Виктор молча направился в сарай.
В слабом свете, лившемся из пыльного слухового окошка, он не видел, как некто в маске медленно протянул руку к паре перчаток, лежавшей между двумя островерхими касками, и уже готовился схватить вожделенную добычу, но тут Виктор споткнулся, задел стопку книг и ухватился за спинку стула, чтобы не упасть. Рука незнакомца застыла в воздухе, потом длинные пальцы ухватили одну из перчаток, вторая упала на пол.
- Вам нужна свеча, патрон? - крикнул ему из окна Жозеф.
- Нет, я уже нашел.
Злоумышленник выскользнул во двор за несколько секунд до того, как Виктор добрался до стеллажа. Он наступил на перчатку, не заметив ее.
Виктор принес газету, и Жозеф стал лихорадочно перелистывать страницы. Его внимание привлек крупный заголовок:
ДЕЛО КАЙСЕДОНИ:
МАРИ ТЮРНЕРА ОПРАВДАНА
- Вот оно! Нашел! Я не сумасшедший! Не знаю, почему, но думаю, в этом что-то есть!
- Да объясните же мне наконец! - воскликнул Виктор.
Жозеф закрыл большим пальцем две последние буквы в фамилии "Кайседони".
- Прочтите, патрон.
- Кайседо… Боже праведный!
Виктор отобрал у Жозефа газету.
- Кайседони… Кайседо… Тюрнера… Тюрнер, - как завороженный пробормотал он и выбежал из комнаты, не сказав ни слова изумленному Жозефу.
Виктор прошел дворами к редакции "Пасс-парту", располагавшейся в старом двухэтажном здании рядом с типографией и граверной мастерской. С наслаждением вдыхая запах краски и бумажной пыли, миновал наборный цех. В помещении стоял оглушающий грохот. Толстяк Гувье в сдвинутом на затылок котелке с потухшей сигарой в зубах смотрел, как метранпаж заканчивает набирать текст. Виктор похлопал его по плечу.
- Гляди-ка, кто к нам пришел! Целую вечность вас не видел! Как жизнь, мсье Легри? - прокричал Гувье, перекатывая сигару из одного угла рта в другой. - Идемте, здесь ни черта не слышно.
Толстяк привел Виктора в свой маленький тесный кабинет. Он ничуть не изменился за те несколько месяцев, что они не виделись. Все тот же коричневый костюм, невозмутимое лицо, брюзгливо отвисшая нижняя губа. Неуклюжие движения, нарочито медленная манера говорить и добродушный вид делали этого человека похожим на неотесанного мужлана, в действительности же Исидор Гувье был первоклассным профессионалом.
- Как идут дела в газете? - поинтересовался Виктор.
- Лучше не бывает. Реклама спасла нас от банкротства, мы даже набрали новых сотрудников. Тиражи неуклонно растут. Одно плохо - Зидлер взял Эдокси Аллар в Мулен-Руж, будет там ножками махать. Вот уж подложила нам свинью эта любительница танцев! А как поживает малышка Таша? Я видел ее карикатуры в "Жиль Блаз". Она чертовски талантлива! Чего не скажешь о ее преемнике. Что вас к нам привело, мсье Легри?
- Мне нужна ваша помощь, Исидор. Я ищу сведения об одном процессе десятилетней давности: дело Кайседони. Припоминаете?
- Еще бы! Я был тогда агентом Сюрте. В убийстве подозревали любовницу жертвы, прелестную юную малышку. Доказательств не было, и ее оправдали. Но почему вас это заинтересовало, мсье Легри? Извините мое любопытство…
- Я взялся за роман об уголовном расследовании.
- Понимаю, этот жанр приобретает все большую популярность. Чем могу быть вам полезен?
- Хотелось бы побеседовать с кем-нибудь из свидетелей по делу Мари Тюрнера.
- С этим проблем не будет, я сейчас подниму архив. Как мне с вами связаться?
