- Утро вечера мудренее. Дождитесь завтрашнего выпуска "Пасс-парту".
- Да что я успею до завтра сделать? Я же вам не Шерлок Холмс.
- А кто это?
- Персонаж одного романа.
- Повторяю, от меня вы ничего не узнаете.
- Исидор, ну пожалуйста, мы ведь с вами старые друзья. Скажите, что поведал ваш источник в полиции?
- Ну ладно, так и быть, - сдался Гувье, - но при условии, что вы не станете болтать до поступления в продажу свежего номера газеты. Строго между нами. И ни слова нашему Брюммелю, - добавил он, кивая в сторону кабинета Клюзеля. - Певичку, по всей видимости, придушили медицинским бинтом. Аристид Лекашер уцепился за эту ниточку.
- И что?
- Как что? Это же элементарно! Если в качестве орудия убийства послужил медицинский бинт, значит, убийца либо врач, либо аптекарь.
- Но зачем ему было оставлять такую явную улику?
- Не все преступники гении.
- И это все?
- Ну и хватка у вас! Нет, не все. Рядом с трупом нашли туфельку английского производства, и поскольку самой Жерфлер она не по ноге, Лекашер твердо намерен отрядить двух ищеек вынюхивать все про ее жизнь в туманном Альбионе. А еще…
- Что еще?
- Там было две любовных записки.
Исидор Гувье порылся в карманах и извлек оттуда измятые листки бумаги.
- Я их переписал, смотрите, вот первая: "Моя милая царица в Приюте, как самое презренное из всех созданий!". А вот вторая: "И разделась моя госпожа догола; Все сняла, не сняла лишь своих украшений". Обе записки подписаны "А. Прево". Бьюсь об заклад, этот тупица-инспектор будет допрашивать всех Анатолей, Альфонсов, Александров и Ансельмов Прево, что работают в приютах, больницах и богадельнях по всей Франции и Наварре! И это, разумеется, ничего не даст, поскольку "А. Прево" явно псевдоним. Знаете, что я думаю, мсье Легри? Убийца нас испытывает, он повсюду оставляет подсказки-загадки. Да он просто издевается над нами! Мы имеем дело с преступником-поэтом. Если, разумеется, он не списывает откуда-нибудь стихотворные строки. Вот вы человек начитанный, вам это о чем-нибудь говорит?
- Признаться, нет, - вздохнул Виктор, решив скрыть тот факт, что видит подпись "А. Прево" не впервые.
Его охватило волнение. Вот уже в который раз он опережает в своем расследовании не только журналистов, но и полицию. Ведь даже ушлый Исидор Гувье еще не знает, что у Ноэми Жерфлер была дочь.
Жозеф клевал носом над раскрытым блокнотом.
- А! Это всего лишь вы, - сонно проворчал он, когда Виктор вошел в магазин.
- У вас усталый вид, Жожо, - заметил тот.
- Оно и неудивительно: за день - два заказа с доставкой, да еще, в довершение всех несчастий, мадам Рафаэль де Гувелин битый час не отпускала меня, рассказывала о несчастном случае в Бюлье.
- А что там приключилось?
- Столкновение. Мадам де Флавиньоль наехала на Хельгу Беккер. Они испробовали свои велосипеды. В результате фройляйн отделалась растяжением связок, а мадам де Флавиньоль вывихнула лодыжку. И теперь обе дамы просят вас немедленно прислать какие-нибудь душещипательные романы, чтобы им веселей было выздоравливать.
- А где Кэндзи?
- У себя наверху. Сюда он почти не спускается - некая особа требует его безраздельного внимания.
- Думаю, Хельге Беккер должны понравиться "Рассказы с берегов Рейна" Эркмана-Шатриана… - сказал Виктор. - А вот Матильде де Флавиньоль, мне кажется, придется по вкусу "Путешествие вокруг моей комнаты" Ксавье де Местра или "Ни завтра, ни потом" Вивана Денона. Хотя, боюсь, она может усмотреть связь между этими названиями и своей велосипедной эпопеей и еще, чего доброго, обидится. Кстати, вы оказались правы, гибель Ноэми Жерфлер и убийство на перекрестке Экразе - это действительно звенья одной цепи, - вскользь обронил Виктор.
