* * *
Каролина, жена Бишонье, оказалась изящной брюнеткой со вздернутым носиком. Она радушно встретила Жозефа и заявила, что Марсель часто рассказывал ей об их детских проделках, а потом показала младенца, который сладко спал в своей кроватке.
Жозеф не собирался оставаться у Марселя на обед, но не смог устоять перед уговорами его супруги. Правда, сначала ему пришлось осмотреть производственный корпус, оснащенный по последнему слову техники: и систему канализации, и чаны, заполненные массой неопределенного цвета, - запах от них исходил такой, что Жозефу чуть не стало дурно.
- Если вас смущает вонь, заткните нос и дышите ртом, - сказала ему Каролина, которая пошла вместе с ними. - Это хлорка. Меня от нее тоже тошнит. Она нужна, чтобы отбеливать бумажную массу, а потом мы добавляем зеленую, желтую или красную краску и делаем дешевые украшения для всяких праздников. Я говорю Марселю, что нам надо освоить выпуск карнавальных масок и колпаков, но сейчас он может думать только о заказах к Рождеству. Вот если бы вы меня поддержали…
Жозеф пообещал поговорить с Марселем на эту тему, и они вернулись в домик Бишонье.
Обед оказался очень вкусным. Жозеф съел двойную порцию бараньего окорока в чесночном соусе со шпинатом, потом огромный кусок торта с кофейным кремом, и с трудом выбрался из-за стола.
Друзья снова вернулись на фабрику и вместе с еще тремя рабочими отправились пить кофе в мастерскую.
- Папаша Теофиль, посоветуйте, где бы моему другу поискать газеты за восемьдесят шестой год, - обратился Марсель к бодрому старику, чей возраст выдавала лишь густая седина.
- Ну, если они у нас и сохранились, то на дальнем складе. Там еще ваш батюшка держал бумажный хлам. - Старик повернулся к Жозефу. - Поскольку мсье Бишонье-старший преставился в восемьдесят седьмом, газеты за предыдущий год должны быть сверху.
Жозеф последовал его совету и смело вскарабкался на шаткую приставную лесенку. При виде горы пожелтевшей бумаги энтузиазма у него поубавилось, но он напомнил себе, что успех будущей книги толкнет Айрис в его объятия, и приступил к делу.
Три часа, не покладая рук, Жозеф рылся на складе. Несмотря на холод, он взмок и снял сюртук. Наконец он отобрал небольшую стопку газет и журналов, в которых надеялся найти нужную информацию, и начал листать их. Здесь были разрозненные номера "Иллюстрасьон", "Ле Монд иллюстре" и газет "Пти журналь", "Голуа", "Матен", "Сьекль", "Фигаро" и еще наименований двадцать.
Буквы и строчки мелькали у Жозефа перед глазами. Он уже готов был сдаться, но тут его взгляд упал на первую полосу иллюстрированного приложения к "Пти журналь". Там была изображена женщина в темном пальто, ее лицо скрывала плотная вуаль. Она стояла у прилавка ювелирного магазина, а какой-то грузный мужчина показывал ей футляр с брильянтовым колье. Подпись под рисунком гласила: "Неуловимая баронесса де Сен-Меслен". И чуть ниже: "Что стало с Проспером Шарманса? Куда исчезли украшения? Читайте материал на последней странице". Жозеф с замиранием сердца взглянул на дату - 20 ноября 1886 года. Вот она, разгадка! Юноша лихорадочно перевернул газету и остолбенел: последней страницы не хватало. Проклиная свою судьбу, он поднял глаза на горы бумаги: и года не хватит, чтобы найти тут отдельную страничку.
"Ну и ладно, - успокаивал себя Жозеф, - зато теперь мы знаем имя убийцы и мотив преступления!"
* * *
Грегуар Мерсье метался по кварталу Крулебарб, пытаясь собрать свое маленькое стадо. Несколько минут назад какой-то негодяй подкрался к козам и попытался увести малышку Перванш. Обнаружив это, Грегуар погнался за вором, а остальные козы тем временем разбрелись кто куда.
