- Уф, вы меня совсем запутали. Надо сходить туда и все разузнать. Вдруг Абирто - это кто-нибудь из пациентов или медицинского персонала? Дальше: "ул. Л."? Загвоздка в том, что в Париже полным-полно улиц с названиями на букву "Л". Впрочем, наша должна быть достаточно длинной, раз указан номер 1211. А вот "прв"?..
Договорить ему не удалось - на лестнице эффектно появилась Айрис. Трое мужчин не могли оторвать восхищенных взглядов от стройной девушки, облаченной в ярко-розовое шерстяное платье и новую фетровую шляпку в тон. Айрис улыбнулась Виктору и Жозефу и присоединилась к Кэндзи, который успел проводить посыльного и надеть сюртук и шляпу. Они ушли со словами:
- Мы по магазинам, к обеду нас не ждите.
Стоило им выйти, как звякнул дверной колокольчик. В лавку зашел дородный господин и снял цилиндр, обнажив совершенно лысую голову. Жозеф состроил недовольную гримасу: он был вовсе не рад увидеть герцога Фриульского, дядюшку того самого Бони де Пон-Жюбера, который разбил ему сердце, женившись на Валентине.
- Друг мой! Вы, наверное, уже догадываетесь, каким ветром меня к вам занесло. Говорят, у вас есть книга, которая может меня заинтересовать: фолиант ин-кватро в сафьяновом лимонно-желтом переплете, произведение непревзойденного Мишеля! Я хочу преподнести ее в подарок племяннику по случаю свадьбы. Скажите прямо: сколько она стоит?
Виктор достал книгу, а Жозеф ушел в подсобку. Там, среди дневников путешественников, он мог дать волю чувствам.
"Лучше иметь дело с "теткой", то есть ломбардом, чем с этим дядюшкой, - мрачно думал он. - Когда сдаешь любимую вещь в ломбард, остается надежда ее вернуть… Ах, если бы мсье Виктор поручил мне навести справки в ломбарде, я бы им всем показал!"
Жозеф схватил метелку из перьев и отправился сметать пыль с полок с книгами за спиной у Виктора и герцога, сидевших за столом и торговавшихся из-за Монтеня.
"Да уж, дядя и племянничек друг друга стоят, - думал Жозеф. - Слушать противно, как он ноет: "Понимаете, это подарок…". Мы здесь не ковры продаем! Я, конечно, зарабатываю недостаточно, чтобы жениться на Валентине, зато не торгуюсь, как на базаре! Да плевать я хотел на ваш гонор, аристократы паршивые!"
И он отряхнул метелку перед самым носом у герцога. Тот возмущенно взглянул на него, и Виктор нахмурился, делая Жозефу знак удалиться.
Появление почтальона разрядило обстановку. Виктор расписался в получении и положил бандероль на стойку. Герцог Фриульский выписал чек и хмуро откланялся. Виктор дождался, пока он выйдет, и принялся довольно потирать руки:
- Кэндзи будет доволен. Монтеня надо сегодня же доставить в Отей к Бони де Пон-Жюберу.
Жозеф побледнел и застыл столбом.
- Я туда не поеду! Вы прекрасно знаете, почему.
- Хорошо, хорошо, я займусь этим сам, - ответил Виктор, пряча улыбку и распаковывая посылку.
- Не вижу ничего смешного! - обиделся Жозеф.
- Да прекратите вы ворчать, лучше посмотрите, что за книгу нам прислали из Лондона, - "Знак четырех". Автор - доктор-шотландец, который на досуге пишет так называемые детективные рассказы. Главный герой - сыщик, способный распутать любое преступление при помощи дедуктивного метода. Три года назад я прочитал его первую повесть в английской газете и считаю, что нашему мсье Лекоку далеко до этого Шерлока Холмса. Мне подумалось, что вам будет приятно получить вторую повесть в оригинале.
Довольный Жозеф рассыпался в благодарностях.
- Придется мне всерьез взяться за английский, если я хочу прочесть эту книжку.
- Я помогу вам, - пообещал Виктор. - Первая глава называется "Суть дедуктивного метода Холмса".