Глаза у Жозефа загорелись.
- Да бросьте. Это вы мне зубы заговариваете в надежде, что я не скажу мадемуазель Таша о ваших похождениях в "Мулен-Руж".
- Вы неправильно меня поняли! Я с вами откровенен и в доказательство сейчас расскажу, что мне удалось узнать. Вы ведь все равно от меня не отстанете.
- Вы же сами позавчера обещали, даже честное слово давали, что возьмете меня в помощники! - с обидой напомнил Жозеф.
- Но вам придется хранить абсолютное молчание - ради безопасности мадемуазель Айрис.
Жозеф мгновенно сбросил с себя всю сонливость, соскочил с табурета и стал по стойке "смирно", разве что каблуками не щелкнул.
- Можете на меня положиться! - отрапортовал он. - Африканская пословица гласит: "Лев охотится молча", - и этим все сказано. Я весь внимание!
* * *
С клетки взлетела стайка воробьев - их спугнуло глухое ворчание. И тут же эхом отозвались сначала два, потом три, а потом и остальные хищники. Уперев руки в боки, Базиль Попеш довольно оглядел своих сыто рычащих подопечных.
- Непросто вам с ними, - проговорила худенькая женщина-скульптор. Голосок у нее был под стать фигуре - тоненький и писклявый. Она оставила попытки слепить из глины ястреба и переключилась теперь на льва Тиберия.
- Не бойтесь, мадам, львы, когда они сытые, совсем не опасны. Только мы с вами после еды пропускаем стаканчик, а они просто от души радуются.
- Да, вы правы. Кажется, все посетители уже разошлись. Мне тоже пора собираться. До свидания!
Художники складывали свои мольберты и шли к выходу вместе с теми немногочисленными посетителями, что не побоялись промозглой погоды и пришли погулять в Ботанический сад. Зажигались фонари. Оставшись один, Базиль Попеш с гордостью окинул взором свои владения. Он очень любил это время, когда сад уже закрыт, но рабочий день еще не закончился: можно было вообразить себя первым после Бога на этом ковчеге в самом сердце столицы. Смотритель шел вдоль клеток, приветствуя массивного Тиберия, красавицу Клеопатру, грациозную Мерседес с двумя львятами, Кастором и Поллуксом, старого Немея. У клетки молодого самца Сципиона он остановился:
- Кто это у нас тут мечется и рычит, будто голоден? Я еще не совсем из ума выжил и точно помню, что кидал тебе кусок мяса.
Лев был явно не в духе. Он кругами ходил по клетке и нервно бил себя хвостом по бокам.
- Что, хочешь сказать, не наелся, горе мое? Да ладно тебе придумывать. Хм… странно.
Базиль Попеш вошел в коридор, ведущий к клеткам, остановился возле дверцы с надписью "Сципион" и задумался. Действовать предстояло быстро: зайти в клетку, выяснить, в чем дело, и, в случае необходимости, бежать за помощью. Он достал из кармана связку ключей, тихонько открыл дверцу и вошел. Недовольный Сципион остановился в дальнем углу клетки и стал вылизывать себе бок. Базиль Попеш заметил, как там что-то блеснуло. Любопытство подтолкнуло его вперед.
- Это что еще за… Похоже на… нет, не может быть! Неужели и впрямь дротик?! Кто же тебя так, бедняга?
Раздался сухой щелчок. Смотритель обернулся: дверца захлопнулась. Ключи остались снаружи. Стараясь не поддаваться панике, старик подергал дверцу изнутри. Она не поддавалась. Хищник зарычал. Базиль медленно развернулся к нему лицом. Главное - не показывать, что испугался.
- Ты мой хороший. Успокойся. Вот так. Хороший. Иди сюда. Тихонечко. Молодец…
Сципион лег на пол и снова принялся нервно вылизывать бок, но тут поблизости раздался какой-то шорох, и лев резко вскинул голову. Он лежал неподвижно и шевелил ушами в попытках уловить источник звука. Со стороны сада кто-то шел. Базиль Попеш прижался к дверце. Он тоже слышал приглушенные шаги. Если закричать, то лев может броситься на него. Базиль бросился к внешней решетке.