Зеваки бурно обсуждали происшествие. Дурло воспользовался суматохой и попытался незаметно ускользнуть, но хозяин схватил его за ошейник.
- Эх ты, старая скотина, совсем ослеп, что ли! - попенял он псу, и тот виновато опустил голову.
- Не ругайте его, - вмешалась соседка Мерсье, мамаша Гедон. - Все ведь обошлось. Кстати, вас там какой-то господин дожидается, - указала она на стоящего невдалеке Виктора.
Грегуар Мерсье подошел к нему и, поздоровавшись, печально произнес:
- Эх, не надо было мне покидать родные края. Выращивал бы овес и горя не знал, так нет же, понесла меня нелегкая в город. Пока мы молоды, хочется подзаработать, вот и ищем лучшей доли. А потом глядь - жизнь-то и прошла. Пес мой совсем состарился, вон, еле лапы переставляет, да и самому мне недолго осталось… Что тогда станется с моими козочками?..
- Простите, Грегуар, мне нужна кое-какая информация о вашем родственнике… - прервал этот мрачный монолог Виктор.
- Так вы уже знаете? - понизил голос Мерсье. - Вот ужас-то! Базиль…
- Вам удалось повидать его перед тем, как…
- Ну да… Он был весь в бинтах, но успел рассказать, что лев не просто так на него набросился.
- Вот как? - насторожился Виктор. - И что же произошло?
- Ботанический сад закрылся, и Базиль, как положено, пошел все проверить. Подошел к клетке львов и заметил, что молодой Сципион не съел свой кусок мяса и мечется из угла в угол, будто у него болит чего. Ну, Базиль и зашел к нему. Глядь - а в боку у Сципиона дротик торчит! Базиль хочет выйти, а дверь-то заперта. Тут появился уборщик, и Базиль его узнал: этого человека он видел за несколько дней до того, двенадцатого числа, около полуночи, только тогда на том было серое пальто и он следил за жильцом, что квартировал на первом этаже в их доме. Базиль как раз выглянул в окно подышать воздухом, а тот тип его и заприметил. А квартиранта… представляете, Базиль потом нашел его мертвым в винной бочке.
- Гастон Молина, - выдохнул Виктор.
- Так вот, уборщиком и был тот самый человек в сером, Базиль его узнал. А тот, прямо у него на глазах, возьми и всади льву в бок еще один дротик. Зверь взревел от боли и набросился на беднягу Базиля. - Грегуар Мерсье закрыл лицо руками.
- Примите мои соболезнования. А вы рассказали об этом в полиции?
- Вот еще! Мне и без них забот хватает! Да им только волю дай, они допросами замучают. А Базиль-то и сам побывал в тюряге, фараонам это известно.
- А где, говорите, жил ваш родственник? - Виктор протянул Грегуару несколько монет.
- Улица Линнея, дом четыре. Ну, мне пора, мсье, надо козочек кормить. - И старик посмотрел на собаку. - Пошли домой, Дурло. Мы с тобой сегодня честно заработали свой кусок хлеба!
* * *
"Когда находишь ответ, загадка кажется легкой", - пытался успокоить себя Виктор. Теперь он знал, что слова из записки "ул. Л., прв. 1211" означали: "улица Линнея, первый этаж, 12 ноября".
Он подошел к зданию под номером четыре. Дом как дом, ничего особенного. Что делать - просто постучать в двери и войти? Не вызовет ли это подозрений? В итоге он остановился на варианте, который уже не раз срабатывал.
За дверью послышались шаркающие шаги, и появился похожий на бульдога консьерж.
- Полиция, - сухо сказал Виктор, готовый сочинить любую небылицу, чтобы доказать это заявление.
- А, так вы по поводу господина Попеша со второго этажа? Ваши из комиссариата уже приходили, допрашивали меня. У него нет семьи, только дальний родственник родом откуда-то из окрестностей Шартра. Но я никогда его не видел и понятия не имею, как его зовут и где он живет. Больше мне нечего сказать. Печально, конечно, но, когда работаешь с дикими зверями, риск неизбежен.
