- Хорошо. Так вот: чтобы унять враждебные настроения, которые неизбежно возникнут, нет ничего лучше, чем доверить расследование этого дела вам, сестра Фидельма, как законнику из Ирландии, и брату Эадульфу, сведущему в саксонском праве, тем более что оба вы заслужили добрую славу после собора в Витби. Если вы оба придете к согласию относительно виновного, кто сможет обвинить кого-либо из вас в пристрастности? Если же мы, в Риме, будем принимать решение о виновности или невиновности, легко будет возразить, что для нас слишком выгодно перекладывать вину на тех, кто с нами несогласен.
Фидельма оценила хитроумие Геласия. У него острый, расчетливый ум политика, а не священника.
- Этот Ронан Рагаллах - он сознался, что убил Вигхарда?
- Нет, - признался Геласий. - Но свидетельства против него не оставляют сомнений.
- То есть для того, чтобы избежать вероятного конфликта, вам нужна возможность объявить, что это преступление было раскрыто единодушным решением Эадульфа из Кентербери и Фидельмы из Кильдара?
- Вы совершенно верно поняли.
Фидельма взглянула на Эадульфа, тот слабо улыбнулся ей.
- Ты согласен на это, Эадульф?
- Я был свидетелем тому, как ты расследовала убийство настоятельницы Этайн. Я согласен помогать тебе, насколько это возможно, в расследовании смерти Вигхарда, чтобы не допустить пролития крови в наших землях.
- Вы согласны выполнить это задание, Фидельма из Кильдара?
Фидельма снова пристально посмотрела на него, вглядываясь в заостренные черты его ястребиного лица, и опять в темных глазах епископа была тревога. Она в задумчивости кусала губу, пытаясь понять, чем вызвана эта тревога - только ли боязнью вооруженной стычки на северо-западе или чем-то еще? Но не находила ответа. И ответила, склонив голову:
- Хорошо. Но есть условия.
- Условия? - Марин подозрительно нахмурился, услышав это слово.
- Какие же? - осведомился Геласий.
- Довольно простые. Первое вы уже одобрили - это то, что брат Эадульф является моим равноправным партнером и решение должно быть нашим общим. Второе условие: в процессе следствия наши полномочия не ограничены. Мы должны иметь возможность допрашивать всех, кого нам нужно допросить, и идти туда, куда нам необходимо попасть. Даже если потребуется допросить самого Пресвятого Отца. У нас не должно быть никаких ограничений в действиях.
На точеных чертах Геласия появилась улыбка.
- А известно ли вам, что в Риме территории, окружающие Святейший папский престол, закрыты для посещения чужеземными клириками?
- Именно поэтому я и оговариваю условия, Геласий, - ответила Фидельма. - Если я веду следствие по этому делу и путь моего расследования ведет меня в то или иное место, я должна иметь разрешение попасть туда.
- Вы думаете, это необходимо? Ведь убийца уже найден. Все, что от вас требуется, - это подтвердить его виновность, - прервал Марин.
- Но ваш обвиняемый отрицает свою вину, - заметила Фидельма. - Согласно закону Ирландии, любой человек, будь то женщина или мужчина, считается невиновным до тех пор, пока не предъявлены неопровержимые свидетельства его вины, не оставляющие никаких сомнений. Также и я буду исходить из того, что Ронан Рагаллах невиновен, пока не обнаружу доказательств обратного. Если вы хотите, чтобы я просто подтвердила, что он виновен, то я не смогу провести это расследование.
Геласий был смущен и горестно переглянулся с Марином. Супериста дворцовой стражи недовольно хмурил брови.
- Фидельма, вы получите все полномочия, которые вам потребуются, - через несколько секунд наконец согласился Геласий. - Вы и брат Эадульф можете осуществлять следствие так, как сочтете нужным. Я позабочусь о том, чтобы претор чужеземцев был поставлен в известность. Однако не забывайте, что вы уполномочены только допрашивать, но не можете сами приводить закон в исполнение. Отправление правосудия находится в ведении города и претора чужеземцев. Марин обратится туда, а я позабочусь, чтобы претор подписал все необходимые документы.