- Будто специально для нас написано, мсье Легри, я прямо сгораю от нетерпения. А что вы скажете, если я отправлюсь в ломбард и порасспрошу там, а потом все расскажу вам про этого Шарманса?
- У вас на это уйдет весь остаток дня, а мне тут крутись как белка в колесе.
- Ну, мсье Виктор, ну, пожалуйста, я ведь первый раз отпрашиваюсь…
- Хорошо, Шерлок Пиньо, отправляйтесь. А потом предоставите мне полнейший отчет.
* * *
Жозеф велел кучеру остановиться у здания Национальных архивов Франции, выскочил из экипажа и, чуть было не сбив с ног старушку с большими корзинами, выслушал поток брани. "Может, автор записки имел в виду не главный ломбард, а какое-нибудь из его многочисленных отделений?" - промелькнуло у него в голове, но он решил придерживаться первоначального плана - на улицу Регар или на улицу Серван он всегда сходить успеет.
Он перешел улицу Фран-Буржуа и без всякого воодушевления зашел в помещение муниципального ломбарда. На него нахлынули воспоминания детства. Эфросинья Пиньо оглядывается вокруг, одной рукой сжимая узелок с бельем, а второй держа за руку белокурого мальчика. После смерти мужа она осталась совсем без средств. Она долго не может решиться подойти к окошечку, застыв посреди зала, словно статуя. Она никогда не искала ничьей помощи, но теперь вынуждена заложить свое скудное имущество. Маленький Жожо поднимает голову и говорит: "Мама, давай продадим эти простыни, они такие колючие!" В тот день они вышли из здания, став богаче на сотню су, и потом не раз приходили сюда.
Жозеф увидел женщину в трауре, которая с трудом тащила огромные каминные часы, которые вдруг ни с того ни с сего заиграли мелодию из Моцарта. Здесь было множество людей - кто с ивовой корзиной, кто с керосиновой лампой, кто с вазочкой для варенья. Они надеялись выручить хоть несколько монет, чтобы расплатиться по долгам или просто купить кусок хлеба, и принесли сюда рабочие инструменты, бесполезные, но милые сердцу безделушки, постельное белье или жалкую одежонку. В другом конце зала принимали в залог матрасы, их сразу же уносили на дезинфекцию. Чуть дальше располагалась витрина с украшениями.
Жозеф занял очередь за той самой старушкой, которая его только что обругала. В корзинах у нее были тарелки и бокалы. Кто-то тронул его за плечо. Жозеф обернулся.
- Как вы думаете, - робко спросил студент в форменной тужурке, показывая вазу с отколотым краем, - можно выручить за нее хоть что-нибудь?
Ему ответил высокий человек с желчным лицом:
- Даже и не мечтай! Это я тебе говорю. А я в свое время приторговывал на бульварах, меня даже императором прозвали - у меня язык хорошо подвешен, и я в два счета любой товар сбыть мог, а еще держал ухо востро и вовремя уносил ноги.
- И что, вас в конце концов свергли? - спросил Жожо.
- Да уж, удача от меня отвернулась. Если дожил до седых волос и не скопил денег, остается либо в ящик сыграть, либо хлопотать себе пенсию. А за его вазу тут ничего не дадут.
- Но это же севрский фарфор, - не унимался студент.
- Ага, но в таком состоянии это просто барахло. Здесь вам не благотворительное общество, им нужна прибыль. Знаете, сколько у них оценщиков?
Жозеф и студент дружно покачали головами.
- Восемь! И если беднякам вроде нас с вами не удается выкупить свои вещи, их пускают с молотка. Потому и дают нам самую низкую цену. Да они и за "Джоконду" не дали бы больше сотни су. Что уж говорить о твоей вазе…
- Но я же вам говорю: это настоящий севрский фарфор!
- Сам увидишь. Столовое серебро и золотые безделушки они оценивают на вес и оплачивают только четыре пятых. А за остальное хорошо если треть настоящей цены дадут. Вот я часы принес и знаю, что могу с ними распрощаться!
- Но должен же быть способ не довести дело до аукциона, - сказал Жозеф.
- Ну да! Даешь расписку и платишь проценты по ссуде. Переплачиваешь за собственную вещь раз в десять-пятнадцать.
