Корбетт улыбнулся и обнял приора, ощутив под серой шерстяной рясой хрупкие костлявые плечи.
- С вашими письмами и людьми сэра Джеймса, которые наверняка ожидают меня у монастыря, я буду в полной безопасности.
Корбетт, прощаясь, сжал руки приора в своих, и вскоре он, повеселевший Ранульф и два брата послушника уже ехали на юго-восток, к границам Англии. Позади них, развернувшись в линию, подобно длинной тени, следовали люди сэра Джеймса Селькирка, коим было приказано проследить, чтобы беспокойный английский чиновник навсегда покинул Шотландию.
Миновали холмы Ламмермура, на этот раз исполненные летнего великолепия - пологие склоны холмов, поросшие дубами, соснами и березами, и каменистые обрывы, рассеченные узкими, полными рыбы речками. Корбетт был доволен - он с миром покинул темный злокозненный Эдинбург. Он сознавал присутствие охранников, следующих за ним, но они держались на расстоянии. Корбетт ехал налегке и поэтому быстро. На ночь они находили укрытие под деревьями или в коровниках и амбарах одиноко стоящих хуторов или у пастухов. Спустя четыре дня по выезде из Эдинбурга всадники миновали Бервик и перешли вброд через Твид - в Англию.
Под громадой норманнской башни замка Норхэм, стоящего на высоком утесе над рекой, Корбетт простился с братьями послушниками и поднялся вверх по крутому выступу в крепость. Комендант, седеющий вояка с жесткими волосами, ждал его на внешнем дворе, окруженный людьми, одетыми в цвета лорд-канцлера.
- Мастер Корбетт, секретарь суда Королевской Скамьи? - рявкнул он.
- Он самый, - ответил Корбетт, спешиваясь. - Канцлер здесь?
- Да, - ответил комендант. - Он ждет. Прошу следовать за мной!
Корбетт велел Ранульфу располагаться, а сам поспешил за комендантом в большую башню.
Бернелл, пухлый и одышливый, то и дело потирающий совершенно лысую свою голову мягкими дряблыми ручками, встретил его в дверях галереи и, поблагодарив коменданта, лично проводил Корбетта в мрачную пустую комнату: стены серого гранита, деревянный потолок, большой каменный очаг, узкие окна. Обстановка была скудной: длинный дубовый стол, тяжелые стулья и большие, окованные железом сундуки. На столе стоял поднос с кувшином вина и простыми оловянными кубками. Бернелл наполнил два кубка и поманил Корбетта.
- Ну, Хью, рад вас видеть. Давайте сядем у окна на ветерке. Превосходное место - отсюда видно и Англию, и Шотландию. Вы получили мои письма? Я ваши получил, - добавил он, не дожидаясь ответа.
Корбетт сел и по просьбе канцлера поведал ему все, не забыв ни единой подробности. Тучность и дряблость епископа, сидевшего рядом, могли кого угодно ввести в заблуждение, только не Корбетта - этот острый как бритва ум не упускал ничего. Епископ, причмокивая, попивал вино и слушал, то и дело прерывая судейского небрежными короткими вопросами или замечаниями. За окнами заливался жаворонок, посверкивая на фоне золотого, полного солнца неба. Корбетт смолк, некоторое время следил за птицей, а потом быстро закончил:
- Это все. Так зачем же меня послали туда?
Бернелл откашлялся.
- Во-первых, - ответил он, - не беспокойтесь насчет Бенстеда. Я знаю епископа Уишарта и уверен, что Бенстеду ни за что не позволят уйти из Шотландии живым. Что же до шотландцев, я весьма сомневаюсь, что вы когда-либо сможете вновь явиться в их земли, а я постараюсь скрыть от его величества то, чем вы были заняты. В конце концов, - и Бернелл мрачно улыбнулся, - мне, как и вам, есть что терять, потому я столь старательно перехватывал письма Бенстеда, посланные на юг королю.