- Хорошо, - согласилась Фидельма.
- Когда бы вы хотели приступить?
Фидельма резко поднялась.
- Лучше всего прямо сейчас.
Все тоже встали, несколько неохотно.
- С чего вы начнете? - угрюмо поинтересовался Марин. - Наверное, вы бы хотели поговорить с этим Ронаном Рагаллахом?
- Мы будем действовать постепенно, - ответила Фидельма, переглянувшись с Эадульфом. - Сперва мы хотели бы отправиться в domus hospitale и взглянуть на комнату Вигхарда. Врач уже осмотрел тело?
Ответил Геласий:
- Да, это сделал лекарь Его Святейшества, Корнелий Александрийский.
- Тогда с ним мы и поговорим в первую очередь.
Она сделала несколько шагов к двери, вдруг остановилась и обернулась к Геласию:
- Позволите уйти, господин епископ?
Геласию показалось, что в этом была насмешка, однако он неуверенно махнул рукой, давая знак, что разрешает. И когда Эадульф склонился над рукой смущенного епископа, скользя губами по драгоценному перстню, Фидельма была уже у двери.
- Пойдем, Эадульф, - мягко поторопила его она, - у нас впереди много работы.
Подошел Марин.
- Я провожу вас в покои Вигхарда, - предложил он.
- Спасибо, в этом нет необходимости, Эадульф сопроводит меня. Однако я была бы вам очень признательна, если бы вы возможно скорее обеспечили нам необходимые полномочия, а также до полуденной молитвы снабдили нас письменным разрешением претора чужеземцев.
За дверью она заметила того самого молодого тессерария, что провожал ее сюда из гостиницы. Он все это время стоял там и ждал их.
- Кроме того, - она повернулась к Марину, - я буду вам очень признательна, если вы выделите мне в помощь одного из ваших стражников, в знак наших полномочий. Всегда удобнее иметь под рукой зримое их подтверждение. Я думаю, вот этот молодой человек подойдет.
Марин закусил губу, подумал, стоит ли соглашаться, и наконец медленно кивнул.
- Тессерарий!
- К вашим услугам, супериста!
- Вы будете подчиняться приказам сестры Фидельмы и брата Эадульфа до тех пор, пока я не освобожу вас от этой обязанности. Они уполномочены на это мною, епископом Геласием и претором чужеземцев.
Лицо юноши окаменело от удивления.
- Супериста… - запинаясь, переспросил он, чтобы убедиться, что не ослышался.
- Я ясно выразился?
Тессерарий покраснел и сглотнул.
- Слушаюсь, супериста!
- Хорошо. Сестра, письменное разрешение я вам передам, - пообещал Марин. - Если понадоблюсь, я всегда к вашим услугам.
Фидельма вышла, шурша подолом, за нею Эадульф, а за Эадульфом, оторопев, вышел молодой стражник Латеранского дворца.
- Каковы будут приказы, сестра? - спросил тессерарий, когда они вышли во двор. Небо было уже светлое, с бледными тенями зари, птицы проснулись и разноголосыми трелями заглушали шум фонтана посреди двора.
Фидельма приостановилась и оглядела с ног до головы юношу, который совсем недавно так бесцеремонно разбудил ее посреди ночи. При свете дня у него по-прежнему был несколько надменный вид, и в своем пышном облачении, хотя это была обычная униформа дворцовой стражи, он выглядел настоящим патрицием до кончиков ногтей. Фидельма вдруг широко улыбнулась.
- Как ваше имя, тессерарий?
- Фурий Лициний.
- Вы из древнего патрицианского рода, конечно?
- Конечно… ну да, - нахмурился юноша, не заметив иронии в ее голосе.
Она тихонько вздохнула.
- Это хорошо. Мне может понадобиться человек, который хорошо разбирается в традициях и обычаях этого города и Латеранского дворца в частности. Видите ли, нам поручено найти убийцу архиепископа-дезигната Вигхарда.
