- Виктор и Таша собираются пожениться, - сухо заметил Кэндзи.
- Да ну! А я не верю, что женщины умеют хранить верность, - ответил Дольбрез, не сводя глаз с Эдокси. - Помните, что поет Иветта Гильбер: "Леон! Сними очки, мне больно", - напел он.
- Я как-то ходил на ее концерт, - подхватил Навар. - Это незабываемо! Не зря ее окрестили Сарой Бернар бульваров. Слышали бы вы, как она читает "Девиц", выразительно покашливая там, где были слова, вырезанные цензурой!
…Ох уж эти мне девицы!
О чем они мечтают - никто не угадает,
О фруктах, о цветах… о всяких пустяках?..
- Согласен, это намного забавнее, чем "Отец Горио", который Антуан поставил у себя в "Театр Либр", - заметил Дольбрез. - Мсье Мори, трудно поверить, что вы процветаете, продавая такие невыносимо скучные книги.
- У нас продаются книги на любой вкус, даже сборники картинок для неграмотных, мсье Дольбрез, - холодно парировал Кэндзи и встал.
- Туше! - воскликнула Эдокси. - Так тебе и надо, Луи! - Она схватила Кэндзи за руку: - Мсье Мори, неужели вы нас покидаете?!
- Дружище, вы рискуете пропустить самое интересное: после закрытия танцовщицы показывают откровенные номера - только для избранных, - поддержал ее Навар.
- Вот увидите, танец, который мы с вами только что видели, по сравнению с этим - просто образец благопристойности, - добавил Дольбрез и протянул Кэндзи руку. - Не обижайтесь, господин книготорговец. Можно попросить у вас визитку? Если меня покинут и сон, и любовница, я приду к вам за книгами.
Убедившись, что собеседники - а особенно Эдокси - и в самом деле рады его обществу, японец опустился на свое место.
Глава десятая
21 ноября, суббота
В колченогом кресле сидел человек. Из дырявого носка торчал большой палец, с кресла свешивалась рука. На полу лежала куча газет, валялась домашняя туфля и стояла керосиновая лампа.
Жозеф до двух часов ночи просматривал подшивки старых газет. Если в Лионе между 1875 и 1886 годами произошел крупный скандал, связанный с драгоценностями, то криминальные хроники не могли не написать об этом. Но он так ничего и не обнаружил и заснул прямо в кресле.
Ему приснился кошмарный сон: как он мечется по огромной библиотеке в поисках какого-то бесценного манускрипта и никак не может его найти.
Колокол церкви Сен-Жермен-де-Пре пробил три раза. Жозеф очнулся и хотел было вернуться к газетам, но вдруг вспомнил, что перестал собирать их в 1885 году, когда устроился на работу в книжную лавку "Эльзевир".
Это событие живо встало у него перед глазами. Матушка с сияющим лицом сообщает ему радостную новость: "Сынок, я все устроила, ты пойдешь по стопам отца. Мы с тобой заживем по-королевски! Твое жалованье плюс мое… К тому же лавка находится в двух шагах от дома. Ах, как бы порадовался за тебя отец, доживи он до этого дня!". А приятель Жозефа, Марсель, заметил: "Прощайся с беззаботной жизнью! Ладно, не расстраивайся, зато это верный кусок хлеба. С такой работой ты справишься, ты же книжный червь".
Жозеф задался целью стать самым лучшим на свете приказчиком, и с тех пор почти не виделся с Марселем. А ведь когда-то они вместе чуть свет бежали на улицу Круассан за свежими выпусками газет, а потом продавали их на парижских улицах. Именно тогда Жозеф начал собирать свою коллекцию вырезок.
В дверях появилась мадам Пиньо в ночном чепце.
- Эт-то что еще за новости?! - изумилась она. - Неужели тебе больше нечем заняться? Пойдем-ка пить кофе. Сейчас сварю тебе погорячей да покрепче.
Жожо с трудом поднялся на ноги и отряхнул брюки.
"Вот обидно будет, - думал он, - если материал про эти драгоценности напечатали тогда, когда я уже перестал собирать газеты! Но я не сдамся и все равно разыщу эту статью!".
- Ко-офе! - крикнула мать.
- Иду-иду!
