Внезапно диаконису оттолкнули в сторону, и на пороге кельи возник смазливый молодой солдат в одежде стражника. Он высокомерно глядел поверх головы Фидельмы, стараясь не встречаться с ней глазами. Она достаточно пробыла в Риме, чтобы по знакам отличия понять - это тессерарий, младший командир дворцовой стражи.
- Нам дан приказ отвести вас в Латеранский дворец, сестра. Причем немедленно, - резким отрывистым голосом произнес молодой солдат.
Фидельма попробовала улыбнуться.
- Для каких целей?
На лице стражника было все то же каменное выражение.
- Этого мне не сообщили, сестра. Я лишь исполняю приказ.
- А этот приказ дозволяет мне умыть лицо и переодеться? - невинно спросила она.
Стражник встретился с ней взглядом, и его неподвижное лицо вдруг ожило. Казалось, он был смущен, однако замешкался только на мгновение.
- Мы подождем вас снаружи, сестра, - согласился он и исчез так же внезапно, как и появился.
С тихим стоном вбежала Эпифания.
- Что это значит, сестра? Скажите мне, что это значит?
- Я узнаю это не раньше, чем оденусь и пойду вместе с этим стражником во дворец, - ответила Фидельма как можно более спокойным голосом, стараясь не показать, что ей тоже страшно.
Диакониса заметно смутилась, помедлила на пороге и вскоре вышла.
Фидельма какое-то время стояла неподвижно. Ей было холодно и одиноко. Потом она повернулась и заставила себя налить воды в таз. И стала умываться, делая каждое движение нарочито медленно, чтобы собраться с мыслями.
Десять минут спустя с абсолютно невозмутимым видом Фидельма вышла во двор. У ворот стояла диакониса, а из окон выглядывали обеспокоенные собратья. Кроме молодого человека, что заходил в келью, ее ожидали два офицера дворцовой стражи.
Увидев ее, юноша одобрительно кивнул и сделал шаг вперед.
- Прежде чем мы отправимся, я должен официально осведомиться у вас, вы ли Фидельма из Кильдара, что в королевстве Ирландия?
- Это я, - ответила Фидельма, чуть склонив голову.
- Я Лициний, тессерарий дворцовой стражи, выполняю приказ superista - это комендант Латеранского дворца. Мне приказано немедленно сопроводить вас к нему.
- Понимаю, - ответила Фидельма, хотя на самом деле она ничего не понимала. - Меня обвиняют в каком-то преступлении?
Молодой офицер дворцовой стражи нахмурился, поднял плечо и опустил, показывая, что знать ничего не знает.
- Еще раз говорю вам, сестра, я всего лишь исполняю приказ.
- Я готова идти, - вздохнула Фидельма; ничего другого ей не оставалось.
Диакониса, бледная и с дрожащими губами, открыла ворота. Сначала вышли Фидельма и офицер, за ними двое стражников. Один из них зажег факел, чтобы освещать путь по темным улицам ночного города.
Если не считать далекого лая собак, город был удивительно тих. В неподвижном воздухе была прохлада, какой Фидельма еще не замечала в Риме. Было холодно - не так леденяще холодно, как бывает по утрам у нее на родине, но достаточно, чтобы она могла оценить преимущества шерстяной одежды. Оставался еще час до того, как первые лучи рассвета начнут ощупывать небо над холмами вдали. В тишине слышалось только ритмичное шлепанье ее кожаных сандалий и тяжелый стук солдатских сапог-калиг.
Они молча прошли по широкой Виа Мерулана, потом южнее, туда, где возвышался купол базилики Святого Иоанна, рядом с которой Латеранский дворец казался совсем низким. До него было недалеко, не более двух тысяч шагов, как вычислила Фидельма в своих ежедневных прогулках во дворец и обратно. Ворота дворца были освещены дрожащим пламенем факелов, и застывшие стражники стояли с обнаженными мечами у груди.