Бернелл встал и, чтобы утишить судороги в ногах, медленно стал прохаживаться взад-вперед, а Корбетт сидел и смотрел на него.
- Я послал вас в Шотландию, - начал Бернелл, - без полномочий короля и от своего имени по той причине, что не хочу войны между Англией и Шотландией. Обе страны живут в мире, обе получают от покоя выгоду и удовольствие. Наш король Эдуард всегда думал иначе. Он завоеватель, Корбетт, - он сокрушил Уэльс, убил вождей их кланов и превратил их королевства в английские графства, над которыми стоят на страже его серые тяжелые крепости. Он всегда хотел сделать то же с Шотландией. Сначала он выдал свою сестру Маргариту за Александра III, надеясь, что в будущем один из его племянников взойдет на шотландский престол. - Бернелл помолчал, а потом продолжал: - Но Маргарита и оба мальчика умерли. Наш король смирился с этим, хотя и сделал безуспешную попытку добиться от Александра вассальной присяги за Шотландию. Он хотел привести Шотландию к вассальной зависимости, ибо это могло быть полезным в случае, если бы шотландский престол унаследовал какой-нибудь родственник, либо неполноправный наследник. Как бы то ни было, - устало продолжал епископ, - Александр, не имеющий наследников, становится влюбчивым холостяком. Нашего государя это вполне устраивает. Однако вдруг все изменилось: новый французский король Филипп IV восходит на трон, обуреваемый мечтами, более великими, чем мечты Эдуарда. Вам не доводилось ли слышать, как его законники произносят или зачитывает свои предложения?
Корбетт покачал головой.
- Это весьма увлекательное зрелище, - пробормотал епископ задумчиво, вновь присаживаясь рядом с Корбеттом у окна, а потом продолжил: - Они смотрят на Филиппа как на нового Карла Великого, и это тревожит Эдуарда. Еще больше он встревожился, когда Филипп начал тайные переговоры с Александром и предложил прекрасную Иоланду ему в жены. Теперь на шотландском троне может оказаться родич Филиппа, поэтому Эдуард шлет в Шотландию неприметного Бенстеда в качестве своего посланника, но, спешу добавить, вовсе не с прямым приказом убить Александра. О нет! Просто было сказано на словах: сделать все, что только возможно, чтобы затруднить и помешать заключению союза с Францией.
- И Александр погибает?
- Да, - ответил Бернелл. - Тогда-то у меня и возникли подозрения. Коль скоро смерть Александра - несчастный случай или убийство, совершенное кем-то еще, пусть так, но, - голос Бернелла возвысился, - но коль скоро это дело рук Бенстеда, тогда я знаю, какие виды у государя нашего Эдуарда на Шотландию - что бы он сам при сем ни говорил!
- Но ведь король Эдуард, - вставил Корбетт, - совершенно спокойно воспринял это событие!
- На людях - да, - возразил Бернелл. - Но в душе - о нет. Я полагаю, безразличие нашего государя к тому, что происходит в Шотландии, - показное. Он не убивал Александра, но должен быть доволен, что шотландский король лежит в могиле, ибо это споспешествует его тайным планам захватить это королевство.
Бернелл замолчал и тяжело посмотрел на Корбетта.
- Теперь я знаю, благодаря вашей поездке, что направление Бенстеда в Шотландию есть часть великого плана присоединения к нам этих земель, по возможности мирными средствами, однако если это не получится, тогда - силой.
- Но Эдуард во Франции? - спросил Корбетт. - Его там держат гасконские дела.
- Там он, там, - улыбнулся Бернелл, - но от моих соглядатаев в казначействе я знаю, что выдана безвозмездная ссуда в двести фунтов стерлингов Эрику, королю Норвегии.
- Неужели? - поразился Корбетт.
