- Мы все здесь клятые иностранцы, - продолжал Фицджеральд тоном исстрадавшегося человека. - Я - клятый иностранец. Ты, Фрэнсис, клятый иностранец. И Уильям тоже. Господи, да в этой части света тебя считают иностранцем, даже если ты родом из Питерборо. И все на тебя смотрят. Таращатся так, точно у тебя две головы. Зайдешь купить что-нибудь в лавку, и все, кто там есть, умолкают - а ну как ты вражеский агент.
- Наверняка в этом должны быть и свои преимущества, - рассмеялся Пауэрскорт. - Если уж на нас обращают внимание, то и прочие чужаки должны всем бросаться в глаза.
- Так оно и есть, - лорд Джонни, от души глотнув пива, стер с подбородка пену. - Что напоминает мне о моем отчете. - Он лежал на софе и смотрел в потолок. Большой паук, ускользнувший от внимания горничных, сплетал там сложную сеть для своих будущих жертв. - Сначала о русских. Слуги Сандринхема были правы. В окрестностях присутствует компания русских. Однако вынужден с прискорбием доложить, что русские эти более чем респектабельны.
Из тона, каким он это произнес, можно было вывести, что Фицджеральд затрудняется представить себе респектабельного русского.
- Их здесь шестеро, - продолжал он. То же самое, что с конюшими, подумал вдруг Пауэрскорт. Шестеро - это самое милое дело. Шестеро людей честных и верных. Полдюжины. Половина жюри присяжных. - Все они из Санкт-Петербурга, - говорил между тем Фицджеральд, - из какого-то Технологического института при тамошнем университете. За главного у них некий профессор Иван Ромицев. У него двое помощников - Дмитрий Ватутин и Николай Деканозов. Нет, но какова у меня память-то, а? - он огляделся по сторонам в ожидании восхищения и оваций.
Двое других джентльменов - только не просите, чтобы я припомнил и их имена, все они у меня где-то записаны, - лаборанты. Всю эту команду интересует развитие печатного дела. Они хотят превратить свою типографию, которая находится в Выборге, это такое место в Санкт-Петербурге, в солидное промышленное предприятие. Приплыли сюда морем. И первым делом отправились в Питерборо, чтобы осмотреть установленные там новые машины, завезенные, насколько я знаю, из Америки. А теперь собираются в Колчестер и Лондон, полюбоваться на другие печатные станки.
- А почему их заметили в Сандринхеме, Джонни?
- Как раз к этому и подхожу. Позволишь ты мне, наконец, закончить отчет? - и лорд Джонни, протестуя против того, что его то и дело перебивают, сделал еще один гигантский глоток пива. - Вся эта компания - верные подданные царя. И поездку свою они спланировали так, чтобы взглянуть на Сандринхем. Ведь супруга их царя - госпожа царь или как она там зовется? - родственница нашей Александры, не так ли? Услышав, что здесь рядом есть королевский дворец - а русские решили, что это должен быть дворец, - они отправились взглянуть на него. Думаю, русские рассчитывали увидеть некое огромное здание вроде тех колоссальных дворцов, что стоят в их Санкт-Петербурге. Летних дворцов. Зимних дворцов. Интересно, осенние и весенние у них тоже имеются? Может быть, Сандринхем - это британский зимний дворец? Для русских так оно и есть.
Должен тебе сказать, Фрэнсис, - Джонни, вспоминая русских, рассмеялся, - Сандринхем их разочаровал. Это не дворец, говорили они в карете, которая подвозила их к главным воротам. Уж больно он маленький. Скорее - большая дача, так в их стране называют летний дом. Не думаю, Фрэнсис, что тебе стоит включать это в отчет, который ты представишь личному секретарю и главному управителю Двора. Никакой не дворец. Слишком он маленький.