- Звоните в магазин, улица Сен-Пер, 18.
- Ждите завтра моего звонка.
Они спустились на первый этаж.
- Я вызвал экипаж, могу вас подвезти, а по дороге продолжим разговор, - предложил Гувье.
Они сели в фиакр, и Исидор назвал адрес:
- Набережная д'Орсэ, Счетная палата!
Виктор едва сумел скрыть удивление:
- Счетная палата?
- Да, там нашли труп. Прочтете завтра в газете. Хочу пообщаться со славным инспектором Лекашером, расследование поручено ему. Он воспылал неожиданной страстью к археологии и роет носом землю.
- Кто убитый?
- Женщина. Парочка обжималась в кустах и наткнулась на зонт. А он лежал на груди у аппетитной блондинки - лет тридцати, если верить эксперту. Парочка здорово перепугалась, думаю, находка надолго отобьет у них охоту к свиданиям на свежем воздухе! Я был в префектуре, когда об этом стало известно, и час спустя добрался до места преступления. То еще зрелище, можете мне поверить. Жертву сильно ударили по затылку. Дамочка из богатых: на ней каракулевое манто и платье от "Релижьез", это лавка на улице Тронше, там торгуют траурной одеждой. Полиция проверит их книги и быстро установит личность убитой. Женщина была замужем, осталось обручальное кольцо на пальце, убийцу оно, как ни странно, не заинтересовало. Для очистки совести я зашел в бюро по розыску пропавших. Чиновник, его имя Жюль Борденав, вспомнил визит некоего господина, обеспокоенного участью знакомой дамы, чей муж скончался в Панаме. Борденав выяснил, что дама ему не родственница, и не принял заявление. Тупые бездари! Их бы следовало навечно сослать сажать репу! Исполни он свой долг, того человека легко было бы прижать, это наверняка любовник, а может, и убийца, кто знает. "Я так ее любил, что убил!" Неплохой заголовок, согласны?
Они проезжали мимо Королевского моста.
- Пожалуй, тут я сойду, - прерывающимся от волнения голосом сказал Виктор.
- Приходите еще, поболтаем. И поцелуйте от меня Таша, хоть она и предательница. Ах да, мсье Легри, я ищу секретаршу, которая умеет держать язык за зубами и печатать, у вас нет кого-нибудь на примете?
Слезы застилали Виктору глаза. Он брел по набережной, сам не зная куда. Несмотря на прекрасную погоду, его била крупная дрожь. Одетта мертва! Как это произошло? Он должен немедленно встретиться с Лекашером и сообщить, что убийца - папаша Моску.
Виктор замедлил шаг. На другом берегу Сены высилось массивное здание пустующей Счетной палаты. "Нет, нельзя этого делать!" - шепнул ему внутренний голос. Виктор представил себе недоверчивый взгляд инспектора. "Он не поверит в твою историю, у тебя нет ни фактов, ни доказательств, - одни впечатления. Как выразился бы Жозеф, твое расследование сугубо импрессионистично…"
Виктор очнулся только на улице Лувра, когда оказался среди праздных гуляк в накладных носах и масках. Народ все прибывал, террасы кафе брали приступом. На площади Побед он столкнулся с вереницей арлекинов и полишинелей, за ними, в увитых гирляндами колясках, ехали белошвейки и прачки, которые бросали в прохожих серпантин и отпускали шуточки. Замыкали процессию тяжелые повозки с оркестрантами, направлявшимися на ночной бал в Оперу.
Виктор не знал, как выбраться из толпы. Хромоножки со Двора чудес, нищие паломники из Компостелло, ряженые, наевшиеся мыла, чтобы изображать эпилепсию, шулеры с краплеными костями, ковыляющие на костылях псевдокалеки кружили вокруг него в дьявольской сарабанде.
- Кто без маски, платит выкуп! Подайте! Подайте!
Виктору пришлось кинуть им горсть мелочи, только тогда они разомкнули кольцо.