Тессерарий провел ее вверх по ступеням, и они оказались в атриуме, где Фидельме недавно пришлось так долго ожидать аудиенции Его Святейшества. Они быстро пересекли зал, вышли в боковую дверь и пошли по выложенному камнем коридору, мрачность которого контрастировала с роскошным убранством зала. Затем свернули в маленький внутренний двор, посреди которого бил нарядный фонтан, и наконец приблизились к двери, у которой стояли еще двое стражников. Тессерарий остановился и негромко постучал в дверь. Услышав ответ, распахнул ее перед монахиней.
- Фидельма из Кильдара, - объявил он, шагнул назад и закрыл дверь за собою.
Фидельма остановилась на пороге и огляделась.
Она находилась в просторной комнате с гобеленами, но не такой роскошной, как те покои, где она говорила с епископом Геласием. Мебели было не больше, чем необходимо, и все здесь говорило о стремлении скорее к удобству, нежели к кичливой роскоши. Было ясно, что эта комната используется только для работы. Оффициум был хорошо освещен. Навстречу Фидельме вышел коренастый человек с выдающимся подбородком и коротко стриженными волосами цвета стали. Хотя при нем не было ни доспехов, ни оружия, было видно, что это человек военный.
- Фидельма из Кильдара? - В его голосе не было враждебности; более того, он был явно обеспокоен. Фидельма кивнула, все еще с подозрением, и он продолжил: - Меня зовут Марин, я занимаю должность superista, то есть военного коменданта Латеранского дворца.
Жестом он пригласил ее к большому очагу, в котором потрескивал огонь, согревая холодный предрассветный воздух. Перед очагом стояли два стула. Он указал ей на один из них, а сам занял другой.
- Вам, должно быть, интересно, зачем вас вызвали? - Это было утверждение в форме вопроса, и Фидельма ответила с полуулыбкой:
- Супериста, мне, как и любому человеческому существу, не чуждо естественное любопытство. Но я не сомневаюсь, что вы сообщите мне эту причину тогда, когда сами сочтете это нужным.
Марин взглянул на нее, удивленный и позабавленный ее ответом, но тут же его лицо вновь приняло суровое, даже тревожное выражение.
- Вы правы. Произошло событие, которое непосредственно затрагивает Латеранский дворец и Святейший престол Рима.
Фидельма ждала, откинувшись на спинку стула.
- Это происшествие очень многое ставит на карту. Оно угрожает достоинству папского престола и спокойствию в землях саксов, а также грозит войной между вашим королевством Ирландия, саксами и бриттами.
Фидельма глядела на военного коменданта в изумлении и замешательстве.
Марин сделал жест рукой, словно пытался найти объяснение в воздухе.
- Прежде чем продолжить, мне нужно сперва кое о чем у вас спросить…
Он не закончил, и повисла пауза.
- О чем же? - через некоторое время спросила Фидельма.
- Вы не могли бы ответить, где вы находились в полночь?
- Конечно, - тут же ответила Фидельма, не выдавая своего удивления. - Я в сопровождении брата Эадульфа, скриптора при архиепископе-дезигнате Кентерберийском Вигхарде, была на торжественной службе по жизни и деяниям блаженного Айдана из Линдисфарна. Вчера была годовщина его смерти. Служба проходила в церкви Девы Марии Снежной на Эсквилине.
Марин кивнул, как будто все это было ему уже известно.
- Вы отвечаете с большой точностью, Фидельма из Кильдара.
- У себя на родине я защитник в суде закона. Точность входит в мои обязанности.
Марин снова рассеянно кивнул, как если бы знал заранее, что именно таков будет ответ на его подразумеваемый вопрос.
- Скажите, сестра, а почему вдруг ирландка и сакс решили посетить службу по блаженному Айдану?
