- Какой же ты хитрец! - воскликнула Таша и наградила его звонким поцелуем в щеку.
Карнавал был в самом разгаре. Кучер фиакра сделал отчаянную попытку объехать шествие масок, но в конце концов застрял на пересечении бульваров Сен-Жермен и Буль Миш.
- С этими бесноватыми дальше не проехать, - недовольно буркнул он.
- Ничего, мы пройдемся пешком, тут недалеко, - успокоил его Виктор.
Улицу заполонила буйная толпа. Навстречу Таша и Виктору двигался кортеж поварят и маркиз, студенты пели и танцевали, осыпая друг друга конфетти. Подхваченная людским половодьем парочка добралась до "Золотого солнца" и с веселым смехом ввалилась в зал.
- Ну что, вырвались из объятий весельчаков? - спросила Нинон, поднимаясь им навстречу из полуподвального помещения ресторана.
Вишневое платье выгодно подчеркивало ее фигуру, на руках как всегда были доходящие до локтя перчатки. Морис Ломье выкрикивал противоречивые приказания, и два его подмастерья уже валились с ног от усталости.
- Нет, нет и нет! Опять криво! Поднимите левый угол! Ниже! Правее, теперь правее, черт побери!
Ученики, опасно балансируя на табуретках, пытались повесить картину размером метр на два. В какой-то момент они едва не уронили ее, и Ломье завопил, воздевая руки к небу:
- За что Господь послал мне этих тупиц?! Неумехи! Вы сорвете МОЮ выставку!
Он пнул ногой стул, напоролся на гвоздь, взревел и задергался, как одержимый, изрыгая затейливые ругательства. Подмастерья ретировались за пианино.
- Со вчерашнего дня нервы у него ни к черту, - вполголоса сказала Нинон. - Пойдем, выпьем анисовки, Таша, это тебя взбодрит. Я ненадолго похищу ее у вас, мсье Легри?
Не дожидаясь ответа, она увлекла за собой подругу.
- Видеть его больше не могу! Знаешь, что он осмелился мне предложить, когда я уходила от него в полночь? "Птичка моя, учитывая, сколько времени мы проводим вместе, советую тебе переодеться сквознячком, будешь иметь шумный успех на карнавале". Все, кончено! Я сыта по горло. Если пожелаешь, могу сегодня же стать твоей личной натурщицей.
У Таша перехватило дыхание, и она не сразу ответила:
- Я еще не готова. Виктор предложил приютить мои картины, у меня стало слишком влажно. Поможешь нам переехать?
- С радостью, это избавит меня от общения с этим некоронованным королем, - согласилась Нинон, кивая на Мориса Ломье.
Тот уже немного успокоился.
- Только не спрашивайте, больно ли мне! - рявкнул он, отвечая на встревоженные взгляды своих горе-помощников. - Вы повесите наконец эту чертову картину? - Тут он заметил Виктора. - А, мсье Легри, вы тоже здесь?
Виктор кивнул. Он смотрел на одно из полотен Таша, где был изображен Париж на рассвете - янтарно-золотое, в туманной дымке, солнце над серыми крышами с печными трубами, выплывающими из ночи, как рангоуты кораблей.
- Я назвал бы ее "Что видит без очков слепой крот", - язвительно заметил Ломье.
- А мне кажется, Таша удалось изумительно поэтично передать цвета нашего неба, - ответил Виктор, стараясь подавить раздражение.
- Лучше бы оттачивала рисунок, вместо того чтобы отражать свое подсознание.
- Разве Поль Гоген, чьим горячим последователем вы являетесь, не утверждает, что писать надо по памяти, а не с натуры?
- Я разрабатываю собственную теорию, согласно которой память следует за натурой. Но главное - линия, линия и еще раз линия! В этом смысле ничто не заменит работу в мастерской.
- Тогда порадуйтесь за Таша - у нее скоро будет собственная мастерская.
Морис Ломье хмыкнул.
- Значит, она все-таки пошла на содержание! - Во взгляде, которым он смерил Виктора, был вызов. - Согласилась, как и все они. Приобщите ее к своему увлечению?
- Если она захочет. Знаете, что сказал о фотографии Энгр? "Она восхитительна, но говорить об этом вслух не следует".