Способен ли ты вообразить, Фрэнсис, хотя бы в самом буйном бреду, что кто-то из этих русских джентльменов, сотрудников Технологического института, может оказаться секретным агентом, революционером? Человеком, который днем разглядывает печатные станки, а по ночам упивается руководствами для анархистов? Думаю, нет.
Решительно нет. Вчера вечером я здорово напился с этими русскими. Ну, то есть это они здорово напились, а я просто немного перебрал. И думаю, они так же невинны, как наши работающие в Санкт-Петербурге печатники.
Имеется по соседству и некоторое количество ирландцев, - продолжал свой отчет лорд Джонни. - Это я не о нас с тобой, Фрэнсис. Пятеро ирландцев, рабочих, которые тянут телеграфные линии на север и на запад от Сандринхема.
Телеграфные линии, думал Пауэрскорт. За прожитые им годы он стал свидетелем упорного продвижения этих деревянных столбов по всей Британии - и вдоль нее, и поперек - точно огромная армия выстраивалась на плац-параде страны, армия, солдаты которой соединялись друг с другом не рукой, укладываемой на плечо стоящего впереди товарища, но одним мотком провода за другим. "Ты не пугайся, - думал он вслед за Просперо, - остров полон звуков". Слова радости и отчаяния летели по этим не понимающим их проводам. Рождения, супружества, смерти. Интересно, хватило ли его зятю, мистеру Уильяму Берку, здравомыслия вложить средства в компании, которые устанавливают телеграфные столбы, и в фабрики, производящие провода? Почти наверняка хватило. Появились и другие изобретения, еще более удивительные. Голоса, человеческие голоса передаются по проводам. Новые экипажи, которые движутся не лошадьми, но машинами. Прекрасный новый мир, - он снова вернулся к "Буре", на сей раз к Миранде, - нарождается под конец нашего века. Век Разума завершился. Как и Век Просвещения. Здравствуй, Век Машин.
- Фрэнсис, алло, алло. Ты здесь? - лорд Джонни знал Пауэрскорта так давно, что уже привык к этим его временным отлучкам. Джонни всегда считал их чем-то вроде отпуска по болезни. Вот и сейчас мозг бедняги снова увлек его неведомо куда.
- Конечно, конечно. - Не выпить ли мне, заодно с Уильямом Маккензи, чаю, подумал Пауэрскорт. - Ты говорил об ирландцах.
- Я, разумеется, перемолвился и с ними тоже. И имена их записал. Все они играют в Скибберине в одной крикетной команде. Как по-твоему, могут крикетиры быть революционерами?
- Чарльз Стюарт Парнелл, - сказал Пауэрскорт, - да упокоит Господь его душу, был капитаном крикетной команды графства Уиклоу. Я не уверен, что его можно назвать революционером. А ты как считаешь?
- Не вполне, не вполне, - Фицджеральд приступил ко второй кружке пива. - Как бы там ни было, я не думаю, что нужный нам человек находится среди них. Им приходится столько возиться со столбами - вкапывать их, выравнивать по отвесу, лезть наверх, крепить провода. Следующий давай, да побыстрее! Десятнику их, доложу я тебе, впору за рабами присматривать. Думаю, бродить ночами по окрестностям с мясницкими ножами в карманах сил у них не остается.
- Стало быть, русских и ирландцев мы можем с чистой совестью отставить в сторону, - никакого удивления в голосе Пауэрскорта не прозвучало. - Ты хорошо с этим справился, Джонни, и, похоже, положил немало трудов. Я очень тебе благодарен, как и всегда.
- Должен тебе сказать, что теперь я в санкт-петербургском Технологическом институте - желанный гость, - усмехнулся Джонни Фицджеральд. - И в скромном доме профессора, забыл как его зовут, тоже. Они обещали, когда я приеду, устроить для меня турне по русским водочным заводам. Никто присоединиться не хочет?
Маккензи передернуло при одной лишь мысли об этом.
- Уильям, - обратился Пауэрскорт к своему признающему из всех напитков лишь чай кальвинисту. - Удалось вам отыскать что-нибудь в этом кошмарном снегу?