- Но это монах-ирландец. - Лициний был явно озадачен.
- Вот это нам и предстоит проверить, - резко ответила Фидельма. - Вы же знаете об убийстве?
- Про убийство знает почти вся стража, сестра! А я знаю, что это сделал монах-ирландец.
- А откуда у вас такая уверенность, Фурий Лициний?
- Я находился на посту в стражницкой, когда вошел мой товарищ, декурион Марк Нарсес, и привел этого ирландского монаха, Ронана Рагаллаха. Как раз в это время Вигхарда обнаружили мертвым, а Ронана задержали близ его покоев.
- Это называется косвенной уликой, - ответила Фидельма. - А вы говорите, что уверены. Почему же?
- Позапрошлой ночью я стоял на страже во дворе, в который выходят покои Вигхарда. Около полуночи по двору кто-то прошел. Погнавшись за ним, я наткнулся на этого монаха, который уверял меня, что это был не он. Это была неправда. Он назвался ложным именем - брат Айн-Дина.
- Брат Аон Дуйне? - вежливо поправила Фидельма. Тессерарий кивнул, а она, деликатно отвернувшись, прыснула со смеху. Эадульф, хорошо владевший ирландским, тоже оценил шутку, которую не мог понять стражник.
- Понятно, - серьезно сказала она, успокоившись. - Видите ли, он сказал вам, что его зовут брат Никто - вот что это значит на нашем языке. Что было дальше?
- Он сказал, что вышел из комнаты, что потом оказалась столь же подлинно…
- Как и его имя? - невинно спросил Эадульф.
- Когда я понял, что он меня обманул, его уже и след простыл. Потому я и не сомневаюсь, что он виновен.
- Но в чем? Означает ли это, что он убил Вигхарда или нет - в этом нам еще предстоит разобраться, - заметила Фидельма. - И мы поговорим об этом потом, с этим монахом Ронаном Рагаллахом. А сейчас, Фурий Лициний, отведите меня, пожалуйста, к тому врачу, что осматривал тело Вигхарда.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Корнелий из Александрии, личный медик Его Святейшества Папы Римского Виталиана, был невысок и смугл. Он был грек, смуглый, черноволосый, с тонкими губами и мясистым носом, по форме напоминавшим луковицу. Его лицо было гладко выбрито, однако синеватые щеки наводили на мысль, что для этого ему, вероятно, приходится бриться не реже трех раз в день. Глаза его были темно-карие, с проницательным взглядом. Увидев, что к нему входит Фурий Лициний, а за ним Фидельма и Эадульф, он неуверенно поднялся им навстречу.
- Что, тессерарий? - В голосе лекаря слышалось раздражение, что его побеспокоили.
Фидельма заговорила первой.
- Вы доктор Корнелий? - спросила она, легко перейдя на греческий. Потом вспомнила, что Эадульф в греческом не силен, и повторила вопрос на разговорной латыни.
Александриец внимательно рассмотрел ее.
- Я личный врач Его Святейшества, - подтвердил он. - А вы кто?
- Я Фидельма из Кильдара, а это брат Эадульф из Кентербери. Нам дано поручение от епископа Геласия расследовать обстоятельства смерти Вигхарда.
Медик насмешливо фыркнул:
- Было бы что расследовать, сестра. Никакой загадки в смерти Вигхарда нет.
- Тогда не могли бы вы рассказать нам, от чего он умер?
- Удушение, - был немедленный ответ.
Фидельма припомнила единственный раз, когда она видела Вигхарда - на соборе в Витби, где он был скриба, секретарем при архиепископе Деусдедите.
- Насколько я помню, Вигхард был человек крупный… Чтобы его задушить, потребовалась бы немалая сила.
Корнелий хмыкнул. Он определенно имел неприятную привычку издавать различные звуки через нос вместо комментариев.
- Сестра, вы будете удивлены, узнав, как немного нужно усилий, чтобы задушить даже самого грузного человека. Простое пережатие сонной артерии и яремной вены - и кровь перестает поступать в мозг, что приводит к почти немедленной потере сознания, самое большее через три секунды.