Таша снова посмотрела на часы. Она собиралась провести вечер с Виктором и отказалась ужинать в "Золотом солнце", а теперь томилась в ожидании. Ноздри ей щекотал запах приготовленного Жерменой кролика под грибным соусом. Зазвонил телефон. Таша не сняла трубку, думая, что ответит Кэндзи, но он, очевидно, не услышал звонка, и девушка спустилась вниз, оставив дверь комнаты приоткрытой.
- Это я, дорогая, - услышала она голос Виктора. - Прости за опоздание. Я застрял. Вокруг чертова прорва народу, ни один фиакр не проедет.
- Откуда ты звонишь?
- Из кафе, с Риволи.
- Хорошо, я жду тебя. Звонил Гувье. Назначил тебе свидание в "Жан Нико", завтра утром, в десять.
Она медленно поднималась по лестнице, пытаясь понять, что могло отвлечь Виктора от дел дома и в магазине. Зачем он встречался с Исидором? Видимо, все-таки продолжает расследование. Как остановить его? Ультиматумы губят любовь. Девушка остановилась и прислушалась: ей показалось, что в комнате Кэндзи кто-то смеется.
- Погорячее! - крикнул женский голос, и послышался шум воды.
Глава десятая
С раннего утра сыпал противный мелкий дождь, и в пивной "Жан Нико" было полно журналистов и типографских рабочих. Исидор Гувье сидел за столиком в глубине зала, курил сигару и пил грушевую водку. Виктор повесил мокрый плащ на спинку стула и заказал кофе.
- Простите, что вытащил вас из дома в такую непогоду, мсье Легри. Я звонил, чтобы отменить встречу, но мне никто не ответил.
- Магазин сегодня закрыт, мой компаньон взял выходной, - объяснил Виктор. Утром он имел счастье видеть, как одетый в элегантный костюм в полоску Кэндзи удрученно созерцает небо, а потом бежит к фиакру, придерживая рукой канотье. Виктор подозревал, что у его друга назначена встреча в кабачке на берегах Марны с женщиной, благоухающей духами. Романтическое свидание может оказаться под угрозой.
- Вынужден вас огорчить, мсье Легри, - я просмотрел все свои досье, но улов оказался очень скудным. Вот, держите, я записал для вас адрес женщины, которая дала на суде показания в пользу Мари Тюрнера. Не уверен, что она жива и никуда не переехала. Имейте в виду - она жила у черта на куличках!
- Благодарю, это уже кое-что. А кстати, труп из Счетной палаты уже опознали?
- Нет, тело находится в плачевном состоянии, им полакомились черви, так что зрелище не слишком аппетитное. Но зато нашли еще одного покойника! Некий папаша Моску, он жил там много лет. Ему тоже проломили голову, но позже. Полицейские не знают, что и думать. Это должно вас заинтересовать, мсье Легри, хорошее начало для запутанного детективного романа.
- Предпочитаю отталкиваться от раскрытых дел! - воскликнул Виктор, сдерживая дрожь.
Гувье взглянул на него с участием:
- Однако, вы впечатлительны! Тут нечего стыдиться, я вполне вас понимаю. Тридцать лет веду уголовную хронику, много чего повидал, но так и не привык. Вам нужно взбодриться. Официант, две водки!
Виктор был так потрясен смертью Одетты, что не спал полночи. Перебирая возможные варианты развития событий, он неизменно приходил к одному и тому же выводу: Жозефа провели, папаша Моску жив, он убил Одетту и скрылся. Смерть старика разрушала эту версию.
- Вынужден вас покинуть, мсье Легри, мне пора. Удачи, до скорого и держите меня в курсе.
Гувье пошел к выходу, раздвигая толпу плечом. В тот момент, когда он толкнул дверь, солнце прорвало завесу черных туч и осветило улицу.
…Три гнедые лошадки не торопясь тащили за собой омнибус "Лувр - Бельвиль". Все двадцать восемь сидячих мест были заняты, люди стояли даже на площадке. Ехавший на империале Виктор был зажат между толстой дамой с корзинами и бородачом, страдающим хронической икотой.