- И да, и нет, лорд Фрэнсис. "Да" - вот в каком смысле. Я обследовал всю землю вокруг Сандринхем-Хауса. Сделать окончательные выводы из-за снега довольно трудно. Но я не думаю, что кто-либо пытался проникнуть в дом или выбраться из него необычными, если вы понимаете, о чем я, способами. Конечно, всегда оставалась возможность воспользоваться дверью. Таково "да". "Нет" состоит в том, сэр, что я пока ничего не могу сказать наверняка. Мне надо бы поработать еще день или два. Сегодня у меня назначена на поздний вечер встреча кое с кем из местных браконьеров. Возможно, удастся получить какие-то сведения от них.
- Я хотел бы, чтобы завтра утром вы составили мне компанию в большом доме, Уильям. Давайте встретимся, ну, скажем, в десять у главного входа за Нориджскими воротами. Я попросил одного из армейских джентльменов проверить, существует ли возможность перелезть через крышу Сандринхема и проникнуть в "камеру смертника" на другой его стороне. Человек этот, как мне сказали, опытный скалолаз, однако я был бы рад услышать не только его мнение.
- Веревки, морские веревки, - сообщил Маккензи. - К ним привязывают такие штуковины, способные зацепиться за что угодно, за борт другого корабля, за укрепления, за зубцы крепостной стены. А на континенте сейчас изобретают все больше снаряжения для тех полоумных, что лазают по Альпам.
10
"Таймс", среда, 13 января 1892
Болезнь герцога Кларенсского и Авондэйлского
Выражения сочувствия принцу и принцессе и надежд на скорейшее выздоровление их сына продолжали вчера стекаться в Сандринхем в виде писем и телеграмм со всех концов страны, в то же время и число людей, живущих неподалеку и лично приходивших к воротам и сторожкам Сандринхемского парка, было очень большим. В первом бюллетене, вывешенном на воротах Сандринхем-Хауса, значилось:
Сандринхем, Норфолк, 12 января, 10.30 утра
Относительно болезни герцога Кларенсского и Авондэйлского: воспаление легких протекает своим чередом, силы больного поддерживаются, однако возможность сообщить о каких-либо улучшениях в состоянии Его королевского высочества пока что отсутствует.
У. Г. Бродбент, ДМ
А. Г. Лейкинг, ДМ
Пауэрскорт всегда вспоминал свои разговоры с пятью другими конюшенными как проявление тщеты всего сущего. Ему пришлось столкнуться с каменной стеной хороших манер, превосходно оштукатуренной мягким обаянием высшего света. Он беседовал с одним конюшим за другим, прогуливаясь с ними по парку или встречаясь в совещательной гостиной Сутера, когда истекал срок их дежурства на верхнем этаже дома.
Вопросы неизменно оставались одними и теми же. Ответы тоже.
Видели они что-нибудь необычное в ночь убийства?
Нет, не видели. Гарри Радклифф, Чарльз Певерил, Уильям Брокхем, лорд Эдуард Грешем и почтенный Фредерик Мортимер были единогласны.
Не заметили ль чего-либо необычного в комнате, где умер Эдди, если, конечно, заглядывали в нее?
- Только ужасное обилие крови, - ответствовал хор старых итонцев.
Не слышали ль каких-либо странных шумов - в самом доме или вблизи него?
Нет, не слышали. Исключение составил лорд Эдуард Грешем, которому казалось, будто в один из ночных часов он услышал удаляющийся от дома стук конских копыт. Нет, он боится, что точнее назвать время не в состоянии.
Способны ль они представить себе причину, по которой у кого-либо могло возникнуть желание убить принца Эдди?
- Определенно, нет, - отвечал хор конюших. Эдди был чертовски приятным малым. Соображал порою не очень быстро, но в этом нет ничего дурного. Армейские порядки усваивал не без труда, однако и в этом дурного мало.