- Потому что Айдан из Линдисфарна был ирландский монах, который обратил в веру Христа королевство Нортумбрию, и по этой причине его равно чтут и саксы, и ирландцы.
- В каком часу началась служба?
- Ровно в полночь.
- А перед этим, сестра, где были вы и брат Эадульф? - Марин внезапно подался вперед, неотрывно глядя на нее в упор, словно пытаясь прочитать что-то в ее лице.
Фидельма моргнула и ответила:
- Мы с братом Эадульфом и еще несколькими паломниками ходили смотреть Колизей - место мученической кончины многих христиан во времена языческих императоров. Мы осмотрели несколько святых усыпальниц, а потом пошли в церковь, где начиналась служба. Всего нас было двенадцать человек. Трое монахов из Нортумбрии, включая брата Эадульфа, две сестры и еще четверо братьев из Колумбанского монастыря в Боббио. Еще с нами было двое провожатых с постоялого двора при капелле Святой Евпраксии, где я живу.
Марин нетерпеливо кивал.
- И все это время до полуночи вы были с братом Эадульфом?
- Я об этом уже сказала, супериста.
- Знакомы ли вы с ирландским монахом по имени Ронан Рагаллах?
Фидельма покачала головой.
- Это имя мне не знакомо. А почему вы спрашиваете? Теперь, может быть, вы все же расскажете мне, что же случилось и почему меня привели сюда?
Марин глубоко вздохнул и помолчал, собираясь с мыслями.
- Вигхард, архиепископ-дезигнат Кентерберийский, которому предстояло получить власть надо всеми настоятелями и епископами саксонских королевств, был обнаружен мертвым сегодня в полночь декурионом королевской стражи. Кроме того, из его покоев были украдены бесценные сокровища, которые он собирался принести в дар Его Святейшеству на официальной аудиенции, назначенной на сегодня.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
- Вы подозреваете, что я имею какое-то отношение к убийству Вигхарда Кентерберийского? - холодно осведомилась Фидельма, когда наконец осознала всю серьезность случившегося.
Марин был явно расстроен и развел руками, словно хотел извиниться.
- Я должен был допросить вас. Многие могли желать смерти Вигхарда. Особенно те, кто был против решения Кентербери подчинить земли саксов уставу Рима.
- Но тогда мы говорим о тысячах людей. Очень многие остались недовольны тем, что мнение Кентербери победило на соборе в Витби, - ледяным голосом отозвалась Фидельма.
- Но только немногие из них сейчас в Риме и имели возможность осуществить свое желание, - многозначительно сказал Марин.
- Вы хотите сказать, что Вигхарда убил кто-то из тех, кто недоволен успехом Кентербери на соборе в монастыре Хильды?
- Ну, для такого вывода все же пока недостаточно оснований.
- В таком случае, зачем я здесь?
- Чтобы помочь нам, сестра Фидельма, - раздался другой голос. - Если, конечно, вы согласитесь.
Фидельма оглянулась и увидела высокую худую фигуру епископа Геласия, который шаркающей походкой отошел от двери, задрапированной занавесом. Очевидно, на протяжении всего допроса он стоял там и слушал.
Фидельма неуверенно поднялась в знак почтения.
Геласий протянул вперед левую руку. На этот раз Фидельма даже не пожала ее, а лишь поприветствовала его коротким поклоном, сложив ладони перед собой. Тонкая линия ее плотно сжатых губ не дрогнула. Если эти римляне пытаются обвинить ее в причастности к смерти Вигхарда, она уже не обязана изображать почтительную покорность. Геласий вздохнул и расположился на стуле, который освободил Марин. Комендант Латеранского дворца стоял рядом, немного позади стула.
- Приведите монаха, Марин, - распорядился Геласий. - А вы присаживайтесь, Фидельма из Кильдара.
Фидельма снова опустилась на стул, несколько ошарашенная. Казалось, Геласий обеспокоен не меньше, чем Марин: его сухое лицо выражало тревогу.