- Я пришел в связи с другим делом.
- А, из-за старика Седилло? Так он поклялся, что больше не будет плеваться из окна. Мне даже жаль его: каково это - жить затворником в четырех стенах? Ему скучно, вот он и развлекается, как может.
- Вы позволите войти?
- Прошу вас. - Консьерж посторонился. - Извините за беспорядок. С тех пор как от меня ушла жена, прибраться тут некому.
Он впустил Виктора в душную каморку, загроможденную мебелью, смахнул с одного из стульев крошки, кивком предложил Виктору сесть, а сам плюхнулся на табурет поближе к бутылке красного вина и немытому стакану.
- Надеюсь, вы не арестовывать его пришли?
- Нет… Я веду расследование, это простая формальность.
- Ну, хорошо, я вам расскажу. Молочник ему ноги отдавил, вот он головой и тронулся. У него совсем никого не осталось, только я его и кормлю, причем, заметьте, плачу за продукты из своего кармана…
- Хорошо, я поговорю с жильцами, которые хотели бы получить компенсацию за беспокойство.
- Вы о тех, кто на первом этаже? Мадемуазель Бунь можно не считать - она уехала в Дижон ухаживать за больной матерью. А остальные пришли поздно, когда старик Седилло уже угомонился и спать лег.
- То есть они ввели полицию в заблуждение? - строго произнес Виктор. - Это им дорого обойдется. Назовите их имена!
- Ну, вообще-то, я не знаю их имен. У нас пустовали три комнаты, а тут появился некий мсье Дюваль и заплатил за два месяца вперед. Дело было в сентябре. Он сказал, что это для его дочери и зятя, что они, мол, живут в Монтаржи и хотят, чтобы у них было гнездышко в Париже, чтобы приезжать, когда им вздумается.
- А как выглядел этот мсье Дюваль? Толстый, лысый, с окладистой бородой и светлыми глазами?
- Извините, мсье, но тут я вам помочь не могу: с ним Антуанетта говорила. А на следующий день она собрала свои пожитки и ушла, оставив мне на память лишь квитанцию из прачечной да три банки сливового варенья. Вот ведь как подло жизнь устроена: встретишь женщину, полюбишь, женишься, надеешься состариться с ней вместе, а потом в одно прекрасное утро - раз, и просыпаешься один в холодной постели. - Он наполнил свой стакан. - Вот я и утешаюсь как могу.
- Хорошо, тогда опишите, как выглядят зять и дочь мсье Дюваля, - потребовал Виктор.
- Ну… - задумался старик. - Я впускал их всего раза два… у меня тогда так башка раскалывалась… а на следующее утро ставни у них были наглухо закрыты. Да и что мне за дело: в конце концов, за аренду уплачено, а слежка в мои обязанности не входит, это по вашей части. Так что скажете насчет старика Седилло? Может, ему решетку на окно установить, он тогда и не сможет высовываться… А коли вы хотите его допросить, надо бы мне пойти предупредить, не то его еще, чего доброго, удар хватит.
- Нет-нет, не беспокойтесь, я постараюсь все уладить.
Консьерж проводил Виктора и, глядя ему вслед, пробормотал себе под нос:
- Надо же, полицейский, а такой славный малый!
Виктор лежал на кровати и с удовольствием наблюдал, как Таша расчесывает свои роскошные рыжие волосы.
Вернувшись, он попросил у нее прощения. Она рассмеялась, и они решили никуда не ходить. Весь день провели вместе, перекусили дома, а потом Таша показала Виктору картину, что стояла у нее на мольберте. Он изобразил восхищение и решил, что выскажет свои замечания как-нибудь в другой раз. Ведь он тоже терпеть не мог, когда критикуют его фотографии.
В дверь постучали. Виктор насторожился.
- Ты кого-нибудь ждешь? - взглянул он на Таша.
Она покачала головой. Виктор накинул халат и пошел открывать. За дверью стоял Жозеф.