- О! Это еще не все, - продолжал Бернелл. - Эдуард также направил тайных посланников в Рим к Папе с прошением - он желает женить своего двухгодовалого сына в нарушение запретных степеней родства. Невеста уже выбрана - сейчас английские послы в Норвегии пытаются заручиться рукой принцессы Маргариты для брака с сыном Эдуарда. Так что, как видите, мастер Корбетт, король принял очень даже близко к сердцу эти шотландские дела. Так или иначе, не мытьем так катаньем, но он намерен посадить своего сына на шотландский трон!
- Да, - отозвался Корбетт, - если принц Эдуард действительно женится на Маргарите, это будет означать мирное завершение этого дела.
Бернелл насмешливо фыркнул.
- Во имя милостивого Бога и всех святых его! Вы были в Шотландии, Хью. Вы видели Уишарта, Брюса, шотландских лордов. Неужели вы серьезно думаете, что они позволят какому-то английскому принцу носить шотландскую корону? Неужели вы думаете, что Брюс отдаст ее, как какой-нибудь монах, который, вступая в монастырь, отказывается от всех богатств? Это еще не все. Принцессе Маргарите всего два года - столько же, сколько сыну Эдуарда. Шотландский двор понимает, что пройдет немало лет, прежде чем кто-то из них взойдет на трон, а кто будет их опекуном? - Бернелл улыбнулся. - Не кто иной, как наш государь и суровый повелитель Эдуард Английский, а уж он-то без дела сидеть не станет. Воздвигнет английские крепости. В шотландских замках разместит английские войска.
Английских баронов, пастырей и чиновников поставит на ответственные посты. Нет, - заключил Бернелл, - я обдумал все это дело. Убийство Александра III приведет только к смерти принцессы Маргариты и смертям сотен, быть может тысяч, англичан и шотландцев, а в конечном счете мы проиграем.
Корбетт сидел и думал о видениях, представших пред ним в деревне пиктов и о пророческих словах Томаса Лермонта.
- Итак, - сказал Бернелл, вставая, - вы прекрасно справились, Хью, теперь это дело в моих руках. Вы должны немедленно вернуться в Лондон к исполнению ваших обязанностей. Я встречусь с вами перед вашим отъездом.
Старый епископ, что-то бормоча под нос, прошаркал за дверь. Корбетт остался, глядя в окно. Солнечный свет померк, поднялся сильный ветер. Чиновник посмотрел на другую сторону Твида и увидел, что над Шотландией собираются темные грозовые тучи. В голове у него вереницей проносились образы: Александр III, король Шотландии, черной тенью на фоне ночного неба низвергающийся навстречу своей одинокой смерти, хитроглазый Уишарт, могучий и неукротимый лорд Брюс. И строки Томаса Лермонта вновь прозвучали у него в голове, и он понял, что это предсказание истинно. На тех зеленых холмах, там, вдали, прольются потоки крови, дабы гибель Александра III, грех убийства помазанника Божьего был смыт с лица земли. Его смерть требует искупления, и только потом корона вновь явится из этой сгустившейся тьмы.
XIX
В Эдинбургском замке Джон Бенстед, чиновник и чрезвычайный посол Эдуарда Английского, тоже завершил свои дела. Его вещи и сундуки с потайными отделениями для писем, памятных записей, счетов и прочих секретов Аарон отнес вниз, где их погрузили на вьючных пони, ожидающих на дворе. Бенстед оглядел холодную палату с каменными стенами. Он ничего не оставил и был втайне рад, что уезжает отсюда. Он уже посетил Уишарта, дабы поблагодарить его за гостеприимство, и был слегка удивлен чрезмерной епископской доброжелательностью. Слишком уж он приветлив, подумал Бенстед, и задался вопросом - не известно ли епископу что-нибудь из того, до чего докопался Корбетт.
Бенстед тяжело опустился на набитый соломой тюфяк и - не в первый раз - тихо проклял этого вездесущего чиновника. Он слышал, что Корбетт скрытен, честолюбив, непреклонен, хотя, как заключил Бенстед, не лишен совести. Таких и близко нельзя подпускать к делам государственным. Совесть нужная вещь, но ей нет места, когда дело касается важных дел между государями и государствами. Разве не понятно, думал Бенстед, что смерть нескольких человек ничего не значит, коль скоро это поможет установить мир и распространить славные порядки, утвержденные Эдуардом в Англии, по всей этой земле - как во времена римлян?