Марин сделал несколько шагов к двери и дал кому-то знак подойти.
Последовала пауза. Геласий сидел и молча глядел в огонь, а затем повернулся к двери, где стоял и терпеливо ждал человек.
Фидельма обернулась, и ее глаза расширились в изумлении.
- Брат Эадульф!
С немного усталой улыбкой Эадульф прошагал мимо коменданта и нерешительно остановился перед епископом.
- Садитесь, брат Эадульф, - сказал Геласий и указал на еще два деревянных стула, которые принес Марин.
Фидельма повернулась к Геласию с вопросом во взгляде.
Епископ развел руками и примирительно улыбнулся.
- Вы лишь подтвердили то, о чем рассказал нам брат Эадульф…
- И что же?.. - начала Фидельма, не скрывая недоумения.
- Эта история с убийством Вигхарда - дело серьезное. Пока подозреваемых нет. Вы по своей воле признали, что принадлежали к числу делегатов, которые на соборе в монастыре Хильды выступили против Кентербери. Соответственно, вы могли пожелать отомстить Вигхарду, который, будучи архиепископом-дезигнатом Кентербери, вышел из этого спора победителем.
Фидельма задохнулась от негодования. Епископ поспешно продолжил:
- Однако брат Эадульф рассказал нам об одной исключительной услуге, которую вы оказали на соборе в Витби, раскрыв тайну убийства настоятельницы Этайн.
Фидельма взглянула на Эадульфа. Тот сидел, опустив глаза, его лицо было непроницаемо.
- Это расследование я провела в сотрудничестве с братом Эадульфом. Без него едва ли удалось бы чего-либо добиться, - холодно ответила она.
- Верно, - согласился Геласий. - Но, несмотря на самые лестные отзывы, которые дал о вас брат Эадульф, нам все же было нужно удостовериться…
- В чем удостовериться? Для чего весь этот допрос?
- Сестра Фидельма, когда мы виделись с вами на днях, вы упомянули, что являетесь защитником в суде вашей страны. Брат Эадульф подтвердил это. У вас определенно есть уникальный талант разгадывать тайны.
Фидельму выводило из себя его многословие и манера начинать издалека. Почему он никак не может наконец перейти к делу и сказать то, что хотел сказать?
Епископ осторожно продолжал:
- Вы обладаете талантом, в котором остро нуждается сейчас Дворец. Мы бы хотели, чтобы вы, сестра Фидельма, вместе с братом Эадульфом провели расследование гибели Вигхарда, а также выяснили, кто похитил привезенные им с собою дары.
Воцарилось молчание; Фидельма размышляла.
- Неужели в Латеранском дворце нет своего специалиста по законам, который расследовал бы это дело? - внезапно спросила она, многозначительно посмотрев на военного коменданта.
- Есть. Рим был и остается communis patria, всеобщей родиной для мировой политики и законов, - ответил Марин, и в его голосе послышалась уязвленная гордость.
Фидельма чуть было не напомнила ему в ответ, что римское право никогда не распространялось на ее страну, законы которой имеют не менее давнюю историю, ведь они были собраны в единый свод еще при верховном короле Олламе Фодла, за восемь веков до Рождества Христова. Но сдержалась.
- В нашем городе Риме, - начал объяснять Геласий более спокойным тоном, - законом ведает Pretor Urbanis - городской претор и его помощники, они следят за соблюдением существующих законов. Но, так как в наше дело вовлечены чужеземцы, оно попадает под юрисдикцию другого претора. Он зовется Pretor Peregrinus и занимается делами, связанными с чужестранцами.
- Тогда как же мы можем помочь - ведь мои знания ограничены законами Ирландии, а брат Эадульф, бывший когда-то герефа, мировым судьей в землях саксов, знает лишь саксонское право?