- На помощь! - позвал он громким шепотом. - Выпустите меня!
Тут он узнал появившегося из темноты человека, и от ужаса кровь застыла у него в жилах. Дворник резко поднял и опустил руку. Сципион снова зарычал от боли - в его шкуру вонзился еще один дротик, - и подобрался, готовясь к прыжку. Базиль Попеш сжался в комок и взвыл.
* * *
Стопка книг упала на пол. Ругаясь на чем свет стоит, Жозеф собрал их и положил на старый сундук, служивший ему столом. Огромная тень повторяла все его движения. Усевшись в колченогое кресло, он раскрыл первый сборник.
- Ты на часы смотрел, сынок? - с укоризной спросила Эфросинья Пиньо.
- Мама! Ты меня напугала! Я думал, ты уже давно спишь.
- Ну-ка, марш в постель! Как же у тебя тут холодно! Вот простудишься и не сможешь завтра пойти на работу. Дождешься, что я повыбрасываю все твои романы, чтобы ты себе глаза не портил!
- Ты забываешь, что я работаю в книжном магазине…
- И что теперь? Никто ведь не заставляет тебя читать все, что ты продаешь.
- Но как иначе я смогу рекомендовать книги покупателям?
- Им достаточно прочитать название - лично я всегда так делаю. Вот, например, смотри, "Любовные приключения Оливье" - это подходит, а "Бесчестье господина Роже" - нет.
- Мама, ты несешь чушь.
- Не смей так со мной разговаривать. И отправляйся в постель, я тебе туда уже грелку положила.
Жозеф с неохотой повиновался. Раздеваясь, он повторял начало записки, о которой ему рассказал Виктор:
- "И разделась моя госпожа догола… разделась догола…"
Мадам Пиньо уже легла, но, заслышав эти слова, так и села в кровати:
- Да он, оказывается, похабные книжонки читает! - проворчала она. - Ох, грехи мои тяжкие!
Глава девятая
20 ноября, пятница
Дурло сидел между Мели Пекфан и черненькой Нини Морикод. Ему было скучно, и он недоумевал, почему хозяин так долго стоит на одном месте. Пес встал, встряхнулся, клацнул зубами в сторону самого наглого голубя и решил сбегать на площадь Валюбер.
- Пресвятая дева, да куда же запропастился этот Базиль? - ворчал Грегуар Мерсье, глядя на миску, предназначенную для молока Пульхерии. - Эй, Дурло, а ну, сиди смирно, негодный пес! Совсем разбаловался, так и норовит удрать, вместо того чтобы коз сторожить. - Мсье! Эй, мсье! - закричал он, подбегая к решетке Ботанического сада, за которой показался садовник. Я Базиля Попеша ищу, вы его часом не видали?
- Попеша? Это того, что из зверинца? Так на него вчера ночью лев набросился, сильно помял беднягу, его в Питье увезли.
- О боже… Бедный Базиль, какой ужас! Как вы думаете, он поправится?
- Вот уж чего не знаю, того не знаю, - проговорил садовник и пошел дальше.
- Что же мне теперь делать? Ведь кроме меня у него нет родни…
Грегуар Мерсье сунул миску в мешок и свистнул собаку. Неугомонный Дурло стал носиться по кругу, высунув язык.
- Ах ты, старый непоседа! Сядешь ты, в конце концов, спокойно или нет? Тебе бы все играть, хуже маленькой Перванш, право слово. А ведь по возрасту тебе скорей с Мемер надо пример брать, она хотя бы ведет себя солидно. Идем, и чтобы у меня без глупостей!
Никогда еще стадо коз не преодолевало улицу Бюффона за столь краткое время. Оттуда Грегуар и его подопечные свернули на улицу Жоффруа-Сент-Илера и шли в сторону Питье вплоть до улицы Ласепед, на которую выходила одна из дверей больницы.
- Смотри у меня, Дурло, будь умницей. Доверяю тебе наших девочек, гляди за ними в оба. Я скоро вернусь и, если будешь хорошо сторожить, получишь что-нибудь вкусненькое.