- При условии, что жертва позволит осуществить это пережатие, - задумчиво сказала Фидельма. - А где сейчас находится тело? Все еще в его комнате?
Корнелий покачал головой.
- Нет, я перенес его в мортуарий.
- Жаль.
Корнелий закусил губу, недовольный этим скрытым упреком.
- Нет ничего такого насчет его смерти, чего я не мог бы рассказать вам, сестра, - сказал он холодно.
- Возможно, - мягко ответила Фидельма. - Но все же сперва разрешите нам увидеть тело Вигхарда, а потом расскажите, как вы пришли к вашим заключениям.
Корнелий помедлил, а потом деланно пожал плечами.
- Следуйте за мной. - Он повернулся с насмешливым полупоклоном и вышел из комнаты в маленькую дверь, за которой начиналась небольшая каменная винтовая лестница.
Спустившись вслед за ним, они очутились в темном, мрачном коридоре, а оттуда перешли в просторное холодное помещение, облицованное мрамором. В зале находилось несколько каменных плит наподобие столов, тоже из мрамора; назначение их было ясно по тому, что лежало на них под покрывалами. Это были трупы, укрытые льняными простынями в старых пятнах.
Корнелий подошел к одному из столов и небрежно снял покрывало, откинув его в сторону.
- Вигхард, - сказал он в нос, кивая на бледное, восковое лицо.
Фидельма и Эадульф подошли к столу и склонились над телом. Лициний почтительно держался позади. При жизни Вигхард Кентерберийский был статным, величественным мужчиной с округлыми чертами лица и седеющими волосами. Однако Фидельма помнила по Витби, что за этими чертами херувима скрывался холодный, расчетливый ум и острое, как клинок, честолюбие; глаза на круглом лице глядели по-лисьи. Теперь, когда исчезло напряжение лицевых мышц, восковая плоть лица оплыла, размыв черты и изменив выражение почти до неузнаваемости.
Заметив следы удавки на шее, Фидельма прищурилась.
Увидев, что она рассматривает их, Корнелий подошел, печально улыбаясь.
- Как видите, сестра, - удушение.
- Но не руками.
Корнелий удивленно поднял брови - он явно не ожидал от нее такой наблюдательности.
- Да, вы правы. Его удавили его собственными веревочными четками.
Монахи подпоясывали свои одежды веревками с узелками, служившими им и поясом, и подсказкой при молитве: количество узелков соответствовало числу молитв, которые нужно было читать ежедневно.
- У него на лице выражение полного покоя, как будто он просто спит, - сказала Фидельма. - Ничто не указывает на насильственную смерть.
Врач-александриец пожал плечами.
- Может быть, он умер прежде, чем успел что-то почувствовать. Как я говорил вам, потеря сознания наступает почти сразу, если пережаты артерии… вот здесь и вот здесь. - Он показал на шею. - Кстати, вы знаете, кто это открыл? - Он увлекся, как учитель, которому не терпится поделиться своими знаниями со способным учеником. - Их впервые описал великий врач Гален Пергамский, он доказал, что по ним течет кровь, а не воздух, как считалось до него. Он назвал их каротидами - от греческого слова, означающего "лишать чувств", тем самым давая понять, что их пережатие приводит к обмороку.
Брат Эадульф весело переглянулся с Фидельмой.
- Вы знаете, я слышал, - перебил он, - что еще Герофил, основавший вашу великую александрийскую школу медицины в третьем веке до Рождества Христова, показал, что по артериям течет не воздух, а кровь, и это было за четыре века до Галена.
Корнелий изумленно уставился на него.
- Как? Вы, сакс, понимаете в медицине?
Эадульф обезоруживающе улыбнулся.
- Я несколько лет учился в Туайм Брекайне, лучшей медицинской школе в Ирландии.