Бенстед боготворил Англию. Он смотрел на английского короля как на живое воплощение всего прекрасного и истинного в рыцаре и в короле. Бенстед читал истории об Артуре, передававшиеся менестрелями и трубадурами Франции и Англии, и считал, что, если они правдивы, тогда Эдуард - это вернувшийся Артур. Английский король принес мир и добрый порядок в Уэльс, он строил дороги, поощрял торговлю, залечил раны гражданской войны и с помощью парламента привел все королевство и другие свои владения в единение и стройность. А он, Бенстед, любит порядок и ненавидит хаос. Все имеет свое место, все должно быть расставлено по своим местам. Бенстед был врач и видел разрушение, которое приносит болезнь в человеческую плоть. Как учит блаженный Августин, королевство подобно телу, и его точно так же подстерегают недуги - гной и дурные соки в любой миг могут разлиться по каждому члену, вызывая заражение и превращая все в ничто.
Шотландия под властью неподобающего короля могла стать бубоном или нарывом на теле Англии. Снова и снова Эдуард доверял Бенстеду свои мечты не только о том, как он восстановит державу Генриха Ангевинского, но и расширит ее. Следует покорить северную Францию, присоединить Уэльс и Ирландию, а Шотландию захватить. Надлежит восстановить державу великого и таинственного Артура под дланью единого правителя. Эдуард не однажды говорил, что Шотландия таит страшную угрозу для его страны. Враждебная Шотландия может стать источником войны и разорения северных английских графств с их длинными незащищенными границами и уязвимой береговой линией. В 1278 году Эдуард попытался заставить Александра признать, что английский король - его сюзерен. Александр публично отказался, и оскорбленный Эдуард так никогда и не простил его и не забыл этого поступка. Тем не менее английский король был терпелив. Он положил слишком много сил, чтобы за просто так потерять Шотландию, и он пожертвовал родной любимой сестрой, чтобы заполучить эту страну. И что же? Его племянники, сыновья Александра, умерли при таинственных обстоятельствах. Эдуард не раз задавался вопросом в присутствии Бенстеда, не были ли эти мальчики на самом деле убиты французами или кланами, враждебными Англии. Эдуарда вполне устраивало, что шотландский король остается бездетным, ибо, коль скоро он умрет, не оставив наследника, Эдуард предъявит свои права, устроив брак своего единственного младенца-сына с Маргаритой, Девой Норвегии, и тогда воля английского короля распространится от Корнуэлла до самой северной точки Шотландии. Не будет больше набегов, не будет войн на Северной марке, не будет больше опасности, что какой-нибудь иноземный король или принц воспользуется Шотландией как черным ходом в Англию.
Эдуард надеялся, что так оно и будет, но Александр и докучный, лукавый король Филипп Французский, как видно, захотели, чтобы стало по-иному. Английские соглядатаи в Шотландии доносили об увеличении числа посланников из Парижа, и англичане ужаснулись, узнав, что Филиппу удалось убедить Александра жениться на этой вздорной бабенке Иоланде. Эдуард, опасаясь худшего, сразу же отправил Бенстеда в Шотландию, разведать, что там может произойти. Поначалу Бенстед считал, что помочь делу он не в силах, и просто наблюдал и докладывал своему господину. Он лелеял надежду о тайном союзе между Эдуардом и кланом Брюса, но скоро понял, что Брюсы при всей их заносчивости и властолюбии никогда не выступят против шотландского короля в пользу Эдуарда. В результате Бенстед устремил все свое внимание на Александра III и его новую супругу и едва мог поверить своему везению, обнаружив, что отношения между королем и молодой женой далеки от гармонии. Бенстед мог бы позволить всему оставаться как есть или даже исподтишка подтолкнуть шотландского короля к разводу с Иоландой и помочь ему получить на этот развод разрешение Папы на основании отказа жены от исполнения супружеских обязанностей. Но на это ушло бы несколько лет. Папа находится в руках французов и не позволит скоро расторгнуть брак, ведь это оскорбит французский двор. Александр же действовал быстро и скрытно. Подстрекаемый хитрым де Краоном, Александр, как обнаружил Бенстед, не только вознамерился развестись с Иоландой, но и немедленно жениться на Маргарите, сестре Филиппа IV, и тем полностью отдать Шотландию под французское влияние. И Папа вовсе не собирался мешкать - под давлением Франции прежний брак мог быть спешно расторгнут в течение нескольких месяцев. Разумеется, Бенстед рассвирепел, а краснолицый, громогласный Александр еще и подшучивал над посланником Эдуарда, с удовольствием говоря о французском принце, восседающем на древнем троне Шотландии.