Снедаемый беспокойством, Грегуар Мерсье некоторое время топтался перед входом в больницу, прежде чем набрался смелости войти внутрь. Какой-то студент-медик подсказал ему, где искать Базиля Попеша. Поплутав некоторое время среди помещений, в которых резко пахло карболкой, старик наконец попал в палату с видом на Ботанический сад, где на одной из коек, весь в бинтах, лежал его родственник. Врач только что закончил его осматривать и собирался уходить.
- Только недолго, - сказал он шепотом Мерсье, - его жизнь все еще на волоске.
Грегуар снял шляпу и, теребя ее в руках, робко приблизился.
- Базиль, как ты?
* * *
- Чьи же это стихи? Кто автор? Я точно где-то читал это…
С утра в лавку заглянуло лишь несколько покупателей. Виктор быстро спровадил их и теперь задумчиво ходил из угла в угол. Он был настолько погружен в свои мысли, что совершенно позабыл о присутствии Жозефа. Виктор всю ночь промучился, пытаясь вспомнить автора таинственных строк. Вчера они еще представляли из себя какой-то козырь, но сегодня в продажу поступил свежий номер "Пасс-парту", и теперь ни о каком преимуществе не могло быть и речи. Виктора злило, что он не сумел разгадать загадку.
- "И разделась моя госпожа догола…"
Жозеф, который пролистывал десятитомник "Мемуаров" Казановы, шумно высморкался.
- Я уже книг пятьдесят просмотрел! До зари сидел. Дождался, пока матушка уснет, а потом встал и всю ночь рылся на книжных полках - а они у меня от пола до потолка. Ничего не нашел, только насморк подхватил.
- Да тихо вы! Не мешайте сосредоточиться. "И разделась моя госпожа догола, все сняла, не сняла лишь своих украшений…"
- "Одалиской на вид мавританской была, и не мог избежать я таких искушений", - раздалось сверху.
- Кэндзи! Вы знаете, кто это написал?
- Это что, новая викторина? И каков приз? - спросил Кэндзи, спускаясь с невозмутимым видом.
Он уселся за стол и принялся как ни в чем не бывало раскладывать карточки. Жозеф не сводил с него восхищенного взгляда.
- Ну и голова у вас, мсье Мори!
- Ну же, кто автор? - не выдержал Виктор.
- Бодлер, "Цветы зла". Не понимаю, как вы сами до этого не додумались. Стихотворение называется "Украшенья" и вошло не во все сборники. Оно попало в список произведений, осужденных в 1857 году цензурой, и появилось только в полулегальном издании "Обломки" 1866 года.
- А вот это откуда: "Моя милая царица в Приюте, как самое презренное из всех созданий"? - прочитал Жозеф текст первого послания.
- Увы, всего я знать не могу, - сказал Кэндзи и поспешил навстречу старику-посыльному, который вытаскивал из своей бездонной сумки книги в сафьяновых переплетах.
Жозеф отвел Виктора в сторонку, к бюсту Мольера.
- Мсье Легри, ну а вы, вы знаете, что значит "Моя милая царица в Приюте"?
- Нет, - с раздражением ответил Виктор.
- Мсье Легри, ведь преступник не хочет, чтобы его поймали, почему же он тогда оставляет на месте преступления записки с двумя строками из Бодлера и непонятным текстом, подписанные, по всей видимости, вымышленным именем?
- Не знаю. Но по всему видно, что мы имеем дело с человеком образованным…
- Может, это женщина?
- …и он явно выбрал эти строки неспроста. Во-первых, стихотворение называется "Украшенья". Во-вторых: "Все сняла, не сняла лишь своих украшений"… Минуточку! - Виктор достал подобранную в гримерке певицы карточку и прочел:
Шлю эти рубиновые розы золотой девочке, баронессе де Сен-Меслен в память о Лионе и былых моментах счастья.
А. Прево
- Скажите, Жозеф, вам тут ничего не кажется странным?
- Золотая девочка, рубиновые розы. Явная связь с украшениями. Горячо, мсье Виктор, горячо!
- Между убийством на винном рынке и гибелью Ноэми Жерфлер есть еще кое-что общее. Подумайте.