Студент мрачно поплелся к выходу, но Жозеф окликнул его:
- Я бы на вашем месте попытал счастья. Здесь, конечно, обдираловка, но, как говорит мой хозяин, пустая квартира лучше, чем пустой желудок.
Ободренный студент вернулся в очередь. У соседнего окошка подошла очередь дамы с каминными часами. Оценщик внимательно осмотрел их и сухо объявил, что даст десять франков. Вдова возмущенно воскликнула, что ее дед с бабкой отдали за это чудо целое состояние, а ей срочно нужно расплатиться с булочником и мясником, которые больше не желают отпускать товар в долг. Человек за стойкой равнодушно перевел взгляд на следующую клиентку - улыбчивую девушку, которая принесла закладывать мужской костюм.
- Брат обзавелся таким брюхом, что костюм на него все равно не лезет. Сколько я за него получу?
Тут вдова оттолкнула девушку и сдала свои часы в обмен на две монетки по пять франков.
- Сущий грабеж, - всхлипнула она.
- Зря вы так, - возразил оценщик. - Я всего лишь делаю свою работу.
- Хорошая работа - на людском горе наживаться! - с горечью сказала вдова.
- Ну, молодые люди, поняли теперь, что и как? - пробурчал старый торговец.
Наконец подошла очередь Жозефа.
- Что у вас? - ворчливо спросил его неприветливый субъект, не поднимая головы.
- Здравствуйте, мсье. Если я вам скажу: "Шарманса", что вы мне ответите?
- Что мне неизвестен предмет под таким названием.
- Так зовут брата моей матушки, мне сказали, что он служит здесь.
- Шарманса ваш дядя?! - удивился оценщик.
- Ну да, мой дядя работает у "моей тетушки", - попытался сострить Жозеф. - Меня зовут Гастон Молина. Так дядя здесь?
Оценщик окинул Жозефа пристальным взглядом.
- Минуту, - сказал он угрюмо. - Сейчас выясню.
Минута затянулась, и очередь стала недовольно ворчать, но тут оценщик вернулся.
- Он сейчас занят на складе.
- Послушайте, это очень срочно, вопрос жизни и смерти, мне бы только пару слов ему шепнуть, пожалуйста, позовите его…
По стойке к оценщику покатилась монетка. Тот сунул ее в карман и снова ушел. Жозеф тут же отошел в сторону и, усевшись неподалеку на лавку, развернул свежий номер "Пасс-парту". Ворчливый оценщик вернулся в сопровождении лысого пузатого коротышки с густой бородой, одетого в серую блузу.
- Значит, вот как выглядит Шарманса, - пробормотал Жозеф, прячась за газетой. - Ну и рожа!
Обнаружив, что "племянника" нет на месте, оценщик поскреб в затылке и пожал плечами. Шарманса, близоруко щуря выпуклые, как у жабы, глаза, оглядел очередь, резко развернулся и скрылся в подсобном помещении.
Жозеф вышел и занял наблюдательный пост на противоположной стороне улицы. Через некоторое время показался Шарманса, вместе с другими работниками ломбарда он направился к остановке омнибуса.
"Сегодня уже слишком поздно, - решил Жозеф, - но в следующий раз я выясню, где его логово".
Он вернулся в лавку около семи вечера. Кэндзи не стал его отчитывать, только раздраженно заметил, что Виктор куда-то умчался, а самому ему тоже надо отлучиться.
- Я вернусь ближе к полуночи. Не могли бы вы составить мадемуазель Айрис компанию за ужином?
- Как скажете, мсье. Я только предупрежу матушку, что задержусь сегодня.
- Спасибо. Тогда я пойду переоденусь, а вы пока закройте лавку.
Жозеф опустил ставни и начал подметать.
- Идите сюда, - окликнула его Айрис, - я приготовила нам легкий ужин.
Она положила ему на тарелку паштет и салат, налила бокал вина. Жозеф вдруг представил, что эта милая девушка - его жена, и они ужинают у себя на кухне, но вспомнил о Кэндзи и нахмурился.
- Что-то не так? - спросила Айрис.
- Да нет, просто… я понимаю, это не мое дело, но сил нет молчать… вы такая юная, а мсье Мори такой…
- О чем вы?