- Что-то случилось? - нахмурился Виктор.
- Нет, мсье Легри, не случилось, но я знаю, кто убийца, - взволнованно заявил тот.
В прихожей появилась Таша, и Виктор красноречивым жестом прижал палец к губам.
- Что же вы в дверях топчетесь, Жозеф? Заходите! - радушно пригласила она.
Мужчины уселись возле печки.
- Вот, - через несколько минут сказала Таша, ставя поднос на стул рядом с Жозефом, - здесь вино, хлеб и сыр, подкрепитесь немного.
Ей было интересно, что привело к ним юношу, но она отошла в сторонку, села и раскрыла книгу, делая вид, что погрузилась в чтение.
- Как вам могло прийти в голову явиться сюда? - недовольно прошептал Виктор.
- Простите, мсье Легри, я подумал, что это срочно. Сейчас, когда мы знаем имя убийцы, нельзя терять ни минуты.
- Ладно, рассказывайте.
- Я разыскал газету за 1886 год! - гордо заявил Жозеф и посмотрел на Виктора в ожидании одобрения, но тот на эту новость никак не отреагировал, и юноша расстроился: - Ну вот, я три часа рылся в газетах, принес вам железное доказательство, а вы…
- Давайте сюда газету, - сказал Виктор, - только чтобы Таша ничего не заметила. - Он схватил газету и прочитал:
Вот уже четыре дня, как нет никаких известий о ювелире с площади Белькур Проспере Шарманса. В прошлый четверг управляющий ювелирного магазина, принадлежащего Шарманса, заявил об исчезновении своего хозяина. В то утро господин Шарманса ушел из лавки вместе с одной из покупательниц, баронессой де Сен-Меслен, чтобы показать кое-что из дорогих украшений мужу этой дамы. С тех пор о судьбе ювелира ничего не известно. Полиция тщетно пытается разыскать баронессу де Сен-Меслен.
- Ведь это имя, Сен-Меслен, упоминается в записке, которую вы нашли в гримерке Ноэми Жерфлер, - напомнил ему Жозеф.
Виктор, не отвечая, читал дальше:
По словам управляющего, дама утверждала, что владеет поместьем в окрестностях Лиона. Стоимость украшений, которые унес господин Шарманса, составляет полмиллиона франков. Однако в Лионе никто никогда не слышал о загадочной баронессе…
Заметка обрывалась на полуслове, но информации для размышлений в ней было достаточно. Виктор задумчиво пробормотал:
- Итак, в 1886 году в Лионе некая дама, назвавшись баронессой де Сен-Меслен, увозит с собой ювелира Проспера Шарманса, - рассуждал он вполголоса, - вместе с драгоценностями на полмиллиона франков. Что с ним произошло и куда он исчез, нам неизвестно. Но пять лет спустя он появляется в Париже и теперь работает в ломбарде. Допустим, Шарманса узнал мнимую баронессу в женщине, которая теперь выступает в театре "Эльдорадо" под именем Ноэми Жерфлер, она же Ноэми Фуршон. Он убивает сначала ее дочь - тут, видимо, не обошлось без соучастия известного в Лионе бандита Гастона Молина, - а потом и саму Ноэми. Из опасения, что Молина его выдаст, Шарманса убивает его тоже и засовывает труп в винную бочку, а потом избавляется и от случайного свидетеля - Базиля Попеша, который был соседом Гастона Молина.
Жозеф жадно ловил каждое его слово.
- Точно, патрон! Вы докопались до самой сути. Вам бы книги писать, - восхитился он.
- Остается только выяснить, какую роль сыграл в этом деле доктор Оберто, о котором шла речь в записке.
- А может, этот клочок бумаги вообще не имеет отношения к убийствам? - предположил Жозеф.
- Да нет, я так не думаю. Вот вам деньги, возьмите экипаж, поезжайте домой и ложитесь спать. Завтра я кое-куда наведаюсь и появлюсь в лавке где-нибудь к обеду, тогда и решим, что делать дальше. Если мсье Мори спросит, почему меня нет, скажите, что я повез заказанные книги за город.