Кто-либо из них слышал когда-нибудь от Эдди хоть слово о человеке, желающем ему зла, стремящемся как-то навредить?
Нет, никто не слышал.
- Если вы что-нибудь вспомните, что бы то ни было, способное помочь в разоблачении убийцы, прошу вас, немедленно свяжитесь со мной. Немедленно, где бы вы ни находились.
Все торжественно заверили Пауэрскорта, что, разумеется, именно так и поступят. Тут и говорить не о чем. Чертовски важно установить истину.
И Пауэрскорт, размышляя об этих беседах, думал, что они дали ему лишь малую крупицу новых сведений - о стуке копыт в ночи. И все. В остальном он потратил время впустую. Условились ли они загодя о том, что именно станут говорить, Пауэрскорт не знал. Но говорили они определенно одно и то же. И в одном он был практически уверен. Один из них лгал. А может быть, думал Пауэрскорт в самые мрачные свои минуты, может быть, лгали все.
Досчитав до пятидесяти двух, Пауэрскорт оставил это занятие. Он окинул взглядом толпу, собравшуюся без пяти девять холодного январского утра у Нориджских ворот. Человек семьдесят, возможно, восемьдесят, сказал он себе, толпятся под все еще падающим реденьким снегом, запорошившим филигранное металлическое навершье ворот. Зачем? Чтобы увидеть, как далеко за кованым металлом мелькнет кто-нибудь из членов королевской семьи? Сэра Бартла Шепстоуна или кого-то из его помощников, вывешивающего на воротах последний бюллетень о здоровье принца Эдди? Или это попросту упыри, надеющиеся первыми прочесть сообщение о смерти особы королевских кровей?
- С добрым утром, лорд Фрэнсис.
Рядом с ним внезапно образовался Уильям Маккензи. Сквозь ворота, сколько мог судить Пауэрскорт, он определенно не проходил.
- С добрым утром, Уильям. Как вы сюда попали, хотел бы я знать?
- О, у меня появились здесь свои входы и выходы. Всегда считал, что самое правильное - не лезть людям на глаза.
- Еще бы, еще бы. Что ж, пойдемте, нам надо встретиться с майором Дони и его другом-скалолазом. По-моему, друга зовут Бейтманом.
- Лорд Фицджеральд просил передать вам вот это, - Маккензи сунул руку в один из своих многочисленных и вместительных карманов и вытащил прусский бинокль лорда Джимми. - Сказал, что эта штука позволит вам различить на черепицах кровли имя их изготовителя.
Пока они поднимались по подъездной дорожке, мимо неторопливо проследовала троица верховых солдат - пар от дыхания лошадей длинными, медленными клубами вис в норфолкском воздухе.
- Лорд Пауэрскорт! А вы, сэр, должно быть, Уильям Маккензи. Доброго утра вам обоим! - майор Дони лучился веселостью и добродушием человека, только что выбравшегося из перетопленного нутра Сандринхем-Хауса. - А это капрал Бейтман, джентльмены. По его словам, он провел весьма интересную ночь!
Дони отвел их по едва приметной в снегу тропинке к месту, находившемуся за Сандринхем-Хаусом, ярдах в двухстах от него. Пауэрскорт поднес к глазам бинокль, затем передал его Дони.
- Похоже, не из наших, - уважительно, как если бы британские производители принадлежали к некоему низшему племени, произнес Дони. - Германский, я бы сказал.
- Сэр, сэры, - капрал Бейтман, по-видимому, затруднялся понять, в каком числе, единственном или множественном, надлежит ему обращаться к старшим офицерам, - я получил инструкцию проверить, можно ли при таком снеге перебраться с одной стороны здания на другую. Мне были указаны конкретные окна, - он начинает походить на докладывающего полисмена, подумал Пауэрскорт, - вон те шесть, правее флагштока, в бинокль вы без труда их разглядите. Поскольку доступ к окнам закрыт, меня попросили, далее, выяснить, нельзя ли начать восхождение, если можно так выразиться, с земли, с клумб, что расположены справа.