- Ну, вы и мой патрон… Извините, но меня это возмущает!
Айрис хихикнула, прикрыв ладошкой рот.
- А что вас, собственно, возмущает? Если любишь человека, какая разница, сколько ему лет?
- Вы правы, я старомоден.
- Вы слишком молоды, чтобы быть старомодным.
- Конечно, мсье Мори достоин вашей любви, он так много знает…
- И еще он очень красивый, правда?
Жозеф растерялся, а потом энергично кивнул.
- Иными словами, вы одобряете наш союз.
- Безусловно, - Жозеф выдавил из себя улыбку. - Только все равно обидно.
- Почему?
- Ну, не знаю, обидно за других. Кроме мсье Виктора, ведь у него есть мадемуазель Таша.
- Так… так вы себя жалеете?
- Вы смеетесь надо мной. Кто на меня, горбуна, внимание обратит?
- О каком горбе вы говорите?
Айрис смотрела на него таким пристальным взглядом, что он опять покраснел. Эта девушка просто чудо! Образ Валентины сразу же померк в глазах Жозефа.
- Я открою вам одну тайну, - сказала Айрис. - Только поклянитесь, что будете держать язык за зубами.
Жозеф кивнул.
- Я до… крестная дочь мсье Мори.
- То есть между вами ничего нет? - оторопел юноша.
- Ничего, кроме родственной привязанности.
- Хорошо! Просто отлично! В смысле, паштет очень вкусный, вам так не кажется? Можно мне добавки? Надеюсь, вы не скоро отсюда съедете. Просто вы долгое время жили в Англии, и я надеялся, что вы мне поможете…
- В чем?
- Мсье Виктор подарил мне книгу на английском, а я не могу ее прочитать…
- Так вы хотите выучить английский? Отличная мысль! Я просто умираю от скуки, а Кэндзи никуда меня одну не отпускает. И когда же вы хотели бы начать?
- Прямо сейчас.
- Отлично! Повторяйте за мной: My father is not at home. Where is he?
* * *
Куда ни кинь взгляд - везде пышные формы, утянутые корсетами, и глубокие декольте, прямые спины, накладные волосы и фальшивые бриллианты. Мулен-Руж был храмом Эроса, и журналисты и писатели не обходили его своим вниманием. Тут можно было найти женщину на любой вкус: наивную девушку и опытную соблазнительницу, добропорядочную матрону и вульгарную потаскушку.
Кэндзи чувствовал себя в этом мире вполне комфортно. Он со смесью восторга и презрения наблюдал, как одна из танцовщиц заставила какого-то заезжего гостя купить ей цветы, а потом у него на глазах перепродала букет цветочнице.
- Ловкая штучка, а? - послышался ровный голос.
- Да уж, невольно вспомнишь пословицу: жизнь - это плохой спектакль, начало которого мы пропустили, а конец нам неизвестен.
- Метко сказано! Вы случайно не философ?
- Нет, всего лишь владелец книжной лавки, - ответил Кэндзи, доставая визитку и окидывая беглым взглядом собеседника - господина с проседью на висках и в крылатке поверх вечернего костюма.
- Очень приятно! Жюль Навар. Я иногда пишу для "Эко де Пари". Может, подкинете еще парочку афоризмов для статьи? Не хотите чего-нибудь выпить?
- Извините, у меня назначено свидание с одной танцовщицей.
Навар разразился хохотом.
- Весьма откровенно! А можно поинтересоваться, с кем именно? Я знаю о личной жизни здешних дам всё! Это часом не прекрасная Чикита?
- Эдокси Аллар.
- Она же Фифи Ба-Рен! Мечта добропорядочного отца семейства. Властный взгляд, презрительно поджатые губы, надменное выражение лица, но в остальном - весьма привлекательная особа. В ней гораздо меньше вульгарности, чем в большинстве ее товарок. Вот только кавалеров она меняет, как перчатки, точнее будет сказать: коллекционирует. Видите того мрачного господина в сомбреро, он сидит напротив недомерка в очках? Это поэт Луи Дольбрез, один из многочисленных ухажеров Фифи, а его собеседник - Тулуз-Лотрек, он нынче пользуется бешеной популярностью.