- Ну, как? - насмешливо спросил он однажды у Бенстеда. - Как это согласуется с великолепными предначертаниями вашего повелителя? Никогда больше, - закричал он, - английский король не посмеет потребовать от шотландского монарха вассальной клятвы. Вы поняли? А коль поняли, то передайте это вашему господину. Никогда, повторяю, никогда!
Именно после этой беседы Бенстед решил, что Александр должен умереть, ибо то, что намеревался сделать шотландский король, погрузило бы Европу в жесточайшую распрю, и Эдуарду пришлось бы воочию увидеть крушение всех своих надежд.
- Нет, - прошептал про себя Бенстед, - Александр заслуживал смерти.
Английский посланник улыбнулся про себя. Все было очень просто. Скромное приближение к внимающему уху, тайный точный расчет. Всего лишь визит в Кингорн, потом возвращение в Эдинбург, чтобы сообщить королю, что его гордая, капризная жена пылает страстью к нему. Прочие приготовления уже сделаны. Он нанял того лодочника, Таггарта, чтобы переправить все, что нужно, а тем временем Аарон ушел подальше от Эдинбурга и купил там лошадей.
После этого все пошло по плану, даже буря разразилась очень кстати. Когда Александр явился на сборище Совета, Бенстед передал ему ложное послание от его жены и сразу же отправился через Ферт, чтобы присоединиться к Аарону, который доставил в Кингорн некое письмо, сообщавшее, что король прибудет туда позже той же ночью, и повелевавшее управляющему привести к переправе любимую лошадь короля. Вместе с Аароном они натянули тонкие веревки поперек дороги на вершине утеса. Фигура короля на своей белой кобыле четко замаячила на фоне ночного неба. Уловка оказалась весьма действенной. Подобным способом - Бенстед сам был тому свидетелем - английские войска в узких долинах Уэльса спешивали вражеских конников или перехватывали какого-нибудь неосторожного гонца. Конечно, двое спутников короля осложнили дело. Острые глаза Сетона, должно быть, что-то заметили. Что именно, Бенстед так и не смог выяснить. Поэтому Сетон тоже должен был умереть, и Эрселдун вместе с ним. Все было в порядке - до тех пор, пока не явился Корбетт. Бенстед заскрежетал зубами: умный, коварный Корбетт с его узким лицом, честными глазами и невинными вопросами. Бенстед до сих пор едва мог поверить, что у этого человека хватило упорства и ума увидеть насквозь его планы и распутать их.
Разоблачения Корбетта поначалу повергли Бенстеда в панику, но потом его холодный, логический ум начал анализировать события. Кому Корбетт может рассказать? Бернеллу? Но тот - канцлер короля и сделает так, как потребует король. Шотландцам? Но кто будет недоволен внезапной кончиной Александра? Брюс, алчущий трона, или Уишарт, которого покойный король никогда не любил и которому не доверял? И как сможет Корбетт доказать свои обвинения?
- У него ничего нет, - пробормотал про себя Бенстед. - Совсем ничего. Только тени и ничего существенного. Немного дыма, но без огня.