Войдя в тесную кухоньку, он не стал садиться за стол, а выпил кофе, стоя возле раскаленного докрасна очага. Мадам Пиньо протянула ему хлеб и, глядя на его измятую одежду, с осуждением покачала головой:
- Когда снова надумаешь разгребать свой хлам вместо того чтобы спать, как все нормальные люди, - предупреди меня заранее, и я уйду ночевать к мадам Баллю.
Она взяла корзинку и ушла на рынок. Жозеф стал задумчиво прибирать на кухне. Ему не давала покоя мысль, что он упустил что-то очень важное.
Наконец все заблистало чистотой, и Жозеф, с трудом переставляя ноги и сдерживая зевоту, отправился на улицу Сен-Пер.
Он открыл лавку, взял метелку из перьев и, тихонько насвистывая, принялся смахивать пыль с полок.
- Как вы это делаете? Я пробовала, но у меня не получается, - пожаловалась Айрис, появляясь в дверях.
- Ох, и напугали же вы меня, - Жозеф от неожиданности чуть не выронил метелку.
- Мне скучно. Не понимаю, как это можно зарабатывать на жизнь продажей книг. Ведь все эти мириады слов ровным счетом ничего не меняют.
- Неужели вам никогда не хотелось с головой погрузиться в какой-нибудь хороший приключенческий роман?
- Я бы лучше свистеть научилась.
- Это гораздо проще, чем говорить по-английски, достаточно округлить гу…
- Доброе утро, дорогая, - Кэндзи обратился к своей крестнице по-английски. - Пойдем завтракать.
- Уже иду! - тоже по-английски отозвалась Айрис и лукаво улыбнулась Жозефу.
- Значит, говорите по-английски, чтобы я ничего не понимал. Ладно, мы это исправим! Мадемуазель Айрис меня научит, - проворчал он.
- Здравствуйте, молодой человек, - услышал он знакомый голос. - Надеюсь, вы уже получили три экземпляра "Жизели", которые обещал мне мсье Мори.
Жозеф приветливо поздоровался с графиней де Салиньяк и стал проверять записи в книге заказов.
- Похоже, вы перепутали даты: книги нам вышлют только завтра.
- Какая досада! Я хотела подарить одну Адальберте де Бри. Доктор Шарко отправил ее на воды в Ламалу-ле-Бэн, но даже это не помогло, у нее пол-лица парализовано.
- Как же она разговаривает?
- А вот это вас не касается! Найдите мне лучше три романа Жоржа Буа, вышедшие у Дентю: "Господин викарий", "Зять" и "Ранняя страсть". И еще "Провал" Макса Симье. Матильда де Флавиньоль говорит, там просто потрясающе описано, как на женщин действует весна, - пояснила графиня.
В это момент в лавку спускался Кэндзи. Он отправил Жозефа в подсобку за книгами, но когда тот вернулся с "Господином викарием" и "Провалом", графиня уже удалилась.
- Как? Она не дождалась? - удивился он. - Чего я тогда торопился найти книги? А что, мсье Виктор еще не пришел?
- Он поехал на улицу Друо. А вы доставьте заказы: те две книги, что прижимаете к сердцу, - мадам де Салиньяк, и еще есть заказ с улицы Лувра, а том Монтеня необходимо отвезти господину Бони де Пон-Жюберу на улицу Микеланджело - мсье Легри не смог это сделать.
- Так я и знал, - насупился юноша.
- Ладно, не ворчите, я разрешаю нанять экипаж. Упакуйте книги и отправляйтесь поскорее.
- Да это же просто наказание какое-то! Все заказчики - в разных концах города, - возмутился Жожо.
- Я насчитал только три поездки, - нахмурился Кэндзи.
* * *
Виктор свернул с Елисейских полей и подошел к воротам с надписью "Дом престарелых". Сальпетриер был похож на монастырь. Над входом развевался трехцветный флаг. Виктор прошел во двор Сен-Луи, где росли чахлые деревца, - холодный ноябрьский ветер уже сорвал с них остатки листвы. Тут мимо ларьков с бакалейными товарами, буфета, где подавали кофе, табачного киоска и лотков с фруктами прогуливались пожилые женщины, некоторые из них курили трубки. Неподалеку располагалась прачечная, и работы там хватало, поскольку в дни посещений старушки надевали белые накрахмаленные чепцы и отутюженные платья. В этом огромном приюте было отделение для умалишенных, где лечили пациентов с нарушениями нервной системы, - их пользовал профессор Жан-Мартен Шарко. Две тысячи четыреста старых и безумных женщин занимались здесь починкой белья или щипали корпию. Они получали за свой труд всего тридцать-шестьдесят сантимов в день, на которые можно было купить кофе, нюхательный табак или носовые платки.