Первым в поле зрения Кэндзи попал сдвинутый на затылок капор, украшенный фиалками и вишнями и увенчанный вуалеткой. Потом он охватил взглядом роскошную брюнетку в красном платье и черной накидке, окутанную ароматом пряных духов.
- Вы - Кэндзи Мори? - решительным тоном спросила она.
Он вежливо поклонился.
- Очень рада. Меня зовут Нинон де Морэ. Таша не упоминала мое имя?
Кэндзи молча покачал головой.
- Нет? Как жаль… Она хвалила ваши знания и утонченный вкус. Таша вами восхищается.
Это заявление ошеломило Кэндзи.
- Я не знал, - только и смог прошептать он.
- Вы родились в Японии, путешествовали на Востоке. Вы именно тот, кто мне нужен.
- Я… Не хотите присесть?
- Нет. Стоя мы становимся ближе. Я люблю ощущать дыхание пространства между собой и собеседником, - промолвила Нинон, поднимая вуаль.
Она не двинулась с места, но Кэндзи не покидало ощущение, что они оказались почти вплотную друг к другу, и он молился, чтобы в лавку не зашел какой-нибудь покупатель.
- Я в отчаянии, мсье Мори. Раз Таша ничего вам обо мне не рассказала, позвольте пояснить: моя внешность обманчива, на самом деле я не богата и сама зарабатываю на хлеб - пишу для художественного журнала. Мне поручили статью о японских эстампах. В вашей коллекции они есть?
- Конечно! - с энтузиазмом воскликнул Кэндзи. - Хокусай, Утамара, Кийонага - конец XVIII - начало XIX века.
- Вы мой спаситель! Я уже и не надеялась найти эротические эстампы!
Кэндзи переменился в лице.
- Я сказала глупость? Разве не все эстампы посвящены плотской любви?
- Как вам сказать… Нет. Художники, которых я вам назвал, разрабатывали множество разных сюжетов, но…
- Значит, у вас нет вещей этого жанра? Какая незадача, вы были моей последней надеждой, теперь все пропало!
- Вообще-то, я мог бы показать вам несколько образчиков, вот только…
- Да?
- Боюсь оскорбить вашу стыдливость. Живописные изображения полового акта оскорбляют чувства европейцев. Их считают неприличными, тогда как на Востоке эротизм воспринимают как искусство и…
- Я разделяю вашу точку зрения, мсье Мори. Ведь я не только журналистка, но и модель, причем часто позирую обнаженной.
Не будь ее тон таким спокойным и обыденным, Кэндзи мог бы подумать, что она хочет его смутить.
- Итак, вы согласны? Я обещала Таша и мсье Легри, что помогу им сегодня вечером переехать. Думаю, мы увидимся, вы ведь тоже придете?
- Приду? Я? Но куда? - растерянно пробормотал он.
- К Таша, забрать ее картины и перенести сюда. А потом вы уделите мне немного времени и покажете свои сокровища. Прошу вас, мсье Мори, скажите "да"!
- Идет. Скажем… сегодня вечером, в половине восьмого, после… переезда. Я живу на втором этаже.
- Замечательно! Вы просто прелесть, мсье Мори! Побегу переоденусь в альпинистский костюм - в мансарду Таша не так-то просто вскарабкаться!
Она послала ему воздушный поцелуй, и сердце Кэндзи затрепыхалось, как выскочившая из аквариума золотая рыбка.
Виктор свернул с улицы Жакоб на улицу Сен-Пер. Мадам Пиньо, которая пребывала в вынужденном простое из-за карнавала, не сразу, но все же согласилась одолжить ему свою тележку. Он был у дома № 18, когда из книжного магазина вышла женщина в большой шляпе с вуалеткой, украшенной цветами, дружески помахала Кэндзи и направилась в сторону набережной. Виктор поставил тележку во дворе, открыл дверь, и в нос ему ударил пряный аромат духов.
- Вы провели дезинфекцию? - спросил он стоявшего за прилавком Кэндзи и чихнул.
- Вам не нравится запах?
- Та, что пользуется этими духами, явно хотела сохранить инкогнито, - буркнул Виктор, прижимая к носу платок. Он нагулял аппетит и надеялся, что Жермена уже что-нибудь приготовила. - Вы обедали?
- Нет… еще нет… - рассеянно ответил Кэндзи.