На пустыре между старыми, выдвинувшимися на тротуар домами щипал траву ослик и присматривал за своими козами пастух.
С обширного лысого газона, разбитого поверх бывших гипсовых карьеров между улицами Бельвю и Манен, молочник предлагал молоко "прямо из американский прерий".
Омнибус заполонили домохозяйки в платочках, накупившие на рынке овощей. За ним с веселыми криками бежали мальчишки. Девчушка споткнулась о камень, молоко из железного бидона пролилось на землю, и бродячий пес принялся лакать из белой лужицы.
Омнибус остановился у дома № 25 по улице Бельвиль.
- Конечная! - крикнул кондуктор.
- И когда только они построят этот треклятый фуникулер! - воскликнула толстая пассажирка, поднимая с пола корзины. - Обещают, обещают, а толку чуть.
- Они вам могут и луну с неба посулить, вы что, поверите? - спросил бородач и икнул. - Эй, подождите, кому говорят!
Виктор спустился по лестнице. Кто-то толкнул его, он обернулся и заметил быстро удалявшегося лицеиста.
На узком тротуаре перед домами сидели на стульях женщины и старики, чистили овощи, вязали или играли в карты. Бродячие торговцы кричали во все горло, предлагая свой товар: "Четыре су за литр!", "Корм для птичек!", "Кроличьи шкурки, теплый мех!" Из-за своих садов, дворов и колодцев Бельвиль казался большой деревней. Виктор искал улицу Рампоно, где жила свидетельница по делу Мари Тюрнера Франсина Блаветт, и сожалел, что с ним нет Таша. Ей бы понравилась здешняя атмосфера. Он пообещал себе, что вернется и сфотографирует эти лачуги, пока строители фуникулера не снесли их. Прав был Бодлер, когда говорил:
Где старый мой Париж!..
Трудней забыть былое,
Чем внешность города пересоздать!
Увы!..
Мадам Блаветт была жива и здорова и оказалась дома, но Виктору, по ее словам, несказанно повезло, потому что в столь поздний час она обычно шляется в других местах.
- Уж простите за такое выражение - набралась от актеров. Будь у меня талант, сыграла бы четырех мушкетеров. Одна. Женские роли не по мне.
Она пригласила Виктора к себе, в тесную двухкомнатную квартирку на четвертом этаже дома, возле которого разгуливали квохчущие куры. Небольшого роста, пухленькая, лет сорока, она говорила с сильным бургундским акцентом. Виктор спросил ее о Мари Тюрнера, и она начала рассказывать:
- Мари жила этажом ниже, с бабушкой. Славная была девушка, работала не покладая рук - вышивала салфетки на продажу. Она выросла у меня на глазах. Боже, до чего прелестная была малышка! Может, слишком худенькая, но держалась как принцесса. В ней была та самая изюминка, которая так привлекает мужчин, если вы понимаете, о чем я. Розали, бабка Мари, прекрасно понимала, что за внучкой нужен глаз да глаз, и отдала ее в обучение к подруге-модистке, у той была лавка близ Батиньоля.
- Анатоль! Анатоль-зануда! - раздался какого-то странного тембра голос из соседней комнаты.
- Помолчи, Меленг! - прикрикнула мадам Блаветт и, заметив изумление на лице Виктора, пояснила: - Это мой скворец. Я назвала его в честь Гюстава Меленга, он дебютировал у нас и только потом стал играть с Фредериком Леметром и прославился в Париже, где заработал кучу денег и…
- Анатоль-зануда! - повторила птица.
- Заткнись, Меленг! Этой песенке его научил мой сосед-комик, он играет в кафе "Тамбурин" на Монмартре, вместе с мадам Миркой и Альфредой. Благодарение Богу, что он не выбрал последнюю строку: "У меня в корсете птица!"
- Так вы актриса?