Виктор пересек небольшой садик во французском стиле и прошел по мощенной плитками аллее к величественной часовне. С обеих сторон к ней примыкали фасады зданий: справа - корпус Мазарини, а слева - корпус Лассая. Годом раньше Виктор приходил в Сальпетриер помогать Альберту Лонду, который по заказу профессора Шарко фотографировал больных на разных стадиях неврозов, и теперь рассчитывал расспросить его, что бы могло означать слово "Абирто" из записки Гастона Молина.
Он попытался узнать дорогу у санитара в пальто, накинутом поверх халата, но получил весьма путаные объяснения, и теперь стоял в растерянности во внутреннем дворике, где между чахлыми деревцами под присмотром молодой служительницы прогуливались старухи. Тишину нарушал лишь стук костылей.
Виктор невольно вспомнил, что в сентябре 1792 года разъяренные революционеры изнасиловали и убили здесь, в приюте Сальпетриер, тридцать пять уголовниц, которых приняли за роялисток. Этот дворик соединялся с еще одним, в центре которого находился колодец. Там пациентки тихо сидели на лавках, греясь в бледных лучах ноябрьского солнца. О чем они думали? Может, мысленно переносились в далекие дни своего детства? Виктор представил себя стариком-подагриком, которого сдали в приют, и с неожиданной остротой осознал скоротечность жизни. Что бы мы ни делали, время течет неумолимо - оглянуться не успеешь, как его почти уже и не осталось. Он пошел дальше, продолжая размышлять о том, что сто двадцать лет назад в Сальпетриер отправляли всех без разбора нарушительниц общественного спокойствия: преступниц, нищенок, проституток, сумасшедших и просто бродяжек. Многим из них суждено было до конца жизни гнить в темнице. Когда для новых арестанток уже не хватало места, их ссылали на Мартинику, на Гваделупу или в Луизиану.
Виктор миновал аккуратные домики, в которых некогда жила стража, и вышел к кладбищу, где смотрительница указала ему верное направление. Пришлось вернуться назад и пройти в корпус Паризе, где располагалось отделение профессора Шарко и фотолаборатория.
Виктор увидел студента-медика, который разглядывал снимки больных, и перекинулся с ним парой слов о пользе фотографии в медицине.
- Вы случайно не знаете, где сейчас Альберт Лонд?
- Его сегодня нет. А вы врач?
- Я ищу… Абирто, - уклонился от ответа Виктор.
- Доктора Оберто?
- Да, точно.
- По средам он читает здесь лекции, а в остальные дни, кроме субботы и воскресенья, ведет прием у себя на улице Монж. Я только не помню номер дома, то ли 68, то ли 168… Там есть вывеска.
- Я найду, спасибо.
- Если хотите, могу показать вам эту часть больницы.
- Было бы очень мило с вашей стороны.
Виктор шел за студентом и думал о том, что чутье не подвело Жозефа - Оберто действительно оказался одним из врачей. Часть головоломки удалось разгадать - и это уже кое-что, пусть пока неизвестно, какую роль Оберто сыграл в деле Молина и Фуршон.
- Женщины, которые сейчас гуляют здесь, утром принимали участие в эксперименте по внушению. Гипноз - это конек профессора Шарко. А вот отделение для тех, у кого тихое помешательство, в основном это впавшие в детство престарелые пациентки. Руководство не только обеспечивает несчастных всем необходимым, но и заботится об их досуге - чтобы скрасить однообразное существование, к ним регулярно приходят преподаватели вокала… - Студент привел Виктора в большое помещение с угольной печью, где по обеим сторонам от центрального прохода стояли рядами около сорока коек. Никаких занавесок, отделяющих одну от другой, тут не было и в помине.
Продолжая рассказывать, будущий медик склонялся то над той, то над другой койкой. Некоторые из женщин вязали на спицах, другие переговаривались, обсуждая, что это за сердитый господин в пальто пришел к ним сегодня.
- Здесь у нас спокойные пациентки, с манией величия и галлюцинациями, а еще слабоумные всех возрастов.