"Та надушенная покупательница явно произвела на него впечатление", - подумал Виктор, принимаясь за утку с апельсинами.
Кэндзи присоединился к нему за столом.
- У вас есть планы на вторую половину дня? Герцог де Фриуль показывает свою коллекцию инкунабул, - небрежно бросил он, беря крылышко.
- Я предложил Таша перенести картины сюда, в ее комнате слишком сыро.
- Пожалуй, я вам помогу.
- Вы?! - Виктор застыл, не донеся салфетку до рта.
- Да, я. Не зачисляйте меня в инвалидную команду!
Они совершенно выбились из сил, пока добирались до улицы Сен-Пер. День был чудесный, идеальная погода для карнавала, но не для того, чтобы тащить тяжеленные картины через квартал, запруженный толпами участников карнавала.
- Ну разве они не прелесть? - воскликнула Нинон, указывая Таша на Виктора и Кэндзи. - Будь у меня твой талант, я написала бы с них картину и назвала ее "Реванш".
- Ты слишком сурова, они славно потрудились. Я зауважала Кэндзи.
Девушки шли за тележкой. В длинных ярких блузах, с распущенными волосами, они были похожи на цыганок.
- Не заблуждайся, Кэндзи оказался тут ради меня. Он думает, я репортерша, воспылавшая страстью к искусству Востока.
Таша подавилась смехом.
- Тс-с! Не выдавай меня, - шепнула Нинон, проходя в ворота дома № 18.
Мадам Баллю стояла посреди двора, уперев руки в бока, и с неудовольствием взирала на процессию.
- И что вы намерены делать со всем этим барахлом, хотела бы я знать? Надеюсь, не поволочете по лестнице? Я только что натерла ее воском!
Мужчины, не удостоив ее ответом, подхватили по несколько картин и цепочкой поплелись через двор к дому. Нинон потянула на себя ручку парадного, не удержала тяжелую дверь и прищемила палец. Кэндзи и Виктор кинулись на помощь.
- Вам больно?
Нинон безмятежно улыбалась и, казалось, вовсе не чувствовала боли.
- Ничего страшного, перчатка смягчила удар. Будет синяк, но это не беда.
- Нужно сразу же подставить пальцы под холодную воду. Идемте со мной, - приказал Кэндзи.
Он отвел ее в туалетную комнату.
- Покажите руку.
- Как вы заботливы, друг мой! Я позирую в костюме Евы, но никогда не раздеваюсь в присутствии мужчины. Подождите здесь. Какая роскошная ванна! Должно быть, славно отдыхать тут после тяжелой работы!
С этими словами она захлопнула дверь, оставив смущенного Кэндзи за порогом.
Виктор и Таша поставили картины у стены в столовой.
- Твоя подруга околдовала Кэндзи, он редко так суетится из-за женщины. Надеюсь, она не съест его с потрохами.
- Не переживай за него, он уже большой мальчик.
Таша оглядела сдвинутую мебель и обратила критический взор на портрет Виктора в стиле "ню".
- Хочу написать другой, добавить света. Будешь мне позировать?
- Если перестанешь огрызаться всякий раз, когда я пытаюсь о тебе позаботиться, - отвечал он, заталкивая "обнаженную натуру" за буфет.
- Зачем ты его прячешь? Стесняешься?
- Просто не хочу выставлять анатомические подробности моего тела на всеобщее обозрение.
- Но мои-то - вот они, смотри не хочу, - возмутилась Таша, кивнув на стену, где висел ее портрет.
- Твои куда красивей.
- Лицемер!
Она замолчала, услышав, что возвращаются Кэндзи с Нинон. Вчетвером они закончили разгружать тележку и отправились на кухню угоститься лимонадом.
- А не перекусить ли нам? Приглашаю вас в "Фуайо", - предложил Кэндзи.
- Сегодня? Там будет уйма народу, ведь карнавал еще не закончился, - заметила Таша. - Идите, а мне нужно вернуться в "Золотое солнце".
- Я обещал мадам Пиньо вернуть тележку, как только мы закончим, - с извиняющейся улыбкой сказал Виктор, - заодно проведаю Жозефа, а потом сяду за письма.
- А вы, мадемуазель Нинон? - посмотрел на девушку Кэндзи.