Как Бейтман вообще догадался, что там находятся клумбы, Пауэрскорт понять затруднился. Все вокруг покрывал снег.
- Итак, джентльмены, должен сказать, что, получив это задание, я выписал сюда специальное снаряжение. Однако снаряжение подобного рода можно без труда купить в хороших магазинах Лондона и иных крупных городов - это специальные веревки с небольшими кошками на концах, - и он извлек из кармана моток веревки.
- Что-то вроде помеси между якорным тросом и веревочной лестницей, не так ли? - пришел на помощь коллеге Маккензи.
- В точности так, мистер Маккензи. В точности. Вы забрасываете кошку наверх, она цепляется за кровлю или за трубу, и готово - у вас в руках веревочная лестница. Должен вам сказать, джентльмены, - Бейтман вдруг начал озираться по сторонам, словно опасаясь чужих ушей, - что перебраться с одной стороны дома на другую - дело на удивление легкое. Я начал подъем с клумб, которые вы уже видели. На крыше в нескольких местах уложены - из-за снега их отсюда не разглядишь, - Дони подкручивал регулятор дальности, наводя прусский бинокль на резкость, - маленькие лесенки. Совсем новые, кстати. Думаю, их поместили туда после недавнего пожара, чтобы облегчить спасение людей.
Примерно через пять минут после моего отбытия, - а теперь он смахивает, скорее, на говорящее расписание поездов, подумал Пауэрскорт, - я уже оказался у окна покойного принца Эдди. Я мог бы проникнуть внутрь и убить его, джентльмены. Ну, то есть если бы он там был.
Капрал Бейтман примолк. Он произносил самую длинную за всю свою жизнь речь. Да еще и в присутствии двух старших офицеров, один из которых - лорд.
- Чтобы вернуться на клумбу, с которой я начал, мне потребовалось еще пять минут. Через полчаса на крыше никаких моих следов не осталось. Я тщательно проверил это - тогда и нынче утром. Снег укрыл все, точно одеялом.
- Отличная работа, капрал! Право же, отличная, - майор Дони явно гордился своим подчиненным.
- А скажите, - спросил Пауэрскорт, - вы ничего там наверху не заметили? Ничего необычного?
- Занятно, что вы упомянули об этом, ваше лордство. Не знаю, сколько оно там пробыло и значит ли что-нибудь для вас, джентльмены, но я нашел вот это, - он умолк, роясь в карманах, бывших, с интересом отметил Пауэрскорт, еще даже более вместительными, чем у Уильяма Маккензи. Капрал вытащил на свет небольшой обрывок веревочной лестницы, лишившейся одной из кошек. Длина обрывка составляла не больше двух дюймов, но назначение его было совершенно очевидным.
Бейтман с Маккензи углубились в специальный разговор об изготовлении веревочных лестниц, их длине и вероятности разрыва.
- Вы полагаете, Пауэрскорт, это оставлено убийцей? - в голосе Дони прозвучала такая тревога, точно убийца обрел вдруг телесные очертания и мог в любую минуту выскочить из Сандринхемского леса или воззриться на них с крыши.
- Более чем возможно, - ответил Пауэрскорт. - С другой стороны, таким снаряжением могли пользоваться пожарные, когда устанавливали те лесенки.
Бог ты мой, подумал Дони, а он своих карт раскрывать не любит. Готов поставить фунт против пенни, что Пауэрскорт или кто-то из его друзей в ближайшие двадцать четыре часа навестит пожарных, чтобы порасспросить их о найденном на крыше обрывке веревочной лестницы.
Однако Пауэрскорт еще не закончил. Ни в малой мере. Он только подбирался к тому, что было для него самым важным из всех вопросом.
- А скажите, Дони, - с таким безразличием, точно речь шла о сущем пустяке, спросил он, - кто-нибудь в доме что-либо слышал? Ну хоть какие-то звуки?