Геласий поджал губы и постарался сформулировать ответ возможно осторожнее:
- Видите ли, сестра, мы, Рим, весьма чувствительны к различиям между ирландской, саксонской и бриттской Церковью. И мы осознаем свою роль в этом вопросе. Это вопрос политики, сестра Фидельма. С тех пор как тридцать лет назад ирландский епископ Куммиан попытался объединить ирландскую и бриттскую Церковь с Римской, мы неоднократно делали подобные попытки. Я еще помню, как и епископ Гонорий, и после него Иоанн писали ирландским настоятелям и епископам с просьбами не углублять пропасть, возникшую меж нами…
- Геласий, мне хорошо известно о разногласиях между теми, кто придерживается правил римской Церкви и теми, кто остался верен решениям, принятым на первом соборе, как следуем им мы, ирландцы, - прервала Фидельма. - Но какое это имеет отношение к нашему делу?
Геласий снова закусил губу, явно недовольный, что его перебили.
- Какое? - переспросил он и замолк, будто ожидая ответа. - Как я уже сказал, Его Святейшество обеспокоен этими разногласиями и надеется объединить наши Церкви в одну. Однако гибель архиепископа-дезигната Кентерберийского, произошедшая столь вскоре после успеха Кентербери в присоединении саксонской Церкви к Риму, и притом прямо во дворце Его Святейшества, может разжечь пламя разрушительной войны, которая опустошит земли ирландцев и саксов, и тогда не сможет остаться в стороне и Рим.
Фидельма неодобрительно хмыкнула.
- Не могу понять, почему.
Неожиданно ответил Марин, сохранявший молчание последние несколько минут.
- Я спрашивал вас, сестра, знаете ли вы монаха по имени Ронан Рагаллах.
- Я помню, - ответила Фидельма.
- Это он убил Вигхарда.
Фидельма приподняла бровь.
- В таком случае, - голос ее оставался ровным, - если это известно, зачем вы просите нас с братом Эадульфом расследовать это дело? Ведь виновный уже найден.
Геласий беспомощно поднял руки. Он был определенно не доволен ходом беседы.
- Ради политики, - серьезно сказал он. - Чтобы избежать войны. Вот для чего нам нужна ваша помощь, Фидельма из Кильдара. Вигхард принадлежал к римской вере. Вигхард убит прямо во дворце Его Святейшества. У саксонских королевств, которые согласились следовать уставу Рима и теперь считают Кентербери центром своей Церкви, неизбежно возникнут вопросы. Если Рим ответит, что Вигхарда убил монах-ирландец, это разозлит саксов. А ирландцы, в свою очередь, скажут, что эта версия, особенно в свете их недавнего поражения, слишком удобна Риму и наверняка выдумана, дабы еще больше очернить их. Вполне вероятно, что саксы начнут притеснять тех ирландцев, что остались в их королевствах. В лучшем случае изгонят их из страны, а в худшем… - Он не закончил фразу. - Может начаться открытая война. Вариантов развития событий много, и все они весьма неблагоприятны.
Фидельма пристально смотрела в его встревоженное лицо.
Она осознала, что впервые разглядывает его внимательно. Прежде Геласий представлялся ей человеком в летах, еще не старым, но уже в том возрасте, когда всякая перемена воспринимается как ухудшение положения. Но теперь она видела в нем такую жизненную силу, энергию и чувство, какие она привыкла видеть в молодых; перед ней был смелый и решительный мужчина без тени той покорности, смирения и терпения, что свойственны почтенному возрасту.
- Ваши предположения разумны, но это лишь предположения, - заметила она.
- Рим заинтересован в том, чтобы пресечь их еще на этой стадии. Слишком много уже было братоубийственных войн между христианами. Нам нужны союзники в христианском мире, особенно теперь, когда в Средиземном море разбойничают последователи Магомета, расхищают наши порты и грабят торговые суда.
- Я слушаю и понимаю вас, Геласий, - произнесла она, заметив, что он смотрит на нее выжидательно.