- Сожалею, мсье Мори, мне надо зайти домой переодеться, у меня важная встреча в половине восьмого.
- Покупайте "Пасс-парту"! Последние новости! Труп из Сен-Назера опознан! - выкрикивал мальчишка-разносчик.
Виктор поставил тележку к тротуару, махнул мальчишке рукой, взял у него газету и торопливо развернул.
ТРУП ОПОЗНАН
Гражданин США Льюис Айвз, судя по найденному в его бумажнике билету, 26 ноября 1889 года поднялся на борт трансатлантического лайнера "Лафайетт", курсирующего между Францией и Центральной Америкой. Согласно сведениям, полученным в консульстве, после того как потерял работу прораба на строительстве канала, господин Айвз стал старателем. Он проживал в колумбийском городе Кали, у сеньоры Кайседо, владелицы отеля "Розали". К сожалению…
Виктор перечитал заметку еще раз и чуть не выронил газету. У него закружилась голова. Гостиница "Розали", та самая гостиница "Розали". Адрес Армана и адрес, найденный у загадочной четы Тюрнеров…
Улицу заполонили прекрасные яванки, коты-в-сапогах, пьеро и коломбины, а Виктор все стоял в задумчивости, пытаясь вспомнить, какое происшествие упоминал недавно его неугомонный приказчик.
Жозеф очнулся от тяжелого забытья, услышав, как хор веселых голосов распевает во все горло под его окном:
Мое сердце сходит с рельсов,
Как Версальский поезд.
Жозефина! Жозефина!
Жми на стоп своей машины…
Жозеф вспотел и хотел было попросить у матери стакан воды, но вспомнил, что она ушла за горчичным порошком к мадам Баллю. И тут он заметил, что в комнате кто-то есть.
Плотная штора приглушала свет, и некто в плаще с капюшоном казался медленно колышащейся тенью, призраком.
- Кто здесь? - с дрожью в голосе выдохнул Жозеф.
Тень бесшумно двинулась к его кровати.
- Ответьте, - молил перепуганный юноша.
Безмолвный призрак неумолимо приближался. Папаша Моску пришел за ним! Жозеф уже чувствовал у себя на шее ледяные пальцы мертвеца… Он выпутался из простыней, рванулся из постели, споткнулся и рухнул навзничь.
- Иисус-Мария-Иосиф! Что с тобой, сынок?! - воскликнула Эфросинья Пиньо, кидаясь к нему.
- Он… он ушел?
- Кто он?
- Призрак!
- Тебе приснился кошмар, сынок, здесь никого нет и не было. Ложись, я поставлю тебе горчичник.
Жозеф хотел было возразить, но в дверь постучали, и он нырнул под перину.
- Как там наш больной? - узнал он голос Виктора.
- Я здесь, патрон. Умоляю, скажите матушке, чтобы не ставила мне…
- Присмотрите за ним, мсье Легри, я только что нашла его на полу! - крикнула из кухни мадам Пиньо.
- Жозеф, покажите ваши газетные вырезки о сен-назерском трупе!
- Зачем? Это никак не связано с тем, что нас интересует.
- Не спорьте, это очень важно!
- Ну вот! Вчера вы меня на смех подняли, а сегодня… Ладно, ладно, я понял.
Жозеф достал из-под подушки свой блокнот. Виктор пролистал его, без сил опустился на стул и молча протянул Жозефу "Пасс-парту".
- Спасибо, патрон, я просил маму купить, но она забыла.
- Читайте, - велел Виктор.
Жозеф быстро пробежал глазами статью.
- Итак, его звали Льюис Айвз? Отличная загадка, я использую ее в моем расследовании. Как, по-вашему, патрон, инспектор Лекашер знает свое дело?
Виктор сделал глубокий вдох, стараясь сохранять спокойствие.
- Сен-назерский покойник - не Льюис Айвз, а Арман де Валуа, - процедил он сквозь зубы.
Жозеф обомлел.
- Арман де Валуа? Это невозможно! Он умер от желтой лихорадки в Панаме и… Черт! А.Д.В. - это Арман де Валуа! Как же я не догадался! Но почему вы так в этом уверены?