- Слушаюсь, патрон! - отрапортовал Жозеф. - До свиданья, мадемуазель Таша!
- Всего доброго, Жожо, - откликнулась девушка.
Виктор подошел к ней.
- Не понимаю, зачем приходил Жозеф, - с деланным равнодушием сказал он, - обсудить дела можно было и завтра.
- Правда? - недоверчиво взглянула на него Таша. - А мне показалось, вы были очень увлечены беседой. Ты от меня ничего не скрываешь?
- Да что ты, дорогая, уверяю тебя…
- Смотри, если потом вдруг выяснится, что ты опять ввязался в какое-то расследование, и полиция придет меня допрашивать, мне придется лгать, а у меня это плохо получается.
- Полиция? С чего бы это полиции вмешиваться в мои дела? Мы не продаем краденого, - отшутился Виктор.
- Не спеши давать честное слово, любимый, чтобы не пришлось потом нарушать его, - проворковала Таша, прижимаясь к нему.
Она посмотрела ему в глаза, и он отвел взгляд. Победа в этом молчаливом поединке Таша вовсе не обрадовала.
Глава двенадцатая
23 ноября, понедельник
Виктор остановил экипаж на улице Линнея и вышел. Лил проливной дождь, порывистый ветер сбивал с ног. Было так пасмурно, что казалось, на дворе не утро, а поздний вечер. Виктор прошел мимо здания с вывеской: "Бальнеум: турецкие и римские бани". Он собирался еще раз осмотреть дом, где жил Базиль Попеш и проходили тайные свидания Гастона Молина и Элизы Фуршон.
Он еще раз обдумал детали расследования и пришел к выводу: улица Линнея, на которой жили Базиль Попеш и Гастон Молина, Ботанический сад, в котором работал Попеш, и больница Питье, куда его привезли, винный рынок, где нашли труп Гастона Молина, и тупик Беф, где живет Шарманса, а также приют Сальпетриер и улица Монж, связанные с загадочным доктором Оберто, - все, что имело отношение к этой истории, происходило в восточной части Пятого округа.
Виктор свернул на улицу Жоффруа-Сент-Илера. Ливень прекратился, и теперь дождь монотонно моросил. "Опять все тот же заколдованный круг, - думал Виктор. - Только обрадуешься догадке, как снова приходит неуверенность, а за ней - сомнения". Вскоре он оказался в безлюдном уголке на задворках больницы Питье. Тут можно было встретить лишь редких посетителей с гостинцами для больных. А жили в этом районе в основном рантье, служители Музея и университетские профессора. Он напоминал какое-то заколдованное сонное царство, тишину которого изредка нарушали доносившиеся из Ботанического сада пронзительные крики павлина и рев слона.
На улице Гласьер люди выходили из омнибуса и осторожно ступали на скользкий от дождя тротуар. Виктор обратил внимание на студента с потертой кожаной папкой под мышкой и подумал, что, наверное, тот каждый день проходит здесь ровно в девять-пятнадцать. "Как хорошо, что я волен распоряжаться своим временем", - подумал Виктор, вышел на улицу Монж, перевел дыхание и огляделся.
Если верить медной табличке, доктор Оберто, психиатр из больницы Сальпетриер, проживал в доме номер 68. Виктор с опаской вошел в кабину гидравлического лифта - в отличие от Кэндзи, ему вовсе не нравилось это новомодное изобретение. Дверь квартиры на пятом этаже открыл неразговорчивый слуга. Он спросил гостя, как его представить, и Виктор назвался Пиньо. Неслышно ступая по мягкому ковру, слуга проводил его из прихожей с обитыми красным шелком стенами в гостиную, игравшую роль приемной. Здесь царило полное смешение стилей, а вдоль стен стояли массивные дубовые кресла, сидеть на которых было крайне неудобно.
Посетители - трясущийся старик, желчный мужчина с подергивающимся от нервного тика глазом и бледная, худосочная дама средних лет - с надеждой взирали на дверь кабинета.