наброски, в большинстве своем платья - при всем разнообразии форм и материалов их объединял смелый геометрический дизайн и яркие цвета, - закрывали и стены. Всматриваясь в них, Адам узнавал модели, которые уже видел в пошивочном цеху.
- А сам Умберто что-нибудь делает? - поинтересовался Адам.
- Умберто - гений, а я всего лишь его руки. - В ее словах не прозвучало и намека на ложную скромность. - Я бы вас познакомила, да только его сегодня здесь нет.
- Встречается с американцами?
- Это тебе бабушка сказала? Ну, если ты разговаривал с ней на эту тему, то знаешь, что ей моя профессия не очень нравится.
- А твои работы она видела?
Этот вопрос, похоже, немало ее позабавил.
- Бабушка считает моду не заслуживающим внимания пустяком. Так оно в общем-то и есть. Но она не понимает, что это может доставлять удовольствие. - Она подобрала со стола полоску какого-то материала. - Посмотри.
Только взяв образец в руки, Адам понял, что держит кусочек мягкой, как шелк, замши.
- Представь, какой будет одежда из него. Например, юбка.
- Ты, пожалуй, слишком многого от меня ждешь.
Она рассмеялась и забрала у него полоску.
- Ты когда переезжаешь? Я имею в виду, на виллу.
- Она тебе рассказала?
- Конечно.
- Завтра.
- Подумай, ты никому ничего не должен.
Адам замялся, не зная, что сказать, потом посмотрел на нее:
- Считаешь, не стоит?
- Послушай. Я уже давно не видела бабушку в таком возбужденном состоянии. Такой оживленной… Не считай себя обязанным делать что-то только потому, что она об этом попросила. Бабушка, знаешь ли, бывает иногда очень… prepotente.
- Властной?
- Пожалуй. Да.
- Я все-таки, наверное, перееду, - сказал Адам. - Там удобнее работать, там ближе к саду и библиотека рядом.
- А это у тебя для работы? - Она протянула руку за оставленной им на столе "Божественной комедией".
- Нет, - соврал он. - Просто читаю.
Сходить на ланч предложила Антонелла. Устроившись под деревьями на крохотной площади за углом, они взяли графин кьянти и по здоровенному bistecca fiorentina. Хозяин ресторанчика принял Антонеллу с таким радушием, словно она была его любимой дочерью, вернувшейся домой после долгой разлуки.
Адам рассказал о приключившемся с Гарри несчастье, что и стало причиной незапланированной поездки во Флоренцию.
- И когда же он приезжает?
- О том одному лишь Богу известно. Может быть, никогда. Как только деньги попадут Гарри в руки, произойти может всякое.
- Но ты же хочешь, чтобы он приехал, иначе посоветовал бы не приезжать.
- Наверное, - согласился он, удивленный ее прозорливостью.
А вот ее брат, Эдоардо, судя по всему, был человеком совсем другого склада: уравновешенным, ответственным, надежным.
- Не знаю, откуда у него все это, но Эдоардо - живое доказательство того, что два минуса дают плюс.
- А ты? - спросил Адам.
- Я? О нет, со мной не все так просто.
- И что же в тебе самое плохое? - Это уже подало голос кьянти.
Она ненадолго задумалась.
- Вспыльчивость.
- Правда? А я как-то и не заметил.
- Считай, что повезло.
Адам рассмеялся.
- Итак? - Антонелла посмотрела на него. - Qui pro quo, твоя наихудшая черта?
- Бескомпромиссное чувство справедливости. Из-за него я постоянно куда-нибудь попадаю.
- Забавно.
- Зависть.
- Зависть?
- Да.
- А чему ты завидуешь?
- Не знаю. Всему. Чужому успеху. Старым приятелям моей подружки. Понимаю, это низко, даже подло…
- У тебя есть подружка?
Его порадовала прозвучавшая в ее голосе нотка притворного равнодушия. Значит, он ей не безразличен. Ответ дался легко.
- Уже нет.
- Что случилось?
- Я и сам толком не знаю.
Тем не менее он попытался объяснить, не в первый уже раз вороша потухшие угольки недолгого романа с Глорией.
- Мне она не понравилась, - сказала Антонелла, когда он закончил.
- Я на это и рассчитывал. Потому и представил в наихудшем виде.
Она рассмеялась так громко, что привлекла внимание сидевшей за соседним столиком пары.
Глава 13
- Вы закончили?
- Да.
- Итак, доктор, ваш прогноз?
- На мой взгляд, реакции хорошие. А вот мышцы ноги еще слабые, сказывается недостаток нагрузки. И вам не стоит ходить без посторонней помощи - можете упасть.
- Боль?
- Полагаю, те таблетки, что я дал вам раньше, должны помочь.
- Они и помогли.
- Вы их уже израсходовали?
- Я бы предпочла что-то более сильное.
- Не уверен, что могу рекомендовать…
- Сегодня вечером приезжает мой сын. Будет вечеринка. Вы, как всегда, приглашены.
- Да, синьора, приглашения мы получили, и моя жена уже ответила. Для нас это большая честь.
- Вы можете считать меня глупой старухой, доктор, но сегодня вечером мне хотелось бы встретить сына на ногах, а не в постели. А боль, как я уже сказала, выносить порою весьма трудно.
- Понимаю.
- Это будет наш маленький секрет. Мне не хотелось бы беспокоить кого-то еще.
- В таком случае я еще зайду попозже и принесу что-нибудь более… подходящее.