Виктор хотел было отказаться от продолжения экскурсии, но студент уже деловито перешел в следующую палату.
- А тут буйные, у них бывают припадки и наблюдается повышенная склонность к агрессии. В таких случаях мы надеваем им смирительные рубашки. Это такая одежда из плотной ткани с очень длинными рукавами, которые завязывают на спине. Хотите посмотреть? Не далее как сегодня утром пришлось усмирять одну из больных…
Виктор решил, что с него хватит, и сказал, что торопится на важную встречу.
"Какое счастье, что я не медик", - думал он, быстро идя по коридору.
После долгих блужданий по многочисленным переходам Виктор добрался до кухни, в приоткрытые двери которой виднелись огромные медные котлы, и с ужасом понял, что опять вернулся к палатам умалишенных. Он пошел в противоположном направлении и оказался во дворе, где недавно наблюдал за пожилыми пациентками. Здесь он опустился на одну из скамей.
- Правда, красивый у нас колодец Манон? - обратилась к нему какая-то старушка. - У такого же меня когда-то впервые поцеловал любимый…
- Мадам Бастьен, идите пить травяной настой, а то остынет! - крикнула ей служительница.
- Иду, иду, - вздохнула старушка.
Виктор достал из кармана смятую записку.
- "Абирто, на лево, во дваре манон…" - прочитал он себе под нос. - Так я же сижу во дворе Манон. Манон Леско! Точно! Речь идет о романе аббата Прево… Конечно же! Именно здесь держали Манон, любовницу кавалера де Грие, перед тем, как отправить ее в Америку… Аббат Прево… А. Прево!
Виктор вскочил.
""Манон Леско" аббата Прево, - лихорадочно соображал он. - Что это может значить?"
Он не испытывал никакой симпатии к прототипам героев романа аббата Прево и не понимал, почему читатели и критики с таким снисхождением относятся к шевалье де Грие, который воровал и убивал из-за любви к женщине, продававшей свое тело старикам. Он и Манон не останавливались ни перед мошенничеством, ни перед кражей, ни перед обманом, но при этом почитали Господа, знать и особенно - большие деньги. Может быть, в характере Ноэми Жерфлер есть что-то общее с Манон? И ее убийца считал, что вершит правосудие? Или он убил ее из ревности?..
Он вспомнил записку, и у него перехватило дыхание: "Моя милая царица в Приюте, как самое презренное из всех созданий…" Да это же цитата из "Манон Леско"! Точно: Приют! Двор Манон, доктор Оберто. Бессмыслица какая-то… Доктор Оберто и есть убийца?.. Купоросный спирт. Бинт на шее у Ноэми Жерфлер. Нет, не может быть… Что значит "налево"? Там расположена аудитория, где доктор Оберто читает свои лекции?
Он записал у себя в блокноте: "ул. Монж, 68 или 168".
"В понедельник надо нанести ему визит, - продолжал размышлять Виктор, - а сейчас сверить полученную информацию с тем, что удалось разузнать Жозефу в ломбарде. Как неудачно получилось, что вчера мне пришлось подписывать договор аренды, а сегодня утром Кэндзи попросил отнести заказанного Рабле на улицу Друо… Я мог бы выяснить все это гораздо раньше!"
Часы показывали пять минут второго. Он обещал познакомить Таша со своим клиентом Таде Натансоном, который вместе с братом Альфредом недавно возобновил издание журнала "Ревю бланш", посвященного новинкам литературы и живописи. Виктор с огорчением понял, что безнадежно опаздывает на эту встречу, и прибавил шагу.
* * *
Кучер был рад избавиться от нетерпеливого пассажира, который требовал, чтобы он несся со скоростью этих изрыгающих зловонный дым и в общем-то бесполезных игрушек господ Панара и Левассора. Жозеф, довольный, что ему удалось так быстро доставить все три заказа, щедро заплатил вознице и направился к ломбарду. Он решил дождаться, пока служащие начнут расходиться, и проследить за Шарманса до самого дома.
"Надеюсь, мсье Легри будет мной доволен… Ведь и ночник во мраке сияет, словно маяк", - вспомнил юноша слова своего любимого писателя Эмиля Габорио, устраиваясь в нише подъезда дома напротив. Ради того, чтобы раскрыть убийство на перекрестке Экразе, он был готов ждать столько, сколько потребуется.