- А, - кивнул Корнелий, ответ его удовлетворил. - Тогда вы, вероятно, в самом деле кое-что знаете. Великий Герофил действительно пришел к такому умозаключению, но только Гален доказал и установил это, а также дал артериям названия и описал их функцию. Кроме того, от jugulum, или ключиц, пошло название нескольких вен вот здесь, - он показал на себе. - Они несут кровь из головы, а по артериям она поступает в голову. У Вигхарда и те, и другие были пережаты. Смерть, надо полагать, наступила в считанные секунды.
Пока он говорил, Фидельма рассматривала кисти рук трупа, особое внимание обращая на пальцы и ногти. Потом выпрямилась.
- Скажите, Корнелий, вы обнаружили какие-нибудь признаки борьбы?
Медик покачал головой.
- В каком положении лежало тело?
- Лицом вниз на кровати, насколько я помню. Вернее, туловище было на кровати, а ноги на полу, как будто он перед этим стоял у края кровати на коленях.
Фидельма в задумчивости тихо вздохнула.
- Тогда давайте сейчас пройдем в его комнату. Мне важно знать точное положение тела.
Фурий Лициний кашлянул.
- Сестра, давайте я попрошу декуриона Марка Нарсеса пойти с нами? Ведь это он обнаружил труп и схватил убийцу.
На лице Фидельмы мелькнуло раздражение.
- Вы хотите сказать, он задержал брата Ронана, - мягко поправила она. - Да, пожалуйста, непременно найдите Марка Нарсеса. Идите за ним сейчас, а Корнелий проводит нас в покои Вигхарда.
Корнелий с негодованием глянул на Фидельму - почему она считает, что он станет ей подчиняться, - однако не возразил.
- Тогда - нам сюда.
Выйдя из мортуария, они пересекли двор, прошли через лабиринт коридоров и оказались в небольшом красивом дворике с фонтаном посреди. Корнелий провел их через двор внутрь трехэтажного здания с мраморными ступенями. Очевидно, это и был domus hospitale Латеранского дворца, палаты, в котором гостям Епископа Римского оказывали радушный прием. На третьем этаже в коридоре Корнелий остановился. Перед дверью стоял одинокий стражник, но он не посмел преградить путь личному медику Папы. Корнелий распахнул высокую резную дверь, и все вошли.
Они оказались в уютной передней, которая вела в спальню покойного архиепископа - красивую анфиладу комнат с высокими окнами, выходящими в залитый солнцем квадрат двора.
Корнелий направился в спальню.
Фидельма отметила, что убранство комнаты не уступает в роскоши другим залам дворца: стены были украшены дорогими гобеленами, вымощенный плиткой пол устлан коврами. Это была не обычная узкая келья, к каким она привыкла. Кровать была широкая, деревянная, украшенная резьбой на благочестивые сюжеты. Если не считать еле видной складки на покрывале, она выглядела так, как будто в ней не спали и даже не расстилали перед сном. Покрывало же лежало ровно, только чуть сбилось в изножии.
Корнелий указал туда рукой.
- Вигхард лежал ничком поперек в изножии кровати.
- Не могли бы вы точно показать, как именно он лежал?
Просьба не обрадовала Корнелия, но он все же подошел к кровати и наклонился над ней, так что его туловище выше пояса опустилось на кровать, а колени почти касались пола.
Фидельма некоторое время стояла в задумчивости.
Эадульф тоже смотрел на Корнелия и думал.
- Могло ли быть так, что Вигхард стоял на коленях и молился, когда вошел убийца и удавил его его же веревочными четками?
- Могло, - размышляла Фидельма. - Но если он молился, то четки были у него в руках, а если нет, то вокруг пояса. А убийца напал внезапно, так что Вигхард не успел опомниться… значит, веревка была уже в руках у убийцы… и ему не пришлось силой отбирать ее у архиепископа.
Эадульф неуверенно согласился.
- Могу я теперь встать? - недовольно спросил Корнелий.
- Конечно, - виновато согласилась Фидельма. - Спасибо вам, вы очень нам помогли. Думаю, что нам больше не придется вас беспокоить.
Корнелий поднялся, громко сопя.