- Меня навела на мысль одна маленькая деталь. Слушайте внимательно: "…Рост мужчины - метр семьдесят пять, возраст - от тридцати пяти до сорока пяти. Волосы и борода - темно-каштановые, правая нога чуть короче левой, что при жизни приводило к легкой хромоте…"
- Не понимаю, патрон.
- Арман де Валуа хромал.
- Не может быть! Вы в этом уверены?
- Абсолютно. Одетта называла его хромоножкой. Правда, заметить это мог только очень наблюдательный человек.
Возбужденный неожиданным поворотом дела, Жозеф сел в постели.
- Если все так, значит, тот, кто убил Денизу и папашу Моску, пытается заставить нас поверить, что Арман жив.
- Возможно, но с какой целью?
- Чтобы повесить на него все преступления, конечно!
- Это нелепо! К чему такие сложности? Все убеждены, что Арман де Валуа погиб в Колумбии.
- Дайте подумать… Возможен другой вариант: А.Д.В. жив и здоров и выдает себя за хромого беднягу Льюиса Айвза, чтобы безнаказанно творить злодеяния. Кто заподозрит покойника?
- Но зачем тогда ему оставлять автограф в логове папаши Моску? Это же глупость! Нет, такая версия не годится. - Виктор мерил шагами комнату, заложив руки за спину.
- Мы не с того конца взялись за дело, - подвел итог Жозеф. - По сути, у нас одни догадки и предположения. А доказательств - ноль.
- Не спешите с выводами. Есть кое-что еще. Я рассказал бы раньше, но вы слишком плохо себя чувствовали. Благодаря вам я нашел дом на площади Бастилии рядом с панорамой, где квартировала ясновидящая. А еще выяснил, что Арман де Валуа и Льюис Айвз жили в Кали в одной гостинице и что между ними и ясновидящей существовала некая связь. Дениза была права.
- Я это знал, я это знал, я это знал! - воскликнул Жозеф и стукнул кулаком по газете.
Внезапно что-то в статье привлекло его внимание, и он замолчал, но тут в комнату вошла мадам Пиньо с горчичниками.
- Готово, сынок! Вот увидишь, это пойдет тебе на пользу!
- Боже, мама, ты сбила меня с мысли! Что ты хочешь… Нет, только не это! На помощь, патрон! - фальцетом воскликнул Жозеф.
- Простите, мадам Пиньо, - встал на его защиту Виктор, - но я сомневаюсь в пользе подобного лечения.
- И напрасно, мсье Легри. От лихорадки и жара нет лекарства лучше. А вы, при всем моем к вам уважении, ничего в этом не смыслите. Давай, сынок, задери рубашку и не спорь!
Жозеф подчинился, жалобно протестуя. Когда холодный горчичник коснулся его кожи, он вздрогнул.
- Он всегда был неженкой, - сообщила мадам Пиньо Виктору. - Не вертись. Как же ты похож на отца! Так, а теперь мне нужно все подготовить на завтра - я уйду ни свет, ни заря. Все бы ничего, только вот спину ломит…
- Я вам помогу, - предложил Виктор, обменявшись с Жозефом заговорщицким взглядом.
Не успели он и мадам Пиньо выйти за порог, как юноша сорвал горчичник, сунул его под подушку и стал тихонько напевать:
- Мари Тюрнера причесывала дам… - Он замолчал, вспомнив прогулку с Денизой по бульвару Капуцинок, а потом вернулся к мысли, прерванной появлением матери. Где, в какой газете он видел это имя? Внезапно его осенило. Праздник. Зазывала: "Заходите, дамы и господа, посмотрите реконструкцию…" Его бросило в жар.
- Черт возьми! - воскликнул он.
- В чем дело, сынок? С тобой все в порядке?
Встревоженная мадам Пиньо вбежала в комнату, за ней по пятам следовал Виктор. Жозеф едва успел нырнуть под перину.
- Все хорошо, мама, просто жжет очень сильно, ай! Как больно!.. Вот, ты довольна? А теперь оставь нас, мне нужно поговорить с патроном о работе.
Мадам Пиньо неохотно повиновалась.
- Тебя это не убьет, не ной… - ворчала она. - А то, что не убивает, делает нас сильнее.
- Патрон, в сарайчике, на нижней полке одного из стеллажей, лежат сложенные по годам газеты. Принесите мне стопку за 1879-й!