- У меня уже мозг вскипает. Сдаюсь, мсье Виктор.
- Прочитайте еще раз повнимательней: "Золотой девочке. На память о…".
- Лионе! Ноэми Жерфлер дебютировала в кафешантанах Лиона. Ага, теперь я понял. В статье мсье Гувье… - Жозеф принялся лихорадочно листать свой блокнот. - А ведь тип, которого нашли мертвым на винном рынке, ну, этот Гастон Молина, сидел в тюрьме именно в Лионе.
- Правильно! Получается, что город Лион связывает эти два убийства.
- Три… Три убийства! - горячо поправил Жозеф. - Вы забываете об Элизе, дочери Ноэми Жерфлер, а ведь сами говорили, что Гастон Молина был ее ухажером! Лично у меня больше нет сомнений: именно ее нашли мертвой на перекрестке Экразе. Дочь убили возле дома матери. Итак, что мы имеем: была какая-то афера с драгоценностями… в Лионе. Когда? Откуда нам узнать подробности? Поехать в Лион и навести там справки? Но у нас никакой зацепки…
- Не стоит горячиться, возможно, все гораздо проще, чем нам кажется. Итак, Ноэми Жерфлер родилась в 1856 году. Значит, история с драгоценностями могла случиться между… скажем, 1875-м годом - именно тогда она начала выступать в кафешантанах, - и 1886-м, когда она перебралась на другую сторону Ла-Манша.
- Вот так штука! Одиннадцать лет! Придется перерыть кучу газет, чтобы откопать подробности неприглядной истории с украшениями в Лионе. А если это была какая-нибудь мрачная семейная драма или речь шла о наследстве, мы вообще ничего не найдем. Какие-нибудь другие зацепки у вас есть?
- Нет. Хотя… я об этом уже и не думал, мне казалось, что тут вообще нет никакого смысла, но кто знает…
Виктор порылся в бумажнике, достал оттуда записку, найденную в шкафчике Гастона Молина, и протянул ее Жозефу.
- Вот, дружище, смотрите, что за тарабарщина.
Шарманса у маей тетки.
Абирто, на лево, во дваре манон, зал петриер.
Ул. Л., прв. 1211
- Я уже и так, и этак крутил этот ребус. Кроме того, что у автора послания нелады с орфографией, мне удалось понять только, что Шарманса и Абирто - это, скорее всего, какие-то фамилии, "зал петриер" означает богадельню Сальпетриер, а "ул. Л., прв. 1211" - это адрес. Осталось только понять, имеет ли все это хоть какое-то отношение к нашему расследованию. Молина должен был встретиться с неким Шарманса у своей тетки?
Жозеф окинул его насмешливым взглядом.
- Ну, вы скажете тоже, мсье Легри! Сразу видно, что вы никогда не знавали нужды. Когда я был маленький, матушка частенько ходила закладывать постельное белье к "моей тетушке" - так в народе называют ломбарды. Предположим, у Молина была назначена встреча с неким Шарманса с улицы Фран-Буржуа… Или что Шарманса работает в "казино" - это еще одно название ломбарда. Надо все хорошенько проверить, но, похоже, мы и вправду напали на верный след. Да еще как напали! Что же до нашего господина Абирто, то я сильно подозреваю, что этот типчик просто квартирует в Сальпетриер, где-нибудь слева рядом с двором, где обитает некая дама по имени Манон… его любовница?
Виктор ничего не ответил.
- Мсье!
- Я вот подумал… А если мы идем по ложному следу? Если это туманное послание, которое случайно попало ко мне в руки, не имеет ничего общего с нашими убийствами?
- А как же "зал петриер", а? "Моя милая царица в Приюте, как самое презренное из всех созданий…". Хотя… Сальпетриер вполне можно назвать приютом, там и по сей день лечат психов, так что… Интересно, что по этому поводу думает инспектор Лекашер? Нам повезло, мы теперь знаем подробности, которые ему неизвестны.
- Будущее покажет… Хотя, возможно, Молина или тот, кто написал записку, имел в виду здание Оберто, расположенное в левом крыле приюта Сальпетриер, куда некоей Манон предписано являться, допустим, на лечение.