Кэндзи взглянул туда, куда указывал Навар, и тут же отвернулся - он узнал в рыжеволосой даме, которая сидела за столиком с Дольбрезом и Лотреком, Таша. Может быть, Виктор тоже здесь? Поэтому и умчался из лавки?
Кэндзи повернулся на каблуках к собеседнику.
- Мадемуазель Аллар - всего лишь моя клиентка.
- Жюль, куда ты запропастился?! - перед ними возникла пышнотелая дама, которая показалась Кэндзи довольно уродливой. - Мы с Мом Фромаж уже думали, что ты помер.
- Я был занят, ангел мой. Угостить тебя вишней в ликере?
- Я бы не отказалась, но скоро канкан. Увидимся позже… - Она удалилась под руку с тощим неприятным типом лет сорока.
Вскоре Кэндзи увидел, что навстречу идет Таша. Он поспешно уселся за столик к ней спиной и развернул носовой платок.
- Рад, что вы передумали! - Навар воспринял действия Кэндзи как согласие составить ему компанию. - Я просто умираю от жажды. Официант! Бутылку шампанского, - заказал он, усаживаясь за столик, и кивнул в сторону пышнотелой дамы. - Вы знакомы с Нини Патанлэр?
Кэндзи отрицательно покачал головой.
- В прошлом торговка, замужняя дама, мать семейства, она все бросила ради того, чтобы дрыгать тут ногами! Как и вон тот длинный тип - Валентин-Без-Костей.
- Интересное прозвище…
- Да уж, меткое, ничего не скажешь, его придумал один журналист, услышав в исполнении этого субъекта "Песенку Валентина". А на самом деле его зовут Этьен Ренодан, и брат у него вполне достойный человек, нотариус. А Валентин блистал еще на балах времен Второй империи. Говорят, на танцы можно подсесть почище чем на абсент или морфий. Но самое опасное здесь даже не это, а зараза, которую называют "болезнью века". Интересно, сколько этих клоунов подцепит ее к утру…
Кэндзи вполуха слушал болтовню Навара. Тем временем оркестр грянул "Парижскую жизнь".
Приближалась полночь, наступило время канкана. Звуки труб, вихрь юбок, мелькание черных чулок. Четыре солистки - Ла Гулю, Нини Патанлэр, Грий д'Эгу и Рэйон д'Ор - выделывали замысловатые па, Фифи Ба-Рен не отставала от товарок.
- Ради полоски розовой плоти, что мелькает у них между подвязками и кружевными оборками панталон, - прокричал Навар Кэндзи на ухо, - многие сюда и приходят!
Кэндзи сам не заметил, как оказался в первом ряду. Теперь танцовщицы занимались тем, что носком туфельки пытались сбить шляпы у зрителей, и, не успел он опомниться, как Эдокси ловким движением ножки отправила его блестящий цилиндр в самую гущу толпы. Навар ликовал. Кровь бросилась Кэндзи в голову, и он отправился на поиски своего головного убора.
Канкан длился всего лишь восемь минут, потом Навар отвел Кэндзи за столик, и вскоре к ним присоединилась запыхавшаяся Эдокси.
- Уф, как я устала, - выдохнула она, падая на стул.
- Браво-браво! - улыбнулся ей Навар. - Ваш танец выше всяких похвал!
- Ах, мсье Мори, так мило, что вы пришли! - Эдокси склонилась к Кэндзи. - Ну, не прикидывайтесь скромником. Какой у вас красивый сиреневый галстук!
- Народу тут сегодня… - проворчал Луи Дольбрез, подсаживаясь к ним. - Всем добрый вечер! Видели, кто пожаловал? Его высочество собственной персоной, - и он указал подбородком на принца Эдуарда.
- К черту его высочество! Нас посетил знаменитый книготорговец с Левого берега! - воскликнула Эдокси и накрыла ладонью руку Кэндзи.
- Так вы торгуете книгами? - спросил Дольбрез.
- На днях я знакомила вас с компаньоном мсье Мори, Виктором Легри.
- А! Это тот, у которого подружка художница? Вот уж красотка - глаз не отвести. Представляешь, она взялась написать мой портрет, наверное, глаз на меня положила.