- Ну да! Двадцать лет служу у Лесажа и в Бельвиле, начинала билетершей, потом стала кассиршей. Если еще не видали, обязательно посмотрите "Отверженных".
- Хитрец-молодец! Хитрец-молодец! - не унимался скворец.
- Значит, Мари Тюрнера работала у модистки?
- Не слишком долго. Она покорила сердце одного иллюзиониста, он выступал на Бульварах и взял ее в номер. Потом они повздорили, и Мари ушла в салон Лантерика, мыла головы клиентам. Ей не повезло - она повстречала Данте Кайседони. Артистом он был не очень, так, средней руки, начинал суфлером. Они прямо здесь, у меня, и познакомились! Я гладила ему рубашки, а она пришла одолжить сахару.
- Его, кажется, убили?
- Я как раз к этому подхожу. У них была любовь с первого взгляда. Не знаю, что она в нем нашла, разве что смазливое лицо. Этот флорентийский красавчик… был игрок, и малышка кормила его, поила и одевала, а запросы у него были ого-го, он любил все самое лучшее. А как иначе соблазнишь великосветских дамочек? Губа у него была не дура, подруг он менял как перчатки, а свидания устраивал в меблирашках на бульваре Сен-Мишель. Все это, конечно, открылось только потом. Мари оплачивала его долги, а ведь у них с бабушкой никогда лишнего су не водилось…
- А потом?.. - прервал излияния мадам Блаветт Виктор. - То есть после его смерти?..
- Данте закололи ножом, пырнули несколько раз, и в убийстве сразу заподозрили Мари, потому что рядом с телом нашли окровавленный платок с инициалами "М. Т.". Ее арестовали. Она все отрицала. На ее несчастье, в день убийства она повредила руку ножницами, и в больнице ей ампутировали фалангу большого пальца. Легавые тут же решили, что она поранилась орудием преступления. Но Мари повезло с адвокатом, а у полиции не было ни одного веского доказательства. Вокруг Данте вечно крутились темные личности, многим его смерть была на руку. Мы с иллюзионистом были свидетелями защиты, рассказали, какая Мари милая, добрая и верная девочка. Она была такая молоденькая и хорошенькая, что присяжные ее оправдали. Неделю спустя умерла Розали - сердце у старушки не выдержало волнений, - и Мари съехала. Мы обе плакали, расставаясь. "Я не могу остаться, Франсина, слишком много тяжелых воспоминаний…" - так она сказала.
- Анатоль! Анатоль!
Мадам Блаветт молча встала и закрыла дверь.
- С тех пор вы больше не видели Мари? - спросил Виктор.
- Никогда.
- И не знаете, что с ней сталось?
- Она помирилась со своим фокусником. Они сделали новый номер и представляли его несколько месяцев, а потом решили попытать удачи в Америке. Мари сообщила, что уезжает, и пообещала писать мне. Десять лет прошло, но я так и не получила от нее весточки.
- А как звали фокусника?
- Медерик Делькур. Он выступал в театре "Робер-Уден", что на бульваре Итальянцев в доме № 8. Одна моя соседка недавно водила туда внука. Два года назад театр перешел к другому хозяину, и они теперь дают довольно забавные представления. Соседка показала мне программку, и среди имен артистов я нашла Батиста Делькура, должно быть, родственник того самого…
Виктор сердечно поблагодарил мадам Блаветт и пообещал прислать ей подписанный экземпляр своей книги "Самые великие криминальные тайны", как только допишет и издаст ее.
Во время вылазки в Бельвиль он нагулял аппетит, но решил сэкономить время и перекусил двумя круассанами и кофе со сливками. Выйдя на Большие бульвары, он на мгновение ощутил себя деревенским жителем, неожиданно оказавшимся в самой гуще бурной столичной жизни. Копыта лошадей цокали по мостовой, переругивались возницы, разносчики распевали куплеты, зеваки сидели на террасах кафе, глазея на прохожих.